Еще о новом
Кроме старых учителей и учительниц, в третьем классе давала уроки по естествен ной истории молоденькая учительница Аглая Дмитриевна, сама только недавно окончившая высшие курсы.
Однако надобно сказать два слова и о старых учителях.
Старые были «Сувенирчик» и Андрей Андреич, и по-прежнему Авенир Федорович благоволил к Тропининой и Шарпантье и вызывал их только «на десерт», как говорили. Он обещал задать сочинение, и Мурочка заранее радовалась ему. Андрей Андреич по-прежнему был строг и работать заставлял изрядно.
Старичок учитель рисования Иван Иваныч, не мог нарадоваться на успехи Люсеньки. Раз он объявил, что в следующее воскресенье поведет желающих смотреть картины в знаменитой галерее. Люсенька покраснела от радости, и даже те, кто совсем плохо рисовал, стали проситься в галерею.
И так случилось, что раза три Иван Иваныч водил их смотреть картины и давал объяснения, и Мурочке грезились какие-то ангелы в облаках, и чудные Мадонны в голубых одеждах, и таинственные рыцари. На цыпочках ходили девочки за Иваном Иванычем по скользким паркетным полам, слушали его, смотрели на невиданные роскошные картины, проходили из одной залы в другую, озираясь на неподвижных и суровых лакеев в красных одеждах. У многих под конец болела голова, но все-таки удовольствия было много.
И только ради Люсеньки баловал Иван Иваныч третий класс.
Старые были две учительницы: Евгения Саввишна, которую звали «бабушкой», и Дарья Матвеевна, преподававшая историю. По-прежнему замечали, какие у неё платье и прическа, потому что она любила наряжаться. Она начала древнюю историю и повела третий класс в музей древностей.
Положительно везло третьему классу!
Опять они ходили по огромным, холодным и сумрачным залам, слушали объяснения и осматривали древние гробницы, обломки колонн и фризов, разные каменные изваяния. Они рассматривали клинообразные письмена ассирийцев и гиероглифы египтян, смотрели со страхом на коричневые мумии и засохших птиц и змей, видели заржавленные копья и стрелы, позеленевшие от векового лежанья в земле светильники и серьги, запястья и ожерелья… Глубокая, седая древность человеческого рода воскресала перед ними со всеми своими чудесами.
Мурочка давно прочла весь учебник истории до конца и уже несколько раз перечитывала самые интересные места. Все они брали из библиотеки книги по истории, а Люсенька рисовала на-память гробницы и светильники.
Старые были также мадам Шарпантье и Тея, у которой с особенным усердием занималась Наташа.
— Я ничего не имею против неё, — говорила она. — Даже сознаюсь, что мы ужасно оскорбляли ее в прошлом году. Но мне вот что не нравилось: отчего она к вам так благоволила? Все должны быть на равных условиях, понимаешь? Что это за любимчики.
Мурочка защищала Тею, однако в душе у неё было неспокойно: она уже не так любила ее. Ей ужасно нравилась Аглая Дмитриевна, и она сознавала, что охладевает к Доротее Васильевне. Мурочка терзалась своей изменой и старалась быть как можно внимательнее к Тее, а все-таки забывала ее при виде Аглаи Дмитриевны и только думала о том, чтобы угодить своему новому кумиру.
Аглая Дмитриевна была высокая, стройная брюнетка, лицо её было одушевлено умом и энергией. Её большие черные глаза смотрели открыто и смело, и только губы её придавали лицу мягкость и доброту. Когда она смеялась, открывались крепкие и ровные зубы, а на щеках появлялись ямочки. Но смех замолкал, улыбка исчезала, и большие глаза смотрели опять строго и даже сурово.
Все в ней казалось Мурочке восхитительным, и она даже пробовала придать своим глазам такой же строгий взгляд, и в почерке подражала Аглае Дмитриевне, и точно так же пробовала надевать шапочку перед зеркалом.
Аглая Дмитриевна была и ласкова и строга. Она с первого же урока объявила, что если заниматься, так заниматься, и к удивлению всего класса рассказала про себя, какая она сама была глупая, и как ленилась в гимназии, и как по том по ночам сидела, чтоб догнать упущенное.
Потом она рассказала, о чем будет речь на её уроках до самой весны, и спросила, нравится ли классу заниматься по такой программе.
Все, конечно, поспешили заявить, что одобряют программу. Приятно было прикинуть в уме все эти неизвестные еще вещи, как будто показана была дорога по необозримому полю, которое нужно перейти до весны.
Потом Аглая Дмитриевна, без долгих разговоров, послала Мурочку к Лаврентию за корзиною её вещей. Лаврентий принес корзину, из неё были вынуты банка из-под варенья, стеклянная трубочка в аршин длины и кусочек красноватой резиновой трубочки.
Пока тридцать пар молодых глаз смотрели на все это, Аглая Дмитриевна выдула еще особенную лампочку, рассказала, что она стоит четвертак, зажгла ее и стала нагревать на пламени стеклянную трубочку и гнуть ее коленцем.
С задних скамеек все повскакали и со брались у кафедры. Но Аглая Дмитриевна сейчас же распорядилась, чтобы все стали так, чтоб не заслонять друг от друга кафедру, и на глазах у класса сделала довольно сложный прибор.
Посредством прибора был получен газ углекислота, и каждая ученица в классе сама должна была убедиться в свойствах этого газа.
Но что было еще удивительнее и веселее, — после урока Аглая Дмитриевна вынула из корзины вторую банку, вынула воронку, и все это, передала классу. Она пригласила учениц составить из всего этого новый прибор к следующему уроку, подобный тому, какой они сейчас видели.
Валентина вызвалась хранить вещи, также спиртовую лампочку и баночку замазки.
Составлять прибор захотел весь класс, и надо сказать, что он был приготовлен совершенно правильно.
За первыми опытами следовали другие, и постоянно третий класс учился приготовлять при боры и обращаться с лампочкой, со стеклянными трубками и подпилками. Потом пошли опыты над прорастанием семян, и в общежитии появились баночки с посеянным горохом, кукурузой и коноплею, и каждая ученица записывала свои наблюдения в тетрадку.
Класс был сильно заинтересован такими занятиями, и Аглая Дмитриевна объявила ученицам, что довольна ими и соглашается быть у них классной наставницей.