Десятаго мая съ утра началось по улицамъ столицы особенное движеніе. День этотъ былъ назначенъ для празднованія мира съ Пруссіей.
Около полудня вся площадь около дворца была покрыта экипажами придворныхъ, съѣхавшихся съ поздравленіемъ къ государю.
Въ этотъ день всѣ, сколько-нибудь причастные къ дѣлу трактата, были щедро вознаграждены государемъ. Многіе получили ордена; даже жена и дочь принца Голштинскаго сдѣлались кавалерственными дамами ордена святой Екатерины.
Государь былъ очень въ духѣ, весело разговаривалъ со всѣми во время пріема и, на поздравленія первыхъ вельможъ государства, а равно иностранныхъ посланниковъ, отвѣчалъ, что этотъ день «счастливѣйшій въ его жизни!» Государь самъ лично многихъ приглашалъ на большой парадный обѣдъ, назначенный въ этотъ день.
За исключеніемъ государя и барона Гольца, никто не праздновалъ въ душѣ этого праздника. Даже принцъ Жоржъ въ это утро, любуясь на своихъ двухъ кавалерственныхъ дамъ, покачалъ головою и прибавилъ:
— A все-таки этотъ миръ не принесетъ ему пользы, а только вредъ, во мнѣніи его подданныхъ. Русскій народъ не любитъ нѣмцевъ, потому что онъ чувствуетъ, что нѣмцы — люди, а русскіе — скоты. Эта ненависть происходитъ отъ зависти и невѣжества… Баронъ говоритъ правду, Россію по справедливости слѣдуетъ называть не Russlaud, а Thier'sland!!..
Несмотря на то, что при утреннемъ пріемѣ государь былъ ласковъ со всѣми, многіе были обижены или какой-нибудь шуткой его или неосторожнымъ словомъ.
— Думали-ли вы когда-нибудь, сказалъ государь фельдмаршалу Разумовскому, — что наступитъ день, въ который Россія будетъ праздновать вѣчный миръ съ Фридрихомъ?
— Нѣтъ, ваше величество, отвѣчалъ фельдмаршалъ, озираясь на ближайшихъ:- никогда ни на умѣ, ни на сердцѣ сего не держалъ. Если бъ годъ тому назадъ сказали мнѣ про такое празднество, то я бы не повѣрилъ. Покойная государыня никогда бы сего мира не заключила.
— Конечно, конечно! визгливо воскликнулъ Петръ Ѳедоровичъ. — Тетушка была вообще немного глупа, по правдѣ-то говоря. Она бы и не могла понять ту политическую систему, которая явится плодомъ мира моего съ Фридрихомъ.
Посламъ иностранныхъ державъ, каждому по очереди, государь полушутя, полусерьезно сказалъ, что онъ приглашаетъ ихъ къ парадному обѣду не въ зачетъ, такъ какъ они своимъ поведеніемъ этого не заслужили.
Французскій посолъ Бретейль послѣ такого объясненія уѣхалъ домой и рѣшился не быть на обѣдѣ. Въ тотъ же вечеръ онъ написалъ своему правительству, что положеніе его становится окончательно невозможнымъ и что Франція должна его отозвать, а выслать на его мѣсто простого повѣреннаго въ дѣлахъ.
На этомъ же пріемѣ многіе поневолѣ замѣтили новую придворную даму въ великолѣпномъ костюмѣ, покрытомъ брилліантами. По этимъ брилліантамъ многіе узнали «Ночь» маскарада Гольца.
Хотя у графини Скабронской было много знакомыхъ въ столицѣ, но все-таки первые чины двора, первые вельможи не были съ ней лично знакомы. Красота Маргариты, изящество ея костюма и брилліанты теперь поневолѣ поразили многихъ. Кромѣ того всѣ обратили на нее особенное вниманіе вслѣдствіе изысканной любезности, съ которою государь долго говорилъ съ ней и много смѣялся, часто повторяя слово «Ночь». Затѣмъ онъ пригласилъ ее на парадный обѣдъ, прося сѣсть не очень далеко отъ него.
Наконецъ, государь, очевидно говоря о костюмѣ Маргариты, сказалъ фразу, отъ которой нѣкоторыя старыя дамы смутились, а двѣ изъ нихъ даже рѣшились отойти, не зная, чѣмъ кончится любезность государя и кокетничанье новой придворной дамы.
Государь, осмотрѣвъ всѣ звѣзды Маргариты, спросилъ вдругъ:
— Et votre croissant? Est-il déjà pleine lune? Ah! Si! c'était une lune de miel et que vous me raccordiez!..
Маргарита вспыхнула, однако дерзко выговорила по нѣмецки и настолько тихо, что кромѣ Петра Ѳедоровича никто не могъ разслышать:
— Подавать надежды съ тѣмъ, чтобы потомъ забыть, что обѣщаешь, есть злое кокетство, не присущее мужчинамъ. Я знаю, что Людвигъ XV и ваше величество — два современника, любящіе съ безсердечной ловкостью дѣлать несчастныхъ.
— Людвигъ XV можетъ быть, но не я, болѣе искренно и менѣе шутливо произнесъ государь, невольно любуясь Маргаритой, и прибавилъ многозначительно:- Все въ вашихъ рукахъ! Графиня снова вспыхнула уже отъ радости и отошла.
Послѣ пріема государь отправился къ себѣ въ кабинетъ, пригласивъ съ собой только дядю, Гольца и полицеймейстера Корфа. Вслѣдъ за ними явился и Гудовичъ.
Бесѣда зашла о недавней исторіи съ брилліантовымъ букетомъ, о которой узналъ государь еще въ маскарадѣ, и Петръ. Ѳедоровичъ, вдругъ разсердясь, отпустилъ Корфа со словами:
— Дѣлай, что хочешь, а букетъ этотъ мнѣ найди. Если не найдешь, то изъ своихъ денегъ выплати барону, или, если онъ не хочетъ, то мнѣ или «Романовнѣ».
Затѣмъ государь отправился въ большую залу, выходившую окнами на Неву и оглядѣлъ самъ приготовленія къ парадному обѣду. Потомъ онъ послалъ Перфильева и Гудовича осмотрѣть приготовленія къ фейерверку и доложить ему, все-ли въ исправности. Въ четыре часа снова начался съѣздъ, и дворецъ скоро наполнился блестящей толпой. Садясь за столъ, многіе замѣтили, что государь, бывшій веселымъ съ утра, немного угрюмъ и не въ духѣ. На вопросъ Жоржа, нѣтъ ли чего новаго, государь отвѣчалъ довольно громко:
— Скверное, но не новое… Жена чудить! При тетушкѣ чудила, ни ея, ни меня не боялась! Ну а теперь я не позволю.
Когда стали садиться на заране назначенныя мѣста, государыня заняла свое обыкновенное мѣсто среди стола. Государь долженъ былъ сѣсть противъ нея, но вдругъ, взявъ Гольца подъ руку, увелъ его на самый конецъ, гдѣ сидѣли меньшіе чины двора и, между прочимъ, Фленсбургъ.
— Пойдемте туда, разсмѣялся государь — не хочу я сидѣть визави съ этой дамой.
— Съ какой дамой? изумился Гольцъ.
— Ну, съ Алексѣевной моей…
Гольцъ двинулся съ государемъ, но вдругъ ловкимъ маневромъ покинулъ его, сказавъ что-то тихо и смѣясь почти ему на ухо.
— Отлично! отвѣчалъ государь.
И черезъ мгновеніе Гольцъ появился, ведя даму въ крайне эффектномъ платьѣ, черномъ бархатномъ съ красной отдѣлкой огненнаго цвѣта. Покроемъ оно напоминало костюмы времени Екатерины Медичи.
Маргарита была необыкновенно хороша въ этомъ платьѣ. Эти огненные языки на черномъ бархатѣ и какое-то злорадство на лицѣ придавали что-то демонское всей ея фигурѣ. И всѣ взоры снова обратились на нее, и ради костюма, и ради попранія всякаго придворнаго этикета.
Такимъ образомъ, на концѣ стола между молодыми офицерами очутились вмѣстѣ четыре человѣка — государь, Гольцъ, Маргарита и Фленсбургъ. Принцъ Жоржъ всячески съ своего мѣста, и руками, и глазами, и головой показывалъ Фленсбургу уйти. Онъ даже самъ собирался перейти туда же, умышленно захвативъ съ собой канцлера, чтобы этотъ край стола сдѣлать болѣе приличнымъ. Но всѣ уже разсѣлись по мѣстамъ, переглядываясь молча и удивленно.
Государыня очутилась противъ пустого куверта, такъ какъ мѣсто государя никто не посмѣлъ занять. Но она была весела, и любезно, ласково начала говорить съ своими сосѣдями.
За ея кресломъ стоялъ, чтобы прислуживать ей, камергеръ графъ Строгановъ, родственникъ княгини Дашковой и любимецъ ихъ обѣихъ. Государыня шопотомъ начала шутить съ нимъ по поводу поступка государя и, смѣясь, показывала глазами на пустое кресло. Строгановъ, одинъ изъ первыхъ остряковъ двора, вѣроятно, тоже острилъ, потому что государыня едва сдерживалась отъ смѣха. Но эти шутки не ускользнули отъ косого взгляда, который бросилъ внезапно государь на средину стола.
— Чему она тамъ радуется? обернуся вдругъ государь къ Гудовичу, который стоялъ за его кресломъ. — Поди скажи Строганову, что онъ здѣсь не въ трактирѣ, и чтобы велъ себя приличнѣе, а то я его выгоню вонъ!
Гудовичъ обошелъ столъ, шепнулъ что-то на ухо Строганову, и тотъ, нѣсколько смутившись, пересталъ разговаривать съ государыней.
Съ этой минуты государь не обращалъ вниманія ни на что, усердно кушалъ, запивая мадерой, своимъ любимымъ виномъ, и угощая двухъ своихъ сосѣдей, Гольца и сіявшую самодовольствомъ, счастливую, но гордую и высокомѣрную графиню Скабронскую.
Обѣдъ шелъ медленно и молчаливо, только раздавался шумъ посуды и приборовъ; этотъ шумъ покрывался веселымъ и визгливымъ голосомъ государя. Взоры всѣхъ присутствующихъ почти не покидали конца стола; но по мѣрѣ того, какъ государь дѣлался разговорчивѣе, Гольцъ становился пасмурнѣе и все чаще взглядывалъ черезъ столъ на принца Жоржа. Маргарита тоже чувствовала себя неловко, и въ душѣ она не рада была, что сѣла на это мѣсто.
Наконецъ, не дождавшись послѣднихъ блюдъ, государь поднялъ бокалъ съ венгерскимъ и громко провозгласилъ тостъ — за здоровье императорской фамиліи!
Всѣ поднялись на ноги, гремя стульями и при громкихъ кликахъ; одна государыня осталась на мѣстѣ.
Петръ Ѳедоровичъ вдругъ вскочилъ съ мѣста, сильно покраснѣлъ и, обернувшись къ стоящему за его стуломъ Гудовичу, выговорилъ:
— Поди, спроси у нея зачѣмъ она не встаетъ?
Гудовичъ видимо колебался.
— Ну, ну, живѣй! любопытно, что она отвѣтитъ?
Государь сѣлъ, всѣ опустились тоже на мѣста. Но всѣ глядѣвшіе на государя, когда онъ обернулся къ Гудовичу, теперь слѣдили глазами за фаворитомъ.
Гудовичъ, наклонясь, тихо передалъ что-то государынѣ и, получивъ ея спокойный, но нѣсколько удивленный отвѣтъ, медленными шагами обошелъ опять столъ и также, наклонясь надъ стуломъ государя, заговорилъ шепотомъ.
— Громче, громче! нечего шептаться! воскликнулъ государь.
— Ея величество приказали сказать, не твердымъ голосомъ произнесъ Гудовичъ, — что такъ какъ императорская фамилія состоитъ изъ государя, государыни и отсутствующаго наслѣдника престола, то она не сочла нужнымъ вставать.
— Императорская фамилія состоитъ не изъ трехъ лицъ, воскликнулъ Петръ Ѳедоровичъ, — а изъ пяти лицъ, даже болѣе. Принцъ Георгъ Голштинскій и принцъ Голштейнбергскій съ своими семьями принадлежатъ тоже къ императорской фамиліи, и она должна это знать. Поди скажи, что она дура.
Гудовичъ остолбенѣлъ, и всѣ близъ сидящіе нѣсколько смутились. Гольцъ, тоже смущенный, заговорилъ что-то государю, но онъ не слыхалъ.
— Ступай, скажи! Да нѣтъ, вскрикнулъ вдругъ Петръ Ѳедоровичъ, — пожалуй надуешь.
И, обернувшись быстро въ ту сторону, гдѣ сидѣла государыня, онъ выговорилъ громко черезъ столъ:
— Ты дура!..
Это слово магически подѣйствовало на всю залу. Наступило гробовое молчаніе и полная тишина; ни одинъ голосъ не слышался, ни вилка, ни ножикъ не стукнули по тарелкѣ, никто даже не кашлянулъ. Будто всякій затаилъ дыханіе! И среди этого гробового молчанія въ огромной залѣ, гдѣ сидѣло нѣсколько сотъ человѣкъ… послышался сдержанный плачъ! Государыня сидѣла, закрывъ лицо платкомъ. Эта внезапная и мертвая тишина будто накрыла все какимъ-то тяжелымъ покровомъ и гнетомъ лежала надъ всѣмъ и надо всѣми. Но вдругъ государь поднялся на своемъ мѣстѣ и… провозгласилъ новый тостъ.
— За друга моего, учителя и покровителя, короля прусскаго!
И затѣмъ онъ прибавилъ по-французски:
— A la sauté du roi, mon maitre!
Послѣ сдержаннаго клика гостей, государь провозгласилъ третій тостъ за процвѣтаніе счастливаго мира, только что заключеннаго между двумя народами, русскимъ и нѣмецкимъ.
Онъ чокнулся съ Гольцемъ и затѣмъ, поцѣловавъ его, началъ снова весело болтать. Но за столомъ отъ двухъ послѣднихъ тостовъ, а отчасти и отъ случая съ государыней, было попрежнему особенно тихо. Одинъ государь становился все веселѣе и оживленнѣе и громко говорилъ Гольцу, изъявляя надежду, что миръ съ Пруссіей будетъ вѣчный, что за его царствованіе Россія пойметъ какое благо миръ искренній и крѣпкій съ сильнымъ сосѣдомъ, что Пруссія, идя по стопамъ Фридриха, сдѣлается первой державой въ Европѣ, а если Россія будетъ слѣдовать его политической системѣ, то процвѣтетъ тоже и равно сдѣлается сильной державой.
— Вы и мы, воскликнулъ наконецъ государь, — когда Петра III и Фридриха II уже не будетъ на свѣтѣ, конечно, вы и мы, завоюемъ міръ. Имперія Маріи Терезіи будетъ уничтожена, стерта съ лица земли, французское королевство снизойдетъ на степень второстепеннаго государства.
Австрійскій посолъ Мерсій, издали слышавшій нѣмецкую рѣчь государя, обернулся къ гетману Разумовскому, сидѣвшему около него и выговорилъ:
— Спасибо за пожеланіе! Вашъ государь человѣкъ черезъ-чуръ откровенный…
Гетманъ лукаво усмѣхнулся.
— За столомъ держать языкъ за зубами мудрено…