Дневник последнего перехода. — «К РАСПЛАТЕ!»
1 мая. — Сегодня — и воскресенье, и майский праздник. Казалось бы, день для начала похода, по приметам, чего удачнее. С 6 ч. утра начали выходить из бухты стоявшие там суда. К 8 1/2 — построились в походный порядок, а затем был сигнал — «Транспортам взять на буксир миноносцы». Демонстративно присутствовал Жонкьер на «Guichen».
Теперь уже по чистой совести может донести, что ушли окончательно. Милейший тип. Можно ли не верить искренности его пожеланий? (По беспроволочному телеграфу) Что следовало ему ответить? — «Adieu, mon amiral», — или — «Au plaisir de vous revoir»?..
Как знать, чего не знаешь?..
В 11 утра легли на настоящий курс и дали ход 9 узлов. В добрый час!
Настроение… ничего! Пожалуй, на бой еще хватит. Даже острят, что следующий адмирал хоть придет на третьей эскадре со «Славой» (Броненосец «Слава»), но славы ему не видать, потому что либо соизволением Божиим она нам достанется, либо вместо нас будет пустое место, а тогда ему и соваться нечего. Недурно. Похоже на «Morituri tibi salutant». С. (лейтенант) мрачнее ночи. Каркает. Показывает на карту (на предстоящий нам путь) и говорит — «Via dolorosa»… После обедни и молебна о благополучном плавании, в своей компании, спрыснули выступление бокалом Мумма. С. (лейтенант) опять — «Пир во время чумы». — Встравился, даже изругал его (по-приятельски): — Зачем бередить? Сами знаем! Переделать, перерешить не в нашей власти. А больше одного раза не убьют…
2 мая. — Пока что — благополучно. Ночью, бродяжничая, заглянул в кают-компанию. Сидят В. (старший механик), Е. и Г. (прапорщики запаса), пьют пиво и едят бутерброды с колбасой. — Что такое? — Не понимаете? А еще штурман! Самое время. Ведь семь часов разницы по долготе? Ну, значит, как раз теперь все петербургские немцы закусывают в Екатерингофе! — Хохочут. Молодцы! К черту всякие предчувствия!..
Погода тихая. Жарко. Встретили 3 парохода — пересекаем торную дорогу (usual track) из Сингапура в Гонг-Конг.
3 мая. — Удачно вышли в отношении ночного плавания. Через два дня полнолуние. Ночью светло, как днем; прожекторы ни к чему. Пока мы не свободны в своих действиях (конвоируем транспорты), для нас всего опаснее ночная минная атака. На кораблях нет-нет да и повреждение. Идем третьи сутки, а повреждались уже: два раза «Тамбов», по одному разу — «Орел» (броненосец), «Наварин» и «Сисой». Правда, ненадолго, а все же задержка и, главное, отсутствие уверенности в их исправности. Что-то будет в бою?.. Разведочный отряд идет впереди, рассыпавшись дозорной цепью. Пытаемся раскинуть цепь пошире, поддерживая связь телеграфом. Сдает. Ненадежен. Кто виноват? Неопытность наших минеров или система «Сляби-Арко», принятая техническим комитетом? — Черт их разберет!.. Факт налицо, а «икал или не икал перед смертью» — по-моему, безразлично…
4 мая. — Утром опять повреждение у «Наварина». Часов пять шли малым ходом. Разведчики снова в дозорной цепи. Это теперь принято за правило. В 5 1/2 ч. вечера «Орел» вышел из строя — повреждение в рулевой машине. Сегодня особенно жарко и душно. Солнце в зените, и мертвый штиль.
5 мая. — Ночь прошла спокойно. С рассветом остановились и начали грузить уголь. На III отряде, с непривычки, плохо ладится. Впрочем, им немного и нужно. В 3 ч. дня окончили погрузку. Отпустили в Сайгон «Тамбов» и «Меркурий» с объявлением (сигналом) особой благодарности «за блестящую службу при эскадре». К 5 ч. построились. Вдруг — задержка. Ввиду ухода «Тамбова» миноносец, шедший у него на буксире, поручили вести «Ливонии». Она с ним возилась 1 1/2 часа, наконец справилась. Тронулись, прошли два часа — опять лопнул буксир, и началась та же история. Избавили «Ливонию» от непосильной задачи и передали миноносец «Свири». Досадно — все это время ползли по 3 узла. В 10-м часу вечера увидели за кормой пароход. Послали «Олег» для осмотра. Оказался англичанин; капитан говорит, что груз керосин; коносаментов нет; идет в Нагасаки. Задержали при эскадре, отложив подробный осмотр и решение до завтра.
6 м а я. — В 2 ч. ночи — повреждение в машине на «Апраксине». Сигналом донес, что исправление займет сутки, а пока не может идти больше 6 узлов. Недурно для начала. Будь они прокляты, наши «стратеги» и высланные ими «подкрепления»!.. — Пароход «Oldhamia» крайне подозрителен. К. (прапорщик запаса) опытный моряк (видал виды) — указывает: на пароходе угольные ямы почти пусты; угля, в обрез, до Нагасаки; между тем сидит в воде до ллойдовской марки (Особая метка на борту, наносимая по правилам Ллойда и показывающая предельное углубление в полном грузе. Если эта мерка ушла в воду, пароход перегружен, небезопасен для плавания, и ни одно общество не примет его на страховку). Керосин в жестянках и деревянных ящиках — груз громоздкий, но легкий. Ему (т. е. К.) случалось ходить с таким грузом. Заваливали не только трюмы, но все свободные помещения, принимали даже на верхнюю палубу; балластные цистерны заливали водой (для устойчивости); угля брали сверх полного запаса, и все же ллойдовская марка была на несколько футов выше воды. На «Oldhamia» угля мало, а груз — весь в трюмах. Верхняя палуба свободна. Откуда же такая осадка? Очевидно, на дне, под ящиками, лежит что-то весьма тяжелое. Капитан отказывается предъявить коносаменты. Опросом команды выяснилось, что все они, за исключением двух доверенных лиц капитана, набраны накануне выхода из порта, при погрузке парохода не присутствовали и о содержимом в трюмах ничего достоверного сказать не могут. Капитан со своими помощниками и механиками, равно как и те двое, что были при погрузке, не дают, вернее, не желают давать никаких объяснений. Зато один из матросов (немец) сообщил о нечаянно подслушанном им, за время плавания, разговоре посвященных, из которого он понял, что в носовом трюме — снаряды, а в кормовом — орудия. Адмирал решил забрать и отправить во Владивосток, чтобы там доподлинно убедиться, каков груз. Угля на такой поход не хватит. Приказали (пользуясь штилем) «Ливонии» снайтовиться с «Oldhamia» и перегрузить на нее 600 тонн. Послали на пароход военную команду и офицеров. Все утро простояли на месте. Около 10 ч. задержали еще пароход. Норвежец. Пустой. Идет на юг. Отпустили. Пользуясь остановкой, разослали по судам приказ (от 6 мая за № 240) о порядке ночного плавания между группами Японских о-вов и мерах предосторожности против набрасывания по пути эскадры плавучих мин. (О мерах предосторожности против замаскированных ночных атак, о возможности которых доносили наши агенты, уже было объявлено приказом от 20 апреля за № 216.) В 11 ч. 30 мин. утра тронулись дальше. «Ливония» идет, снайтовившись с «Oldhamia», на ходу перегружает уголь. В то же время особая команда пробует добраться до дна носового и кормового трюмов. Работа крайне затрудняется тем, что ящики (намеренно или вследствие спешной погрузки) уложены плохо. Приходится прокладывать настоящие шахты, укреплять их стены, да и то, без навыка в подобном деле, постоянно происходят обвалы. Лишний повод в смысле подозрительности перегрузки: так небрежно уложенный груз является еще более громоздким — откуда же осадка до предельной марки?
7 м а я. — 5 ч. утра. — Черт возьми! Что значит сила привычки, любовь к стихии, с которой сроднился, на службе которой прошли лучшие годы жизни!.. Вчера с вечера стало задувать от Ost'a. К полночи «Ливония» и «Oldhamia» были вынуждены расцепиться. За ночь разошлась волна. Иллюминаторы задраены. Поддает даже на срез. Покачивает. Но какой рассвет!.. Вылез наверх подышать свежим воздухом — и жаль уходить! Настоящее море! Бежит волнишка; дует соленый, славный, бодрящий ветер; дышится полной грудью… Как раз проходим Батан и Сабтан (О-ва между Формозой и Филиппинами). Слава Богу! Кажется, осталось позади проклятое болото штилевого пояса… Привет тебе, безбрежный океан!..
8 мая. — Вчера — день без приключений; ночь — тоже. Сегодня утром сняли с «Oldhamia» лишнюю команду. Докопаться до дна трюмов не удалось. Ничего — разберут во Владивостоке. Пойдет самостоятельно Лаперузовым проливом. Командиром приза назначен Т. (прапорщик запаса) с «Суворова». Помощники — по его выбору. Команда с судов эскадры. Капитана, механика и их помощников пришлось убрать. Вели себя вызывающе. Были попытки испортить машину, даже затопить пароход. Куда убрать? На боевые суда? Адмирал неожиданно проявил сентиментальность: — За что под расстрел людей нейтральных, хотя бы и занимающихся военной контрабандой? — Отправил их на единственную поблизости нейтральную территорию — на госпитальный «Орел», под покровительство флага Красного Креста. Оттуда с удивлением спросили: «Прибыло 5 здоровых англичан. Что с ними делать?» Адмирал приказал ответить что-то вроде «позаботьтесь о их добром здоровье до ближайшего порта». В 2 ч. дня сначала «Жемчуг», потом «Ослябя» и, наконец, «Светлана» увидели воздушный шар. «Светлана» указала даже румб и высоту. Послали по этому направлению «Олег» и «Жемчуг», но без результата. От нас (с «Суворова») тоже видели, даже многие. Я не видел. Н. (лейтенант, флаг-офицер) утверждал, что это не шар, а оборвавшийся военный разведочный змей. Летел высоко и шел на S. Если там были аэронавты — не завидую. К вечеру небо заволокло. Гроза. Дождь.
9 мая. — Ночь ненастная, но прохладная. Заметно, что вышли из тропиков. — В 8 ч. утра легли на NW 20° — курсом между Миако и Лиу-Киу.
Облачно; мглисто; волна; ветер NNO. Предполагали сегодня грузиться углем. Не удалось из-за погоды.
Еще вчера «Кубань», а сегодня и «Терек» отделились от эскадры для крейсерства у восточных берегов Японии. Дай им Бог нашуметь побольше. — Ветер отходит влево, к NW. Маневрировали, обучая III отряд. Полная неподготовленность. Из всех строев удается только один — «строй безобразной кучи»… — Грустное зрелище… — К полдню погода несколько исправилась. Может быть — все к лучшему. Погрузка не удалась, но из-за ненастной погоды мы не видим островов, между которыми проходим, а значит — и нас оттуда подавно не видят. Наше место — загадка. Бог даст, погрузимся завтра, когда будем уже вне возможной видимости с островов и как раз в мертвом пространстве, не пересекаемом никакими торговыми путями.
К вечеру совсем стихло.
10 мая. — Ночь прошла спокойно. В 5 ч. 30 мин. утра за стопорили машины и начали погрузку угля. Штиль, но пасмурно. Как будто к ненастно. Сигналами, телеграфом указано, что погрузка, вероятно, последняя. Приложить все усилия, допринять столько, чтобы к утру 13 мая оставался в угольных ямах полный, нормальный запас (Как дерзко лгут те, что утверждают, будто в бою суда были перегружены углем!..). Плохие вести о Фелькерзаме: бред, температура 35 градусов, пульс 160. Спросил старшего доктора, что это значит в переводе на общепонятный язык. Свирепо буркнул: «Агония…» — махнул рукой иушел прочь. Командиру «Осляби» дано секретное предписание — по смерти Фелькерзама не спускать его флага. Нервы так натянуты. Смерть адмирала накануне боя. Как это примут? Может быть — ничего, а может быть — сочтут за примету и вдруг «сдадут», ослабеют…
Пользуясь временем погрузки, разослали по судам последний приказ. Начинается словами: «Быть ежечасно готовыми к бою»…(Приказ от 10 мая за № 243. Как знать, если бы командиры знали, что на них этим приказом возлагалась обязанность — немедленно по выходе «Суворова» из строя перевезти адмирала со штабом на другой, неповрежденный корабль, — может быть, не все еще было бы потеряно?.. Ведь последняя, причинявшая наибольшие страдания, свалившая его с ног рана была получена адмиралом приблизительно через 40 минут после того, как «Суворов» лишился возможности руководить действиями эскадры)
11 мая. — Погода явно портится. Тем лучше. Ни поломок, ни задержек. Ни одного встречного. Это отлично. Настроение — ничего. Подтянулись, выглядят бодро.
12 мая. — За ночь окончательно разненастилось. Небо — ровного серого цвета. Мелкий частый дождь. Свежий ветерок. — Предполагалось, раньше чем отпустить транспорты, последний раз погрузить углем миноносцы, так как отсюда и вплоть до Владивостока такой возможности уже не предвиделось. Не удалось из-за погоды. Что ж делать! Если без особых приключений, то должно бы хватить и того, что есть. Хотя, конечно, запас не тяготит и никогда не вреден…
В 90 милях от Шанхая (по счислению) отправили туда транспорты. При них, в виде конвоя, — «Днепр» и «Рион». Эти последние, проводив беззащитных до устья, должны заняться своим (крейсерским) делом на подходах с юга к портам Западной Японии и Желтого моря.
На прощание — обмен трогательными сигналами.
Горизонт сужен дождем до 2–3 миль. Разлука — без свидетелей. Вообще все данные полагать, что от южной оконечности Формозы и до сего места никто нас не видел (Это так и оказалось в действительности). Недурно. Дай Бог и впредь также. С. бродит по мостику мрачнее ночи. Взял его под руку.
Ну, вот, видите: дошли-таки и…
Что «и»?
И… дальше, пока что, идем.
Идем, идем… как это вы говорили? забыл… Ах да!.. — К РАСПЛАТЕ!..(Дни 12, 13 и 14 мая подробно описаны мною в моей книге «Бой при Цусиме»)