Рассказ для детей
Вася никак не может уснуть. Он ворочается, кряхтит, охает, сердится. Он то свернется калачиком и лежит несколько минут неподвижно, то раскинется по своей узенькой кровати так широко, что, кажется, вот-вот полетит на пол. Иногда он вскакивает, садится на кровати, натягивает одеяло до самого подбородка, вытягивает шею и, насторожившись, к чему-то прислушивается.
— Спит, — шепчет он, — наверное спит.
Вася оглядывает комнату. У окна, за маленьким столиком сидит мать и шьет. За шкафом похрапывает бабушка. По стенам стоят кровати, и в них спят братья и сестра Лиза. Комната тесная, маленькая, вся заставленная кроватями, сундуками, шкафами.
— Мама, а мама, — зовет Вася.
— Да угомонись ты, неугомонный — громким шепотом говорит мать. И по голосу матери Вася уже знает, что приставать к ней бесполезно. Он снова ложится и снова ворочается, и снова всякие неприятные мысли лезут ему в голову.
Сегодня у Васи был очень трудный и тревожный день. Сегодня ему пришлось выдержать целых два сражения. Первое — в школе. Второе — дома. Первое сражение Вася выиграл. Второе — проиграл. Ему, конечно, было бы гораздо приятнее выиграть оба сражения, — это всякий понимает. Но дело в том, что в школе он сражался с Виктором, а дома — с матерью. И это совсем не одно и то же. В школе он очень быстро положил Виктора на обе лопатки, нажал ему коленкой в живот, и Виктор волей-неволей должен был сдаться. Правда, за это сражение ему здорово попало от учителя, но все-таки он его выиграл. Дома же он ходил за матерью и приставал к ней весь день, и все-таки не мог ее победить. И, когда он ложился спать, то мать окончательно и решительно велела ему завтра же выбросить вон Кутьку.
«Как это несправедливо, — думал Вася, ворочаясь и охая, — вон у соседей огромный пес, и никто не думает его выбрасывать, а у меня совсем крохотный щеночек, никому вреда не делает, и приходится выкидывать».
— Мама, а мама, — снова начал тянуть Вася.
Мать только молча посмотрела на него из-за лампы. Тогда Вася решил ни о чем не думать до завтрашнего дня и поскорей уснуть. Он уткнулся носом в подушку и стал шепотом быстро, быстро считать. Насчитал до двадцати пяти.
— Буду считать до ста, нет — до тысячи, нет лучше до миллиона, — сказал он сам себе. И снова принялся считать с одного. Досчитал до тридцати двух и вдруг подумал: «А ведь это мне невыгодно считать до миллиона, пожалуй что придется несколько часов считать. Уж лучше считать, пока сон не придет». Он опять начал сначала.
— Раз, два, три, четыре, — шептал он, ерзая головой по подушке. Я не знаю сколько он насчитал, но я знаю, что очень скоро в комнате стало совсем тихо. Мать собрала свою работу и легла спать. Бабушка тихо похрапывала, где-то за стеной тикали часы, и Вася видел веселый сон про своего веселого щенка Кутьку.
А Кутька в это время лежал в корзинке на черном ходу и жалобно скулил. Ему было неудобно и холодно. А главное, ему было обидно. Он жил у Васи уже целую неделю и целую неделю забирался на ночь под Васино одеяло, терся круглой, мохнатой мордочкой о Васины щеки, лизал Васины руки и иногда делал вид, что кусает Васю. Вася смеялся, шикал на Кутьку, залезал сам с головой под одеяло, потому что боялся: услышит мать возню, рассердится и велит вынести Кутьку на черную лестницу. Каждое утро Вася уходил в школу. Тогда он поручал Кутьку сестре Лизе. Лиза бывала очень довольна. Кутька ничего не понимал, а Вася сердился. Ему не хотелось расставаться с Кутькой на целое утро. Но несколько дней назад Лизе тоже пришлось идти в школу, и Кутька оставался дома один. То-есть не один, а с Васиной мамой. И это было самое неприятное. Кутька еще не умел понимать многих вещей. Он был совсем маленький, глупый щеночек. Он черным шариком катался по полу, тыкался мокрой мордочкой в мамины ноги, один раз утащил под Васину кровать бабушкин чулок, в другой раз опрокинул бутылку с керосином, третий раз… но разве можно перечесть все беды и проделки, какие успел за неделю натворить Кутька? Самая же большая беда была в том, что пол в Васиной комнате с тех пор, как поселился в ней Кутька, стал похож на настоящую географическую карту с морями, реками и озерами. Тут уж, конечно, никакая мать не выдержит. Не выдержала, наконец, и Васина мать.
— Нельзя в такой тесноте собак держать, — сказала она.
И вот теперь Кутька лежит один в корзине, на черной лестнице, рядом с мусорным ведром и ничего не понимает. Так же, как и Вася, он ворочается, скулит, не может найти себе места и так же, как и Вася, он, наконец, засыпает. Он спит и посапывает и так же, как и Вася, видит веселый сон, но не про щенка Кутьку, а про мальчика Васю.
Проходит час и другой, и третий. Спят жильцы во всех этажах, во всех квартирах, во всех комнатах. Крепко спят и Васина мама, и Вася, и Кутька. У Васиной мамы и во сне озабоченное лицо, а Вася с Кутькой — оба весело улыбаются своим веселым снам.
Скребутся по этажам, квартирам и комнатам мыши, похрапывают бабушки, видят веселые сны ребятишки, тикают стенные и карманные часы на стенах и на столах, тихо и важно стоят на своих местах шкафы, кровати, комоды.
И вдруг у той самой двери, где спит и видит веселые сны щенок Кутька, раздаются какие-то громкие голоса. Кто-то громко визжит, кто-то кричит. Стучат двери, гремит посуда, что-то тяжелое со всего маху грохается совсем рядом с Кутькои за дверью. Потом с грохотом распахивается дверь и запахивает угол, в котором мирно посапывает щенок Кутька. Из двери выскакивает какой-то человек в одной белой рубашке и кричит:
— Горим! Пожар! Горим! Горим!
Он кричит и обоими кулаками изо всей силы колотит в дверь Васиной квартиры.
— Трах-рах-рах! Тр-рр-ах! Рах-рах-рах-рах! Горим! — разнеслось по всему дому. В одно мгновение ожил весь дом. Васина мама услышала стук, вскочила, бросилась к двери, но у двери уже никого не было. Белый человек давно умчался вниз, на улицу, и за ним потоком летели люди и вещи, и кошки. На лестнице громко кричала маленькая соседская Таня. Спросонок она упиралась, била ножками мать и ни за что не хотела «идти гулять». Маленькая толстая старушка с огромной подушкой в руке успела только крикнуть Васиной маме:
— У Смирновых горит!
Васина мама бросилась к себе: «Только бы детей не напугать!» — думает она и бежит будить бабушку. Бабушка долго не может понять в чем дело. Наконец, вскакивает и дрожащими руками принимается увязывать свою постель. Мать уже перебудила детей.
— Скорей, скорей, — кричит она, — на улицу! Уходите все на улицу! Бабушка, бери ребят!
Мать бегает по комнате, выдвигает ящики, сует ребятам в руки какие-то узлы, а бабушка все еще стоит над своей постелью. Руки у нее дрожат, не слушаются и мать начинает ей помогать, а маленькая Лиза плачет со страху и жмется к материной юбке. А мать все повторяет:
— Скорей, скорей!
Бегает по комнате, хватается за разные вещи и почти выталкивает ребят с бабушкой из двери.
В эту минуту с улицы несутся какие-то громкие звуки. Ту-ту-ту-ту! Грохочут моторы, шумят машины, кричат люди, и снова на разные голоса гудят трубы: тру-ту-ту! Едем, приехали.
Вася слышит трубу, и в одно мгновение, перескакивая сразу по три ступени, Вася уже на улице. За ним кричит бабушка, громко всхлипывает сестра Лиза, а Вася ничего не слышит. Он выскакивает на улицу в ту самую минуту, когда у дома останавливается первый пожарный автомобиль.
Он выскакивает на улицу в ту самую минуту, когда у дома останавливается первый пожарный автомобиль.
Вася успевает только заметить ярко-золотые пожарные каски, трубача, стоящего рядом с шофером, и большую серебряную трубу в руках у трубача. За первым автомобилем мчится и останавливается, как вкопанный, второй и третий. Вася бросается в толпу поближе к пожарным. В руках у Васи довольно большой узел с чем-то жестким, неуклюжим, тяжелым. Это мать сунула ему узел в руки. Васе неудобно с узлом, но он крепко держит его. Васю толкают, ругаются. Все кричат, лезут к самым пожарным машинам. И Васю больно бьет по груди его собственный узел. Вихрем несется мимо Васи Федька Смирнов и кричит:
— Это я вызвал их по телефону!
Трубач трубит.
— Отходи, народ, разойдись!..
Пожарные соскакивают с автомобилей. — «Расходись, народ, не мешай работать!».
Васе кажется, что все это происходит не в самом деле, что все это во сне, что на самом деле никогда ничего так скоро не делается.
— Отходи! Не мешай! — трубач трубит.
Вася стоит, расставив ноги и крепко прижимает к себе свои узел. Он глаз не может оторвать от золотых касок, красных автомобилей, блестящей трубы и быстрых рук пожарных. Вася уже ничего не думает, он стоит и удивляется. И если бы Вася не знал совершенно точно, что никаких волшебников и чародеев на свете не существует, то верно бы он решил, что перед ним настоящее волшебное царство, а пожарные в золотых касках и красных автомобилях — самые настоящие волшебники.
— Как же это они поспели?! Ну как же это они могли поспеть в одну минуту! — все время шепчет про себя Вася. Он все еще стоит так неподвижно, как-будто его прибили гвоздями к земле. И надо сознаться, что еще никогда в жизни Вася не был так озадачен, изумлен и очарован. Конечно, он прекрасно знал о том. что существуют пожарные. Конечно, он не раз видел, как несутся они по улицам на своих красивых автомобилях. Но все-таки так близко он их никогда не видал. Федя Смирнов сказал правду. — Это он вызвал по телефону пожарных. Но Федя Смирнов не успел рассказать Васе о том, как он туда звонил. Когда Федя проснулся и увидел бледное лицо матери, увидел суету, услышал крики, он прежде всего вспомнил о плакате, который много лет под-ряд висел у входной двери: «На случаи пожара звоните по телефону 1-22-16». Молча кинулся он в нижнюю квартиру, — туда, где был телефон. Там еще ничего не знали. Федя разбудил всех и схватился за телефон. «1-22-16, — вызвал он. — Приезжайте скорей, мы горим. Горим. У Смирновых, у Смирновых», — повторял он в телефон.
От волнения Федя никак не мог вспомнить свои адрес, он размахивал руками, кланялся в телефонную трубку и кричал изо-всех сил. Он так и не вспомнил адреса до тех пор, пока чья-то рука не выхватила у него трубки и не сказала в телефон адреса.
А у другого телефона за несколько улиц от Васиного дома в небольшой комнате сидел у стола человек и говорил в телефонную трубку: «Адрес, скажите ваш адрес!»… Человек сидел совсем один, но, несмотря на то, что была глубокая ночь, не спал. Комната, в которой он сидел, была такая маленькая, что в ней с трудом помещалась простая железная кровать, два небольших стола и несколько табуреток. Над столом висели телефонные аппараты, выключатели, кнопки звонков.
Все это совсем не было похоже на обыкновенную комнату в обыкновенном доме. — Это была телефонная комната в пожарной части, а человек, который просил в телефон Федю Смирнова сказать адрес, был пожарный телефонист. Он не спал всю ночь, он сегодня дежурил. И это не особенно легко быть дежурным телефонистом. С вечера еще ничего. Он сидит у своего столика один в своей телефонной комнатке и слышит за стеной голоса. Вот запели песню. Вот кто-то заиграл на трубе. Вот затрубили к ужину. После ужина все скоро улягутся и станет совсем тихо. Так тихо, что будет слышно, как тикают часы в кармане. Захочется спать, а спать нельзя. Надо сторожить свои телефоны. Надо слушать звонки. Задумался телефонист: «Трудно быть дежурным ночью, гораздо приятнее дневное дежурство. Да делать нечего». Дежурить ночью у телефона приходится по очереди. «Давно не было так тихо, без звонков, как сегодня», — подумал телефонист. И не успел он этого подумать, как над самым его ухом: дзин-дзин-дзин, — зазвонил Федин звонок. Телефонист даже вздрогнул от неожиданности и тотчас же схватился за трубку телефона:
— Адрес! Скажите ваш адрес!.. — заговорил он.
Телефонист схватился за трубку телефона.
Как только телефонист услышал адрес, он тотчас же, не теряя ни одной секунды, повторил в телефон этот адрес и нажал какой-то рычаг на стене.
И как только он нажал рычаг, тотчас же по всему пожарному зданию и по всему двору раздался трезвон.
— Тревога! Тревога! — зазвонили электрические звонки в спальне, где спали пожарные, во дворе, в будочке у ворот, где стоял на часах часовой пожарный.
— Тревога! Тревога! Тревога! — вслед за электрическими звонками зазвонил большой пожарный колокол.
— Бом-бом-бом-бим-бом-бум! отбивал он, а часовой пожарный сильнее натягивал веревку колокола.
— Бом-бом-бом-бим-бом-бум! — отбивал он, а часовой пожарный сильнее натягивал веревку колокола.
Пусть колокол звонит как можно громче, пусть заглушит он все звонки, пусть услышат его по всем углам и закоулкам. Бом-бом-бим-бум-бом!
И в одно мгновение ожил двор, ожила вся пожарная часть. По комнатам и по двору везде зажглись огни, стало светло, как днем.
А в маленькой комнатке телефонист продолжает свою работу. Он соединяет телефон прямым проводом с канцелярией бранд-майора, где тоже сидит дежурный телефонист и сообщает ему о пожаре. Этот дежурный телефонист нажимает у себя над столом кнопку, и как только он нажимает эту кнопку, у всех других телефонистов, которые сидят в разных концах Москвы по своим телефонным комнатам, звонят звонки телефонов. Телефонист думает: «Теперь вся Москва знает, что в Ушаковском переулке у Смирновых пожар. В Москве двадцать пожарных частей, и все готовы каждую секунду мчаться на помощь нашей части, если понадобится».
— Отходи, отходи, — раздвигал толпу дворник, — отходи, говорят вам, сейчас тушить будут!
Дом был большой, пятиэтажный. Над пятым этажом, там, где жили Смирновы, рвались наружу клубы дыма. Огня еще не было видно. Толпа все прибывала и прибывала. У парадного входа громоздился целый склад вещей: сундуки, узлы, ящики, подсвечники, посуда, книги, — все это смешалось в одну огромную кучу.
По лестнице бегали люди.
Никто друг друга не слушал, каждый старался, как можно скорее, вытащить свои вещи из квартиры. Ушибли какую-то старушку, чуть не сбили с ног ребенка, и все бежали и бежали вверх и вниз по лестнице, из квартир на улицу и с улицы — опять в квартиры. У кучи вещей стоял сплошной гул, споры, многие плакали, ребятишки попритихли и жались к старшим.
Брандмейстер вскочил с линейки. За ним бежал трубач. Двое других пожарных, расталкивая толпу, побежали вдоль дома.
— Стой, — сказал один из них, — это здесь.
Внизу на стене дома красной краской написаны были какие-то странные слова: «3 шага». Не останавливаясь ни на одну секунду, колонщик со ствольщиком пробежали 3 шага почти на самую середину улицы и остановились у круглого железного люка. Колонщик открыл пожарный люк. Быстро поставил колонку, к колонке привинтил рукава, по которым пойдет вода, как только колонщик откроет кран, и стал ждать приказаний. А брандмейстер в это время, обежав дом и в одну минуту взлетев по лестнице на пятый этаж, сразу понял в чем дело. «Загорелась сажа в трубе», подумал он и велел трубачу:
— Играй: «Механическую лестницу и пустить воду».
— Ту-ту-ру-ту-ру-ру, — загудела труба. И не успел трубач кончить, как шофер уже круто повернул к самому дому третий автомобиль, на котором везли механическую лестницу.
Трубач.
Пожарный, приставленный специально к этой лестнице, завертел ручкой машины и в одну минуту вверх, к шестому этажу поднялась широкая красивая лестница.
Колонщик открыл пожарный кран, а ствольщики были уже на самом верху лестницы и били сильной струей воды по огню и дыму.
Все это случилось так быстро, что Вася не успел опомниться. Он видел, как замелькали по лестнице пожарные, но ему захотелось посмотреть на лестницу в автомобиле поближе.
Он стал протискиваться вперед, его не пускали.
Перед ним широкой цепью стояла толпа и напирала назад. Толпу отгонял от дома милиционер вместе с дворником:
— Отходи, расступись, не мешай!
Вася нагнулся и юркнул вперед.
И тут вдруг Вася вспомнил про Кутьку.
— Кутька? Где Кутька?! — вдруг закричал он громким голосом.
Труба трубила: «Топорники вперед, поднимать пол».
Наверху в пятом этаже у Смирновых застучали топоры.
Скорей, скорей поднимать пол, чтобы не загорелась квартира внизу.
Скорей, дружней стучите топорами, топорники, лейте больше воды, ствольщики! Здесь мало одного ствола, лейте в два, в три ствола, давайте струи сильней, задушите огонь, залейте его водой!
А Вася уже добежал до парадной лестницы. Вот он на минуту остановился у огромной кучи вещей. Как сквозь сон видит он маленькую Лизу с бабушкой и бросает им свой узел.
— Скорей, скорей! — он протискивается к лестнице. По лестнице вниз тащат что-то темное, большое, — должно быть сундук, — думает Вася и бежит дальше.
Большой темный сундук преграждает ему путь. Люди кричат:
— Не лезь, отходи, дай дорогу.
Но Вася ничего не понимает, он лезет вперед, он не отходит, он не хочет дать дороги. Ему нужно вперед, скорей, скорей! Кутька сгорит, Кутька задохнется от дыма. Кутька, маленький, милый, такой смешной Кутька.
— Кутька, Кутька, милый, — шепчет Вася, и слезы градом катятся у него из глаз. Но он уже не кричит, а тихо плачет и бежит все вперед и вперед. Второй этаж, уже третий, четвертый, вот, вот он добежал…
А маленький, черный Кутька проснулся в ту самую минуту, когда кто-то сильно стукнул дверью по его корзине. Проснулся, и в первую минуту не мог понять, куда он попал. Темно, холодно, неуютно. Кутька с большим трудом вылез из корзины, тихонько высунул мордочку в дверь и пошел.
На площадке по обеим сторонам были широко распахнуты двери: одна в квартиру Смирновых, другая — в Васину. Кутька стоял несколько секунд в недоумении, куда идти. И потом, вдруг быстро, быстро, семеня лапками и ковыляясь на ходу всем туловищем, побежал в Васину квартиру, пробежал кухню, побежал по коридору, тыкаясь мордочкой во все запертые двери, и, наконец, добежал до Васиной комнаты. Он узнал половик на полу и обнюхал его, потом побежал к Васиной постели и остановился в недоумении. Постели не было, стояла одна железная кровать. Кутька пискнул совсем как маленький ребенок, потом заскулил жалобно и побежал прочь от кровати. Он тыкался во все углы и никак не мог найти двери. В эту минуту по квартире раздались чьи-то тяжелые шаги, и кто-то сказал басом:
— Все благополучно. Надо запереть двери. Со страху все поразбежались.
Услышав человеческие голоса, Кутька перестал скулить и насторожил уши. В одну секунду он был уже в коридоре, по которому бежало два человека в золотых касках и больших сапогах.
— Что это? — вдруг закричал один из пожарных. — Что это? — повторил он, наклоняясь к Кутьке. — Вот так штука. Щеночек, — сказал он, — подхватывая Кутьку и разглядывая его.
— Гляди-ка, мохнатый, черный. Забыли тебя, приятель? Ну, делать нечего, пойдем с нами.
Кутька спокойно сидел на ладони пожарного и внимательно смотрел на его золотую каску.
В это время у входной двери раздался отчаянный стук.
Пожарные с Кутькой бросились к двери. Открыли ее. В дверях стоял Вася. Не обращая внимания на пожарных, Вася бросился вперед.
— Куда ты? Куда? — закричали они, а у Васи вырвалось только одно слово: — Кутька!..
— Кутька! — вдруг закричал он уже совсем другим голосом, бросаясь к Кутьке и вырывая его из рук пожарного. Он только что его заметил.
Кутька завизжал от радости и, помахивая своим коротеньким хвостиком, принялся тереться о Васины руки, хвататься зубами за края его рукавов и выражать всем своим туловищем, и глазами и хвостом, свои полный щенячий восторг.
— Как же это ты щенка забыл? — спросил тот самый пожарный, который говорил басом. — Мы его уже себе предназначали, — засмеялся он.
— Ну айда, — обратился он к товарищу, — пошли, некогда нам тут валандаться.
А на дворе трубила труба:
— «Тру-тру-ру-ру. Отбой! Отбой! Пожар потушен, можно уезжать».
В несколько секунд свернута механическая лестница, снята колонка, свернуты рукава, и все пожарные на своих местах — в автомобилях.
Гудит автомобиль. Трубит трубач. Бьют в колокол на третьей линейке. Мчатся назад в пожарную часть пожарные. На пожаре остается один дежурный пожарный. Он следит за тем, чтобы снова вдруг не вспыхнул где-нибудь огонь.
На улице начинает расходиться толпа. По лестницам снова бегут люди, вносят вещи, кричат, спорят…
Вася бежит с Кутькой вниз. Он уже весело смеется и прижимает к себе Кутьку. На лице у Васи следы размазанных слез, рубашка расстегнута, и Вася кричит Лизе, которая бежит ему навстречу:
— Я Кутьку забыл, думал задохнулась, теперь нашел.
А Лиза шепчет ему скороговоркой:
— Беги к матери, тебя ищет, говорит — почему не помогаешь вещи таскать. Достанется тебе. Беги скорее! Отдай Кутьку!
Очень не хочется Васе расставаться с Кутькой, да делать нечего. Вздыхая передает он Кутьку Лизе, подтягивает штанишки и бежит на улицу к матери. На ходу он кричит Лизе:
— Не потеряй Кутьку!
Лиза поднимается наверх в квартиру и, как большая, охая и вздыхая, принимается за уборку. Мать велела сидеть в комнате и принимать вещи, которые будут приносить обратно с улицы.
«Вниз-то легко было тащить, — думает Лиза, — в одну минуту все перетаскали, а назад-то труднее».
Кутька мешает Лизе. Она не знает куда его девать и вспоминает про корзинку на черном ходу.
— Принесу корзину в коридор и пусть лежит, пока Васька придет, — говорит она сама себе и бежит с Кутькой на черную лестницу.
На черной лестнице ее ожидает необыкновенное зрелище: у перил стоит дежурный пожарный в золотой каске и курит. По лестнице бегают и суетятся люди, а возле пожарного стоят ребята и во все глаза смотрят на него. Соседская Таня от изумления даже пальцы в рот засунула. Пожарный усмехается, покуривает и что-то говорит ребятам. Лиза остановилась как вкопанная. Пожарный, заметив Лизу с Кутькои, засмеялся и сказал басом:
— А, здорово приятель, ты как сюда попал?
Ребята бросились к Лизе:
— Дай подержать Кутьку, — просили они наперебой.
Но Лиза помнила, что Вася велел беречь Кутьку и никому не хотела его давать. Из-за двери вытащила она корзину. Кутька барахтался у нее в руках и пытался вырваться. Лиза положила его в корзину на колючее сено и только хотела нести домой Кутьку с корзиной, как в дверях показался Вася. Он вытащил Кутьку из корзины. Лицо у него было сердитое, и он сердито сказал Лизе:
— Убирайся вон, девчонка!
А дежурный пожарный только посматривал на ребят и посмеивался:
— Ты чего губы надул? — обратился он к Васе.
Вася ничего не отвечал. Дежурный пожарный кончил курить, поправил на голове золотую каску и пошел было назад в квартиру.
— Дядя, а дядя, — сказал ему вслед еле слышно Вася.
Дежурный пожарный не слышал и уже дошел до самой двери. Тогда Вася в два прыжка очутился возле него и схватил его за рукав.
— Дядя, а дядя, — повторил он, — возьмите Кутьку!.
Дежурный пожарный удивился:
— Зачем мне твои пес, мальчик?
Вася ничего не отвечал и только бормотал:
— Возьмите, возьмите!
Дежурный пожарный наклонился совсем низко к Васе и заглянул ему в лицо.
— Что с тобою, мальчик? О чем ты?
У Васи по лицу текли слезы. Он громко всхлипнул и разрыдался. Маленькая Лиза, глядя на Васю, не выдержала и тоже залилась горькими слезами. Остальные ребята серьезно и деловито обступили пожарного с Васей и Лизой и внимательно глядели на все то, что происходило.
Дежурный пожарный взял из Васиных рук Кутьку. А Вася, захлебываясь, растирая по лицу слезы, говорил:
— Мать велит выбросить… говорит, не до щенков теперь… чуть не погорели.
Дежурный пожарный, наконец, понял в чем дело. Он погладил Васю по голове, утер ему своей большой, грубой рукой слезы и весело сказал:
— Так ты вот о чем, малыш? Стоит об этом слезы лить. Полно тебе. Давай мне твоего щенка. Как его зовут? Кутькой, говоришь? Ну ладно, пускай Кутькой и остается. Я его к пожарным снесу. Там рады будут. Мы уж давно хотели собаку завести.
Вася перестал плакать. За ним перестала плакать и Лиза. Оба они широко открытыми глазами смотрели на дежурного пожарного.
Кутька, сначала было присмиревший, теперь старался зацепить зубами рукав пожарной куртки.
— Зубы чешутся, — весело засмеялся дежурный пожарный, и сказал Васе:
— Уж ты будь спокоен. Ему у нас хорошо будет. А в четверг приходи в гости. Согласен?
Васе ничего другого не оставалось делать как согласиться. Дежурный пожарный отдал Кутьку Васе и сказал:
— Подержи пока. Уходить буду, зайду за ним.
Часа через два дежурный пожарный уходил и уносил с собой маленького Кутьку. Вася пошел его провожать до угла. На углу они расстались. Вася с трудом удерживался от слез. Он глядел на Кутьку и думал: «Бедный, бедный Кутька, как-то ты будешь без меня?».
А Кутька, казалось, ничего не понимал. Он уютно и беззаботно сидел на руках у дежурного пожарного и помахивал своим коротеньким хвостиком.
— Так значит, приходи в четверг, — сказал дежурный пожарный еще раз, — спросишь Петрова, там всякий знает.
Настал четверг. Вася проснулся чуть свет. Ему не спалось. Он высунул голову из-под одеяла, огляделся. Лиза спала, свернувшись комочком. Мать тоже еще не вставала.
«Значит еще очень рано», — подумал Вася. Но лежать так невозможно. Невозможно быть спокойным, когда сегодня утром надо идти навещать Кутьку к пожарным. Говоря по правде, Вася сам хорошенько не знал, чего ему больше хочется: увидеть ли Кутьку или посмотреть, как живут пожарные, и как у них все там устроено. Вася полежал спокойно несколько минут. Потом сел на кровать и принялся кашлять. Кашлять ему совсем не хотелось, но он надеялся, что мать услышит как он кашляет, проснется, а потом и вставать начнет. Кашлял он долго, но кашель у него выходил не настоящий, да и горло драть стало довольно больно. Тогда Вася принялся чихать. С чиханьем дело пошло лучше. Он чихал изо всех сил, сопел, издавал носом какие-то странные звуки, пока, наконец, не разбудил мать.
— Что ты, Вася? Спи, спи, какую рань поднялся, — сонным голосом сказала мать. Вася тотчас же лег. Он сделал свое дело. Мать проснулась и Вася знает, — она ни за что не заснет опять. И, действительно, мать встала, оделась и пошла в кухню самовар ставить. Не успела она выйти из комнаты, как Вася был уже на ногах. Он надел новую ситцевую рубашку, ярко начистил башмаки и туго-натуго затянул ремень. Он мог идти хоть сейчас. Ему совсем не хотелось чая, но мать рассердилась:
— Семь часов только! Куда ты людей пугать пойдешь чуть-свет!
— Я подожду у ворот, — попробовал робко возразить Вася.
Но мать решительно сказала:
— Раньше девяти часов и не думай ходить. — Потом посмотрела на него и засмеялась: — Ишь вырядился, настоящий петух!
Вася обиделся, сел у окна и стал смотреть на улицу, на крыши домов, на купола церквей. Так просидел он до тех пор, пока мать не позвала чай пить. Было уже восемь часов. Оставался еще целый час. Это совсем не так просто ждать, — всякий это отлично понимает, — и поэтому мне очень трудно рассказать как Вася провел эти два часа ожидания. Во всяком случае я не могу сказать, чтобы матери было особенно приятно смотреть на Васины надутые губы, чтобы Лизе очень приятно было получить раз сто прозвище «девчонка», а бабушке вместо ответов на вопросы слышать какое-то грубое ворчанье. Но ведь мамы, бабушки и маленькие сестры всегда очень любят своих сыновей, внуков и братьев, и всегда очень скоро им все прощают. А кроме того и Васина, мама, и Васина бабушка, и Васина маленькая сестра Лиза отлично понимали в чем дело, и когда стрелка стала подходить к девяти, то сама мама крикнула из кухни Васе:
— Теперь можешь идти!.
В одну минуту просветлело Васино лицо. Он сразу забыл, что только что дулся и был сердитым. Живо натянул он на голову кепку и помчался на улицу. Сначала он шел очень быстро, почти бежал. Чем ближе подходил он к пожарному зданию, тем медленнее он шел. Дойдя до раскрытых настежь ворот, Вася в нерешительности остановился. Он заглянул во двор. Направо, почти у самого входа стояла будка, рядом с будкой висел колокол. У будки стоял на часах пожарный. Вася подошел ближе к будке. Это была самая обыкновенная будка, — такая, в каких часто сидят дворники у ворот больших домов. Вася стоял и смотрел на пожарного часового. Пожарный часовой смотрел на Васю. Так смотрели они друг на друга очень долго, пока, наконец, пожарному часовому не надоело. Тогда он спросил Васю:
— Тебе чего надо?
Вася оробел и молчал. Часовой сказал:
— Что ты, немой? — и засмеялся.
Вася тоже улыбнулся и пробормотал:
— Петрова.
— Вон в ту дверь ступай, — показал часовой пожарный, на второй этаж.
Вася вошел в дверь и поднялся по лестнице наверх. Здесь он постоял немного у двери, собрался с духом и вошел. Он попал в очень большую комнату, в которой стояли ряды кроватей, покрытых темно-серыми одеялами. «Совсем как в больнице», — успел подумать Вася. На кроватях и на табуретах возле кроватей стояли и сидели люди. На Васю никто не обратил никакого внимания. «Это пожарные, должно быть, — думал дальше Вася, — как их много, только почему они без касок и так обыкновенно одеты?»
Вася подошел к первой кровати, на которой сидел рослый, плечистый парень и спросил:
— Где Петров.
— А вот в той комнате, — сказал парень.
Вася пошел в соседнюю комнату. Здесь так же, как и в первой, стояли ряды кроватей с теми же серыми одеялами. У одной кровати столпилось несколько человек пожарных. Они смеялись и нагнувшись, что-то рассматривали на полу. Вася подошел ближе. Между кроватями на полу сидел Петров, а возле него Кутька, смешно растопырив ноги и быстро, быстро двигая мордочкой, лакал что-то из небольшого глиняного блюдца. Петров тотчас же заметил Васю.
— А приятель, — молодец, что пришел! Здорово! — сказал он и потянулся к Васе.
Вася протискался вперед. Пожарные с любопытством на него смотрели.
— Это Кутькин папаша, — засмеялся Петров, — прошу любить и жаловать.
Тут все пожарные стали смеяться, хлопать Васю по плечу, приглашая садиться. А Кутька, услышав Васин голос, перестал лакать и неуклюже семеня лапами и вскидывая задом, бросился к Васе. Он узнал его. Он не знал как выразить ему свои восторг. Он тявкал, кидался на Васю, хватался зубами за Васины руки, рубашку. Несколько раз он пытался даже, в знак своих особых чувств, ухватить Васю за лицо. Вася был взволнован не меньше Кутьки. Кроме того, он был еще смущен. Ведь не каждый же день приходилось попадать ему в такое необыкновенное место, как пожарная часть, и встречаться с такими необыкновенными людьми, как пожарные.
— Ну, приятель, и скучал же без тебя твои Кутька. Можно сказать совсем несмышленок-щеночек, а как настоящий пес всю ночь скулил. Да, скулить-то еще не умеет, а пищал жалобно, как ребеночек, — рассказывал Петров. — А сейчас ничего, привыкать стал. Вторую ночь — всю со мной проспал.
У Васи больно сжалось сердце. Он вспомнил, как Кутька спал с ним на его узенькой кровати, и как оба они возились под одеялом. Вася молчал. Слезы подступили совсем близко к глазам. Вот-вот он не выдержит и разревется. «Не надо плакать! Только бы не заплакать!» — думал про себя Вася. Ему казалось, что для него не может быть сейчас ничего стыднее слез. И он больше всего боялся того, чтобы кто-нибудь из пожарных не заметил его волнения. Он опустился вместе с Кутькои на пол и сделал вид, что подвигает Кутьке его глиняное блюдце. Кутька завихлялся, глотнул один раз молока с блюдца, вымазал всю свою мордочку и ткнулся в Васины колени. Это было так смешно, что все кругом весело захохотали. Засмеялся и Вася. Слезы ушли, и Вася сразу успокоился.
Вася и пожарный Петров.
Вдруг почти над самой Васиной головой раздался резкий звук трубы. — Трубач трубил сбор. Вася вздрогнул от неожиданности, а Кутька навострил уши.
Петров быстро вскочил и сказал Васе:
— Это звонок на практические занятия. Пойдем с нами, посмотришь.
Вася ничего не понял. «Что это такое практические занятия?», — подумал он, но ничего не сказал.
— А что, Кутьку можно взять? — спросил он только.
— Обязательно! Кутька с нами каждый раз ходит, — ответил Петров, — ему тоже надо учиться.
— Ах, так практические занятия это значит пожарное ученье, — решил Вася и весело побежал за пожарными. Но все они бежали не к двери, через которую пришел Вася, а к трем столбам, что стояли вдоль комнаты. Вася — за ними. Добежал и остановился в недоумении. Пожарные, один за другим, хватались за столбы и бросались вниз. Васе показалось, что внизу что-то темное, какая-то пропасть.
— Давай Кутьку, — сказал Петров.
Вася отдал, и Петров, держа в одной руке Кутьку и ухватившись другою за столб, покатился вниз.
— Катись за мной! — крикнул он Васе.
В первую минуту Вася испугался. Но разве мог он сказать Петрову, что боится? Нахмурившись, он решительно обнял двумя руками столб и в одну секунду очутился внизу. И внизу была совсем не черная пропасть, а настоящий большой гараж, где стояли три огромные красные пожарные машины, — те самые, на которых пожарные приезжали тушить пожар к Феде Смирнову. Все три машины стояли перед тремя огромными, настежь открытыми, дверьми.
Петров смеялся:
— Ну, что, нравится? А если бы мы по лестнице бежали, то потратили бы гораздо больше времени.
Кутька тявкнул. Ему, должно быть, не понравилось в гараже. А Васе, наоборот, все здесь очень нравилось. Он смотрел на автомобили и мог теперь хорошенько разглядеть и лестницы, и насос, и пожарные каски. Все пожарные стояли на автомобилях на своих местах и надевали свою пожарную одежду.
— Вот когда пожар, то так долго валандаться не приходится, — сказал один из пожарных, — теперь бы мы уже давно тушили пожар.
Вася удивился. Ему, наоборот, казалось, что пожарные все очень быстро делают. Он не успел оглянуться, как все они были уже в брезентовых куртках и брюках, у одних на поясах висели топоры в кожаных чехлах, у других — какие-то странные мотки веревок; все они уже успели надеть свои каски.
Кроме того Петров успел еще пошутить с Васей: он ему нахлобучил на голову свою каску и она оказалась довольно тяжелой и такой большой, что Васина голова совсем в ней потонула. Трубач взял трубу. Это была большая медная труба с красными кистями. Трубач предложил Васе попробовать потрубить, но у Васи ничего не вышло. Тогда трубач затрубил сам, и пожарные все вышли на двор. Кутька на руках Васи, при звуках трубы, как-то забеспокоился, поднял уши, завилял хвостом.
— Уж привыкать начинает, — сказал Петров, — чувствует трубу.
«Что же теперь будут делать, — думает Вася, — как же это они учатся? Куда они пойдут?».
А пожарные никуда и не думали уходить. Они подошли к высокому деревянному дому. Это был какой-то странный дом, скорее похожий на узкий длинный ящик, чем на дом. Он был гораздо выше соседнего трехэтажного дома, но такой узкий, что в каждом этаже не должно было помещаться больше, чем одна комната.
— Да в этом доме и жить нельзя, — громко сказал Вася, — где же окна? Тут только одни двери.
— Чудачок ты, приятель, в этом доме никто и не живет, — сказал Петров, — это городок называется. Так нарочно и построили его для учения. Вот смотри, что будем делать.
В это время брандмейстер что-то сказал трубачу. Трубач затрубил.
— Это он трубит французскую лестницу, — объяснил Петров Васе. — Сегодня ученье пойдет на французской лестнице.
Из гаража выехал автомобиль и остановился у городка. На автомобиле лежала французская лестница. Она казалась совсем маленькой. Перед автомобилем выстроились пожарные топорники. Они ждали сигнала. Затрубила труба. Пожарные в одну секунду сняли с автомобиля лестницу, приставили к городку и побежали по ней.
Пожарные в одну секунду сняли с автомобиля лестницу, приставили к городку и побежали по ней...
… Они побежали вверх по пожарной лестнице.
В первую минуту Васе показалось, что все смешалось, что пожарные без толку суетятся, и каждый из них делает только то, что ему нравится. Но это было совсем не так. Брандмейстер отдавал приказания, трубач трубил эти приказания, и каждый пожарный уже знал, что ему надо делать. Вот Петров в самом верхнем окне. Он быстро разматывает конец своей особенной пожарной веревки. Вот он зацепил ее за что-то там наверху и спустил ее вниз. Через секунду он был уже возле Васи.
— Давай Кутьку, — сказал он, — пускай привыкает.
Он взял Кутьку, посадил его себе на плечо и побежал вверх по французской лестнице. Потом снова показался в окне и покатился вниз по веревке. На этот раз Вася успел разглядеть, что у Петрова на поясе был какой-то крючок, которым он себя зацепил за веревку. Вася заметил, что такие же крючки у пояса были у всех пожарных. Когда они скользили вниз по веревке, одна рука у них была свободна, а другой они держались за веревку. Когда Петров спускался вместе с Кутькой по веревке, все пожарные весело смеялись и кричали: «Молодец Кутька! Отличный пожарный пес выйдет!»
— А в первый раз так боялся, — сказал Васе Петров. На этот раз Кутька, должно быть, действительно не боялся. Он уселся поудобнее на плече у Петрова и задорно поглядывал на Васю. Вася же, нельзя в этом не сознаться, чувствовал себя не особенно хорошо. Ему все казалось, что вот сейчас обрушится деревянный городок, и все пожарные вместе с Кутькои полетят прямо на него. Но пожарные привыкли к своим практическим работам: ведь каждый день, от девяти часов утра и до двенадцати дня, работают они на своем городке.
Снова затрубила труба трубача.
— Бранд-майор идет, — сказал Петров.
— Кто это? Где? — спросил Вася.
— Вот он, — показал Петров.
— Кто это бранд-майор? — еще раз спросил Вася.
— Это самый главный пожарный. Главный над всеми пожарными в Москве. Ведь Москва огромная, но не одна в ней пожарная часть, а целых двадцать и в каждой части есть свои начальник бранд-мейстер, а над всеми пожарными частями и над всеми бранд-мейстерами главный — бранд-майор. Если большой пожар, то без бранд-майора никак не обойтись. Он должен все понимать по пожарной части.
— Это самый главный пожарный. Главный над всеми пожарными в Москве.
Вася во все глаза смотрел на бранд-майора.
«Да, похоже на то, что это самый главный пожарный, какой он важный», — думал он.
Бранд-майор подошел к бранд-мейстеру. У него были длинные усы и очень строгий и важный вид. Он что-то сказал бранд-мейстеру и ушел.
«С такими усами, пожалуй, неудобно на пожарах, — спалишь», — подумал про себя Вася, но ничего не сказал.
А по городку в это время лазали пожарные, как самые настоящие акробаты в цирке. Они скользили по веревкам, перебрасывали вверх лестницы, штурмовки, висели, ухватившись за рамы вверх ногами, ходили по крыше соседнего дома и спускались оттуда по водосточной трубе. Но больше всего понравилась Васе спасательная сетка. Она была очень похожа на спасательную сетку в цирке. Четверо пожарных держали ее внизу, и сверху у самого верхнего окна бросались в нее пожарные. «Вот храбрецы, — думал Вася, — вот молодцы! Я бы ни за что не бросился». И он даже зажмурил глаза от страху.
— Да ты не бойся, — сказал ему какой-то пожарный, — это совсем не страшно, надо только половчее прыгнуть.
Кутька тявкал и бегал тут же между пожарными. Васе казалось, что времени прошло очень немного. И он очень удивился, когда вдруг снова раздался звонок, и Петров сказал:
— На сегодня ученье кончилось. Сейчас обед, а потом отдых. Пойдем со мной обедать, — предложил он.
Пожарные быстро свертывали лестницы, убирали спасательную сетку, снимали каски и брезентовые куртки.
Вася обедал вместе с Петровым и Кутькой. Ему было очень весело. Кутька тыкался мордочкой то в свое глиняное блюдце, то в Васины колени и, кажется, тоже был очень счастлив. Петров похлопывал Васю по плечу и говорил:
— Так-то, приятель, так-то, Кутькин папаша! Через несколько месяцев ты своего Кутьку не узнаешь, а через год Кутька с нами на пожары будет ездить.
Вася заливался веселым смехом и никак не мог себе представить Кутьку на пожаре.
Кончили обедать.
— Ну, а теперь мертвый час, — сказал Петров.
Вася вопросительно посмотрел на Петрова. Он не совсем ясно представлял себе, что это такое мертвый час.
— Это отдых. Кто спит, кто просто тихонько лежит, а кто читает. Никто никому не должен мешать отдыхать. Мертвый час у нас до трех часов, — объяснил Петров.
— Ну я домой пойду, — сказал Вася.
— Да ты не ходи, побудь здесь. С трех часов у нас уборка пойдет — посмотришь.
Вася стоял в нерешительности. Тогда Петров сказал:
— Бери Кутьку, Вася, и ступай с ним во двор играть, а я посплю немного.
Вася не заставил себя долго просить. Схватил он Кутьку поперек живота и весело побежал во двор. Во дворе он пустил Кутьку и стал с ним бегать наперегонки. Кутька сердился, тявкал, хватал Васю за ноги. Вася смеялся и поддразнивал Кутьку. Городок стоял совсем, как длинный ящик из-под макарон. У будки ходил часовой. Но это был уже другой часовой. Часовой поманил Кутьку. Кутька бросился ему под ноги, и Вася побежал за Кутькой.
— Почему теперь другой часовой? — спросил Вася.
— A y нас часовые каждые два часа меняются, ведь одному трудно, не выстоять, — ответил часовой.
— А зачем же вам стоять? — спросил Вася.
— Как зачем, — удивился часовой. — Тревогу бить, сигнализацию давать.
Вася не понял, что это такое сигнализация. Он хотел спросить, но часовой сам стал ему объяснять.
— Вот гляди, в будке у меня выключатели да звонки. Как услышу я звонок от телефониста, что пожар, так звоню в колокол и потом даю знак трамваям и автобусам, чтобы останавливались и не мешали нам выезжать. Сбегай-ка, посмотри: на трамвайных линиях около нашей части стоят столбы, на них фонари. Как услышу я звонок про пожар, поверну у себя в будочке выключатель, зажигаются на столбах красные лампочки. Трамваи и автобусы посмотрят на красные фонари и остановятся, а нашим машинам — свободный ход… Труба загудит, милиционер услышит, поднимет свою палочку и тоже остановит все движение. Так мы и даем сигналы друг другу. И машины наши летят по свободным путям.
Вася побежал посмотреть на сигнальные лампочки и вернулся очень довольный. Теперь он начинал понимать, почему пожарные так скоро тогда приехали на пожар к Феде Смирнову.
«Как у них все ловко устроено, — подумал он, — вырасту, непременно буду пожарным. Тем более и Кутька тоже будет пожарной собакой».
Но об этих своих будущих планах Вася не решился рассказывать часовому. Он только спросил:
— А как вы думаете, может из Кутьки получиться пожарная собака?
— Отличный пес выйдет, — сказал часовой, — такого другого не найдешь. Мы его всему выучим. Он будет наш общий, пожарный. Надо ему и на часах научиться стоять.
Часовой поднял Кутьку и поднес его к выключателю в будке. Кутька самым серьезным образом обнюхал выключатель.
— Он все понимает, — засмеялся Вася.
А часовой тоже смеялся и говорил:
— Я его непременно выучу сигналы подавать, вот увидишь, пусть только подрастет немного.
Вместе с часовым и Васей смеялись и ребята, которые, неизвестно откуда, появились на пожарном дворе. Кутьке очень скоро надоело изучать сигналы, а Васе рассматривать часовую будку, и не прошло и полминуты как они уже весело бегали с ребятами по пожарному двору.
Вася совсем не заметил как кончился у пожарных отдых. Пожарные повыходили на двор, и каждый принялся за свои дела. Больше всего Васе хотелось посмотреть, как чистят автомобили. Он побежал в гараж и стал ждать, что будет. Но Петров вместе с другим пожарным долго возились с какими-то ящиками, чистили какие-то инструменты, проверяли, все ли в порядке лежит в каждой машине. Вася, наконец, спросил:
— А что, скоро вы будете автомобиль чистить?
Петров сказал:
— Смотри, видишь машина блестит, как красное солнышко, что же нам еще ее тревожить. Пойдем-ка лучше посмотрим, что в сушилке делается.
Васе было очень досадно, что он не видел, как разбирается и чистится автомобиль, но Петров успокоил его. Он сказал, что за автомобилями ходят шоферы, и шоферы очень часто чистят свои машины, и Вася еще успеет не раз посмотреть, как они это делают.
В сушилке было жарко и неприятно пахло мокрой резиной.
«Как в бане, — подумал Вася, — только в бане не так плохо пахнет».
— Ну, приятель, хочешь мыться, — сказал Петров, — полезай в корыто.
Вася ничего не мог понять. Может быть, вправду это и есть пожарная баня, бог их знает, может быть, они и моются в этом корыте. Корыто большое, такое большое, что в нем сразу два Петрова поместятся. Вот верно их по двое и моют. Пока Вася стоял и раздумывал над всеми этими вещами, Петров живо поснимал со стены грязные брезентовые куртки и брюки и побросал их в корыто с водой. Потом хорошенько надавил на них так, что они совсем ушли под воду и сказал:
— Пусть отлежатся.
У Васи отлегло от сердца: «Ну, значит, это не пожарная баня, а просто здесь стирают в этой большой деревянной лохани, которая стоит на четырех толстых высоких ножках».
Лохань стояла у самой печки, а печка была тоже такая большая, что на ней вполне можно было спать. Вася попробовал дотронуться до печки. Он чуть не обжегся. Кутька притих. Вася взял его на руки, — «Чтобы не обжегся», — подумал Вася. Над печкой, над лоханью до самого потолка висели пожарные кишки — рукава. Их было очень много, а сушилка была еще гораздо уже и теснее «городка».
— Зачем все это тут висит? — спросил Вася.
— Сохнет после пожара, — объяснил Петров, — это у нас всегда так. Как приехали с пожара, снимаем с себя свою прозодежду, так называется наша одежда, в которой мы пожар тушим, и прямо сюда. Рукава тоже сюда тащим, вешаем их под самый потолок. Потом затопим печь, запрем хорошенько двери и уходим отсюда. Без нас все это здесь и сушится, а потом, что надо, мы вычистим и починим, и приведем в порядок. Ну пошли, приятель. Пусть еще посохнет.
Вася не заставил себя просить. Он был очень рад, что выбрался на двор, на свежий воздух.
— Что же вы теперь будете делать? — спросил он Петрова.
— Ну, а теперь пойдем, приятель, в школу учиться.
Вася вытаращил глаза.
— Как в школу? Учиться? Да ведь вы же большой?
Петров засмеялся.
— Бывают большие, да глупые, их учить надо, вот нас и учат.
Вася не хотел верить и, хоть в школу ему совсем не хотелось — вдруг тоже учиться заставят — но все-таки было очень интересно посмотреть, что это за школа, где такие большие, да еще вдобавок такие важные пожарные учатся.
Кутьку пришлось оставить во дворе. Его бы уж, понятно, ни в какую школу не пустили.
А Петров пошел в спальню, умылся, пригладил рукой свои волосы и потом вместе с Васей по каким-то коридорам и лестницам пошел в «школу». Вася представлял себе настоящую школу, с отдельными классами, с учителями, с партами. Ему казалось, что в классах на стенах висят картинки из пожарной жизни, а на партах сидят сами пожарные, большие усатые люди. Все они говорят басом, у всех у них важный и строгий вид. Все они сидят в касках и в пожарной одежде. Каски блестят, у трубачей труба лежит рядом на парте…
Петров открыл дверь.
— Вот тебе и школа, приятель.
Вася совсем не ожидал такой школы. Это не школа, а самая обыкновенная большая длинная комната. В комнате висит черная доска, стоят скамейки со столами и на скамейках сидят пожарные. Никаких касок на головах у них нет. Некоторые из них пишут, а другие читают.
— Это и есть школа? — спросил Вася.
Петров засмеялся так громко, что многие пожарные на него даже оглянулись. Он видел, что Вася ожидал совсем другую школу.
— Так, ведь, мы большие, приятель, да нас к тому же и народу не так много, как ребятишек в школе, вот у нас все и по-другому. Зато смотри, у нас в школе есть такое, чего ни в одной вашей школе нет.
Вася насторожился, а Петров сказал:
— У меня еще до урока есть время, пойдем покажу. — И повел Васю за проволочную сетку, на которую Вася уже обратил внимание.
— Зачем столько примусов? — закричал Вася, — зачем вам столько примусов и все поломанных? А это что? А это? — бегал он от одного предмета к другому.
Петров только весело улыбался.
— Вот это и есть наша главная школа — музей. Таких музеев у вас в школе, небось, нет.
— Что же это такое? Зачем это? Зачем тут старые лампы? А это что? — забросал Вася вопросами Петрова.
В это время в музей вошел какой-то человек с книжкой и стал что-то записывать. Он слышал, как Вася спрашивал Петрова, и видел, как Петров весело улыбался Васе в ответ. Он подошел к Васе.
— Ну, пойдем я расскажу тебе в чем тут дело, я заведую этим музеем.
И прежде всего он повел Васю к примусам.
— Вот посмотри, сколько здесь примусов. Как ты думаешь, откуда они?
Вася не знал. Откуда-нибудь с помойки, от старьевщиков, которые покупают старые примуса? Разве угадаешь? И Васе в голову не могло придти, что все эти примуса пожарные находили на пожарах, и что все они — главные виновники пожаров.
— Ведь, ты знаешь, что каждый раз, как бывает пожар, нам нужно найти причину пожара. Вот посмотри, на этих полках все лежат преступники, виноватые в пожаре. Вот видишь, больше всего здесь примусов, потом керосинок, керосиновых ламп, вот, смотри, даже гребенка здесь затесалась, а вот видишь куски обгорелого пола.
— Почему же так много примусов? — снова спросил Вася.
— А потому, что с примусами, обыкновенно, очень неосторожно обращаются и они вспыхивают.
Вася тотчас же вспомнил кухню в своей квартире. Там горит по три примуса, и иногда, когда разжигают, огонь доходит до самого потолка. «Надо будет рассказать про пожарный музей», — подумал он.
Заведующий музеем повел его дальше, а Петров ушел учиться. Прямо перед Васей, по двум углам, стояли пожарные. Сначала Вася не обратил на них никакого внимания. Он думал, что это — настоящие живые пожарные. Когда он подошел ближе к одному из них, то оказалось, что это были огромные куклы в пожарных касках. За поясом у одного из них был топор, а у другого веревка. Но больше всего понравилась Васе игрушка, изображающая пожар.
Но больше всего понравилась Васе игрушка, изображающая пожар.
Из глины или, может быть, из дерева, — Вася не разглядел хорошенько, — был сделан дом. Он как-будто горел. Пожарные были совсем маленькие куколки и одни лазили по лестницам, другие спускались вниз по веревке и спасали людей и вещи. Каски у них были раскрашены золотой краской, а одежды — серой. У дома сидели погорельцы на своих сундуках. Все это было так интересно, что Вася никак не мог глаз оторвать. Потом заведующий показал ему много всяких рисунков и фотографии. Он рассказывал Васе как еще очень недавно, когда в Москве было мало автомобилей, пожарные ездили летом в пожарных повозках на лошадях, а зимой на санях. Лошади были громадные, сильные. И они так привыкали ездить на пожары, что, заслышав колокол, сами становились под упряжку. А упряжка всегда висела наготове. Раз — и надет хомут, и запряжены лошади, и несутся, как угорелые, по улицам. И пожарные раньше одевались не совсем так, как теперь.
На одной из фотографий Вася увидел пожарного в странной маске на голове. Эта маска была похожа на водолазную, и заведующий музеем объяснил Васе, что пожарные надевают эти маски тогда, когда им приходится работать в сильном дыму.
— Без этих масок они могут задохнуться от дыма, — сказал он.
— А, что, в музей всех пускают? — спросил Вася, а сам подумал: «Непременно в школе расскажу про музей, может поведут всех. Да еще надо бы Лизе рассказать, пусть придет посмотреть, если мать пустит», — прибавил он про себя.
— Конечно, всех. Только народу к нам мало ходит, не знают еще про музей.
Васе очень не хотелось уходить из музея. Он мог бы смотреть здесь еще до самого вечера, нет, — до самой ночи, казалось ему.
Но заведующий звякнул ключами и пошел к двери. Пришлось и Васе идти за ним. В большой комнате, на одной из скамеек, сидел Петров. Вася сразу узнал его, так как он был самый большой из всех пожарных. Все они слушали учителя, который что-то говорил и писал на доске. Вася присел на край последней скамейки и стал ждать, пока кончится урок. Он ничего не понимал из того, что говорил и писал учитель. Да к тому же надо сознаться, что он мало и слушал учителя.
Вася сидел и думал о том, что он слышал и видел за сегодняшний день. Все это было так интересно, так не похоже на то, что происходит каждый день. — Вырасту, непременно буду пожарным, непременно буду пожарным, — повторял он. — А Кутька научится давать сигналы и будет вместе со мной ездить на первой машине. Я буду шофером, нет, — лучше трубачом. Вот вдруг пожар. Я сейчас же хватаю трубу и начинаю трубить, а Кутька… Вот только имя у Кутьки неподходящее, надо какое-нибудь другое, позвучнее. Вот я затрубил. Кутька бежит со всех ног. Нет, Кутька тоже скатывается по столбу и взлетает на первую машину раньше всех. Вот мы приехали на пожар, и я трублю изо-всех сил. Кутька бежит в дом, Кутька спасает…
А учитель громким голосом говорит:
— Так к следующему разу, значит, выучите…
И Вася сразу перестает думать о пожарах и о Кутьке. Он вдруг вспоминает, что на дворе уже темно, что ему давным-давно пора домой, что мать будет сердиться.
Учитель уходит, пожарные повставали со своих мест. Вася подходит к Петрову.
— Ну, я домой пойду, — говорит он.
Петров крепко жмет Васину руку, так крепко, что Васе больно, и говорит:
— Приходи скорей, приятель!
— Приду, непременно приду, — отвечает Вася.
Тут все пожарные окружают Васю, хлопают его по плечу, пожимают ему руки и зовут еще приходить в гости. Вася очень доволен, он идет к двери, но вместо того, чтобы идти вниз, на улицу, он бежит по коридору и по лестнице. Он запомнил, как его вел Петров, и через минутку он уже в спальне. Он бежит по спальне и кричит:
— Кутька, Кутька! — И в ноги ему кидается маленький черный комочек.
— Кутька, милый Кутька, прощай! Я скоро опять приду к вам в гости.
Кутька тявкает. Вероятно, он отвечает: «Приходи, я буду очень рад».
— Приду, приду! — говорит Вася и бежит домой.
