Рано утром Ковалев уже ходил по поселку, знакомясь с делами.
Остановившись у входа в собачий питомник, Ковалев увидел Иляя, сидевшего на корточках перед парой толстых неуклюжих щенков. Поглаживая их по лопоухим головкам, Иляй приговаривал что-то нежное, словно перед ним были дети. Сергей Яковлевич улыбнулся: «Как прежде, собак любит. Вон и неизменный его Утильгин вместе с ним».
Повернувшись к двери, Иляй увидел секретаря, слегка смутился и, позабыв поздороваться, указал на кормушки с собаками.
— Видишь, у нас теперь тоже свой питомник! Только вот плохой у нас заведующий. Кормушки холодные, грязные. Ругать его буду на собрании. Сильно ругать!
— Ругать будешь? — переспросил Сергей Яковлевич, проходя в питомник. — Порядка, значит, здесь нет?..
— Ага, нет порядка, — подтвердил Иляй и тут же добавил: — Ну ладно, побегу домой. На охотничий участок ехать надо. А сюда я просто так зашел.
— Просто ли? — задумчиво спросил Сергей Яковлевич и вышел из питомника.
Заглянув в несколько домов, он задержался на четверть часа у своего давнего друга — старика Анкоче. Старик строгал какие-то палки. Увидев Ковалева, он заулыбался по-детски счастливо. Морщинки на его впалых щеках разгладились, а у глаз собрались в густые веселые пучки.
— Много работы твои руки переделали, а вижу, все еще для тебя мало, — сказал Сергей Яковлевич.
— Руки только тогда сильны, когда есть желание работать, — ответил Анкоче, усаживаясь на иссеченный топором чурбан.
— Чем же ты занимаешься? — поинтересовался секретарь, разглядывая сложенные в стопку искусно выгнутые, остроганные палки.
— Угадай, — хитро прищурился Анкоче. Покрутив в руках одну из палок, Ковалев уверенно сказал:
— Остов байдары делаешь.
Анкоче удовлетворенно закивал головой.
— Но почему ты зимой занимаешься байдарой?
Анкоче попыхтел трубкой, глянул на Ковалева и, поняв по его лицу, что задал он вопрос не без умысла, ответил:
— Летом птицы линяли. Орел клювом свои крылья чистил, Каждый день чистил, старые перья вырывал, чтобы сменить их новыми. А сова не чистила крыльев. «Почему не чистишь крылья?» — спросил, орел у совы. «А зачем мне их сейчас чистить? Сейчас тепло, мыши в норы не прячутся, я ловлю их, не летая. А вот зима придет, летать надо будет, чтобы согреться, чтобы мышиные норы найти, тогда и о крыльях своих позабочусь». Пришла зима. Орел взмахнул молодыми крыльями и полетел. А сова взмахнула старыми крыльями, перья выпали, и осталась она на месте. Ударил мороз — и замерзла сова. Вот как получается!
— Хорошо ты сказал, Анкоче. Мудрые твои слова. Рад, что ты трудишься и выглядишь здоровым. Пришел навестить тебя.
— Спасибо, Сергей Яковлевич. Вижу я, ты все такой же, как прежде, когда здесь учителем жил.
После осмотра поселка секретарь на колхозной упряжке выехал на охотничьи участки. Ему хотелось посмотреть на людей в работе. Каюрил он сам. Рослые заиндевелые собаки быстро мчались по снежному насту.
На одном из участков Ковалев встретил председателя колхоза Айгинто, попросил вместе проехаться по охотничьим избушкам.
— Хочу посмотреть, как охотники на своих участках живут.
Первая же избушка, куда заглянул Ковалев, ему очень не понравилась. Была она уже старой, покосившейся. В ней не было ни столика, ни табуретки, на полу набросаны влажные оленьи шкуры, на перевернутом ведре вместо лампы стоял жирник. Стены грязные, в копоти, окна завалены снегом, остро пахло пережженным нерпичьим жиром, прелыми оленьими шкурами.
— Нет, это никуда не годится, — нахмурился Ковалев. — Разве можно здесь жить?
Айгинто смущенно кашлянул, переступил с ноги на ногу.
— А зачем здесь хорошее жилище? Охотники сюда только на ночь приходят, а чуть свет — к капканам идут. Люди наши крепкие, выносливые…
— А не скажешь ли, почему у тебя охотники так часто домой на ночь любят ездить? Время зря теряют, собак мучают…
— Дома лучше… чище, теплее.
— Вот-вот, — подхватил Сергей Яковлевич, — теплее, чище. Хорошо, что я эту избушку собственными глазами увидел. Поругать бы тебя крепко за то, что о колхозниках не заботишься. Но думаю, что к моему возвращению из округа ты здесь все переделаешь.
— А как?
— Подумай, подумай!
Айгинто уселся на грязный ящик, закурил.
— Ну да, конечно, придумать кое-что можно, — через минуту отозвался он. — Побелить… вместо жирника лампу хорошую поставить… Столик сделать, картины на стены повесить.
— Мало… Еще думай! — потребовал секретарь.
— Ну, неплохо от окон снег отгрести, дверь поправить, сильно дует снизу.
— Мало!
Айгинто растерянно, с некоторым недоумением посмотрел на секретаря.
— Что так смотришь? Удивляешься, что я с тобой таким голосам разговариваю?
Айгинто смущенно улыбнулся, неуверенно кивнул головой.
— Не удивляйся, Айгинто, ты уже большой человек, видный человек в районе. Настало время разговаривать с тобой без боязни, что ты обидишься.
— Зачем же обижаться, — прокашлялся Айгинто, пытаясь принять спокойный и независимый вид. — Что я маленький, что ли? Если поругать надо, так что ж, и поругать можно.
Ковалев еле заметно улыбнулся, заглянул быстро в печку и спросил:
— Дымит?
— Немножко дымит, — подтвердил Айгинто, — поправить надо.
— Правильно, поправить надо. Но и этого мало. — Секретарь прошелся по избушке. — А ну покажи, где здесь у вас шкаф с библиотечкой? Где газеты? Шахматы? Патефон где?
— А, верно, вечером, после охоты, очень хорошо чайку попить, почитать, в шахматы поиграть, патефон послушать, — оживился Айгинто. — Это же просто, совсем просто! Честное слово, Сергей Яковлевич, попробую через неделю охотничьи избушки так переделать — как клуб будут!
К полдню Ковалев уже возвращался в поселок. По пути, на одном из охотничьих участков он снова встретил Иляя, заряжавшего капканы. Рядом стояла нарта. Вид у охотника был понурый, подавленный.
— Что, Иляй, нет у тебя сегодня удачи? — спросил Ковалев.
— Какая может быть удача, когда капканы пустые, — мрачно ответил Иляй, стараясь не смотреть на секретаря. — Последнюю приманку проверил, придется с пустыми руками домой итти. Но все бы ничего, если бы не эта проклятая женщина: обогнала меня на три песца!..
— Тэюнэ, что ли?
— Ну да, она, конечно…
— А как ты думаешь, почему у тебя капканы пустые?
Иляй глянул в лицо секретаря и сказал тоном горько обиженного человека:
— Наверное, я такой уж несчастливый, что меня даже песцы не любят.
— Несчастливый, говоришь? — мягко спросил Ковалев. — А хочешь, я тебя научу, как быть счастливым?..
Иляй недоверчиво покосился на секретаря и заметил:
— Счастливые люди на свет сразу рождаются, так же как и несчастливые.
— Счастье от человека зависит.
Секретарь это сказал таким бодрым и уверенным тоном, что Иляй невольно снова пристально посмотрел на него.
— А кто его знает, может вы и научите, как счастливым быть? — произнес Иляй с робкой надеждой в голосе.
— Садись-ка на нарту, покурим, побеседуем, — предложил Сергей Яковлевич. Иляй послушно уселся и вдруг сам не зная, как это у него получилось, сказал:
— Жена ушла от меня. Трудно теперь мне стать счастливым.
— А ты мог бы вернуть ее. Серьезно говорю.
Иляй опять недоверчиво и в то же время с надеждой посмотрел на секретаря.
— Так вот, Иляй, начинай прямо с сегодняшнего дня и не забывай об этом ни на одну минуту, — начал секретарь таким тоном, как будто поверял глубокую тайну.
— Буду делать, обязательно буду делать, только скажи, как и что? — с готовностью ответил Иляй.
— Прежде всего сегодня же пойди на занятия ликбеза. Разыщи свои тетради, книги и принимайся за учебу. Так сделай, чтобы учительница тебя на каждом занятии хвалила, чтобы похвалы ее все слышали и прежде всего — Тэюнэ.
— Да, да. Тэюнэ всегда говорила, чтобы я учился.
— Дальше слушай. Купи в магазине хорошую одежду. Сделай так, чтобы все поразились, какой ты аккуратный. Приходи в клуб тогда же, когда и Тэюнэ приходит, делай то же самое, что и другие делают: играй в шахматы, пой песни, слушай беседы, задавай вопросы…
— Задавать вопросы? — с лихорадочной поспешностью спросил Иляй.
— Непременно! Только сначала думай, хорошо думай, чтобы глупо не получилось. Сам знаешь, бывает, что умный человек, не подумав, глупое скажет.
— Да, конечно, когда глупо — плохо. Смеяться все будут. А Тэюнэ очень не любила, когда надо мной смеялись, говорила, что на меня жалко смотреть.
— Выходит не зря сказал это. Теперь дальше слушай. Самое главное нужно так сделать, чтобы о тебе как об одном из самых почетных колхозников не только в Янрае, но и во воем районе заговорили. Ты это сможешь так сделать. Вспомни-ка, тебя даже на кустовое собрание охотников посылали!
— Не везет мне, — уныло отозвался Иляй. — Видишь, капканы пустые. Хорошим охотником смогу стать, если очень постараюсь, а вот самым лучшим — не получится у меня.
— А как ты думаешь… Что, если колхоз тебе важное дело доверит?.. Очень важное? — Секретарь взял Иляя за рукав кухлянки.
— Какое дело?
— Что, если колхоз поставит тебя заведующим питомником? Ты же любишь собак…
— Заведующим питомником? — переспросил Иляй, не веря своим ушам. — Заведующим? — соскочив с нарты, почти закричал он. — Ого! Да я бы… Я такой питомник сделал бы… Медведи, настоящие медведи у меня были бы, а не собаки!..
— А ну, ну, расскажи, что бы ты стал делать с питомником?
— Да я… я… всех собак в районе пересмотрел бы, самых лучших щенков выбрал бы… День и ночь с ними был! Через год наш питомник не хуже илирнэйского стал бы! — захлебываясь словами, уже кричал Иляй.
— Вот если сделаешь таким питомник, как обещаешь, сразу о тебе заговорят в районе, как об одном из самых почетных колхозников. Сегодня же поговорю с правлением колхоза. Посоветую им, чтобы поручили тебе это важное дело, — заключил секретарь. — Только смотри, чтобы не подвел меня. Как бы там у тебя не подохли собаки.
— У меня подохнут собаки? — Иляй сорвал с головы малахай. Вспотевшая голова его дымилась паром. — Да я скорее сам подохну! Я же по дыханию собаки слышу, что делается с ней! А этот старый Венчик… Разве он понимает что-нибудь в собаках? Я скорее сам в нарте вместо передовика побегу, а больную собаку не дам для работы…
— Ну, ну, ладно, покрой голову, а то простудишься, — Сергей Яковлевич нахлобучил на голову Иляя малахай, шутливо прихлопнул по макушке. — Так как же, договорились?
Иляй бросил на снег рукавицы, схватил обеими ладонями руку Ковалева, порываясь что-то сказать, но подходящих слов не нашел.