Встреча с белыми. — Диковинное зрелище. — Мои дети. — Ямба стареет. — Еще одна связь порвана. — Усилия Ямбы. — Ямба умирает.
Я УЖЕ НЕСКОЛЬКО раз говорил о своеобразном «телеграфе» туземцев — дымовых кострах. Вот этим-то путем до меня и дошли вести о том, что многочисленные группы белых людей появились на севере. Несколько дней спустя, во время одной из моих дальних экскурсий, я набрел на лагерь белых людей, очевидно — исследователей. Эта небольшая кучка не была единственной, она составляла часть целой группы таких маленьких отрядов. Не знаю, кто был больше удивлен встречей: я или они. Я провел с ними несколько дней, а затем вернулся в свое становище, к своему племени. Конечно, я мог бы остаться с ними, мог бы вместе с ними вернуться в культурный мир, но я не захотел расставаться с Ямбой и детьми, а ведь это пришлось бы сделать.
Я повстречал эти отряды в местностях Кимберлея. Я давно уже знал, что в этих местах есть золотоносные руды и жилы, знал о богатых золотоносных песках. Отряды и занимались разыскиванием этих жил и песков. От них же я узнал, что Кимберлей был ближайшим культурным пунктом и что именно туда-то мне и следовало бы держать свой путь, если бы я надумал вернуться к белым.
Пробыв несколько дней среди единоплеменников, я вернулся к себе и зажил своей прежней жизнью.
Вскоре после этой встречи я открыл большие залежи горючего сланца. Я решил воспользоваться ими, чтобы показать туземцам на примере нечто вроде извержения вулкана.
С помощью Ямбы я соорудил громадную пирамиду из больших кусков сланца вперемежку с песчаником. Этот песчаник и другие камни я пустил в дело отчасти для того, чтобы скрыть от туземцев однообразие материала, послужившего для постройки пирамиды, а отчасти и по другим соображениям. Я знал, что камни, раскалившись, будут трескаться с большим шумом. Это должно было сделать картину и более страшной и более близкой к действительности.
Пирамида была около 3 метров высотой. На ее вершине было большое отверстие, а в боках по нескольку маленьких. Получилась хорошая тяга. Внутри пирамида была пустая. Я заполнил ее большим количеством сухой травы, веток и сухого дерева.
Постройка пирамиды заняла у меня много времени. Когда она была окончена, то до новолуния оставалось всего несколько дней. Я заранее разослал приглашения соседним племенам, так что на мой обычный прием в дни новолуния собралось очень много народа.
К назначенному времени собралась большая толпа туземцев. Всем хотелось посмотреть, как будут гореть «камни».
И вот, когда стемнело, я подошел к пирамиде. Сбоку был ход внутрь ее. Я, незамеченный, пробрался туда и начал действовать кремнем. Вскоре трава загорелась. Я вылез и смешался с толпой.
Густые облака дыма повалили от пирамиды. Затем вспыхнуло яркое пламя. Прошло несколько минут — сланец разгорелся, и теперь вся пирамида превратилась в огнедышащее жерло. С громким треском лопался песчаник, раскаленные осколки рассыпались в стороны, иногда взлетали кверху.
Туземцы перепугались. Многие из них даже растянулись на земле от страха. Пирамида горела и извергала пламя много часов. И все эти часы толпа туземцев теснилась на приличном расстоянии от нее, смотрела на огонь, ужасалась и громко удивлялась новому «чуду» белого колдуна.
Я не могу рассказать всего, что случилось со мной за эти годы, — это заняло бы слишком много места. Скажу поэтому несколько слов о моих детях. Они были очень слабого здоровья, и это постоянно беспокоило меня. Я сознавал, что им не дожить не только до зрелого, но и до юношеского возраста, их ждала преждевременная смерть. Меня очень угнетало это, я нередко ловил себя на мыслях: а что я буду делать, когда их не станет?
К тому же и Ямба начала заметно слабеть. Ведь она была очень немолода. Когда я встретил ее на моем песчаном островке, то и тогда ей было уже около тридцати лет, то есть, по местным понятиям, она и тогда была почти старухой.
Как я ни готовился к удару — потере детей, тем не менее меня очень поразила смерть сына. Он умер без видимых признаков болезни. Я помню, как в последние дни своей жизни он говорил мне, как угнетало его то, что он не мог состязаться в ловкости с другими мальчиками, как угнетала его слабость. И правда, не будь он моим сыном (сыном столь важной персоны!) плохо пришлось бы ему. Его презирали бы за эту слабость, на него смотрели бы как на женщину, а что могло быть хуже этого?
Несколько недель спустя заболела моя дочь. Она была так слаба, что не могла бороться с болезнью и через несколько дней умерла.
И это было еще не все.
У Ямбы давно уже появились различные болезни — спутницы старости. Я видел, как покидали ее прежняя бодрость духа и живая сообразительность, как ум начал изменять ей, как исчезла ее изумительная выносливость. Теперь она не могла уже сопровождать меня в дальние прогулки. Ее кожа сильно сморщилась, волосы лезли.
На меня начало нападать сильное уныние. Я часто неделями сидел дома. Без моей постоянной спутницы мне не хотелось бродить по окрестностям. Я тешил себя одно время надеждой, что Ямба только временно ослабла, что она еще поправится. Напрасно! Она все слабела и слабела. Мы оба видели, что конец близок, но никогда не говорили о нем.
Когда Ямба чувствовала себя немного лучше, она пыталась пойти побродить со мной. Но пройдя час-другой, она так слабела, что у нее едва хватало сил, чтобы кое-как доплестись до дому.
Иногда она начинала разговаривать со мной о том, как я должен идти, чтобы добраться до «своего племени». Она учила меня разыскивать воду, коренья, давала всевозможные советы и наставления.
Только за четыре дня до смерти Ямба улеглась, до этого она все же кое-как передвигалась около хижины. Прошли эти четыре дня, и она умерла. Не буду говорить о том, что было со мной…