Из дневника
21 октября, воскресенье.
«Разлюбила скрипку. Михаил Иваныч сердится, но я не могу столько играть, как прежде. Хотелось бы отказаться, да язык не поворачивается сказать ему.
«Люся говорит, что я вообще должна быть гораздо строже к себе. Она говорит, и в другом я непостоянна. И с людьми я неровная, говорит.
«Господи! помоги мне исправить себя! Я нарочно стала вести дневник, чтобы самое себя корить и замечать все недостатки.
«Я сама замечаю неровность. Я не то, что Люся. Она всегда одинакова, и не знаю я, сердилась ли она хоть раз. Впрочем, ей пятнадцатый год, а мне тринадцатый. Неужели в два года я себя не исправлю?
«Сегодня обернула дневник в красную бумагу, чтобы не было похоже на простую тетрадь. Бумага матовая и бархатистая, и цвет роскошный, Люся выбирала.
«Я оттого неровная бываю, что мне иногда весело, и тогда все равно с кем смеяться и бегать, а потом вдруг все станут скучны и противны, и мне хочется говорить только с теми, кого я люблю.
«Потом еще вспыльчивость свою надо покорить.
«Вчера я опять ссорилась с Лизой. Флора увела меня. Говорит: «Ты же знаешь, что она любит прибавлять, зачем же приставать? Все равно ее от лжи не отучишь».
«Удивляюсь, как могла я в прошлом году дружить с нею.
«Люся и тут умеет найти извинение. Она говорит: «Если бы мадам Шарпантье не наказывала бы ее и не бранила, то она не научилась бы лгать».
8 ноября.
«Сегодня выпал первый снег, все стало белым, так весело смотреть. Ужасно люблю зиму.
«Александр Максимыч прислал за мною. Я играла у него на скрипке. Только его люблю; все остальные там холодные люди. Он опять дал мне книгу. Больше всего на свете люблю читать. Вдруг я познакомилась бы с писателями. Они, должно быть, совсем не похожи на других людей. Впрочем, кажется, большая часть их давно уже умерли. С такими же, как Костырин, совсем не хотела бы знакомиться. Он, верно, похож на свою Лидочку. Слава Богу, что её нет у нас; по крайней мере, в классе довольно мирно.
«Что стану я делать, когда кончу? Осталось еще 4 1/2 года. Какая радость, если я поступлю на курсы и буду такая, как моя обожаемая А. Д. Но куда! разве мне можно достигнуть этого!
«Господи! какая я счастливая, благодарю Тебя!
«Наташа такая смешная, она сказала, что любить молиться, и что Бог всегда исполняет её желания. В прошлом году она все молилась, чтоб ей подарили крокет, и к Пасхе подарили.
«По-моему, это язычество».
14 ноября.
«Как я люблю А. Д.! Обожаю в ней все! Милая моя, умная, прямая и твердая. Она даже Катерины Александровны не боится. Мне хоте лось бы стать такой же умной, твердой, бесстрашной, такой же сильной, как она.
«Вчера, например, я побежала, как всегда, вниз подать ей кофточку, а она надевает перед зеркалом шапочку и говорит:
«— Что-то голова болит.
«А я говорю:
«— Отдохните, прилягте.
«— Пустяки! Мне надо на урок, и вечером еще работа.
«А я спрашиваю:
«— Какая?
«— Пишу дома, книгу по ботанике перевожу.
«Значить, она писательница!!!!
«— А вы, Тропинина, теперь ботанику полюбили? — смеется она.
«— Страшно люблю.
«— То-то же.
«И вдруг поцеловала меня. Я даже онемела от радости (она ведь не особенно ласковая).
«Запомнить счастливый день 13-го ноября».
25 ноября.
«Вчера были именины начальницы. Учиться кончили в 12, для нас в общежитии был шоколад, а вечером танцевали. Дима пришел и Гриша. Они ужасно много танцевали, и наши были в восторге. Мне даже не удалось с ними поговорить, спросить про Аню, куда она уехала с мужем, и про других. Они все время отплясывали; у Димы были белые перчатки.
«Интереснее всех была Валентина с голубым бантом в волосах, Люся ее причесывала. Люся тоже была мила, но меньше. Про себя не говорю. Уж не раз приходилось плакать, что я так некрасива. Только и есть хорошая коса.
«Господи! дай, если не красоту, так хоть немножко, чтоб я получше стала!
«Мы недавно (перед балом) мерили свои ресницы бумажкой, делали значки карандашом; длиннее всех у Флоры, потом у меня. Но её ресницы черные, а мои такие какие-то, оттого и не видать, что у меня длинные ресницы.
«Впрочем, грех все это. Господи! прости, помилуй и очисти от скверны.
«Хороший выдался вчера день, воскресенье. Меня отпустили к Наташе. Прихожу, — там обедают. Я ужасно смутилась и не знала, не лучше ли уйти? Но мать Наташи увидела меня и говорит:
«— Вот хорошо, как раз к пирогу.
«А я говорю:
«— Мы уже ели.
«Но меня все равно посадили за стол и отрезали пирога. У них замечательно весело. Всего 6 человек детей, старшая Наташа. К счастью, скоро кончили обедать; мы с Наташей остались в столовой, уселись на большом диване и стали говорить о гимназии. Потом при шла Марья Гавриловна и тоже села к нам. У них очень просто, даже, можно сказать, бедно. Но все такие веселые. Играли в фанты и танцевали под шарманку, которую вертела Марья Гавриловна. У них нет рояля, и Наташа совсем не любит музыки. Потом по шли все укладывать маленьких, остались только Наташа и её брат. Мы пошли в столовую и разговаривали. Потом пришла за мной Степанида. Марья Гавриловна так была ласкова, удивительно. Никто, кажется, так меня не ласкал, как она.
«Говорит вдруг:
«— Жалко, что вы не моя дочка.
«А Наташа смеется:
«— Что же, помести меня в общежитие, а ее возьми.
«Марья Гавриловна и говорит:
«— Непременно. Я всегда себе желала дочку с большой косой и тоненькую, а ты что? Карапуз толстый, и волосенки плохие, только и берут тем, что вьются.
«А Степанида стоит и смеется:
«— Как можно, — говорит, — вашу барышню с нашей сравнить. Ваша — кровь с молоком, лицо круглое, а у нашей-то в лице ни кровинки, совсем отощала от ученья.
«А Марья Гавриловна опять обняла меня и сказала:
«— Вот таких-то я и люблю больше всего.
«Как странно, я совсем не помню мамы. Даже возмущаюсь на себя за это. Ведь мне был четвертый год, когда она умерла. Иногда по вечерам лежу, лежу в постели, стараюсь припомнить ее, — ничего не выходить, только го лова разболится. Иногда вдруг что-то осенит, и я воображаю ее себе в белом платье, задумчивую, но потом вспоминаю, что это портрет её, который висел у отца в кабинете.
«Нет, живую не помню.
«Если бы она не умерла, как счастлива была бы я!»
9 января.
«Целый месяц не писала здесь ни строчки. Праздники прошли, уже 9 января. В самый сочельник я захворала, меня отправили в лазарет. Думали, что тиф, потом обошлось, только две недели пролежала.
«Когда вернулась в общежитие, как все об радовались! Не знала я, что они так любят меня. Про Тею и говорить нечего, мне стыдно перед нею за свою неблагодарность.
«Но солнце мое А. Д. — все для меня.
«Что лучше: ум или доброта?
«По-моему, ум. Например, Гриша. (А Люся спорит, что доброта, она говорит: «Какая польза, если умный, да злой?»)
«А. Д. я люблю потому, что она все знает. Если бы она могла все время рассказывать, а мы слушали бы, мы стали бы образованными. От неё точно лучи света исходят.
«Столько мы уже узнали от неё, и все хочется еще, еще. Теперь, после болезни, я крепче стала и просто накинулась на ученье.
«Мне скоро тринадцать лет, я уже почти взрослая, мне хочется знать все то, что открыли самые ученые и гениальные люди.
«Господи, дай мне сил!
«Вот отчего я разлюбила Тею. Страшно писать, но правда.
«Ей все равно, она не любить науки и не интересуется. Если бы она была такая, как А. Д., я никогда не разлюбила бы ее.
«У нас какие с нею разговоры? «Не болит ли голова? Что пишет отец? Не хочешь ли от дохнуть?» (Ведь это бессовестно с моей стороны осуждать такую доброту!)
«Но мне этого мало!
«— Я хочу, чтоб меня учили, — вели выше, выше, чтоб я чувствовала, что я становлюсь умнее и образованнее! Когда говоришь с А. Д., то весь мир будто открывается! Иногда надо по думать, сообразить, — зато сама замечаешь, что это шаг вперед, и какая бодрость вдруг явится!
«О, я обожаю науку.
«Одна Люся и еще «Комар» хотят серьезно заниматься, о прочих не стоить говорить.
«Что будет с Флорой? Я начинаю не на шутку бояться за нее. Её ум ленив, такая она от природы. Она говорит: на что ей естественная история, когда она будет певицей?
«С этим можно ли согласиться?»
15 января.
«Бедная А. Д.! Как она старается, чтоб нас заинтересовать, и что же? Из всего класса мы двое, да Наташа, да еще Кушелева, пожалуй, а все остальные с грехом пополам учатся.
«Я слышала, весною будет экскурсия за 30 верст. Только бы время поскорее пролетело.
«А. Д. советует тем, кто живет летом в деревне, наблюдать природу и вести дневник, какие растения начали цвести и тому подобное.
«Мне не придется этим заниматься. Где я летом, еще неизвестно, только наверное не в деревне.
«Ужасно мне нравится ботаника».
18 января.
«Что, если бы этот дневник попался Тее! Я запираю его в шкап, а ключ ношу на себе.
«Эта зима очень снежная. Вчера было воскресенье, мы прочищали дорожки к большой березе и в гимназию.
«Мне теперь все науки нравятся, и такое горе: не знаю, которую из них выбрать по том?.. А. Д. говорит, что нельзя изучать все, не хватит жизни».
24 января.
«Сегодня в общежитии мы опять ссорились. «Валентина говорит:
«— Ну, хорошо, ты всему выучишься, а потом?
«— Потом увижу.
«— Учительницей будешь?
«— Еще не знаю. Главное — быть образован ной, а потом уже найду, что делать.
«— Так, значить, неизвестно еще, что из тебя выйдет. А я, по крайней мере, твердо решила: буду певицей.
«— Ну, какая польза людям, что ты будешь петь?
«Я ужасно на нее разозлилась. «А Люся еще вступается: — Конечно, польза. Я буду рисовать, и тоже будет польза.
«— Не понимаю, — вскричала я. — Вы обе себе как-то по-другому представляете все. Я нахожу, надо стараться, чтобы все люди стали умные и образованные. На что это похоже! Например, мы все жили — жили, вы обе до пятнадцати по чти лет дожили, — и ничего-то не понимали и не видели, и если бы не А. Д., так дальше и жили бы мы глупые, кругом невежды. Это счастье наше, что к нам поступила А. Д.
«— А. Д.! А. Д.! точно это профессор ка кой-то! Ведь и истории учимся, и географии, и всему; и без неё не мало знали бы.
«— Ну, хорошо, ты всему выучишься, а по том?
«— Потом увижу.
«— Учительницей будешь?
«— Еще не знаю. Главное — быть образован ной, а потом уже найду, что делать.
«— Так, значит, неизвестно еще, что из тебя выйдет. А я, по крайней мере, твердо решила: буду певицей.
«— Ну, какая польза людям, что ты будешь петь?
«Я ужасно на нее разозлилась.
«А Люся еще вступается:
«— Конечно, польза. Я буду рисовать, и тоже будет польза.
«— Не понимаю, — вскричала я. — Вы обе себе как-то по-другому представляете все. Я нахожу, надо стараться, чтобы все люди стали умные и образованные. На что это похоже! Например, мы все жили — жили, вы обе до пятнадцати по чти лет дожили, — и ничего-то не понимали и не видели, и если бы не А. Д., так дальше и жили бы — мы глупые, кругом невежды. Это счастье наше, что к нам поступила А. Д.
«— А. Д.! А. Д.! точно это профессор ка кой-то! Ведь и истории учимся, и географии, и всему; и без неё не мало знали бы.
«— А все-таки она нам главное рассказывает.
«— Ну да, ты влюблена в нее.
«Тогда я, конечно, не захотела больше говорить с Валентиной и обратилась к Люсе:
«— Ну, хоть ты скажи на милость, разве не главное — наука? Разве не главное быть умной и знать, что нас окружает, и почему всякие явления? Вот прежде я любила сказки и верила вся кой чепухе. Просто фантазии какие-то. Ведь это, я думаю, разница. Теперь я ищу только то, что истинная правда, и хочу знать все.
«— Ну, и знай! Никто тебе не мешает.
«— Я не с тобой говорю, с Люсей. «Валентина пожала плечами и отошла.
«— Люся, — сказала я, — что же вы на меня сердитесь! Я не понимаю.
«— Ну да, сердимся. Ты говоришь, что нет пользы быть певицей или рисовать картины.
«— Какая же польза?
«— А та, по-моему, что человек хоть отдохнет и повеселится и придет в восхищение.
«— Ну, это очень маленькая польза.
«— Но ты сама любишь же стихи?
«— Еще бы.
«— Значит, и они не без пользы были на писаны. Кому-нибудь да доставили удовольствие. — Так это удовольствие, а не польза.
«— Значит и удовольствие польза.
«— Хорошо. Но ведь ты учишься же у А. Д. И даже опыты мы с тобою делали на прошлой неделе. И сама говорила, что будешь летом изучать цветы и собирать гербарий.
«Люся рассмеялась.
«— Да. Они пригодятся мне для рисования.
«Я так рассердилась, что ушла. Потом они приходили мириться.
«— С тобой невозможно, — сказала Валентина. — Ты ужасный деспот. Ты хочешь, чтобы все любили то и делали то, что ты сама любишь. Всякий человек по-своему. А ты не терпишь, чтобы другой не соглашался с тобою.
«И Люся сказала, что у меня жесткий характер.
«Господи! помоги мне исправиться. Я сама чувствую, что у меня характер нехороший. Я вспыльчива и сержусь всегда, точно Дима. Буду следить за каждым своим словом.
«Ведь невозможно, если я вдруг буду такая, как тетя Варя.
«Вот всех осуждаю, а сама-то!..
«Я хотела бы, чтоб все меня любили. Если бы мама была жива и ласково меня останавливала и не сердилась бы, а терпеливо меня учила всему доброму, наверно, я была бы гораздо лучше.
«А так дома я ссорилась с Димой, который всегда рад был меня обидеть и даже тихонько бил и щипал, а тут я ссорюсь с Люсей и Флорой, про Наташу уже нечего говорить.
«Я их люблю, но мне хочется доказать, что я права, а из этого выходят только неприятности.
«Господи! дай мне кротости и терпенья, дай, чтобы все любили меня!..»