Через четыре дня происходили в замке похороны владельца.
Пышные траурные дроги в восемь лошадей цугом, в черных попонах шагом увезли тело покойного владельца замка в Киль, на самое главное городское кладбище. Некоторые из обитателей замка проводили тело до самого города, другие – до полпути, третьи – только за ворота.
В числе последних была и старая графиня. По нездоровью она не могла ехать далее.
Людовики вовсе не было при погребении. Она была, как говорили, серьезно больна. К ней никого не пускали, кроме наперсницы старой графини. Ее собственные девушки, в том числе и Эмма, были от нее взяты и некоторые уже выехали из замка. Несмотря на просьбы Людовики, обращенные к судье, допустить ее быть на погребении, ей было в этом отказано, и молодая девушка действительно от этого заболела.
На второй или третий день после похорон чиновник явился к Людовике для беседы с ней, очень важной, как объяснил он ей.
– Поддерживаете ли вы, милостивая государыня, ваше обвинение? Можете ли вы взять на себя хлопотать о раскрытии преступления перед правительством?
– Конечно, – вымолвила Людовика.
– В таком случае я буду просить вас немедленно собраться в дорогу и ехать со мною в Киль завтра же. Вы можете иметь аудиенцию у наместника и передать ему все то, что знаете.
– Меня не пустит графиня. Роли переменились, она теперь все здесь.
– Вы пойдете тайком в сумерки, идите в конец парка, где я буду ждать вас с экипажем. Если вам не удастся это, завтра в тот же час я буду ждать вас, и, наконец, в продолжение трех-четырех дней карета и я к вашим услугам.
В сумерки Людовика, найдя свою горницу отпертой, прошла анфиладу комнат, вышла незамеченная в парк и действительно нашла там того же чиновника и карету.
Через несколько часов после этого, уже в окрестностях Киля, карета остановилась на дворе огромного здания.
Людовика вышла и, сопутствуемая чиновником, поднялась по огромной парадной лестнице мимо разных ливрейных служителей. Подождав по уходе чиновника несколько времени в большой гостиной, довольно просто, но чисто меблированной, она наконец была принята маленьким низеньким стариком с очень добрым лицом, который ей сразу понравился.
Он просил ее идти за собою, провел через несколько комнат и большой коридор, вроде того, что был у них в замке, привел в маленькую горницу и, ласково улыбаясь, сказал:
– Вот ваша комната. Если вам что будет нужно – приказывайте. Девушка Мария будет служить вам, исполнять в точности все ваши приказания.
– Я ничего не понимаю, – изумилась Людовика.
– Успокойтесь, успокойтесь. Это главное. Не хотите ли вы тотчас же кушать? – ласково проговорил старичок.
– Но объясните мне, что это? Западня? Что это за дом, куда меня привезли? Объясните, я ничего не понимаю.
– Успокойтесь, прежде всего спокойствие. Завтра утром я буду у вас, и мы побеседуем.
Старичок вышел и, заперев за собою дверь на ключ, передал его пожилой женщине.
– Коли будет очень плакать или тревожиться, ты с ней уж не разлучайся, на первых порах не оставляй одну.
– Слушаюсь, не в первый раз, знаю, – лениво и нехотя отвечала пожилая женщина.
Затем старичок, пройдя коридор, вошел еще в несколько комнат и в каждой ласково побеседовал с разными обитательницами, и молодыми, и старыми.
Только в одной комнате при его появлении раздались проклятия, вопли и крики. Здесь женщина, молодая, красивая, крепкого телосложения, сидела в странной одежде, вроде мешка, и одной рукой была прикована к стене.
Людовика недолго недоумевала. Бедная девушка скоро догадалась, куда ее привезли из замка.
Ее искреннее горячее убеждение, что отец был убит, ничем не доказанное… что же это такое? конечно, сумасшествие с горя.
И добрая старая графиня, соболезнуя и жалея бедную племянницу, поместила ее в самый дорогой и лучший сумасшедший дом во всей Германии, обещаясь, покуда племянница жива, за себя и за своих наследников платить в дом умалишенных крупные ежегодные взносы.