Путешествуя по Италіи, въ каждомъ большомъ городѣ -- въ Генуѣ, Миланѣ, Венеціи и др., вездѣ вы увидите памятникъ одному и тому же человѣку -- Джузеппо Гарибальди. На памятникахъ почти всегда написано, что ихъ поставила "благодарная Италія", или "единая Италія". Если же вы заговорите съ итальянцами о Гарибальди -- лица у всѣхъ ихъ проясняются, голосъ звучитъ лаской и восторженной любовью. Уже 20 лѣтъ прошло со дня смерти Гарибальди, а памятники его все также заботливо украшены, вѣнками, живые цвѣты смѣняются круглый годъ, и вы чувствуете, что память его дорога каждому итальянцу. Гарибальди -- это народный герой Италіи. Вся его жизнь была одной героической борьбой за освобожденіе родины. Онъ любилъ Италію всей душой, и самъ онъ былъ настоящимъ итальянцемъ по характеру, по душѣ. Бываютъ такія минуты въ жизни народовъ, когда притѣсненія сосѣдей, гнетъ чужихъ властителей становятся невыносимыми и всѣ силы народныя стремятся къ освобожденію. Тогда народу нуженъ только вождь, предводитель, одушевленный тѣмъ же народнымъ чувствомъ, и побѣда вѣнчаетъ дружныя усилія народа и даетъ безсмертную славу герою, понявшему народное желаніе и сумѣвшему довести его дѣло до желаннаго конца.

Сорокъ лѣтъ тому назадъ Италія стонала въ рукахъ чужихъ господъ, хозяйничавшихъ въ ней ради одной своей собственной выгоды. Австрійскіе нѣмцы, французы подѣлили между собой Италію и разбили ее на отдѣльныя герцогства и королевства. Нѣмцы владѣли всей Ломбардіей, средней Италіей и Венеціей, французы захватили себѣ Неаполь и Сицилію, и тамъ царствовали короли изъ фамиліи Бурбоновъ. Бѣдность, безправіе, полный произволъ чиновниковъ разорялъ прекрасную страну. Прогнать этихъ чужеземцевъ, освободиться отъ непрошенныхъ властителей, объединиться всѣмъ въ одно свободное, цѣльное государство -- вотъ о чемъ только и мечтали итальянцы въ продолженіе всего недавно окончившагося XIX столѣтія; свободная единая Италія -- вотъ какою хотѣла быть эта прекрасная, измученная долгимъ гнетомъ страна. Стать такою -- помогъ ей именно Джузеппо Гарибальди, и память о его благородствѣ, храбрости и добротѣ долго будетъ жить въ сердцахъ благодарныхъ ему итальянцевъ.

I.

Въ одно прекрасное лѣтнее утро, на берегу Средиземнаго моря, около живописнаго города Ниццы, собралась толпа итальянскихъ мальчугановъ. Они сбѣжались сюда, на отлогій берегъ, чтобы покупаться въ прохладныхъ морскихъ волнахъ. Солнце такъ жарко припекало, а блестящія золотисто-синія волны такъ и манили въ свои прохладныя объятія, въ свой безграничный просторъ. Весело бросались загорѣлые маленькіе голыши въ теплыя волны, какъ рыбы ныряли, плавали, перегоняли другъ друга, взлѣзали на лодки рыбаковъ, съ нихъ бросались головой внизъ.-- А кто, ребята, доплыветъ вонъ до того большого парохода, что стоитъ на якорѣ, съ французскимъ флагомъ?-- выкрикнулъ одинъ изъ мальчугановъ, самый ловкій, самый смѣлый, по имени Джузеппо. Во чуть онъ поплылъ къ намѣченной цѣли, разсѣкая волны сильными руками, какъ неожиданный крикъ, крикъ отчаянія, раздался съ далекаго мола, гдѣ прачки полоскали бѣлье: одна изъ нихъ поскользнулась на мокрыхъ камняхъ и упала въ воду. Засуетились люди на пристани и отвязываютъ лодки, бросаютъ женщинѣ спасательные круги, она безпомощно барахтается въ водѣ и видимо теряетъ силы. Но вотъ неожиданный маленькій спаситель подхватываетъ утопающую, она цѣпляется за него руками и оба держатся на водѣ, пока до нихъ доплываетъ лодка и обоихъ, обезсиленныхъ, но живыхъ, забираетъ изъ морскихъ волнъ. Со слезами благодарности цѣлуетъ прачка своего маленькаго избавителя. Толпа на берегу кричитъ: "молодецъ Джузегшо, ай да мальчикъ!" Десятки рукъ протягиваются къ лодкѣ и вынимаютъ поблѣднѣвшаго, мокраго, но весело улыбающагося мальчика и передаютъ его въ объятія матери. Вся набережная полна народу; матросы, рыбаки -- всѣ одобрительно киваютъ маленькому Джузеппо, его всѣ знаютъ, всѣ любятъ, а ему кажется, что никогда солнце еще не сіяло такъ ярко надъ великолѣпнымъ моремъ, никогда темные кипарисы не выступали такъ красиво среди бѣлыхъ стѣнъ родного города. Это былъ счастливый день въ дѣтствѣ Гарибальди. Такихъ много было въ его безпокойной жизни: вездѣ, всегда онъ шелъ смѣло навстрѣчу опасности, всегда протягивая руку помощи каждому, нуждающемуся въ ней. Его доброе сердце было съ дѣтства полно нѣжной ласки ко всему страдающему.

II.

Гарибальди былъ сынъ морского капитана. Отецъ его рѣдко бывалъ дома; онъ плавалъ по морю на купеческихъ корабляхъ, Джузеппо съ братомъ жили съ матерью, въ небольшомъ домикѣ въ Ниццѣ, недалеко отъ берега моря. Когда море тихо плещется о берега и ясное небо не предвѣщаетъ бури, тогда мать Джузеппо весела и спокойна. Но чуть зашумятъ, заговорятъ сердито пѣнистыя волны, налетая на берегъ и разбиваясь о него, чуть тучи заволокутъ небо, страхъ и тревога терзаютъ душу бѣдной жены моряка, дрожитъ она за любимаго мужа. Сколько разъ бывало ночью проснется Джузеппо отъ рева волнъ, отъ страшнаго шума вѣтра и прибоевъ и видитъ онъ, какъ передъ образомъ Божьей Матери стоитъ на колѣняхъ его мама: красивое лицо поблѣднѣло отъ тревоги, въ прекрасныхъ черныхъ глазахъ стоятъ слезы. Какая мольба въ этихъ глазахъ, какая молитва горячая несется къ Богу изъ добраго вѣрующаго сердца итальянки! Джузеппо смотритъ на нее и не можетъ заснуть. Онъ слушаетъ грохотъ прибоя и кажется ему, что его мама стоитъ тутъ на холодномъ каменномъ полу, чтобы молиться обо всѣхъ несчастныхъ, закинутыхъ въ море въ эту страшную темную ночь. Какъ часто потомъ, когда ему самому приходилось переносить на морѣ самыя ужасныя бури, онъ вспоминалъ свою мать, молящуюся за моряковъ, и его мужественное сердце крѣпко вѣрило въ эту минуту и смѣло глядѣлъ онъ въ бѣшеныя волны, и спокойно правилъ кораблемъ... Наѣзжая время отъ времени домой, отецъ Гарибальди слѣдилъ за воспитаніемъ своихъ сыновей. Несмотря на маленькія денежныя средства, онъ старался дать имъ хорошее образованіе. Онъ пригласилъ въ учителя Джузеппо священника и офицера. Особенно сильное вліяніе имѣлъ на Джузеппо именно этотъ офицеръ. Онъ училъ его итальянскому языку и исторіи родного края. Въ его урокахъ передъ впечатлителльнымъ мальчикомъ проходило все славное прошлое Италіи и рисовалось ея печальное тогдашнее положеніе. Жадно изучалъ Джузеппо древнюю исторію, когда Италія съ главнымъ своимъ городомъ Римомъ владѣла почти всѣмъ извѣстнымъ тогда міромъ; онъ вслушивался въ разсказы учителя о томъ, какъ, на смѣну воинственнаго языческаго періода, Римъ пережилъ начало христіанства, сталъ самъ во главѣ всего христіанскаго міра, какъ затѣмъ понемногу начали портиться нравы римскаго духовенства, какъ между ними развивалась мало по малу жадность, распущенность; какъ римскій первосвященникъ, глава Церкви, захватилъ свѣтскую власть въ свои руки и сталъ управлять цѣлой Папской областью. Разсказывалъ онъ, какъ въ XIV и XV в. Италія обогатилась, благодаря своей торговлѣ со странами всего міра, и какъ процвѣтали въ ней города Флоренція, Миланъ, Венеція, Парма, Генуя -- блистали богатствомъ, вели вольную, независимую жизнь. Живопись и скульптура создавались итальянскими мастерами: Рафаэль, Леонардо да-Винчи, Микель Анджело украшали своими картинами и статуями роскошные дворцы и общими силами сооружали чудные храмы, привлекавшіе толпы богомольцевъ. Вся наука, всѣ искусства среднихъ вѣковъ создались въ Италіи. А теперь! Бѣдная, разоренная, разорванная чужестранцами на куски -- прекрасная Италія изнывала въ безпомощныхъ страданіяхъ: ея поэты молчали, ея художники не находили вдохновенія, вся жизнь способнаго живого народа какъ бы замерла, надъ всѣмъ стоялъ кулакъ австрійца, угроза Папы, сабля французовъ. Сердце юноши пылало негодованіемъ при этомъ сопоставленіи славнаго прошлаго Италіи и позорнаго ея настоящаго.

Отецъ Гарибальди мечталъ, что изъ умнаго живого Джузеппо выйдетъ или докторъ, или адвокатъ, или священникъ. Но Гарибальди не любилъ сухихъ, молчаливыхъ книгъ. Его манило безбрежное море, онъ любилъ причудливые голоса его капризныхъ волнъ, его влекъ къ себѣ чудный просторъ и опасности морскихъ плаваній. Однажды, еще будучи мальчикомъ, онъ собралъ товарищей, они снарядили себѣ сами небольшое судно и, не говоря никому ни слова, отправились одни въ сосѣдній итальянскій городъ Геную. Они уже уплыли довольно далеко, когда ихъ догналъ встревоженный отецъ Гарибальди и вернулъ мальчиковъ домой. Но Джузеппо не долго оставался дома и скоро нанялся на купеческій пароходъ, ходившій изъ Ниццы въ Одессу. Въ тѣ годы эти поѣздки были далеко не такъ безопасны, какъ теперь: на Средиземномъ морѣ еще разбойничали морскіе пираты (разбойники), они нападали на торговыя суда, грабили и убивали купцовъ. Гарибальди тоже не разъ приходилось вступать съ ними въ бой, по эти опасности только нравились смѣлому юношѣ, а еще больше нравилось ему узнавать новыя страны, новые города, встрѣчаться съ самыми разнообразными людьми. Въ одну изъ этихъ поѣздокъ Гарибальди удалось побывать въ Римѣ; какъ сильно билось его сердце, когда онъ увидалъ, наконецъ, этотъ городъ, дорогой и святой для каждаго итальянца. Прежде всего онъ пошелъ къ развалинамъ древняго языческаго Рима: когда то этотъ Римъ владѣлъ всѣмъ міромъ; его императоры повелѣвали милліонами разноплеменныхъ народовъ; на площадяхъ римскихъ возвышались храмы всевозможнымъ богамъ. Вотъ знаменитый Форумъ, площадь передъ прежнимъ сенатомъ, гдѣ когда то раздавались рѣчи народныхъ защитниковъ; какъ красиво поднимаются изъ груды камней и мусора прелестныя колонны храма, когда то посвященнаго богамъ Кастору и Поллуксу; въ другомъ мѣстѣ величественная колонна Траяна возноситъ гордо свой высокій капитель съ изображеніями всѣхъ подвластныхъ тогдашнему Риму народовъ: тутъ можно видѣть и толстогубаго нубійца, и худощаваго парфенійца, красиваго грека и чубатаго славянина съ береговъ Чернаго моря, изъ скифскихъ степей. А вотъ и страшный громадный Коллизей, гдѣ рѣками лилась кровь христіанскихъ мучениковъ для забавы римлянъ: лазурное небо кротко смотритъ въ пустыя окна развалинъ высокаго, круглаго театра, трава и цвѣточки робко пробиваются по этимъ стѣнамъ, обагреннымъ святою кровью первыхъ христіанскихъ мучениковъ. Рѣка Тибръ пересѣкаетъ своими мутными волнами городъ на двѣ части. По ту сторону ея блеститъ золотой куполъ великолѣпнаго храма Св. Петра. Отъ церкви расходится по обѣ стороны величественная мраморная колонада, охватывая съ двухъ сторонъ большую площадь. Сюда, къ этому храму-самому богатому во всемъ католическомъ мірѣ -- сходились въ средніе вѣка толпы христіанскихъ богомольцевъ. Гарибальди пошелъ на мессу (обѣдню), видѣлъ главу католической церкви -- папу, въ бѣломъ богатомъ одѣяніи. Кардиналы въ красныхъ роскошныхъ одеждахъ окружали его. Сколько богатства было въ этой церкви и на одеждѣ всего этого духовенства, а на широкой лѣстницѣ ободранные нищіе, голодные, изнуренные, протягивали за подаяніемъ костлявыя руки. Вся Италія была полна нищаго, голоднаго, люду и никто не думалъ о томъ, чтобы уменьшить эту бѣдность, дать работу этимъ празднымъ рукамъ. Вотъ по улицѣ, надменно гремя саблями, прошла группа французскихъ офицеровъ, ихъ громкая французская рѣчь, ихъ самоувѣренныя манеры ясно показываютъ, что они считаютъ себя полновластными хозяевами въ этомъ красивомъ міровомъ городѣ. Сердце Джузеппо Гарибальди сжималось отъ боли: его родина въ рукахъ чужестранцевъ, бѣдная, униженная. "О моя Италія! мой край родной! Когда же ты поднимешь свою голову и станешь единою и независимою? Долго ли ты будешь кормить своими богатыми дарами этихъ жадныхъ кардиналовъ, австрійцевъ, французовъ, между тѣмъ какъ твои родныя дѣти погибаютъ въ нищетѣ и неволѣ. Святой, прекрасный городъ! ты мнѣ дороже всего въ жизни. Чтобъ возвратить тебѣ и Италіи свободу и независимость я радъ отдать всю мою жизнь"!

Такъ говорилъ себѣ молодой юноша съ кроткими голубыми глазами, сидя на римскомъ холмѣ Іеникудь, и съ любовью вглядывался въ древній городъ, расположенный передъ нимъ на 7 отдѣльныхъ холмахъ, соединенныхъ между собою тѣсно застроенными и густо населенными улицами.

III.

Разъѣзжая на своихъ купеческихъ корабляхъ, Гарибальди встрѣчался и знакомился съ самыми разнообразными людьми. Однажды судно его стояло у пристани нашего русскаго города Таганрога и тутъ, въ одномъ небольшомъ трактирчикѣ, гдѣ собирались матросы, Гарибальди въ первый разъ встрѣтился съ членами общества "Молодая Италія". Это было тайное общество друзей народа; они собирались, обсуждали положеніе Италіи и обдумывали, какими способами лучше измѣнить горестное ея состояніе, какъ объединить ея отдѣльныя части, захваченныя чужестранцами, какъ дать ей свободу. "Во имя Бога и народа" -- было лозунгомъ этого общества. Богу -- правдѣ и добру и своему родному народу посвящали свою жизнь члены этого общества. Ихъ преслѣдовала австрійская полиція, тайные шпіоны подслушивали ихъ, предавали ихъ австрійцамъ, многіе изъ нихъ томились въ итальянскихъ тюрьмахъ, многіе въ изгнаніи тосковали о своей прекрасной родинѣ. Но, преданные великому дѣлу освобожденія отечества, члены "молодой Италіи" ничего не боялись и число ихъ все увеличивалось. Во главѣ общества стоялъ горячій патріотъ Мадзини. Онъ уже былъ изгнанъ изъ Италіи за свои смѣлыя обличенія притѣснителей народа. Теперь онъ поселился въ ближайшемъ къ Италіи французскомъ городѣ Марселѣ и тамъ издавалъ газету на итальянскомъ языкѣ: его пламенныя статьи призывали къ освобожденію и къ объединенію. Восторгъ охватилъ душу молодого Гарибальди, когда онъ узналъ объ этомъ обществѣ: значитъ, онъ не одинъ, значитъ, есть съ кѣмъ работать для освобожденія дорогой родины. Руки его дрожали отъ волненія, когда онъ въ первый разъ взялъ газету Мадзини.

Джузеппо читалъ его пламенныя воззванія къ освобожденію родины, и Мадзини казался ему, также какъ и многимъ итальянцамъ -- святымъ учителемъ правды. По слову Мадзини люди тли на борьбу, не боясь ни смерти, ни тюрьмы. Гарибальди отдался всей душой освобожденію родины и поступилъ въ члены "Молодой Италіи".

Мадзини написалъ письмо королю Пьемонта {Пьемонтъ -- область Сѣверной Италіи. Вмѣстѣ съ Сардиніей онъ составлялъ независимое Итальянское королевство -- королевство Сардинское.} Карлу Альберту, прося его взять въ свои руки дѣло объединенія Италіи и изгнанія изъ страны австрійцевъ. Король отказался отъ всякой борьбы: австрійцы казались ему слишкомъ сильными. Тогда Мадзини задумалъ поднять въ сѣверной Италіи народное возстаніе и послалъ туда вооруженный отрядъ добровольцевъ. Но все это предпріятіе кончилось полной неудачей, Мадзини и его друзья были заочно присуждены къ смертной казни и должны были бѣжать изъ Италіи. Бѣжали они, конечно, не изъ трусости, а спасая дорогое для нихъ дѣло. За границей Италіи они продолжали служить ему, ожидая перваго благопріятнаго случая для новаго возстанія. Гарибальди принималъ тоже участіе въ этомъ движеніи 1834 г. и тоже долженъ былъ бѣжать. Простая лавочница фруктъ въ г. Генуѣ дала ему крестьянскую одежду, въ которой ему удобнѣе было скрыться неузнаннымъ. Пробираясь боковыми тропинками, больше ночью, чѣмъ днемъ, Гарибальди на десятый день добрался благополучно до Ниццы. Боясь своимъ видомъ бѣглеца напугать нѣжно любимую мать, онъ зашелъ, сначала къ своей теткѣ Только когда тетка предупредила его мать, онъ пришелъ домой и отдохнулъ подъ родной кровлей; но оставаться въ Ниццѣ, гдѣ всѣ его знали, было невозможно и въ слѣдующую же ночь Гарибальди съ двумя товарищами ушелъ надолго изъ родного города, чтобы переждать во Франціи лютое время. Италію отдѣляетъ отъ Франціи пограничная рѣка Вааръ. Отъ сильныхъ дождей вода въ этой горной рѣкѣ высоко поднялась и неслась бѣшенымъ потокомъ. Никакого моста не было по близости; лодку опасно было искать, чтобъ не натолкнуться на итальянскую пограничную стражу. Товарищи въ нерѣшительности колебались, не остаться ли имъ до утра на итальянскомъ берегу. Гарибальди, простившись съ ними, смѣло бросился въ страшный потокъ и вплавь перебрался на французскій берегъ. Здѣсь онъ уже считалъ себя въ совершенной безопасности. Онъ прямо подошелъ къ французу -- пограничному стражу, назвалъ себя по имени и объяснилъ, что заставило его бѣжать. Но солдатъ не зналъ, какъ поступить ему съ итальянскимъ мятежникомъ и рѣшилъ на всякій случай арестовать его и отвести къ начальству. Гарибальди привели въ пограничное село и заперли въ комнатѣ второго этажа. Гарибальди подошелъ къ открытому окну и, прежде чѣмъ сторожившій его солдатъ успѣлъ оглянуться, арестантъ выпрыгнулъ въ окно и скрылся въ горы. Онъ спѣшилъ добраться до Марселя, гдѣ было много его друзей. Не зная дороги, онъ, какъ опытный морякъ, направлялся но звѣздамъ и солнцу. Голодъ мучилъ его, онъ рѣшился зайти въ какую то лежавшую на пути деревеньку, и прямо пошелъ въ трактиръ. Хозяева предложили ему пообѣдать. Но когда Гарибальди началъ разсказывать имъ про свой счастливый побѣгъ, хозяинъ испугался и хотѣлъ тотчасъ же арестовать незнакомца. "Не спѣшите такъ, спокойно остановилъ его Гарибальди: дайте мнѣ пообѣдать, я очень голоденъ". Между тѣмъ въ трактиръ стали мало по малу собираться обычные вечерніе посѣтители. Гости начали пить вино и пѣть пѣсни. Гарибальди взялъ свой стаканъ вина и, подойдя къ нимъ весело сказалъ: "теперь моя очередь пѣть!" Своимъ пріятнымъ, мягкимъ голосомъ онъ запѣлъ одну изъ любимыхъ французскихъ пѣсенъ. Всѣ слушатели пришли въ восторгъ. Крики: да здравствуетъ Италія! смѣшались съ криками: да здравствуетъ Франція! Гости наперерывъ угощали Гарибальди и объ арестѣ его никто не думалъ. На разсвѣтѣ вся компанія проводила итальянскаго изгнанника прямо на дорогу въ Марсель.

Въ Марселѣ -- большомъ приморскомъ городѣ, Гарибальди легко получилъ мѣсто матроса на купеческомъ кораблѣ и снова побывалъ въ Черномъ морѣ и въ Одессѣ. Черезъ 2 года въ Марселѣ появилась холера и свирѣпствовала съ ужасной силой. Джузеппо бросилъ свои плаванія и немедленно поступилъ въ братья милосердія въ одну больницу. До самаго конца страшной эпидеміи, онъ, какъ всегда, забывая собственную опасность, заботливо ухаживалъ за больными.

Кончилась холера, а Гарибальди все еще не видѣлъ никакой возможности вернуться на родину. Тогда его охватило страстное желаніе повидать новыя земли, новыя моря. Онъ записался матросомъ на первое судно, уходившее въ Америку, и, надолго простившись съ родиной, въ 1835 г. уѣхалъ въ Южную Америку.

IV.

Въ Америкѣ Гарибальди скоро нашелъ себѣ дѣло по душѣ. Въ то время въ разныхъ областяхъ Южной Америки шла борьба между республиканцами и монархистами. Республиканцы хотѣли установить въ странѣ народное управленіе, монархисты, наоборотъ, хотѣли, чтобы власть принадлежала одному императору. Гарибальди сталъ во главѣ республиканскихъ отрядовъ. Его отчаянная храбрость и умѣнье вести войну всегда помогали ему побѣждать врага, даже если врагъ былъ гораздо многочисленнѣе. Но часто случалось ему терпѣть и пораженія. Одинъ разъ Гарибальди только что расположился на берегу рѣки Комакуа отдыхать со своимъ отрядомъ. Суда были вытащены на берегъ, ружья сложены въ сарай. Хозяинъ помѣстья былъ самъ республиканецъ и готовился угостить прекраснымъ обѣдомъ уже знаменитаго въ то время вождя Гарибальди. Никто не подозрѣвалъ, что въ сосѣднемъ лѣсу спрятались непріятельскія войска. Вдругъ Гарибальди услыхалъ выстрѣлъ и увидѣлъ изъ лѣса несшуюся на него кавалерію. Поздно было думать о какой либо военной защитѣ. Гарибальди успѣлъ только вскочить въ сарай, съ нимъ вмѣстѣ поваръ его отряда. Поваръ подавалъ и заряжалъ одно ружье за другимъ, а Гарибальди, стоя въ дверяхъ, отстрѣливался отъ непріятеля такъ ловко, что полковникъ воображалъ, что въ сараѣ заперся весь отрядъ Гарибальди. Пять часовъ враги приступомъ брали сарай, взлѣзали на крышу, но пули двухъ осажденныхъ заставляли ихъ падать въ тѣ отверстія, какія они сами продѣлывали въ крышѣ. Обозленный полковникъ самъ получилъ рану въ руку и отступилъ. Еслибъ онъ зналъ, что его отрядъ отступилъ передъ двумя скрывшимися въ сараѣ противниками, его злость была бы еще сильнѣе!

Въ другой разъ буря налетѣла въ Атлантическомъ океанѣ на судно, которымъ командовалъ Гарибальди. Они шли подъ самымъ берегомъ, но почти никто не смогъ спастись. Самъ Гарибальди страшной волной былъ сброшенъ сверху главной мачты. Какъ прекрасный пловецъ, онъ, не заботясь о собственномъ спасеніи, сталъ собирать всякія доски, бревна и другіе пловучіе предметы и подавать ихъ товарищамъ; увидя, что на одномъ изъ нихъ надѣта толстая суконная куртка, которая мѣшала ему плыть, Гарибальди выхватилъ изъ кармана ножъ и разрѣзалъ ее на спинѣ, чтобъ легче стащить ее съ несчастнаго. Но налетѣла волна -- и поглотила навсегда любимаго товарища Гарибальди. Онъ бросился на помощь къ другому своему другу, но на глазахъ Гарибальди волна унесла и его въ глубину. Въ совершенномъ отчаяніи поплылъ Гарибальди къ берегу. Выйдя на берегъ, онъ упалъ въ горѣ на землю: весь міръ казался ему пустыней, а самъ онъ -- совершенно одинокимъ. Но ему недолго пришлось чувствовать себя однимъ: на берегу стонало нѣсколько выброшенныхъ волнами матросовъ. Гарибальди бросился имъ помогать: чужое страданіе заставило его забыть свое горе!

Чувство одиночества навело Гарибальди на мысль о женитьбѣ, онъ хотѣлъ найти въ женѣ близкаго человѣка, друга. На одной фермѣ ему приглянулась одна изъ дочерей хозяина. Онъ сказалъ ей: пойдешь ли ты за мной?-- Да, сказала. Анита и ушла за. итальянцемъ изъ родительскаго дома. Анита по характеру своему вполнѣ подходила къ Гарибальди; смѣлая, мужественная, любящая, она всю жизнь была самымъ вѣрнымъ его другомъ. Во время сраженій она всегда была около мужа: помогала ему, заряжала ружья, ободряла уставшихъ, стыдила трусовъ, ухаживала за ранеными. Однажды во время сраженья у Гарибальди перебиты были почти всѣ офицеры, и Анита сама въ маленькой лодочкѣ должна была подвозить ему съ берега на судно оружіе и боевые запасы. Двадцать разъ храбрая женщина подъ страшнымъ непріятельскимъ огнемъ проѣхала отъ берега къ судну и обратно; гордо стояла она на кормѣ лодки, не наклоняя головы, какъ бы близко ни жужжали около нея пули. Во время другого сраженія Анита подвозила одна ящики съ порохомъ къ отряду Гарибальди; вдругъ ее окружило 20 человѣкъ непріятельскихъ кавалеристовъ. Она пришпорила лошадь и хотѣла прорваться сквозь нихъ, пуля пробила ей шляпу и вырвала клокъ ея волосъ; она сдалась только, когда ея лошадь была подъ ней убита. Но и тутъ ее мучила только тревога о мужѣ; она такъ боялась, не убитъ ли въ этомъ сраженіи ея дорогой Джузеппо, что гордая плѣнница позволила себѣ обратиться къ непріятелю съ одной, единственной просьбой: дозволить ей осмотрѣть поле битвы. Не найдя Гарибальди ни среди раненыхъ, ни среди убитыхъ, Анита спокойно пошла въ плѣнъ. Но въ первую же ночь, когда солдаты грубо пировали, празднуя свою побѣду, Анитѣ удалось убѣжать изъ лагеря. Въ первомъ попавшемся ей по дорогѣ домѣ ей дали лошадь, и Анита, несмотря на страшную грозу, на темноту ночи, понеслась верхомъ догонять Гарибальди, переплыла на лошади горную рѣку и на противоположномъ берегу прямо натолкнулась на искавшаго ее мужа. Радостна была эта встрѣча.

Гарибальди высоко цѣнилъ смѣлую отвагу своей Аниты, но еще дороже было ему ея кроткое терпѣніе: ей приходилось такъ часто переносить и голодъ, и холодъ, скитаться безъ пріюта съ маленькимъ родившемся у нея ребенкомъ -- никогда не слышалъ отъ нея никто ни жалобы, ни упрека. Она знала, что ея Джузеппо служитъ великому дѣлу свободы, она знала его безкорыстіе и сама не искала богатства. Гарибальди хотя и получалъ иногда генеральское жалованье, но дѣлился имъ со всѣми солдатами своего отряда и часто сидѣлъ безъ копѣйки. Однажды съ нимъ захотѣлъ познакомиться одинъ американскій адмиралъ. Онъ пришелъ вечеромъ. Въ первой комнатѣ было совершенно темно, и знатный гость спотыкнулся о стулъ: "Неужели надо шею сломать, чтобы увидѣть знаменитаго генерала Гарибальди!" воскликнулъ удивленный гость. Но когда Гарибальди вышелъ къ нему, то пояснилъ, что свѣчи слишкомъ большая роскошь для него: "Извините меня, весело говорилъ Гарибальди: мы посидимъ съ вами и въ потемкахъ. Вѣдь вы вѣрно пришли, чтобъ поговорить со мной, а не для того, чтобъ смотрѣть на меня".

Одинъ разъ Гарибальди встрѣтилъ солдата изъ своего отряда безъ рубахи. Онъ тотчасъ же отозвалъ его въ сторонку, снялъ съ себя рубашку и надѣлъ на солдатика. Вернувшись домой, онъ попросилъ у жены другую рубашку -- "Ты знаешь, кротко сказала ему Анита, что у тебя всего одна рубашка, мнѣ нечего дать тебѣ сейчасъ". Въ такой бѣдности жилъ человѣкъ, котораго почти вся Южная Америка знала, какъ одного изъ самыхъ искусныхъ военныхъ предводителей.

Прошло уже тринадцать лѣтъ, какъ Гарибальди оставилъ Италію. Насталъ 1846 г., и на папскомъ престолѣ явился новый папа Пій IX. Онъ началъ вводить въ Римской области новыя реформы; простилъ всѣхъ республиканцевъ въ Римѣ, которыхъ жестоко преслѣдовалъ его предшественникъ, многимъ изгнанникамъ позволилъ вернуться. Вѣсти эти дошли и до Гарибальди, онъ рѣшился тоже вернуться. Какъ и другіе итальянцы, Гарибальди думалъ, что Пій IX объединитъ вокругъ себя всѣ силы Италіи, чтобъ освободить ее отъ Австріи. Отправивъ Аниту съ дѣтьми въ Ниццу къ своей матери, самъ онъ съ трехцвѣтнымъ флагомъ на, своемъ суднѣ отправился съ друзьями прямо въ Италію, къ королю. Въ то время возстаніе охватило почти всю Италію. На сѣверѣ король велъ открытую войну съ австрійцами, Сицилія готовилась прогнать правителей изъ французскаго дома Бурбоновъ. Въ Римѣ нерѣшительныя реформы папы Пія IX, его отказъ помогать королю Пьемонта въ борьбѣ съ Австріей раздражали населеніе. Вспыхнуло возстаніе, испуганный папа бѣжалъ изъ Рима, а власть перешла въ руки Мадзини. Онъ установилъ республиканское управленіе въ Римѣ. Но за бѣжавшаго папу заступились французы, ихъ войска высадились въ ближайшей отъ Рима гавани, въ Чивита Веккіи, и шли на Римъ.

Гарибальди сначала пробовалъ помочь королю; Карлъ Альбертъ отмѣнилъ грозившую ему когда то смертную казнь и принялъ его услуги. Но австрійцы уже вездѣ побѣдили королевскія войска, и Гарибальди увидѣлъ, что въ Пьемонтѣ дѣло опять было проиграно итальянцами; онъ поспѣшилъ на помощь осаждаемаго французами Рима. Когда на улицахъ Рима появилась эта красивая фигура всадника въ бѣломъ плащѣ (пончо), накинутомъ на широкую красную рубашку, въ широкой черной шляпѣ съ развѣвающимся страусовымъ перомъ, съ разсыпающимися изъ подъ шляпы прекрасными золотистыми кудрями -- увлекающаяся римская толпа съ восторгомъ привѣтствовала его криками: "да здравствуетъ Гарибальди!" Высоко взлетали шляпы и платки, ими махали, привѣтствуя знаменитаго уже защитника свободы. Гарибальди дали отрядъ изъ самыхъ разнообразныхъ людей: тутъ были и студенты, никогда до этой минуты не носившіе оружія, и сорокъ человѣкъ испанцевъ, уже сражавшихся съ Гарибальди въ Южной Америкѣ, были и эмигранты итальянцы, были и настоящіе солдаты. Гарибальди сразу всѣхъ ихъ воодушевилъ своей любовью къ родинѣ, отвагой, знаніемъ военнаго дѣла. Французы были отброшены далеко за стѣны города. Потери ихъ были громадны. Римъ шумно и радостно праздновалъ побѣду. Гарибальди хотѣлъ пуститься вслѣдъ за французами, но Мадзини не позволилъ ему этого и согласился, противъ всѣхъ совѣтовъ Гарибальди, на перемиріе съ французскимъ генераломъ.

Это было несчастное соглашеніе. Французы воспользовались перемиріемъ, чтобы собраться съ силами. Не дождавшись конца перемирія, французскія войска ночью подошли къ воротамъ Рима, криками "да здравствуетъ Италія" они обманули часовыхъ, вошли въ городъ и заняли очень выгодное положеніе. Пушечные выстрѣлы разбудили Гарибальди, только что вернувшагося въ Римъ съ битвы при Велетри, гдѣ онъ подавалъ помощь неаполитанцамъ. Его отрядъ былъ измученъ, утомленъ, французы были гораздо многочисленнѣе, городъ не приготовленъ къ осадѣ. Три дня Гарибальди отстаивалъ Римъ, пока правительство не приказало ему сдаться. Французскія войска вступили побѣдоносно внутрь города. Но Гарибальди не привыкъ сдаваться хотя бы и гораздо болѣе сильному непріятелю. Онъ собралъ вокругъ себя остатки своего отряда и сказалъ имъ: "друзья мои! Васъ ждутъ усталость и опасности, зной и жажда днемъ, холодъ и голодъ ночью, у васъ не будетъ ни пріюта, ни наградъ. Но кто любитъ Италію -- слѣдуйте за мной!"

Около 1000 добровольцевъ не захотѣли сложить оружіе и послѣдовали за Гарибальди. Онъ надѣялся пробраться до Венеціи и отбить ее отъ австрійцевъ. Анита слѣдовала за мужемъ. Онъ помѣстилъ ее посерединѣ отряда. Это былъ мучительный переходъ. Австрійцы и французы вездѣ преслѣдовали ихъ. Отрядъ уменьшался съ каждымъ днемъ. До Адріатическаго моря Гарибальди добрался только съ 250 самыхъ вѣрныхъ друзей и добровольцевъ. Онъ размѣстилъ ихъ на 13 рыбацкихъ лодкахъ и ночью поплылъ къ Венеціи. Уже виднѣлись башни и церкви этого города, расположеннаго на островахъ, когда вдругъ съ двухъ большихъ австрійскихъ судовъ ихъ замѣтили и дали по нимъ нѣсколько выстрѣловъ. Скоро наши храбрецы замѣтили, что австрійцы догоняютъ ихъ на своихъ военныхъ шлюпкахъ. Лодки итальянцевъ разсѣялись, стараясь скрыться въ темнотѣ ночи, нѣкоторыя пристали къ берегу, но всѣ скоро попались въ руки австрійцевъ. Гарибальди тоже присталъ къ берегу и успѣлъ скрыться въ сосѣднемъ лѣсу. Трудности всего этого перехода, волненія послѣднихъ дней и ночей отняли всѣ силы у больной Аниты. Она изнемогала отъ усталости, но ни единой жалобы не вырвалось изъ ея устъ. Гарибальди два дня несъ на рукахъ умирающую жену. Крестьяне вездѣ старались помочь ему; въ одной фермѣ, среди большого лѣса, пріютили Аниту, дали бѣднымъ скитальцамъ поѣсть, уложили больную кое-какъ на кровать. Гарибальди съ ужасомъ видѣлъ, какъ лицо Аниты покрывается смертельной блѣдностью. Обнявъ свою преданную жену, сжимая ея руки въ своихъ, сидѣлъ славный итальянскій предводитель надъ умирающей женщиной. Слезы отчаянія текли изъ его глазъ, рыданія оглашали маленькую комнату. Но понемногу усталость свалила измученнаго отъ ходьбы, голода и огорченій Гарибальди: онъ заснулъ глубокимъ, тяжелымъ сномъ...

Когда онъ проснулся, въ его объятіяхъ уже застылъ холодный трупъ Аниты. Некогда было оплакивать умершую подругу: каждую минуту къ избушкѣ могли явиться австрійцы, повсюду искавшіе ненавистнаго для нихъ генерала. Гарибальди попросилъ у хозяевъ фермы заступъ, взялъ на руки въ послѣдній разъ такъ горячо, любившую его Аниту, отнесъ ее въ глухое мѣсто въ лѣсу и наскоро закопалъ ея тѣло подъ кустомъ цвѣтущаго жасмина. Затѣмъ онъ внимательно оглянулся кругомъ {Потомъ, когда война совершенно закончилась, Гарибальди вернулся на это мѣсто и перевезъ останки жены своей въ родной городъ Ниццу.}, чтобы хорошенько запомнить это священное для него мѣсто, и быстро пошелъ по направленію къ ближайшему городу. Когда на другое утро австрійскіе солдаты пришли въ лѣсную избушку, никто имъ не указалъ мѣста, гдѣ похоронена была Анита, а Гарибальди былъ уже далеко.

Въ Италіи дѣло освобожденія опять не удалось; а король тяготится даже присутствіемъ Гарибальди въ его владѣніяхъ, такъ какъ австрійцы требовали или выдачи или заключенія великаго народнаго вождя въ тюрьму. Пришлось Гарибальди вторично покинуть родину. На этотъ разъ онъ поѣхалъ въ Сѣв. Америку и въ главномъ городѣ ея -- Нью-Іоркѣ зарабатывалъ себѣ пропитаніе, дѣлая свѣчи на одной фабрикѣ. Странно было видѣть знаменитаго генерала съ засученными рукавами у котла съ растопленнымъ саломъ; но Гарибальди всегда удивительно добродушно переносилъ всѣ перемѣны въ жизни.

Этотъ разъ Гарибальди недолго оставался въ Америкѣ и черезъ 2--3 года онъ уже ѣздилъ на торговомъ кораблѣ изъ Европы въ Китай и обратно. А въ 1855 г. на собранныя имъ трудовыя деньги онъ купилъ часть живописнаго, дикаго острова Капрера и устроилъ себѣ тамъ небольшую усадьбу. Капрера недалеко отъ Неаполя, и Гарибальди изъ своего уединеннаго уголка могъ внимательно слѣдить за всѣми событіями на его дорогой родинѣ.

V.

Неудачи 1849 года не остановили итальянцевъ. Королемъ Пьемонта теперь былъ молодой рѣшительный Викторъ Эммануилъ II. Война съ Австріей закончилась мирнымъ договоромъ. Король долженъ былъ уплатить австрійцамъ большую сумму денегъ. Ихъ надо было собрать съ разоренной уже страны. Но Викторъ Эммаунилъ не унывалъ. Среди министровъ у него былъ умный помощникъ -- Кавуръ, горячо преданный своей родинѣ. Онъ направилъ всѣ усилія, чтобы поднять торговлю, земледѣліе и промышленность Италіи, чтобы увеличить богатства страны. Кромѣ того онъ старался принимать участіе во всѣхъ дѣлахъ европейскихъ государствъ: онъ хотѣлъ, чтобъ Италія держала себя среди нихъ независимо и гордо. Вмѣстѣ съ этимъ Кавуръ устанавливалъ дружескія сношенія съ Наполеономъ, императоромъ Франціи: онъ хотѣлъ быть увѣреннымъ въ его помощи въ борьбѣ Италіи съ Австріей. Къ этой борьбѣ готовилась вся Италія. Австрійское, правительство держало наготовѣ сильное войско въ срединѣ своихъ итальянскихъ владѣній, въ Ломбардіи. Несмотря на это, разсчитывая на помощь Франціи, Пьемонтъ объявилъ войну своему врагу -- Австріи 30 апрѣля 1859 г. и черезъ нѣсколько дней французскія войска уже высадились въ Генуѣ, спѣша на помощь пьемонтскому войску. Съ своей стороны Гарибальди былъ вызванъ Викторомъ Эммануиломъ и сталъ во главѣ такъ называемаго отряда "альпійскихъ охотниковъ"; этотъ отрядъ состоялъ почти весь изъ добровольцевъ, но Гарибальди умѣлъ одерживать побѣды съ самыми неподготовленными силами. Противъ него былъ высланъ австрійскій генералъ Урбанъ съ огромнымъ войскомъ. Гарибальди разбилъ его въ двухъ сраженіяхъ и занялъ безъ единаго выстрѣла городъ Комо, изъ котораго австрійскія войска сами удалились. Въ Комо Гарибальди нашелъ для своего отряда не только большіе запасы пищи, но, главное, много оружія и пороха, котораго у нихъ было очень мало. Между тѣмъ французы тоже одержали блистательную побѣду надъ австрійцами при Сольферино. Вся Италія съ трепетомъ и надеждой слѣдила за этой войной, готовая встать на помощь пьемонтскимъ войскамъ. Всѣмъ казалось, что часъ освобожденія уже близокъ, когда вдругъ разнесся невѣроятный слухъ: Наполеонъ безъ всякаго соглашенія съ Викторомъ Эммануиломъ заключилъ миръ съ Австріей на самыхъ унизительныхъ для Италіи условіяхъ: хотя Ломбардію, политую кровью этой послѣдней войны, австрійцы уступали королю Сардиніи и Пьемонта, но въ ихъ рукахъ оставалась красавица Венеція, а Наполеонъ потребовалъ себѣ одинъ изъ прекраснѣйшихъ уголковъ Италіи -- Ниццу и Савойю. Гарибальди ничего не зналъ объ этомъ постыдномъ договорѣ, который былъ заключенъ въ Виллафранко: онъ былъ въ это время въ Средней Италіи и поднималъ населеніе въ пользу войны за освобожденіе. Вездѣ его встрѣчали какъ настоящаго друга и защитника народной свободы. Въ городахъ въ его честь устраивали народныя празднества, его засыпали цвѣтами, окружали толпой, гдѣ бы онъ ни показался, и неистовые крики: "Да здравствуетъ Гарибальди!" всегда соединялись съ такими же единодушными: "Да здравствуетъ Италія!"

Гарибальди, нечестолюбивый и скромный, всегда очень уставалъ отъ такихъ торжествъ. Озабоченный дѣломъ освобожденія родины онъ только радовался бодрому настроенію населенія и усиленно занимался устройствомъ новой арміи, чтобъ продолжать войну за освобожденіе Италіи. И вдругъ -- миръ, никѣмъ не желанный, миръ позорный, отнявшій у него его родину! Когда Гарибальди узналъ, что Кавуръ отдалъ Ниццу Франціи, онъ былъ въ отчаяніи: это было величайшимъ горемъ его жизни. Полный негодованія, онъ удалился на свой одинокій скалистый островъ.

Дикія скалы молчаливо поднимаются тамъ прямо изъ синихъ волнъ Средиземнаго моря, кое-какіе мирты да мастиковыя деревья веселятъ своею зеленью унылый сѣрый видъ камней. Здѣсь Джузеппо Гарибальди построилъ себѣ небольшой домикъ изъ камня, въ 2 этажа, съ плоской крышей и маленькой башней. Изъ этой башеньки открывался великолѣпный видъ на море и разбросанные на немъ острова, а также и на туманные берега Италіи. Издали дымились проходящіе по морю пароходы, къ каменистымъ же берегамъ Капреры только разъ въ недѣлю подходилъ почтовый пароходъ, принося Гарибальди вѣсти съ дорогой родины. Въ обыкновенное же время только бѣлые паруса рыбацкихъ лодокъ красиво выдѣлялись на синихъ водахъ Средиземнаго моря, да искатели коралловъ подплывали подъ самыя скалы Капреры. Здѣсь то, въ полномъ одиночествѣ, отдыхалъ великій полководецъ и лѣчилъ свои раны, на которыя мало обращалъ вниманія въ разгаръ сраженій. Около дома онъ устроилъ огородъ и садъ и копался тамъ цѣлые дни. Съ большимъ трудомъ удалось ему развести на каменистой почвѣ прекрасныя яблони, груши, миндальныя, каштановыя деревья и самыя разнообразныя овощи, а на солнечномъ припекѣ росъ даже сахарный тростникъ -- воспоминаніе Южной Америки -- и вился виноградъ. Гарибальди собственноручно перетащилъ съ берега большіе камни для стѣны, чтобы обнести ею со всѣхъ сторонъ свое дорогое дѣтище -- садъ и огородъ. Эта стѣна была необходима, такъ какъ на островѣ водились одичалые быки и ослы. Охотиться за ними, а также и на какихъ-либо птицъ, генералъ не позволялъ: онъ никогда не стрѣлялъ въ беззащитныхъ и охота казалась ему слишкомъ жестокимъ удовольствіемъ. Только изрѣдка позволялъ себѣ Гарибальди по американскому способу словить арканомъ какого-нибудь быка и продать его мяснику. Тогда въ скромномъ обѣдѣ Гарибальди, состоявшемъ всегда изъ однихъ овощей да рыбы, появлялось мясное блюдо.

Вообще Гарибальди не баловалъ себя никакими удобствами жизни. Въ его. домикѣ было всего двѣ комнатки и кухня. Въ одной изъ комнатъ жилъ самъ хозяинъ: въ ней стояла кровать съ жесткимъ тюфякомъ, столъ, по стѣнамъ полки съ книгами, старое кресло и сундучекъ, гдѣ хранились бумаги; надъ кроватью портретъ "дорогой старушки матери" -- вотъ и все убранство комнаты человѣка, котораго уважала вся Европа и обожала вся Италія.. Вторая комната служила для гостей: друзья Гарибальди и почитатели изъ всѣхъ странъ Европы и изъ Америки часто навѣщали его. Здѣсь стояли всегда наготовѣ три желѣзныя кровати, стѣны были увѣшаны оружіемъ и знаменами. Около самаго дома была желѣзная пристройка -- въ родѣ американскихъ переносныхъ домиковъ -- здѣсь жилъ человѣкъ, всей душой преданный Гарибальди, Джіованно Бассо, его секретарь и казначей. Подальше стояла небольшая хижина, гдѣ ютился Гарибальди, пока строился его домъ. Теперь въ ней жили овцы и коровы вмѣстѣ со своимъ пастушкомъ. Вдали возвышалась маленькая мельница -- вотъ и все хозяйство великаго героя. Здѣсь онъ съ ласковымъ радушіемъ принималъ своихъ друзей, угощая ихъ кисленькимъ виномъ изъ собственныхъ лозъ: это вино, достававшееся Гарибальди съ немалымъ трудомъ, казалось ему безподобнымъ.

VI.

Недолго пришлось Гарибальди отдыхать. Вѣсти съ родины приходили все болѣе тревожныя: Италія знать не хотѣла мирнаго договора въ Впллафранко. Она поняла, что французы ей плохіе помощники и вѣроломные друзья, и рѣшилась одними своими силами добиться независимости и освободить всѣ области отъ самыхъ Альпъ до оконечности Сициліи отъ чужеземнаго владычества. Этотъ самый южный островъ первый поднялъ теперь, кличъ къ возстанію. Вечеромъ 3-го апрѣля 1860 г. въ Палермо, столицѣ острова, разразилось возмущеніе противъ бурбонскаго правительства. Но солдаты разграбили городъ и сицилійцы должны были на время притихнуть. Для помощи имъ устроился въ Генуѣ особый комитетъ: члены его собирали деньги, оружіе, набирали отрядъ добровольцевъ. Этотъ комитетъ сейчасъ же обратился за помощью къ Гарибальди. Викторъ Эммануилъ боялся открыто помогать сицилійцамъ, боялся раздражить французовъ; онъ даже издалъ запрещеніе провозить оружіе и войско черезъ его города въ Пьемонтѣ. Но Гарибальди не могъ не итти на помощь, когда друзья звали его. Скрываться онъ не умѣлъ и открыто выступилъ вождемъ тѣхъ отрядовъ, которые составлялись въ Генуѣ. "Государь, писалъ онъ въ это время сардинскому королю: вопль сицилійцевъ -- "помогите!" -- тронулъ мое сердце и сердца нѣсколькихъ сотенъ моихъ прежнихъ солдатъ. Я не совѣтовалъ моимъ братьями въ Сициліи поднимать возстаніе, они сами возстали, они хотятъ, чтобы постыдная тиранія надъ ними чужестранцевъ прекратилась, они хотятъ, чтобы Вы ихъ объединили съ остальной уже независимой Италіей, и я не задумался стать во главѣ ихъ благороднаго, но рискованнаго дѣла. Если мы побѣдимъ, я буду счастливъ украсить Ваши владѣнія такой прекрасной жемчужиной, какъ Сицилія. Но я передамъ ее Вамъ, Государь, подъ условіемъ: никогда не отдавать ее въ руки чужестранцевъ, какъ была позорно отдана моя родная Ницца!"

Добровольцы стекались къ Гарибальди со всѣхъ сторонъ: къ нему шли и богатые, и бѣдные; мальчики 14 лѣтъ со слезами умоляли записать ихъ хоть въ барабанщики! Знатныя дамы вышивали знамена. Скоро вокругъ Гарибальди собралось 1070 человѣкъ. Вооружены они были плохо, одежда на нихъ была самая разнообразная: голубыя, малиновыя, бѣлыя блузы, красныя куртки съ зелеными нашивками, бѣлые плащи, всевозможныя шляпы, шапки и шапочки, фески и каски -- все это придавало отряду пестрый видъ. Горячая любовь къ родинѣ, восторженное почитаніе Гарибальди воодушевляло маленькое войско и дѣлало его неутомимымъ и непобѣдимымъ. Одного взгляда Гарибальди было достаточно для нихъ, чтобъ всѣ ему слѣпо повиновались, одно появленіе его въ самыхъ опасныхъ мѣстахъ сраженія ободряло солдатъ и рѣшало судьбу сраженія. Гарибальди было уже за 50 лѣтъ, но его лицо оставалось прекраснымъ, а чарующая улыбка неотразимо покоряла толпу. Онъ носилъ всегда красную блузу и сѣрые брюки, шелковый платокъ на шеѣ и калабрійскую широкополую шляпу на головѣ. Съ большими предосторожностями противъ слѣдившей за ними полиціи Гарибальди ночью 5 мая размѣстилъ свою тысячу {Этотъ отрядъ, состоявшій изъ тысячи добровольцевъ, получилъ названіе "великой тысячи".} на двухъ пароходахъ и отплылъ къ Сициліи. Черезъ недѣлю въ первомъ же сраженіи пятитысячная армія бурбонскихъ солдатъ бѣжала передъ натискомъ гарибальдійцевъ. 26-го мая Гарибальди былъ уже подъ Палермо. "Завтра",-- сказалъ онъ своимъ добровольцамъ:-- "мы будемъ въ Палермо или меня не будетъ въ живыхъ!" Отбросивъ стоявшихъ у городскихъ воротъ бурбонскихъ солдатъ, добровольцы заняли городъ, и радостные крики населенія: Да здравствуетъ Гарибальди! Да здравствуетъ Италія! огласили воздухъ. Безумная мечта исполнилась: тысяча храбрецовъ побѣдила многотысячныя правильныя войска; любовь къ родинѣ, благородная смѣлость скинула цѣпи съ прекраснаго края. Съ этой минуты весь дальнѣйшій походъ Гарибальди былъ однимъ торжествомъ. Вездѣ его принимали, какъ освободителя, отовсюду присылалась денежная помощь, прибывали добровольцы. Сицилія была вся очищена отъ бурбонскихъ войскъ и многіе солдаты итальянцы прямо переходили къ Гарибальди. Оставалось взять столицу южной Италіи -- Неаполь. Въ половинѣ августа Гарибальди переправился съ значительно увеличившимся войскомъ въ Калабрію. Король Францискъ Бурбонъ послалъ ему предложеніе мира, уступалъ ему Сицилію, обѣщалъ уплатить 12 милл. лиръ {Лира равняется приблизительно 40 коп.}. Гарибальди не удостоилъ его отвѣта и шелъ прямо на Неаполь. Король бѣжалъ изъ столицы и заперся въ сосѣднемъ городкѣ Капуѣ. На встрѣчу Гарибальди шли изъ Неаполя депутаціи: его звали, его ждали тамъ съ нетерпѣніемъ. Хотя въ крѣпости Неаполя еще стояли бурбонскіе солдаты, Гарибальди въѣхалъ въ него одинъ съ нѣсколькими друзьями. Когда его коляска поровнялась съ однимъ изъ городскихъ укрѣпленій, солдаты хотѣли по приказу офицера залпомъ встрѣтить "мятежника". Но Гарибальди всталъ въ экипажѣ и съ чарующей улыбкой привѣтствовалъ солдатъ, какъ своихъ же братьевъ земляковъ. И всѣ ружья опустились, всѣ солдаты отдали ему честь, признали въ немъ новаго правителя города. Коляска двигалась среди ликующей толпы, провожавшей своего героя до самаго дворца; впродолженіе десяти часовъ толпа не уходила и бурно выражала свой восторгъ до тѣхъ поръ, пока не узнала, что генералъ усталъ и легъ спать. Тогда настала гробовая тишина. "Спитъ, спитъ!" тихимъ шепотомъ передавали другъ другу, и толпа въ нѣсколько тысячъ человѣкъ неслышно стала расходиться.

На слѣдующій день Гарибальди объявилъ Неаполь и Сицилію присоединенными къ королевству Пьемонтъ-Ломбардскому и предложилъ населенію высказаться, желаетъ ли оно имѣть своимъ королемъ Виктора Эммануила. Утвердительный отвѣтъ не заставилъ себя ждать. 6-го ноября Викторъ Эммануилъ, безъ всякаго усилія съ своей стороны, получилъ изъ рукъ Гарибальди всю южную Италію. Онъ торжественно въѣхалъ въ Неаполь. Но толпа встрѣчала его далеко холоднѣе) чѣмъ своего истиннаго освободителя. Король предлагалъ теперь Гарибальди всевозможныя награды. Онъ отъ всего отказался и скромно, съ однимъ мѣткомъ фасоли и нѣсколькими серебряными монетами въ карманѣ, отправился отдыхать на свою Капреру, ѣсть вырощенныя собственными руками овощи, пить свое кисленькое винцо. Прощаясь съ добровольцами, онъ сказалъ имъ: "Сегодня я долженъ удалиться, но я уйду отъ васъ не надолго. Мы вскорѣ сойдемся и пойдемъ вмѣстѣ освобождать нашихъ братьевъ, еще находящихся подъ чужеземнымъ владычествомъ!"

И дѣйствительно, дорогое для Гарибальди дѣло не было еще окончено: оставалось присоединить къ объединенной Италіи Венецію и Римъ.

VII.

Римъ и Венеція не давали покою Гарибальди. Онъ постоянно напоминалъ Виктору Эммануилу, что его долгъ уничтожитъ свѣтскую власть папы и перенести въ Римъ столицу объединенной Италіи, Италія безъ Рима -- не была цѣльною. Король просилъ его подождать. Когда же, потерявши терпѣніе, Гарибальди съ новымъ отрядомъ добровольцевъ рѣшилъ самъ итти на Римъ, Викторъ Эммануилъ, напуганный австрійскимъ императоромъ и разными монахами, выслалъ свое войско противъ того самого Гарибальди, который своею кровью создалъ ему цѣлое королевство. Королевское войско встрѣтило добровольцевъ при Аспромонте. Съ обѣихъ сторонъ началась перестрѣлка. Гарибальди выѣхалъ прямо передъ войскомъ, чтобъ приказать перестать стрѣлять; но чуть онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, какъ упалъ раненый. Въ ту-же минуту къ нему бросились солдаты и офицеры изъ обѣихъ армій. Всѣмъ казалось чѣмъ то ужаснымъ, невѣроятнымъ: Гарибальди раненъ итальянскими солдатами, Гарибальди взятъ въ плѣнъ кѣмъ же? войскомъ того самого Виктора Эммануила, котораго онъ такъ любилъ.

Раненый Гарибальди лежалъ въ крѣпости, къ нему не допускали никого изъ его друзей. Онъ сильно страдалъ отъ ранъ: ихъ было двѣ, одна въ лѣвомъ бедрѣ, другая въ щиколкѣ правой ноги. Доктора уже хотѣли отрѣзать ногу, на нашъ знаменитый русскій хирургъ Пироговъ воспротивился этому и искусно вынулъ пулю изъ ноги. Какъ только Гарибальди поправился, ему позволено было вернуться домой, на Капреру. Но Италія не могла простить никогда своему королю ужасной раны при Аспромонте и плѣна любимаго героя. Между тѣмъ впереди Гарибальди ожидали новыя несчастья.

Около этого времени Гарибальди задумалъ повидаться съ Мадцини. Великій итальянецъ все еще казался опаснымъ королю, ему запрещено было жить въ Италіи и онъ нашелъ пріютъ въ Лондонѣ. Чуть узнали въ Лондонѣ, что Гарибальди хочетъ туда пріѣхать, какъ начали готовить ему самую торжественную встрѣчу. Важнѣйшіе сановники, рабочіе, горожане -- всѣ изгнанники старались высказать ему свой восторгъ, окружить его царскими почестями. Холодные жители страны тумановъ и дождей англичане привѣтствовали освободителя Италіи самыми горячими рѣчами, въ честь его устраивавались обѣды, вечера, въ его распоряженіе отдавались дворцы лордовъ. Все это путешествіе Гарибальди было сплошнымъ праздникомъ и торжествомъ единенія и дружбы такихъ различныхъ народовъ, какъ итальянцы и англичане.

Въ 1866 г. Пруссія объявила войну Австріи. Италія рѣшилась воспользоваться этой минутой и освободить Венецію отъ австрійскаго владычества. Гарибальди былъ немедленно позванъ королемъ принять начальство надъ арміей. Онъ занялъ уже весь Тироль, мечтая, такимъ образомъ, возвратить Италіи не только Венецію, но и все сѣверное побережье Адріатическаго моря, населенное итальянцами. Онъ, какъ всегда, одерживалъ надъ австрійскими войсками одну побѣду за другой. Но среди этихъ кровопролитныхъ битвъ онъ вдругъ получилъ приказъ уйти изъ Тироля, такъ какъ король подписалъ перемиріе съ австрійскимъ императоромъ. Гарибальди отъ досады даже сломалъ свою шпагу, но долженъ былъ повиноваться. Венеція, однако, была освобождена и присоединилась къ единой Италіи. Оставалось присоединить къ ней и древній вѣчный городъ -- Римъ. Но король медлилъ и строго запрещалъ Гарибальди всякія попытки къ его захвату. Теперь за островомъ Капрерой постоянно наблюдалъ стоящій въ виду его военный корабль. Но Гарибальди не могъ успокоиться, пока не закончится полное объединеніе дорогой его сердцу родины. Друзья собирали по всей Италіи добровольцевъ; когда ихъ отрядъ составился, Гарибальди съ опасностью жизни бѣжалъ съ своего острова. Онъ вышелъ изъ дому ночью, одинъ сѣлъ въ крошечную старую лодку. Лодка текла, онъ разложилъ на дно свой плащъ, легъ на дно и тихо, незамѣтно поплылъ къ одному островку, гдѣ жила знакомая ему англичанка. Никто его не замѣтилъ съ военнаго парохода. Онъ ночевалъ у англичанки и за другое утро съ помощью друзей уже плылъ къ берегамъ Италіи. Но его постигла неудача: французы явились на помощь папскимъ войскамъ, итальянское правительство требовало, чтобъ Гарибальди отступилъ отъ Рима, и онъ вынужденъ былъ согласиться. И только что онъ вышелъ изъ Папской области на итальянскую землю, его арестовали по приказанію королевскаго правительства. Гарибальди не хотѣлъ вѣрить, что это дѣлается по приказанію Виктора Эммануила, и сталъ сопротивляться. Тогда совершилось нѣчто совершенно недостойное: старика Гарибальди, обожаемаго всѣмъ итальянскимъ народомъ, полицейскіе повалили на землю и силою, на рукахъ, отнесли въ вагонъ желѣзной дороги, чтобъ отвезти въ крѣпость около города Спеціи. Арестовавшіе Гарибальди всячески старались, чтобъ въ Спеціи никто нз зналъ, въ какомъ видѣ въѣзжаетъ въ городъ знаменитый освободитель Италіи. Но это имъ не удалось, жители уже знали обо всемъ еще до прихода поѣзда. Несмотря на ночное время, громадная толпа окружала вокзалъ; стража была отброшена, лошади изъ экипажа выпряжены, люди впряглись сами въ него и съ криками: да здравствуетъ Гарибальди! толпа повезла своего героя въ лучшую гостинницу города, гдѣ для подкрѣпленія страдальца былъ приготовленъ прекрасный ужинъ и постель. Гарибальди проспалъ до разсвѣта. На разсвѣтѣ же, пользуясь тѣмъ, что толпа народа разошлась, офицеры, сопровождавшіе Гарибальди, тайно увезли его въ крѣпость, гдѣ и продержали подъ арестомъ почти цѣлый мѣсяцъ. Вся Италія, вся Европа была возмущена такой несправедливой грубостью съ человѣкомъ, всю жизнь служившемъ родинѣ.

Прямо изъ крѣпости Гарибальди вернулся на свой островъ. Въ его кроткой незлобивой душѣ никогда не поднималось чувство ожесточенія противъ людей, какъ бы они ни оскорбляли его. Но на душѣ его было иное горе: онъ не видѣлъ возможности закончить полное объединеніе родины, вся Папская область оставалась среди Италіи какъ островъ, гдѣ царилъ произволъ папы. И не было силы избавить Романію отъ этого произвола и соединить ее съ остальной Италіей. Однако, ни горе, ни раны, ни старость не сдѣлали Гарибальди равнодушнымъ къ несчастью близкихъ: въ 1871 г. Пруссія объявила войну Франціи. Франція не смогла выдержать борьбу съ такимъ сильнымъ врагомъ, какъ вся Германія; у нее не было ни хорошихъ генераловъ, ни честныхъ управителей. Прусскія войска брали одну французскую крѣпость за другой, голодные плохо одѣтые французскіе солдаты съ отчаяніемъ отступали. Тогда французскій народъ рѣшился низложить императора и провозгласить республику (народное правленіе), чтобы общими силами спасти родную страну. Чуть Гарибальди узналъ о несчастномъ положеніи Франціи, онъ немедленно отправился въ ряды ея войска, помочь ей своими военными знаніями. Всѣ старыя обиды были забыты. Великодушный, добрый старикъ простилъ и свои раны, полученныя тогда по наущенью французскаго императора, простилъ и то, что французы отняли его родной городъ Ниццу. Теперь онъ первый протянулъ французамъ руку и оставался въ ихъ войскѣ, пока они не подписали мирнаго договора съ Германіей. Теперь мента Гарибальди, наконецъ, осуществилась, Наполеона не было больше во главѣ французскаго управленія и король Викторъ Эммануилъ занялъ Римъ своими войсками. Свѣтская власть папы кончилась, онъ долженъ былъ уступить свой дворецъ королю единой Италіи. Съ этихъ поръ, папа остался главою католической церкви, но въ дѣла управленія ни Италіи, ни Римской области вмѣшиваться не можетъ. Велика была радость старика Гарибальди: исполнилась мечта всей его жизни: единая, независимая Италія имѣла свою столицу -- древній Римъ.

Въ 1874 г. римляне выбрали Гарибальди депутатомъ (представителемъ) въ парламентъ. Толпа встрѣтила его на вокзалѣ и также какъ недавно въ Спеціи везла великаго арестанта, такъ теперь ввозила его какъ настоящаго народнаго героя въ тотъ самый городъ, за освобожденіе котораго онъ столько выстрадалъ.

VIII.

2 іюня 1882 г., почти черезъ 10 лѣтъ послѣ окончательнаго объединенія Италіи, Гарибальди умеръ. Печальное извѣстіе вмигъ облетѣло всю Италію. "Гарибальди умеръ! Гарибальди нѣтъ больше въ живыхъ!" со слезами передавали другъ другу и всѣ чувствовали себя осиротѣвшими: плакали крестьяне, плакали бывшіе его добровольцы, плакали и знатныя женщины, и самые бѣдные рыбаки. Защитникъ народной свободы, безкорыстный герой закрылъ навсегда глаза. Вокругъ острова Капреры собрался цѣлый лѣсъ мачтъ большихъ и малыхъ судовъ. Со всей Италіи, изъ разныхъ странъ Европы, изъ Америки спѣшили люди, дать послѣдній поцѣлуй великому патріоту. Итальянскіе моряки почетнымъ карауломъ стояли у дверей маленькаго домика. Вся комната, весь гробъ были усыпаны цвѣтами: ихъ такъ любилъ Гарибальди, никогда не позволявшій себѣ никакой роскоши. Весь обложенный великолѣпными вѣнками Гарибальди лежалъ на своей узкой жесткой постели, въ своей всегдашней красной блузѣ и бархатной шапочкѣ на головѣ. Прекрасное благородное лицо его было обращено къ морю, къ Италіи: всю жизнь онъ любилъ море, а родина была ему дороже всего на свѣтѣ. Похоронили Гарибальди на его любимомъ островѣ Капрерѣ. Въ день похоронъ вся Италія вывѣсила траурные флаги: это было настоящее народное горе.

Такіе люди, какъ Гарибальди, рѣдки, счастлива та страна, которая ихъ имѣетъ. Гарибальди любилъ и понималъ свой народъ, онъ любилъ его всѣмъ сердцемъ и служилъ ему всю жизнь. Надъ объединеніемъ и освобожденіемъ Италіи работали многіе друзья народа: Мадзини, Кавуръ и мн. др. Но Гарибальди стоялъ ближе всѣхъ ихъ къ самому народу и ему удалось скорѣе выполнить великое дѣло.

Народъ помнитъ его и теперь. Часто въ самой глухой деревушкѣ можно увидѣть на стѣнахъ крестьянскихъ домовъ портретъ Гарибальди, рядомъ со статуеткой Божьей Матери. Старые рыбаки и прежніе добровольцы "великой тысячи" любятъ разсказывать о необыкновенной добротѣ и храбрости "дяди Пе", какъ зовутъ они съ любовью великаго Джузеппо Гарибальди.

"Юный Читатель", No 6, 1903