Жара усиливается. Невозможно оставаться в каюте. Нужно, чтобы вентилятор действовал всю ночь. Мучит лихорадка и жажда. В этой бане даже легкое дуновение ветра из иллюминатора леденит лицо. Обливаясь потом, я беспокойно ворочался на моей койке. Потом вышел на палубу.
На небе загорается заря. Черные массы, похожие на огромные материки, окружают сверкающие моря, зеленоватого и пепельно-розового цвета. На горизонте темная вода разрезана красноватым огненным языком, точно медленно расширяющаяся рана. На западе хаос серого и лилового цвета.
Потом красная рана превращается в залив из золота, окаймленный огромными лиловатыми горами. От воды исходят волны света. Море отражает скрытое в его глубине солнце. Поглощенная Атлантида пылает.
Топерь это уже цепь зазубренных гор, огненные долины, пылающие хребты. Лиловый, оранжевый и пурпурный цвет перемешаны в неестественных сочетаниях.
Вот появляется мираж: дворцы, портики, Альпы из опала, зеленые озера, такие прозрачные, что кажется будто за ними открываются невыразимо далекие перспективы, будто видишь край света.
Но вот море озарилось светом. Точно кто-то набросил сверкающую скатерть, неизвестно из чего сотканную, неощутимую, которую нельзя сравнить ни с расплавленным металлом, ни с другой жидкостью. Точно серебро переливается по бледной и дрожащей поверхности моря и кажется, что вода отражает второе, скрытое в ней небо.
Потом берега залива раздвигаются. Огненная змея обвивает их и ограничивает светлой полосой. И вдруг весь этот свет собирается, как в фокусе, в одной точке горизонта.
Черная линия моря перерезывает залив, как натянутой веревкой. Брызнул огненный луч, появился язык пламени, будто исходящий из гейзера раскаленной до-бела платины. Поднялся холодный ветер.
Над океаном встает солнце.
Высоко наверху покачивается еще горящий на бизань-мачте огонек и кажется желтой звездочкой на широком диске.