— Домой, той же дорогой! — сказал царь, садясь в карету.
Стрелой понеслась пара чудесных лошадей по Инженерной улице. На козлах сидели искусный кучер и конвойный казак. По обе стороны кареты, держась около ее стеклянных дверок, скакали казаки. За каретой ехали, еле поспевая, сани полицмейстера и начальника царской охраны. Было половина третьего. Обогнали какого-то мальчика с санками; пронеслись мимо проходившего взвода моряков; взвод отдал честь барабанным боем. Какой-то солдат на пути вытянулся во фронт и отдал честь; мастеровой, поправлявший дорогу, снял шапку.
Карета круто завернула на набережную Екатерининского канала, но не успела проехать и пятидесяти сажен по пустынной набережной, как встречный молодой человек в черном пальто. Рысаков, бросил белый сверток на мостовую, под колеса кареты. Сверток промелькнул в воздухе, как снежный ком. Раздался грохот, как от выстрела, только сильнее. Конвойный казак упал с облучка. Мальчик, шедший из соседней лавочки, упал на панель и стал кричать. Задок кареты был разнесен в щепки. Но царь был невредим.
— Стой! — крикнул царь кучеру и вышел из кареты.
Лошади полицмейстерских саней взвились на дыбы и стали. Полицмейстер выскочил из саней и подбежал к царю.