Подойдя к зеркалу, Айгинто удивился:
— А верно люди говорят, что я похудел сильно. Ай, какой худой, какой некрасивый стал…
Но тут же забыв об этом, председатель быстро убрал со стола лишние бумаги, принялся писать в район рапорт о ходе выполнения пушного плана.
Ему было что сказать о своем колхозе районному руководству. До конца сезона охоты еще оставалось два месяца — февраль и март, — а до выполнения плана вместе с фронтовым заданием не хватало всего двадцати восьми песцов.
Устало потянувшись, Айгинто впервые за эту напряженную зиму почувствовал себя успокоенным, удовлетворенным. Тепло родного дома, в котором он последнее время бывал редко, разморило его. Айгинто временами даже поглядывал на мягкую, застланную пушистым одеялом кровать: не вздремнуть ли часок-другой? Но слать днем ему казалось зазорным.
Соблазн был все же велик. Айгинто встал, еще раз потянулся, аппетитно зевнул. В доме было тихо. Старушка мать ушла к соседям, Гивэй уехал на охотничий участок. Ничего не стоило прилечь на кровать и поспать хотя бы полчасика. Конфузливо улыбаясь, словно делая что-то невероятно постыдное, Айгинто нерешительно снял торбаза, прилег на кровать. Закрыв глаза, он представил себе лицо Тимлю. «Как она испугалась вчера, когда я застал ее в яранге одну и поцеловал. Странная она все же. Я думал, что рассержу ее, что она даже ругаться станет. А она просто испугалась и все… И ни чем, ни чем не ответила мне. Как будто я совсем чужой для нее; неужели так будет всегда?» Айгинто привстал с постели. Последняя мысль ему показалась просто дикой, и он поспешил прогнать ее прочь.
Представив себе Тимлю в роли хозяйки своего дома, Айгинто мечтательно улыбнулся.
И вдруг дверь отворилась и на пороге показался Рультын. Худощавое лицо его с темным пушком над верхней губой было необычайно возбужденным. Сконфуженный, что застал председателя днем на кровати, он невольно переступил с ноги на ногу, расстегнул меховую куртку, потрогал руками свои многочисленные нагрудные значки. Айгинто смутился не меньше Рультына.
— Может, я не вовремя пришел, может, ты заболел? — прокашливаясь, спросил бригадир-комсомолец.
Айгинто мгновение подумал и честно признался:
— Знаешь, сам удивляюсь, как такое получилось… Стыдно даже.
— Тогда новость слушай, важную новость! — повеселел Рультын. — Илирнэйцы план выполнили! Вчера… вместе с фронтовым заданием выполнили, и даже уже одного песца сверх плана поймали!
Айгинто, будто его кто ужалил, соскочил с кровати, схватил торбаза.
— Так чего же ты молчишь, чего тут про мое здоровье расспрашиваешь?! — почти закричал он, не попадая ногами в торбаза. — К Гэмалю скорей, потом к Петру Ивановичу!.. Разлегся тут, как морж на льдине, отдохнуть захотелось! — язвительно протянул он. — Сними вон в углу кухлянку, чего стоишь!
— Ты забыл, наверное: это не я, а ты на кровати разлегся, — усмехнулся Рультын.
— Без тебя это знаю… Конечно, я морж!.. О себе, не о тебе говорю! — поспешно натягивая на себя кухлянку, ответил Айгинто.
Исчезло, словно его и не было, минутное успокоение, удовлетворенность. Опять председатель колхоза лихорадочно заспешил, забывая о еде и сне.
— Тиркин, собери себе в дорогу еды дня на два, на три, осмотри еще раз все места охотничьи, надо определить, где песцов больше всего скопляется, — приказал он лучшему охотнику, забежав в его ярангу.
— Собери сумку, побольше мяса сушеного положи, — уже в свою очередь приказывал Тиркин жене.
— Ну вот, спасибо тебе, Тиркин, за то, что ты сразу понял меня, — облегченно вздохнул Айгинто и тут же стал думать уже о другом: «Одну бригаду надо за перевал послать, пожалуй, и вторую бригаду туда же, но кто будет проверять капканы на прежнем участке?.. А Тэюнэ! — вдруг обрадовался Айгинто. — Тэюнэ собирается женскую бригаду организовать. К ней пойду…»
Дома Тэюнэ не оказалось. Айгинто сказали, что она ушла к Тимлю.
— К Тимлю? — переспросил Айгинто и, не задумываясь, быстро направился к яранге Эчилина.
Затаив дыхание, Айгинто остановился перед самым пологом, прислушиваясь к голосам.
«Учительница тоже здесь», — узнал он по голосу Солнцеву.
Кроме Тимлю, Оли и Тэюнэ, в пологе больше никого не было. Лицо у Тимлю было растерянным, сконфуженным.
— Я никак не могу тебя понять, Тимлю! — сказала Оля, продолжая свой разговор с падчерицей Эчилина. — Ты же в школе училась, четыре класса окончила. Наверное, и пионеркой была…
— Нет, не была я пионеркой, — глядя на недошитую рукавицу, подавленно ответила Тимлю. — Эчилин не велел и в школу хотел не пускать, да его поругали. Давно это было. Лет десять назад.
— Ну, ладно, Эчилина я хорошо знаю. Но неужели ты думаешь так и прожить всю жизнь, с мыслью как бы не сделать что-нибудь такое, что не нравится Эчилину? Ты посмотри, как живет молодежь наша. Все учатся, ходят на собрания, в самодеятельности участвуют. А ты вот сидишь все время в яранге своей да рукавицы Эчилину шьешь. Что за жизнь это?
— Да, да! Оля хорошие слова говорит. Ты слушай, Тимлю, внимательно слушай слова эти, — вступила в разговор и Тэюнэ. — Я тоже сначала такой, как ты, была. Дома все сидела, Иляю чай кипятила. А потом не смогла так жить дальше. Слышу, все люди о чем-то новом говорят, о чем-то очень интересном говорят, вижу, лица у них веселые, глаза горячие! Завидно мне стало, ай как завидно! И вот решила я, что не буду больше в яранге своей, как глупая нерпа на льдине, сидеть. К настоящим людям побежала. В клуб, в школу побежала…
Тимлю — смотрела в раскрасневшееся, взволнованное лицо Тэюнэ и невольно сама заражалась ее волнением.
— Так ты слушаешь нас или нет? — вдруг донесся до Тюлю голос Оли.
Девушка вздрогнула, словно очнувшись от забытья, и все с тем же выражением растерянности посмотрела сначала на Олю, потом на Тэюнэ.
— Я слушаю. Слушаю и думаю, — быстро сказала она, тревожно поглядывая на чоыргын: не пришел ли Эчилин?
— Так вот, иди в мою бригаду, — не унималась Тэюнэ. — Многие женщины, у которых дети есть, и те ко мне в бригаду собираются. Девушки, кроме тебя, все до одной будут в бригаде моей. Одна ты пока собираешься по-прежнему в яранге сидеть.
— Не знаю… Еще раз спрошу у Эчилина… Вчера он говорил мне, что у меня дома всяких дел полно. Вот и Айгинто мне об охоте говорил… Но как я пойду, если Эчилин не хочет, чтобы я за мужское дело бралась? — Тимлю беспомощно развела руками. — Но я подумаю. Я хорошо подумаю. Вы приходите ко мне, почаще приходите, когда Эчилина дома не будет.
— Ты сама чаще в школу, в клуб приходи, — предложила Оля. — Там мы с тобой найдем такое место для разговора, что Эчилин не услышит нас.
— Хорошо, приходить буду, — пообещала Тимлю и тут же подумала: «А что, конечно туда к ним ходить буду. Попробую обмануть Эчилина…»
Не успели Тэюнэ и Оля выбраться из полога, как Айгинто и след простыл. Встретил он их на улице. И все же скрыть, что слыхал их разговор с Тимлю, не мог.
— Ай, спасибо вам! — засмеялся он. — Хорошие, очень хорошие слова вы ей говорили…
— А ты откуда знаешь? — изумилась Оля.
— У меня вот здесь, — Айгинто приложил руку к сердцу, — такое особое радио есть… все слышит!
Оля и Тэюнэ многозначительно переглянулись, затем рассмеялись.
— Вот что, Тэюнэ, — вдруг нахмурился Айгинто. — Собери сейчас же свою бригаду, пойду учить вас капканы ставить… Сам учить буду! — И тут же упрекнул себя: «Опять сам, как будто, кроме меня, некому пойти. Правильно меня Гэмаль ругает».