С каким-то совершенно непонятным упорством некоторые люди защищают свое будущее несуществование; борются не за свое спасение от смерти, а за свою смерть. Этот смертоносный дух можно видеть, прежде всего, в отчаявшихся людях. Вот, движимый идеей самоистребления, человек бросается с моста в воду; видящие его безумный поступок, желая человека спасти, бросают ему спасательный круг, веревку, посылают лодку, чтобы его подобрать. Но отчаявшийся отвергает всякую надежду на свое спасение; он отказывается от спасательного круга, отбивается от людей к нему поспешивших, и со всей силой устремляется ко дну, надеясь на пучину, на то, что она его примет, окажет ему милость, осуществит его самоистребление… Какая удивительная надежда может владеть человеком, надежда — на смерть, на ничто! Даже вечной смерти человек может отдаваться всею своей волей и верой!
Отдавшиеся духу гибели, всю свою жизненную силу направляют на отрицание именно этой жизненной силы, своей и других людей. Но воля человека есть избыток жизни; нельзя волей утверждать смерть. Только те, кто верят в избыток Жизни, могут быть провозвестниками истины в человечестве. Естественно, что Христовы Апостолы хотели зажечь верой в Вечную Жизнь всех людей; таково самое существо их веры. Сила бессмертная бьет в них ключом и изливается на мир. Но какое чувство избытка может быть у верующих в ноль и проповедующих кратковременность и случайность жизни и ее уничтожение? В активности антирелигиозников кроется неразрешимое противоречие.
После октябрьской революции широкая волна антирелигиозной проповеди и активности разлилась по России. Во всех углах страны проповедовался атеизм, вера в черную яму небытия. Эту идею смерти и уничтожения личности антирелигиозники странно выводили из идеи «прогресса», «культуры» и «науки». С такими привлекательными лозунгами они себя и других бросали в объятия духовной смерти. Стали тогда издаваться журналы с яркими обложками, высмеивающие святыню народа: «Безбожник», «Безбожник у станка», «Антирелигиозник» и другие. Много книг, брошюр и статей было брошено в народ для уничтожения религии. Начались в стране антирелигиозные карнавалы, маскарады, шутовские кощунственные игры и процессии. Пошло массовое осквернение и разрушение храмов, монастырей, — великое оскорбление народной души. Не удовлетворенные собственным неверием в Бога, унылые, тоскующие, ожесточившие сердца свои (несчастные, конечно) люди, громко назвавшие себя «воинствующими безбожниками», хотели веру в Вечную Жизнь вырвать из всех человеческих сердец. Это был огромный замысел. «Союз Воинствующих Безбожников» провозгласил себя организацией со всемирным размахом. Члены этого Союза доносили на верующих в Бога, оклеветывали священников, посылали на смерть пастырей Церкви… Молодежь не допускалась в храмы; вытравливалась вера из детских душ! Много верующих стали в те годы мучениками! Начавшаяся борьба против веры была нова для народа; и она прикрывала свою великую неправду частичной правдой, — обнаружением нравственной слабости некоторых верующих в Бога людей и пастырей Церкви. Конечно, были в стране священники, которые несли свое служение холодно и безучастно, не по заветам Христовым. Заражались материализмом некоторые монастыри… Но не материалистам было на это указывать. Жизнь церковная не всегда бывает на высоте, потому что не все люди одинаковы, по силе своей надежды на Бога; и во всяком своем положении человек сохраняет свободу быть или не быть со Христом.
Когда открылось в России широкое гонение на Церковь и на всякую религию, храмы и монастыри взрывались, верующие и священники тысячами арестовывались и умирали в лагерях, — тогда, именно в эти годы, русский народ ясно увидел, что власть преследует в лице пастырей Церкви не «эксплуататоров народа», но бедняков и «лишенцев», людей, у которых отняты все права и самое право на жизнь. Народ понял, что власть преследует исповедников и мучеников. И воинствующее безбожие потеряло всякую силу в русском народе. Оно стало отвратительно для всех. А Христова Церковь, пройдя чрез самое великое в истории мира гонение, освободилась от двоедушных и малодушных последователей своих. Волна активного мирового безбожия разбилась о русскую землю. И когда настала последняя война, сами неверующие в Бога обратились к Церкви — за духовной помощью стране и народу… Без молитвы и церковного благословения не хотели умирать многие русские воины за свою землю… И живое, искреннее чувство страны стали выражать поэты в словах, полных любви — не только к родине, но и к е е д у ш е.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как крынки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди.
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси».
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Как будто за каждою русской околицей
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил...
Стали открываться, во время войны, церкви по всей стране… Вспомнила Русь д у ш у с в о ю.
Но миновалась война… Государство, следуя своей материалистической диалектике, то есть принципиальной беспринципности, накренилось в другую сторону. Отказавшись от прежних грубых, ставших отвратительными для народа форм борьбы с религией, оно возобновило эту борьбу в скрытых формах. В школах, в университетах, в партийной работе и в специально созданных для этой цели учреждениях — опять идет борьба против веры и Церкви.
Но «тщетно замышляют люди». И — сеющие ветер пожнут бурю.