Действующие лица

Василиса-работница

Фёдор, Егорушка, Иванушка (её сыновья)

Баба-яга

Медведь

Котофей Иванович

Шарик

Мыши

Действие первое

Два молодых клёна стоят рядышком на лесной поляне. Тихий ясный день. Но вот проносится ветерок, и правый клён вздрагивает, словно проснувшись. Макушка его клонится к левому деревцу. Раздаётся шорох, шёпот, и клён говорит по-человечески.

Первый клён. Братец, братец Федя! Ветерок подул. Проснись!

Второй клён. Тише, тише, Егорушка, я маму во сне вижу.

Егорушка. Спроси, ищет нас мама?

Фёдор. Говорит, ищет.

Егорушка. Спроси, простила нас мама за то, что мы из дому убежали?

Фёдор. Говорит, простила.

Егорушка. Спроси, знает ли она, что Баба-яга превратила нас в клёны?

Фёдор. Говорит: ну что ж, мало ли что в дороге случается.

Егорушка. Спроси, долго ли нам тут ещё томиться?

Фёдор. Мама, мама! Долго нам тут ещё томиться? Мама! Пропала! Я проснулся. Здравствуй, братец.

Егорушка. Здравствуй. Не плачь, ты не маленький.

Фёдор. Я не плачу. Это роса.

Егорушка. В такой ясный день разве можно плакать? Каждая травка радуется, каждая ветка, и ты радуйся.

Фёдор. Я радуюсь. Я верю: вот-вот придёт наша мама, и мы услышим её зов: Фед-о-о-ор! Его-о-о-рушка!

Голос. Фед-о-о-ор! Его-о-о-орушка!

Егорушка. Эхо?

Фёдор. Что ты, что ты! Забыл, как хитра Баба-яга. Никто нас с тобой не слышит – ни люди, ни птицы, ни звери, ни вода, ни ветер, ни трава, ни деревья, ни само эхо.

Голос. Егорушка-а-а-а! Феденька-а-а!

Фёдор. Молчи, не отвечай, это Баба-яга нас дразнит, хочет до слёз довести. Она под любой голос подделывается.

Голос ( совсем близко ). Егорушка, сынок! Феденька, родной! Это мама вас по всему свету ищет, а найти не может.

Фёдор. Она! Баба-яга как ни ловка, а не может звать нас так ласково. Мама, мама! Вот мы тут стоим, ветками машем!

Егорушка. Листьями шелестим.

Фёдор. Мама! Мама!

Егорушка. Уходит!

Фёдор. Нет, стоит, оглядывается. Не может она уйти.

Егорушка. Повернула! К нам, к нам спешит!

На поляну выходит высокая крепкая женщина лет сорока, за плечами мешок, на поясе – меч. Это Василиса -работница.

Фёдор. Мама, мама! Да какая же ты печальная!

Егорушка. А волосы-то серебряные.

Фёдор. А глаза-то добрые.

Егорушка. А у пояса отцовский меч.

Василиса. Дети мои, дети, бедные мои мальчики. Два года я шла без отдыха, а сейчас так и тянет отдохнуть, будто я вас уже и нашла.

Фёдор. Мы тут, мама!

Егорушка. Мама, не уходи.

Василиса. Клёны шумят так ласково, так утешительно, что я и в самом деле отдохну. ( Снимает мешок, садится на камень. ) Кто это там по лесу бродит среди лета в шубе? Эй, живая душа, отзовись!

Фёдор. Мама, не надо!

Егорушка. Это Бабы-яги цепной медведь.

Василиса. Ау, живая душа! Поди-ка сюда.

Медведь с рёвом выбегает на поляну.

Медведь. Кто меня, зверя лютого, зовёт? Ох, натворю сейчас бед, небу жарко станет. (Видит Василису, останавливается как вкопанный.) Ох, беда какая! Зачем ты, сирота, пришла? Я только тем и утешаюсь, что никто сюда не забредает, никого грызть, кусать не приходится. Мне это не по душе, я, сирота, добрый.

Василиса. Ну а добрый, так и не трогай меня.

Медведь. Никак нельзя. Я с тем к Бабе-яге нанялся.

Василиса. Как же тебя, беднягу, угораздило?

Медведь. По простоте. Собака и кот жили-жили у хозяина да и состарились. Дело житейское, со всяким может случиться. А хозяин их возьми да и рассчитай. Гляжу – бродят, есть просят. Что тут делать? Кормил, кормил, да разве на троих напасёшься? Взял у Бабы-яги пуд пшена в долг. А она меня за это в кабалу на год. В цепные медведи.

Василиса. А где же цепь-то?

Медведь. Срываюсь все. Уж больно я силён.

Василиса. И долго тебе ещё служить?

Медведь. Третий год на исходе, а она всё не отпускает. Как придёт время расчёт брать, она меня запутает, со счёту собьёт – и служи опять! Прямо беда!

Василиса. Бедный Михайло Потапыч!

Медведь. Не жалей ты меня, а жалей себя, сироту. (Ревёт.) Пропадёшь ни за грош! Я-то не трону, Баба-яга погубит.

Василиса. Не плачь, Мишенька. Я тебя мёдом угощу.

Медведь. Не надо. Разве меня утешишь, когда я так загоревал. А какой мёд у тебя?

Василиса (достаёт из мешка горшок). Гляди!

Медведь. Липовый. Ну давай, может, мне и в самом деле полегчает. Да ты его весь давай, всё равно тебе, сироте, пропадать.

Василиса. Нельзя, Мишенька. Сыновьям несу гостинец.

Медведь. А где ж они у тебя?

Василиса. Пропали, Михайло Потапыч.

Медведь. Ох, горе какое! Да как же это? Да почему же это? Да когда же это?

Василиса. Ты кушай да слушай, а я расскажу тебе всё по порядку. Муж мой был воин, Данила-богатырь. Ты о Змее Горыныче слыхал?

Медведь. Как не слыхать! Он деда моего, мимолётом, для смеха, взял да и опалил огнём.

Василиса. А мой Данила-богатырь Змея Горыныча убил, да и сам в том бою голову сложил. Стали мы жить вчетвером: я да три сына – Фёдор, Егорушка, Иванушка. Исполнилось Фёдору тринадцать лет, и пошёл он стадо встречать. А козёл у нас был строгий, что твой дикий. Встал он на дыбки – и на Федю. А Федя его за рога, да и оземь. Возвращается сын домой: так и так, мама, я – богатырь. Я ему: опомнись, мальчик! Какой же ты богатырь – ни силы, ни умения, ни грамотности. Злодей твои годы считать не станет, а только порадуется твоей слабости. Коня без моей помощи ты подковать не сумеешь. Выедешь на распутье, а там камень, а на камне надпись – что ждёт путника на тех путях. Богатырь должен на всём скаку, не слезая с коня, прочесть надпись и выбрать правильный путь. И здесь ты, сынок, ошибёшься. Погоди! Придёт твоё время – сама тебя отпущу. Молчит. И ночью сбежал.

Медведь. Ох! Куда?

Василиса. Со злодеями сражаться, за обиженных заступаться.

Медведь. Это славно.

Василиса. Чего уж лучше. Да только наутро принесли прохожие его меч. Перевязь перетёрлась, а богатырь и не заметил. А через три дня и конь богатырский прискакал. Обидел его хозяин. Не чистил, не купал, овса не засыпал.

Фёдор. Я, мама, только об одном думал: как бы с кем подраться.

Василиса. А сын так и не вернулся домой.

Медведь. Ох!

Василиса. Прошло три года – исполнилось Егорушке тринадцать лет. И напал на него бык. А Егорушка его за нос, да и на цепь. Приходит ко мне: так и так, мама, я – богатырь. А ночью сбежал. А через сорок дней прибежал домой его конь. Стремена звенят, а в седле никого. Глянул на меня конь, заплакал и грянулся на землю. И дух из него вон.

Егорушка. Он видел, что со мной сталось.

Василиса. Как тут быть? Оставила я хозяйство на Иванушку, хоть ему только десять лет, и отправилась на поиски.

Медведь. И давно ты медвежат своих ищешь?

Василиса. Третий год на исходе.

Медведь. Ох, горе, горе! Встретишь и не узнаешь.

Василиса. Узнаю. Кто из дому без толку сбежал – не растёт и не умнеет. Им всё по тринадцати лет.

Фёдор. Это верно, мама.

Егорушка. Мы с Фёдором теперь ровесники.

Василиса. И привели меня поиски в этот тёмный лес. Не слыхал ли ты, Мишенька, где мои детки?

Медведь. Молчи, не расспрашивай, а то, как тот конь, я грянусь оземь и помру с горя. Мне тебя жалко, а помочь не могу.

Фёдор. Это верно.

Егорушка. Он и не видал, как мы превратились в клёны.

Василиса. Что ж, придётся Бабу-ягу расспросить. Веди меня к ней!

Медведь. Её дома нет. Раньше вечера не вернётся.

Василиса. А где её дом?

Медведь. А её дом – избушка на курьих ножках, сегодня здесь, а когда и там. Известно, куры. Им бы только бродить да в земле копаться.

Василиса. Пойдём поищем избушку. Не там ли мои мальчики спрятаны?

Медведь. А зачем искать? Сама придёт. Цып, цып, цып!

Шум, треск, кудахтанье. Из чащи выходит избушка. На каждом её углу по две курьих ножки. Василиса подходит к избе.

Василиса. Смело живёте, не опасаетесь. На двери замка нет?

Медведь. Нет. Баба-яга на курьи ножки надеется. Они чужого забрыкают.

Василиса. Строгие?

Подходит к избе. Курьи ножки брыкаются.

А что, если к ним с лаской подойти?

Медведь. Попробуй. Они этого отроду не видывали.

Василиса. Куры мои, курочки, двору вы украшение, а хозяевам утешение. Слушайте, какую песенку я про вас сложила. (Поёт.)

Ой вы, курочки мои,

Куры рябенькие!

Кто ни глянет –

Смирно станет,

Залюбуется.

Не орлицы ли,

Не жар-птицы ли,

Не царицы ли заморские

В курятнике живут?

Очи кругленькие,

Крылья крепенькие,

Когда по двору идут,

Словно по морю плывут.

Расступайся, народ:

Куры вышли из ворот,

Наши куры государыни,

Хохлатушки!

Под песню эту курьи ножки сначала переминаются, а потом пускаются в пляс. Кончив петь, Василиса подходит к избушке. Ножки стоят смирно.

Вот так-то лучше!

Распахивается дверь. За дверью в кресле сидит Баба-яга.

Медведь. Баба-яга! Откуда ты взялась, злодейка?

Баба-яга. Молчать, а то проглочу! Цепному псу полагается радоваться, увидевши хозяйку, а ты ругаешься. ( Прыгает на землю. Избе. ) Ступай прочь!

Изба уходит.

Здравствуй, Василиса-работница. Давно тебя жду.

Василиса. Ждёшь?

Баба-яга. Давно жду. Я очень ловко приспособилась ловить вас, людишек. Я, Баба-яга, умница, ласточка, касаточка, старушка-вострушка!

Василиса. А ты себя, видно, любишь?

Баба-яга. Мало сказать люблю, я в себе, голубке, души не чаю. Тем и сильна. Вы, людишки, любите друг дружку, а я, ненаглядная, только себя самоё. У вас тысячи забот – о друзьях да близких, а я только о себе, лапушке, и беспокоюсь. Вот и беру верх. (Смотрится в зеркало.) Золото моё! Чего тебе, старушке-попрыгушке, хочется? Чайку или водицы? Пожалуй, что водицы. Из колодца или из болотца? Пожалуй, из болотца, она тиной пахнет. Василиса, беги на болотце, принеси воды ведёрко.

Василиса. Я тебе не слуга.

Баба-яга. Послужишь мне, послужишь! Я очень хорошо умею ловить вас, людишек. Поймаешь одного человечка на крючок – сейчас же и другие следом потянутся. На выручку. Брат за братом, мать за сыном, друг за другом. Ты, говорят, на все руки мастерица?

Василиса. Пока трёх сыновей вырастила – всему научилась.

Баба-яга. Такую работницу мне и надо. Хочешь ребят своих спасти и домой увести – поступай ко мне на службу. Служи мне, пока я не похвалю. А похвалю – забирай ты своих детёнышей да и ступай на все четыре стороны.

Медведь. Не нанимайся! От неё доброго слова не дождёшься. Она только себя и хвалит.

Баба-яга. Молчи, ты не понимаешь меня!

Медведь. Очень хорошо понимаю.

Баба-яга. Нет! Меня тот понимает, кто мною восхищается. Отвечай, Василиса, – согласна? Делай, что приказано, старайся, и если я хоть единый разик работу твою похвалю, ха-ха, то вольная воля твоим сыновьям. Вот я что придумала, мушка-веселушка.

Василиса. Работа меня от всех бед спасала. Возьмусь! Авось и похвалишь, не удержишься. Но только покажи мне сыновей. Тут ли они. Не обманываешь ли.

Баба-яга. Показать не покажу. Уж очень они у меня надёжно заперты. А услышать ты их услышишь. По моему велению, по моему хотению, поговорите сыновья с матерью. (Дует изо всех сил.)

Клёны шелестят.

Фёдор. Мама, мама, не оставляй нас!

Егорушка. Мама, хоть мы и большие, а плохо нам, как маленьким.

Василиса. Фёдор, Егорушка! Где вы?

Баба-яга. Молчать, не отвечать! Поговорили – и довольно.

Перестаёт дуть. Клёны умолкают.

Василиса, остаёшься?

Василиса. Остаюсь!

Баба-яга. Этого-то мне и надо. Прощай, служанка! Некогда мне дома сидеть, с бабами разговаривать. Меня в тысячи мест ждут. Того ограбь, того побей, того накажи ни за что ни про что! Всем я, злодеечка, нужна! Прощай!

Василиса. Прощай, Баба-яга!

Баба-яга исчезает с шумом и свистом и тотчас же появляется как из-под земли.

Баба-яга. Ты тут дом прибери без меня так, чтобы любо-дорого было смотреть.

Василиса. Будь покойна, приберу.

Баба-яга. Прощай, Василиса! (С шумом и свистом исчезает и тотчас же появляется.) Мало я тебе дала работы. Избалуешься. Я тут за триста лет зарыла в трёхстах местах да и забыла триста кладов. Ты их все найди, сочти, да гляди у меня, чтобы и грошик не пропал. Прощай!

Василиса. Прощай, Баба-яга!

Баба-яга исчезает и тотчас же возвращается.

Баба-яга. Мало я тебе работы дала. Разленишься. Хранились у меня в амбаре триста пудов ржи да триста пшеницы. Мыши прогрызли мешки, рожь и пшеница перемешались. Ты их разбери да на муку перемели. Чтобы к моему возвращению была я, мушка, и золотом и хлебом богата. Тогда я тебя и похвалю. Прощай.

Василиса. Прощай, Баба-яга! Когда ждать тебя домой?

Баба-яга. А завтра к вечеру. Ха-ха-ха!

Медведь. Да разве она успеет все дела переделать? Совести у тебя нет!

Баба-яга. Правильно, Миша, и нет, и не было. Ха-ха-ха!

С шумом, свистом, пламенем и дымом исчезает.

Медведь. Полетела… Вон верхушки деревьев гнутся. Что ж делать-то будем? Плакать?

Василиса. Кот и собака, которых ты приютил, помогут. Идём к ним.

Медведь. Зачем идти, они сами придут. ( Зовёт. ) Шарик, Шарик! Ко мне бегом! Дело есть! Шарик! И вы, Котофей Иванович, пожалуйте сюда. С котом вежливо приходится разговаривать, а то заупрямится. Что такое кис, кис, кис, даже и не понимает.

Василиса. Какой строгий!

Медведь. Шарик! Где ты? Котофей Иванович! Пожалуйте сюда.

Вбегает Шарик, пожилой, но крупный и сильный пёс, взъерошенный, в репьях. Носится по поляне кругами.

Шарик. Кто за кустом шуршит? Не смей на нашей земле шуршать! Эй ты, синица! Не смей на Михайло Потапыча глядеть! Он мой хозяин. А это кто за пнём? Не сметь по нашей поляне ползать!

Медведь. Поди сюда, Шарик, дело есть.

Шарик. Нельзя, Михайло Потапыч. Должен я хоть немножко посторожить, таков обычай. Гау, гау, гау! Ну, вот и всё. Здравствуй, хозяин! Как ты хорош, не наглядеться! Как ты пригож, не налюбоваться! Р-р-р-р! А это кто? Р-р-р!

Медведь. Хорошая женщина, Василиса-работница.

Шарик. Р-р-р-р! Прости, хорошая женщина, что рычу, а иначе нельзя, обычай таков. Р-р-р-р! Ну, вот и всё. Здравствуй, Василиса-работница.

Василиса. Здравствуй, Шарик.

Медведь. Что Василиса-работница прикажет, то и делай.

Шарик. Слушаю, Михайло Потапыч.

Василиса. Зарыла Баба-яга в трёхстах местах триста кладов. Если я их найду, Баба-яга вернёт мне моих сыновей. Помоги нам, у тебя чутьё посильней нашего.

Шарик. Это славно! Охота не охота, а похоже. Носом в землю и по лесу. Гау-гау!

Василиса. Погоди, погоди, на поиски мы ночью пойдём, а пока ты броди да сторожи. Как бы не вернулась Баба-яга, не помешала работать.

Шарик. И это славно.

Василиса. А где же Котофей Иванович?

Голос. А я уже давно тут за дубом стою.

Василиса. Что же ты к нам не идёшь?

Голос. Разумный кот, перед тем как войти, три раза оглянется.

Из-за дерева появляется не спеша большой пушистый кот.

Василиса. Хорош. Да ты, никак, сибирский?

Котофей Иванович. Это как сказать…

Василиса. Кот Баюн, великан и сказочник, тебе не родственник?

Котофей. А что?

Василиса. Да ничего, просто так.

Котофей. Прадедушка.

Василиса. Значит, ты мастер и мышей ловить, и сказки говорить?

Котофей. А что?

Василиса. Да ничего, так просто.

Котофей. Мастер.

Василиса. А не можешь ли ты со всего леса мышей в амбар согнать?

Котофей. Не могу!

Медведь. Котофей Иванович! Хорошо ли человеку отказывать?

Котофей. Разумный кот только с третьего раза слушается, таков наш обычай. Не загоню я мышей в амбар, не загоню, а впрочем, будь по-твоему.

Василиса. А как сгонишь ты мышей в амбар, прикажи им рожь от пшеницы отобрать. Ладно?

Котофей. Нет, не ладно, не ладно. Ну, так уж и быть, ладно.

Василиса. А пока они разбирают, рассказывай им сказки, да посмешней, чтобы они все хохотали, а зерно не грызли.

Котофей. Мышам сказки рассказывать? Нет, это уж нет! Это уж ни за что! А впрочем, ладно, так уж и быть.

Василиса. Мы этим ночью займёмся, а пока слушай, не шныряет ли вокруг Баба-яга.

Котофей. Слушать могу. От этого мы, коты, никогда не отказываемся.

Василиса. Оставлю вас обоих тут полными хозяевами, а мы с Михаилом Потапычем поедем лес для ветряной мельницы валить. Цып, цып, цып!

Входит изба на курьих ножках.

Садись, Михайло Потапыч!

Усаживаются рядышком в избе.

Кыш, вперёд!

Изба уносится прочь галопом, увозит Василису и медведя.

Шарик. Воу, воу! Возьмите и меня с собой.

Котофей. На место!

Шарик. До чего ж я не люблю, когда меня хозяева не берут, просто жить не хочется.

Котофей. На место!

Шарик. Не кричи на меня! Ты не человек!

Котофей. Слышал, я за хозяина остаюсь!

Шарик. И я тоже, и я тоже!

Котофей. Хорош хозяин, чуть не убежал, бросивши дела.

Шарик. Так ведь не убежал всё-таки. Остался! Ладно уж, не смотри на меня так сердито; до чего ж я не люблю, когда на меня друзья сердятся! Котофей Иванович, дай лапку!

Котофей. Отойди, любезный, от тебя псиной пахнет.

Шарик. Это к дождю.

Котофей. Какой там дождь, вылизываться надо!

Шарик. Нет у нас такого обычая – вылизываться по сто раз в день. Я…

Котофей. Тише! Идёт кто-то!

Шарик. С какой стороны?

Котофей. Из лесу.

Шарик ( принюхивается ). Человек идёт. Что-то уж больно он грозен!

Котофей. Кричит, ногами топает.

Шарик. Придётся его укусить.

Котофей. Сначала разглядим, что это за чудище. А ну, прячься в кусты!

Скрываются.

Весёлый голос поёт во всю силу.

Я Иван-великан!

Я Иван-великан!

На поляну выходит мальчик лет тринадцати, небольшого роста. Продолжает петь.

Мальчик

Я Иванушка,

Великанушка!

Я путём-дорогою

Никого не трогаю,

Не буяню, не свищу,

Всё я матушку ищу.

Со мной она простилася –

Домой не воротилася!

Ушла моя родимая

В леса непроходимые!

Я Иван-великан,

Я Иван-великан,

Я Иванище,

Великанище!

Егорушка (полушёпотом). Иванушка, беги прочь, а то деревцом станешь!

Фёдор (полушёпотом). Не услышит! Ветер очень слаб. А и услышит, так не поймёт.

Иванушка. Кто в кустах шевелится, выходи.

Шарик (из кустов). Р-р-р!

Иванушка (радостно). Собака! Вот счастье-то! Поди сюда, пёсик! Тебя как зовут?

Шарик. Р-р-р! Шарик!

Иванушка. Да ты покажись, не бойся! Я так рад, что ты и не поверишь. Целый месяц по такой глуши иду, что никого, кроме волков, и не встречал. А с волками не разговоришься. Как увидят, так и в сторону.

Котофей. Зимой они с тобой поговорили бы.

Иванушка. Ещё и зимы ждать! Котик! Покажись! Я вижу, как у тебя в кустах глаза горят. Вот радость-то! Шарик, Шарик! Сюда!

Шарик (выходит из кустов). Ах, Иванушка, Иванушка, зачем ты увязался без спросу за своей матушкой! Выдерут тебя!

Иванушка. Что ты, что ты! Богатырей не дерут, а я теперь богатырь.

Котофей. Это кто же тебе сказал?

Иванушка. Я сам догадался!

Котофей. Богатыри словно бы ростом покрупнее.

Иванушка. Не в росте сила, а в храбрости. Жил я, жил, и вдруг вижу: того я не боюсь, сего не боюсь – значит, стал богатырём.

Котофей выходит из кустов.

Ох ты какой красавец!

Шарик. А я? А я?

Иванушка (коту). Дай-ка я тебя поглажу.

Шарик. А меня, а меня?

Иванушка. И тебя тоже. Котик красавец! Шарик умница! Не встречалась ли вам моя мама? Зовут её Василиса-работница. Что же ты, котик, перестал мурлыкать?

Котофей. Меня зовут Котофей Иванович.

Иванушка. Что ты, Котофей Иванович, так на меня смотришь?

Котофей. Не знаю, сказать или не говорить?

Иванушка. Скажите, миленькие, родные! Вы не поверите, как я без неё соскучился!

Шарик. Придётся сказать.

Котофей. Здесь твоя мама, Иванушка.

Иванушка. Ой! (Прячется в кусты.)

Котофей. Вот так богатырь! От мамы родной прячется!

Шарик. А говорил – соскучился…

Иванушка (выглядывая из кустов). Конечно, соскучился! Но ведь она приказала мне дома сидеть. А я не послушался. Увидит она меня – и огорчится. Нет, нет, я ей не покажусь!

Котофей. А зачем же прибежал?

Иванушка. Чтобы хоть из-за угла на неё взглянуть, голос её услышать. Буду я, друзья, держаться возле да потихоньку, потихоньку совершу подвиг, помогу маме своей. Ну тут она, конечно, и простит меня за всё. Где же моя мама?

Шарик. Поехала с нашим ненаглядным хозяином, Михайло Потапычем, лес валить для ветряной мельницы. Чует моё сердце, вернутся скоро.

Иванушка. А зачем мельница маме?

Котофей. Баба-яга задала ей такую работку, что замяукаешь. Успеет Василиса-работница все дела в срок переделать – освободит Баба-яга твоих братьев, Фёдора да Егорушку.

Иванушка. И они здесь? Вот радость-то!

Котофей. Погоди радоваться. Запрятала Баба-яга братьев твоих так, что и я не слышу их и Шарик не чует!

Иванушка. Найдём!

Шарик. Найти-то найдём, да не сразу. А пока утешил бы ты свою маму, показался бы ей.

Котофей. А то попадёшь ты тут без присмотра в беду.

Иванушка. Что ты, что ты, я богатырь!

Шарик. Так-то оно так, а всё-таки…

Иванушка. Нет, нет, друзья. У мамы и своих забот вон сколько, а тут ещё: здравствуйте, Иванушка пришёл! Не говорите ей! Слышите? Послушайтесь меня.

Шарик. Да уж, видно, придётся послушаться. Ты хоть и маленький, а всё же человек.

Грохот.

Котофей. Привезли они лес. У поляны сгрузили.

Иванушка. Бегу! (Скрывается.)

Входят Василиса и Медведь.

Медведь. Ох, братцы вы мои, это работа так работа! Это не то что на цепи сидеть да на прохожих рычать. Славно! Весело! Подите поглядите, сколько мы лесу привезли.

Василиса. Некогда! Беги ты, Мишенька, на перекрёсток трёх дорог к кузнецу Кузьме Кузьмичу. Слыхал о таком?

Медведь. Человек известный. Он всем богатырям коней подковывает, шлемы, панцири чинит.

Василиса. Беги к нему, попроси гвоздей пуд. Да две пилы, да четыре рубанка, да четыре молотка. Скажи, для какого дела, – он не откажет.

Медведь. Бегу! (Исчезает.)

Василиса. А я пока прилягу. Всю ночь работать придётся без отдыха.

Котофей. Спи спокойно. А мы тебя посторожим. (Скрывается в чаще.)

Василиса. Клёны шелестят так ласково, так успокоительно, что глаза сами собой закрываются. (Закрывает глаза.)

Постепенно темнеет. Издали-издали слышно, как перекликаются сторожа.

Шарик. Гау, гау! Слу-у-у-шай!

Котофей. Мяу, мяу, погля-ядывай!

Иванушка выходит из кустов. Поёт тихо-тихо, братья присоединяются к нему.

Иванушка

Баю матушку мою,

Баю-баюшки-баю!

Ты, бывало,

Баю-бай,

Нам певала

Баю-бай.

Фёдор и Егорушка

Мы теперь тебе втроём

Ту же песенку поём.

Все втроём.

Баю-баюшки-баю,

Баю матушку мою!

Ты ночами

Не спала,

Вслед за нами

Шла и шла.

Всё спешила ради нас,

Ножки била ради нас,

Ручки натрудила,

Сердце повредила.

Ради нас, твоих детей,

Поправляйся поскорей,

Силы набирайся,

Спи, не просыпайся,

Баю матушку мою,

Баю-баюшки-баю.

Занавес.

Действие второе

Декорация первого действия. Поляна преобразилась до неузнаваемости.

Проложены дорожки, усыпанные песком. Выросла ветряная мельница, весело машет крыльями. Возле мельницы деревянный навес. Под ним мешки с мукой и зерном. Рядом второй навес. Под ним мешки с золотом. Котофей похаживает возле мешков с зерном.

Котофей. Разбирайте, разбирайте зерно, мышки мои славные. Всего только полмешочка и осталось.

Тоненькие голоса. Разбираем, разбираем, стараемся. Только ты, хозяин, рассказывай, а то у нас зубки чешутся, как бы мы мешки не погрызли.

Котофей. Ну, слушайте, мышки-норушки, котам самые первые подружки.

Тоненький смех.

Жили-были три мышки, одна рыженькая, другая беленькая, третья полосатенькая.

Тоненький смех.

И до того они были дружны, что даже кот их боялся. Подстережёт он беленькую, а его рыженькая за лапку, а полосатенькая за усы.

Смех.

Погонится он за полосатенькой – его беленькая за хвост, а рыженькая за ушко.

Смех.

Что тут делать? Думал кот, думал и позвал двух своих родных братьев. Позвал он их… Чего вы не смеётесь?

Тоненькие голоса. А нам не до смеху.

Котофей. Мало ли что! Смейтесь, а то худо будет.

Мыши смеются принуждённо.

Позвал кот двух братьев и говорит: так и так, братцы, обижают меня мыши. Помогите. Сам я рыжий и схвачу рыженькую мышку, ты, белый, хватай беленькую, а ты, полосатый, полосатенькую. Вот мы с обидчицами и разделаемся. Смейтесь!

Принуждённый смех.

Подслушали котов три мышки-подружки и загрустили. Что тут делать, как тут быть? И придумали. Забрались они в печку, в золе вывалялись и стали все трое серенькими.

Мыши смеются радостно.

Выбежали они прямо на трёх братьев, а те уши развесили, не знают, которую хватать.

Хохот.

С тех пор стали все мыши серенькими.

Хохот.

А коты хватают всех мышей без разбора.

Хохот обрывается.

Смейтесь!

Тоненькие голоса. А мы, хозяин, всю работу кончили, отпусти нас. В норках мышата без родителей соскучились.

Котофей. А ну, дайте взглянуть на вашу работу. Да не бойтесь, не трону, не пищите. (Подходит к мешкам.) И в самом деле постарались. Всё славно, ступайте. Целый год за это ни одной мыши не обижу.

Тоненькие голоса. Спасибо, хозяин, спасибо, Котофей Иванович.

Котофей. Бегите!

Тоненькие голоса. Прощайте, Котофей Иванович. Прощай. Ха-ха-ха! Полосатенькая – за хвост, а рыженькая – за лапку. Ха-ха-ха! Беленькая – за ушко, а полосатенькая – за нос. Ха-ха-ха!

Затихают вдали.

Котофей. Ох! Триста тридцать три сказки рассказал, умаялся.

Усаживается под деревом, вылизывается тщательно. Выбегает Медведь, он весь в муке, словно мельник. За ним Шарик.

Медведь. Ну, как там последние мешки?

Котофей не отвечает.

Шарик. Да не спрашивай ты его. Когда он умывается, то ничего не слышит. (Подбегает к мешкам.) Готовы, несём. (Помогает Медведю взвалить оба мешка на спину.)

Медведь. Солнце ещё вон как высоко стоит, а мы работу кончаем. Вот радость-то!

Убегает. Шарик за ним. Не добежав, возвращается к коту. Не дойдя до кота, бежит к мельнице. Наконец останавливается в отчаянии.

Шарик. Идём на мельницу.

Котофей. Не пойду!

Шарик. Что ты со мной делаешь, злодей! Сижу на мельнице – за тебя душа болит. Бегу сюда – за хозяина беспокоюсь. Пожалей ты моё бедное сердце! Порадуй меня, пойдём. Держитесь все вместе, рядышком, а я вас буду сторожить.

Котофей. Нельзя!

Шарик. Почему же нельзя-то?

Котофей. Я сижу, лапки лижу, а ушки-то у меня на макушке. Что-то мне всё слышится.

Шарик. Гау, гау! Она?

Котофей. Она не она, а только крадётся сюда кто-то.

Шарик. Гау, гау! Тревога!

Котофей. Тихо! Не мешай работе, ступай на мельницу. Надо будет – замяукаю.

Шарик. Р-р-р-р! Пусть только приползёт, я её за костяную ногу – раз! Меня костями не удивишь! (Уходит.)

Кот перестаёт вылизываться, застывает с одной поднятой лапкой. Прислушивается. Шорох в кустах, они качаются. Кот прячется за дерево. Спиной к зрителям, пятясь из-за кустов, появляется Иванушка. Он тянет за собой накрытый стол.

Котофей. Да это, никак, Иванушка!

Иванушка. Ага. Это я, богатырь!

Котофей. Что ты приволок?

Иванушка. Рыбы наловил, грибов набрал, печку сложил и обед сварил.

Котофей. Вот за это я тебя хвалю.

Иванушка. Ещё бы не похвалить. Всю ночь наши работали, проголодались небось, выйдут, а тут им накрытый стол.

Котофей. Как бы не догадалась матушка, что это твоя работа.

Иванушка. Никогда ей не догадаться. Когда она уходила, я и щей сварить не умел, а теперь, что ни прикажи, всё приготовлю.

Котофей. А ну-ка, дай взглянуть, что у тебя настряпано.

Иванушка. Гляди.

Оборачивается к коту, и тот, взвизгнув, прыгает от него чуть ли не на сажень.

И есть от чего. Волосы у Иванушки взъерошены, лицо вымазано сажей и глиной. Чудище, а не мальчик.

Ты что?

Котофей. Погляди на себя.

Иванушка. Некогда.

Котофей. Ты с ног до головы перемазался! Вылижись!

Иванушка. Вымажешься тут. Печка дымит, дрова гореть не хотят. Я их до того раздувал, что щёки чуть не лопнули.

Котофей (у стола). Ты рыбу чем ловил? Лапками?

Иванушка. Что ты, что ты! На удочку. Мы, богатыри, из дому никогда не выходим с пустыми карманами. Гляди: чего-чего у меня только в карманах нет! Вот лески. Вот крючок. Вот свисток. Вот орехи. Вот камень и огниво. Вот праща.

Котофей. Убери! Я эти пращи видеть не могу. Из них вечно в котов стреляют.

Иванушка. Кто стреляет-то? Мальчишки, а я небось богатырь.

Котофей. Ну всё-таки…

Иванушка. Не бойся, я этого и в детстве никогда не делал. Ты, смотри, не проговорись маме, что это я обед приготовил.

Котофей. А что я ей скажу?

Иванушка. Придумай сказочку какую-нибудь, ты на это мастер.

Котофей. Да уж, видно, придётся. А ты пойди на речку, умойся.

Иванушка. Потом, потом. Я хочу поглядеть, как мама будет обеду радоваться.

Котофей. Ну, тогда прячься! Жернова замолчали. Помол окончен! Идут они!

Иванушка. Бегу! (Скрывается.)

Тотчас же появляется Медведь с мешком, сопровождаемый радостно прыгающим Шариком.

Медведь. Готово! Ай да мы! Теперь осталось только избушку прибрать, а до вечера ещё во как далеко. Вот радость-то. Ноги сами ходят, сами пляшут, не удержаться! (Пляшет и поёт.)

Эх вы, лапки мои,

Косолапенькие,

Они носят молодца,

Что воробушка!

Отчего я не лечу?

Оттого, что не хочу!

Не скачу, а плаваю,

Выступаю павою!

Эх вы, дочки мои,

Вы цветочки мои,

Я над вами ветерочком,

Ноготочки мои!

Я взлетаю, что пушок,

Выше неба на вершок!

Ай да лапки мои,

Косолапенькие!

(Делает прыжок, едва не налетает на стол.) Батюшки мои, что это за чудеса?

Шарик. Стол накрытый!

Медведь. А на столе грибки белые! И рыбка жареная! И кто это её жарил, время терял, когда она, матушка, и сырая хороша! Хозяйка, хозяйка, сюда, у нас тут чудеса творятся.

Появляется Василиса-работница.

Хозяюшка, взгляни. Стол накрытый, а на столе обед.

Василиса подходит к столу.

Василиса. И в самом деле – чудеса! И как раз ко времени. Котофей Иванович! Какой это добрый человек о нас позаботился? Что ты молчишь-то? Ведь ты сторожил – должен знать. Уж не проспал ли ты?

Котофей. Иди, хозяюшка, к столу и кушай смело. Видал я того, кто о нас позаботился. Он и сейчас далеко не ушёл, на нашу радость любуется.

Шарик. Так это Ива…

Котофей бьёт Шарика незаметно лапкой. Иванушка в кустах хватается за голову.

Василиса (Шарику). Как ты говоришь? Ива?

Шарик. Я…

Котофей. Он верно говорит. Приготовил нам обед добрейший волшебник Ивамур Мурмураевич.

Иванушка успокаивается.

Василиса. Никогда о таком не слыхала.

Медведь (с набитым ртом). Да ты ешь, матушка, ешь. Ешь скорее, а то тебе ничего не останется. Наваливайтесь миром! И вы ешьте, дружки.

Шарик. Со стола?

Медведь. Ешь, не спрашивай.

Шарик. А не выдерут?

Медведь. Сегодня не выдерут ради праздника.

Василиса (у стола). Что же это за волшебник такой Ивамур Мурмураевич? Никогда о таком и не слыхивала.

Котофей. Мур, мур, хозяюшка! Есть волшебники старые, всем известные, а есть и молодые. А Ивамур Мурмураевич совсем котёночек.

Василиса. А каков же он собою?

Котофей. Страшен. Одна щека чёрная, другая белая, нос дымчатый. Лапки пятнисты. Ходить не может.

Медведь. Не может?

Котофей. Нет. Всё бегает да прыгает. И до того силён! Забор, скажем, сто лет стоит, а он раз-два – и расшатал.

Медведь. Когти есть?

Котофей. Есть, только он их отдельно носит. В кармане. Он этими когтями рыбку ловит.

Медведь. Летать умеет?

Котофей. При случае. Разбежится, споткнётся и полетит. Весел. Смел. Только мыться боится, зато плавать любит. Совсем посинеет, а из воды его клещами не вытянешь. Но если уж кого любит, то любит. Видела бы ты, хозяюшка, как он на твою работу любовался, каждое твоё словечко ловил. Уж очень он добрый волшебник.

Василиса. Для волшебника готовит-то он не больно хорошо. Которая рыба перепечена, а которая недопечена.

Котофей. Котёнок ещё.

Василиса (встаёт из-за стола). Ну, Ивамур Мурмураевич, коли слышишь ты меня, спасибо тебе, дружок, за угощение. И скажу тебе я вот ещё что. Коли ты котёнок, не уходи ты от своей мамы далеко, дружок, а если и попадёшь в беду, зови её, она прибежит. Дети мои, дети, слышите вы меня?

Фёдор. Слышим, матушка!

Егорушка. Мы потому молчали, чтобы каждое дыханьице ветра тебе помогало!

Фёдор. Чтобы веселее он мельничные крылья вертел.

Василиса. Дети мои, дети! Как проснулась я – так сразу за работу, и поговорить с вами не пришлось. Всё верчусь, всё бегаю – вечная мамина судьба. Вы уж не обижайтесь. Если я и поворчу на вас уставши, не сердитесь. Я бы вас повеселила, я бы вас рассмешила и песенку спела бы, да всё некогда – вечная мамина беда. А вот как заработаю я вам полную свободу да пойдём мы, взявшись за руки, домой, тут-то мы и наговоримся вволю. Я вызволю вас! Верьте! Ничего не бойтесь!

Егорушка. Мама, мама!

Фёдор. Да неужели мы можем обидеться?

Егорушка. Мы на тебя любуемся.

Василиса. У нас всё готово, дети, осталось только избушку на курьих ножках прибрать. Это мы быстро. Котофей Иванович! Шарик! Бежим на речку и избушку туда погоним.

Медведь. А я?

Василиса. А ты оставайся тут сторожем. Только не спи!

Медведь. Что ты, что ты! Сейчас не зима.

Василиса. Берите, друзья, мыло, мочалки, щётки, метёлки – и за мной.

Уходят. На сцене Медведь.

Медведь. Как можно спать? Сурки – те правда мастера спать, хомяки. Совы – те тоже днём спят. А медведи (зевает) никогда. Правда, всю ночь я этого… как его (зевает) работал. А потом поел плотно, ох, плотно. Так и тянет прилечь. Песню, что ли, спеть? (Напевает.) Спи, мой Мишенька, косолапенький, и косматенький, и хорошенький… Не ту песню завёл. Почудилось мне, что я у мамы в берлоге, а она этого… того… как его… (Засыпает.)

Вбегает Иванушка.

Иванушка. Ну, так я и знал! Чуяло моё сердце. Пошёл было на речку помыться, возле мамы покрутиться, да вспомнил, что я со стола не убрал. Прибегаю, а тут сторож спит. Михайло Потапыч! Вставай!

Медведь не двигается.

Грабят!

Медведь храпит.

Ну что тут делать? Пощекотать его?

Щекочет. Медведь хихикает тоненьким голоском, но не просыпается.

Спит. Придётся за водой сбегать да облить его… (Бежит к лесу.) Нет, нельзя мне уходить! Крадётся кто-то!

Баба-яга на цыпочках выходит из лесу.

Баба-яга!

(Прячется в кустах.)

Баба-яга. Ах, я бедное дитя, круглая сироточка, что же мне делать-то? Никак мне и в самом деле попалась служанка поворотливая, заботливая, работящая. Вот беда так беда! Кого же я, душенька, бранить буду, кого куском хлеба попрекать? Неужели мне, жабе зелёненькой, придётся собственную свою служанку хвалить? Да ни за что! Мне, гадючке, это вредно. Хорошо, я, лисичка, догадалась раньше срока домой приползти. Я сейчас всё поверну по-своему. Медведь уснул, теперь его и пушками не разбудишь. Украду я сама у себя мешочек золота да и взыщу с неё потом!

Идёт к мешкам. Иванушка прыгает из кустов ей наперерез. Баба-яга отшатывается в ужасе.

Это ещё что за чудище? Триста лет в лесу живу, а подобных не видывала. Ты кто такой?

Иванушка. Я волшебник, котёнок Ивамур Мурмураевич.

Баба-яга. Волшебник?

Иванушка. Ага!

Баба-яга делает к Иванушке шаг. Он выхватывает из кармана свисток.

Не подходи! (Свистит оглушительно.)

Баба-яга. Перестань! Оглушил…

Иванушка. А ты не смей близко подходить. Мы, волшебники, этого терпеть не можем.

Баба-яга. Вот навязалось чудище на мою голову. На вид мальчик, а не боится Бабы-яги. На вид слаб, а свистит, как богатырь. И страшен, хоть не гляди! Эй ты, Ивамур! А чем ты можешь доказать, что ты волшебник?

Иванушка. А ты попробуй от меня уйти, а я тебя назад заверну.

Баба-яга. Ты меня? Назад? Да никогда.

Иванушка. Иди, иди, не оглядывайся.

Баба-яга идёт. Иванушка достаёт из кармана леску с крючком и грузилом, размахивается, швыряет Бабе-яге вслед; крючок впивается ей в хвост платья. Тянет Бабу-ягу к себе. Та мечется.

Не уйдёшь! Сом и тот не ушёл, где уж тебе, Бабе-яге.

То отпуская, то притягивая, заставляет Бабу-ягу приблизиться к себе. Снимает её с крючка, отскакивает в сторону.

Видала?

Баба-яга. А так ты можешь?

Щёлкает пальцами, сыплются искры.

Иванушка. Сделай милость.

Выхватывает из кармана кремень и огниво. Ударяет. Искры сыплются ярче, чем у Бабы-яги.

Баба-яга. Видишь, вон шишка на сосне?

Иванушка. Вижу.

Баба-яга. Ф-ф-ф-у! ( Дует, шишка валится на землю.) Видал?

Иванушка. Гляди вон на ту шишку. Вон, вон на ту! Выше! Ещё выше!

Достаёт из кармана пращу, размахивается, швыряет камень, шишка валится.

Видала?

Баба-яга. Ох, не серди меня, я тебя пополам разгрызу.

Иванушка. Где тебе, зубы поломаешь!

Баба-яга. Я? Гляди? (Хватает с земли камень.) Видишь – камень. (Разгрызает его пополам.) Видал? Камень разгрызла, а тебя и подавно.

Иванушка. А теперь смотри, что я сделаю. (Берёт с земли камень и подменяет его орехом. Разгрызает орех и съедает.) Видала? И разгрыз и съел, а уж тебя и подавно.

Баба-яга. Ну что же это такое! Никогда этого со мной не бывало. Уж сколько лет все передо мной дрожат, а этот Ивамур только посмеивается. Неужели я у себя дома больше не хозяйка? Нет, шалишь, меня не перехитришь! Ну, прощай, Ивамур Мурмураевич, твой верх. (Исчезает.)

Иванушка (хохочет). Вот славно-то! «Умываться надо, умываться» – вот тебе и надо! Разве я напугал бы Бабу-ягу умытым? «Карманы не набивай, карманы не набивай» – вот тебе и не набивай. Разве я справился бы с ней без своих крючков да свистков?

Баба-яга неслышно вырастает позади Иванушки.

Вот тебе – мальчик, мальчик. А я оказался сильнее даже, чем медведь. Он уснул, а я один на один справился с Бабой-ягой.

Баба-яга. А она, птичка, тут как тут. (Хватает Иванушку.)

Иванушка. Мама! Мама! Мама!

Вбегает Василиса-работница.

Василиса. Я здесь, сынок! Отпусти, Баба-яга, моего мальчика.

Баба-яга. Ишь чего захотела! Да когда же это я добычу из рук выпускала!

Василиса. Отпусти, говорят! (Выхватывает меч и взмахивает над головой Бабы-яги.) Узнаёшь этот меч? Он Змею Горынычу голову отсёк и тебя, злодейку, прикончит.

Баба-яга (выпускает Иванушку, выхватывает из складок платья свой меч, кривой и чёрный). Я, умница, больше люблю в спину бить, но при случае и лицом к лицу могу сразиться!

Сражаются так, что искры летят из мечей. Василиса-работница выбивает меч из рук Бабы-яги.

Не убивай меня, иначе не найти тебе сыновей.

Василиса. Говори, где мои мальчики!

Баба-яга. Умру, а не скажу! Я до того упряма, что и себя, бедняжечку, не пожалею.

Василиса опускает меч.

Вот так-то лучше. Когда похвалю, тогда скажу. Сама посуди: можно ли хвалить служанку, которая на хозяйку руку подняла.

Василиса. Как же ты можешь меня не похвалить, я всё, что велено, то и сделала.

Баба-яга. Нет, нет, нет такого закона – дерзких служанок хвалить. Подумаешь, муки намолола. Это любой мельник может. Эй вы, мешки, ступайте в амбар!

Мешки с мукой убегают, как живые.

Подумаешь, клады вырыла. Да с этим делом любой землекоп справится. Эй, золото, иди к себе под землю!

Мешки с золотом проваливаются под землю.

Нет, нет, не заслужила ты похвалы. Я тебе другую работу дам. Сделаешь – похвалю.

Василиса. Говори, какую!

Баба-яга. Подумать надо. Готовься! Скоро приду, прикажу. (Исчезает.)

Иванушка. Мамочка!

Василиса. Иванушка!

Обнимаются. Котофей Иванович и Шарик появляются из чащи.

Шарик. Ну, радуйтесь, радуйтесь, а мы посторожим.

Иванушка. Мама, мамочка, я три года терпел, а потом вдруг затосковал, ну просто – богатырски. И отправился я тебя искать. Ты не сердишься?

Василиса. Котофей Иванович, Шарик, принесите ушат горячей воды и щётку, которая покрепче.

Котофей и Шарик убегают.

Иванушка. Это я, мама, только сегодня так вымазался, а то я умывался каждый день, надо не надо. И прибирал весь дом. Подметал, как ты приказывала. Не сгребал сор под шкафы и сундуки, а всё как полагается. И когда уходил – прибрал и полы вымыл.

Василиса. Скучал, говоришь?

Иванушка. Да, особенно в сумерки. И в день рождения. В день рождения встану, бывало, сам себя поздравлю, но ведь этого человеку мало, правда, мама? Ну, испеку себе пирог с малиной, а всё скучно.

Василиса. Не болел?

Иванушка. Один раз болел, уж очень у меня пирог не допёкся, а я весь его съел с горя. А больше не болел ни разу.

Вбегают Котофей и Шарик, приносят ушат с горячей водой и щётку.

Василиса. Поставьте здесь, за кустом. Идём, сынок, я тебя умою.

Иванушка. Я сам!

Василиса. Нет уж, сынок! Идём.

Иванушка (за кустами). Ой, мама, горячо. Ну, ничего, я потерплю, мы, богатыри… Ой… И не то переносим. Ай, вода в уши попала.

Василиса. Нет, нет, сынок, это тебе кажется.

Иванушка. Мамочка, шея у меня чистая.

Василиса. Нет, сынок, это тебе кажется.

Шарик. Бедный щеночек.

Котофей. Нет, счастливый. Я до сих пор помню, как меня матушка вылизывала, выкусывала.

Василиса. Ну, вот и всё.

Выводит из-за кустов Иванушку, сияющего чистотой.

Вот теперь я вижу, какой ты у меня. Стой ровненько, на плече рубашка разорвалась, я зашью.

Иванушка. Это Баба-яга.

Василиса достаёт иголку и нитку. Зашивает.

Василиса. Не вертись, а то уколю.

Иванушка. Это я от радости верчусь, мама. Подумай: три года обо мне никто не заботился, а теперь вдруг ты зашиваешь на мне рубашку. Стежочки такие мелкие. (Глядит на своё плечо.)

Василиса. Не коси глазами, а то так и останется.

Иванушка. Я не кошу, мама, я только смотрю. У меня всегда зашитое место выгибается лодочкой, а у тебя как ровненько получается! Мама, ты сердишься на меня?

Василиса. И надо бы, да уж очень я тебе рада.

Иванушка. А почему же ты такая сердитая?

Василиса. Вот всегда вы, дети, так ошибаетесь. Не сердита я. Озабочена. Братья-то твои у Бабы-яги в руках. Думала я, что похвалит она меня, не удержится, а дело-то вон как обернулось.

Иванушка. Мама!

Василиса. Всё ты хочешь сам, всё хочешь один, а мы победим, если будем дружно со злодеями сражаться, за обиженных заступаться. Ты мальчик храбрый, разумный, держись около, помогай мне. А как вырастешь – я тебя сама отпущу.

Медведь (вскакивая). Караул, ограбили! Ни муки, ни золота. Помогите! Да как же это, да почему же это! Я ни на миг единый глаз не сомкнул, а вон что получилось.

Василиса. Не горюй, Михайло Потапыч. Никто нас не ограбил. Это Баба-яга вернулась да и прибрала своё добро.

Медведь. Почему же я её не видел?

Василиса. Вздремнул часок.

Медведь. Это, значит, мне приснилось, что я не сплю!

Котофей. Тише! Баба-яга сюда бежит.

Входит Баба-яга.

Баба-яга. Придумала я тебе работу.

Василиса. Говори.

Баба-яга. Найди, где твои дети спрятаны! Найдёшь – похвалю, не найдёшь – пеняй на себя. Может быть, я тебя накажу. Очень от тебя беспокойства много. Я, богачка, с тобой, служанкой, на мечах билась. Подумай только, до чего ты меня довела! Чего смеёшься, мальчишка? Смотри, превращу тебя в камень.

Медведь. Не превратишь. Для этого надо смирно стоять, а он тебя не боится.

Баба-яга. Молчи, косолапый холоп, а не то худо будет.

Медведь. Не кричи на меня, я тебе больше не слуга.

Баба-яга. Ладно, с тобой я ещё рассчитаюсь. Отвечай, Василиса, берёшься найти своих сыновей?

Василиса. Берусь.

Баба-яга. Даю тебе сроку, пока солнце не зайдёт.

Медведь. Что ты, что ты! Солнышко вот-вот скроется.

Баба-яга. А мне этого только и надо! Ну, Василиса, раз, два, три, ищи, а как найдёшь – позови меня. (Исчезает.)

Василиса. Ищите, ищите все. А я подумаю, как мне узнать, они это или мне почудилось.

Все бродят, ищут. Василиса стоит задумавшись.

Егорушка. Иванушка, мы здесь.

Фёдор. Кыс! Кыс! Кыс! Котофей!

Егорушка. Шарик, Шарик. На, на, на!

Фёдор. Сюда, сюда!

Егорушка. Нет, нет! Миша, вверх погляди.

Вдруг издали доносятся голоса: «Мама! Ау! Мама, сюда скорее, мы тут, возле чёрного болота».

Медведь. Бежим!

Егорушка. Не верь, мама!

Фёдор. Это Баба-яга кричит.

Егорушка. Она под любой голос подделывается.

Медведь. Чего же ты, хозяюшка! Солнце зайдёт! Скорей к болоту.

Василиса. Погоди, Мишенька, дай послушаем ещё.

Голоса издали: «Мама! Родная! Мы тут, в глубоком овраге под старой берёзой».

Шарик. Воу, воу! Это правда, есть такой овраг!

Голос издали, отчаянно: «Мама, скорее! Баба-яга к нам крадётся с мечом в руках».

Василиса. Бежим! (Идёт быстро к чаще. Оборачивается.) Так я и знала. Вот они где. Баба-яга! Нашла я своих деток.

Баба-яга вырастает как из-под земли.

Баба-яга. Где они?

Василиса (показывает на клёны). Гляди: что это?

Листья клёнов покрылись слезами, сверкающими под лучами заходящего солнца.

Что это, спрашиваю я тебя?

Баба-яга. Чего тут спрашивать-то? Клёны.

Василиса. А плачут они почему?

Баба-яга. Роса.

Василиса. Нет, Баба-яга, не обманешь ты меня. Сейчас увидим, что это за роса. (Подходит к деревцам.) Что вы, мальчики, что вы! Я ещё вчера в шелесте вашем почуяла родные голоса, на сердце у меня стало спокойнее. Неужели вы думали, что я поверила Бабе-яге? Я нарочно пошла от вас прочь, чтобы вы заплакали, а теперь вернулась. Ну, довольно, довольно, Егорушка, Фёдор, поплакали, помогли маме – и будет. Не маленькие. Богатыри – и вдруг плачут. Тут мама, она не оставит, не уйдёт, не даст в обиду. Гляди, Баба-яга! Слёзы высохли. Вот мои дети!

Баба-яга. Ладно, угадала.

Медведь. Ах, ты! Ох, ты! Сколько раз я мимо ходил, сколько раз спину о них чесал – и ни о чём не догадывался. Простите, мальчики, меня, медведя!

Василиса. Ну что же, Баба-яга, я жду.

Баба-яга. Чего ждать-то.

Василиса. Освободи моих сыновей.

Баба-яга. Смотрите, что выдумала! Оживлять их ещё! Они деревянные куда смирнее, уж такие послушные, из дому шагу не ступят, слова не скажут дерзкого!

Иванушка. Ах ты, обманщица!

Баба-яга. Спасибо на добром слове, сынок. Конечно, обманщица. Нет, Василиса, нет, рано обрадовалась. Да где же это видано, чтобы добрые люди над нами, разбойничками, верх брали? Я, змейка, всегда людей на кривой обойду. Нет, Василиса, сослужи мне ещё одну службу, тогда я, может быть, и освобожу мальчишек.

Василиса. Говори, какую!

Баба-яга. Куда спешить-то! Утро вечера мудренее, завтра скажу. (Исчезает.)

Василиса. Ну, друзья, раскладывайте костёр, будем мальчиков моих охранять, чтобы их, беззащитных, Баба-яга не обидела. Но только не спать!

Медведь. Нет, нет, не спать, как это можно!

Василиса. Песни будем петь.

Котофей. Сказки рассказывать.

Иванушка. Летняя ночь короткая, она быстро пролетит.

Собирают хворост, разводят костёр. Василиса поёт.

Василиса

Федя, Федя, не горюй,

Егорушка, не скучай,

Ваша мама пришла,

Она мёду принесла,

Чистые рубашки,

Новые сапожки.

Я умою сыновей,

Чтобы стали побелей,

Накормлю я сыновей,

Чтобы стали здоровей,

Я обую сыновей,

Чтоб шагали веселей.

Я дорогою иду,

Я Иванушку веду,

Я на Фёдора гляжу,

Его за руку держу.

На Егора я гляжу,

Его за пояс держу.

Сыновей веду домой!

Сыновья мои со мной!

Федя, Федя, не горюй,

Егорушка, не скучай!

Ваша мама пришла,

Счастье детям принесла.

Занавес

Действие третье

Декорация первого действия. Время близится к рассвету. Горит костёр. Василиса стоит возле клёнов, поглядывает на них озабоченно.

Василиса. Ребята, ребята, что вы дрожите-то? Беду почуяли? Или ветер вас растревожил? Отвечайте, отвечайте смело! Авось я и пойму.

Егорушка. Мама, мама, слышишь, как лес шумит?

Фёдор. И все деревья одно говорят.

Егорушка. «Братцы клёны, бедные ребята!»

Фёдор. «Береги-и-и-тесь! Береги-и-и-тесь!»

Егорушка. «Выползла Баба-яга из своей избушки!»

Фёдор. «А в руках у неё то, что деревцу страшнее всего».

Егорушка. «Топор да пила, пила да топор».

Василиса. Слов ваших не разобрала, но одно поняла. Страшно вам, дети. Ничего, бедняги, ничего. Перед рассветом мне и то жутко. Темно, холодно, над болотами туман ползёт. Но вы потерпите. Солнце вот-вот проснётся. Правду говорю. Оно своё дело помнит. А Баба-яга у нас под присмотром. Друзья, пошли разведать, не затеяла ли чего злодейка.

Вбегает Медведь.

Медведь. Баба-яга пропала!

Василиса. Как пропала?

Медведь. Выползла она из избушки, а у неё в руках… Не буду при Фёдоре и Егорушке говорить, что. Вышла она. Мы за ней. А она прыг – и вдруг растаяла, как облачко, вместе с пилой и топором. И всё. Я скорее сюда, тебе в помощь. А Шарик за нею. Для пса всё равно – видно её или не видно, растаяла она или нет. Шарик по горячим следам летит. Не отстанет. Он…

Вбегает Шарик.

Шарик. Хозяйка, хозяйка, выдери меня, вот я и прут принёс!

Медведь. А что ты натворил, такой-сякой?

Шарик. След потерял! Вывела меня Баба-яга к болотам, по воде туда, по воде сюда – и пропала. Но ничего! Котофей уселся на берегу, замер, как неживой, прислушивается. Он её, как мышь, подстережёт. А я скорей сюда, чтобы ты меня, хозяйка, наказала.

Василиса. Я не сержусь. У Бабы-яги что – шапка-невидимка есть?

Медведь. Есть. Старенькая, рваненькая, по скупости новую купить жалеет. Однако в сумерки работает шапка ничего. Ты, хозяйка, не думай! Шапка не шапка, но от Котофея Ивановича старухе никуда не уйти!

Котофей Иванович неслышно появляется у ног Василисы.

Котофей Иванович. Ушла Баба-яга.

Медведь. Ушла?

Котофей. Ничего не поделаешь, ушла.

Василиса. А где Иванушка?

Котофей. Это я тебе потом скажу!

Медведь. Что же делать-то? Плакать?

Котофей. Зачем плакать?

Медведь. А что же нам, бедненьким, осталось?

Котофей. Сказки рассказывать.

Медведь. Не поможет нам сказка!

Котофей. Кто так говорит, ничего в этом деле не понимает. Василиса-работница! Хозяюшка! Прикажи им сесть в кружок, а я в серединке.

Василиса. Сделайте, как он просит.

Котофей. И ты, хозяюшка, садись.

Все усаживаются вокруг клёнов. Котофей в середине.

Слушайте меня во все уши, сказка моя неспроста сказывается. Жил да был дровосек.

Медведь. У нас? В нашем лесу?

Котофей. В соседнем.

Медведь. А того я не видал, только слыхал о нём. Это такой чернявенький?

Котофей. Зачем ты меня перебиваешь, зачем спрашиваешь?

Медведь. После того как я упустил Бабу-ягу, мне кажется, что все на меня сердятся. Я понять хочу, разговариваешь ты со мной или нет.

Котофей. Я тоже Бабу-ягу упустил.

Медведь. На тебя ворчать не будут, побоятся. А я сирота простой.

Котофей. Ладно, ладно, не сердимся мы на тебя, только слушай и не перебивай. Жил да был дровосек, уж такой добрый, всё отдаст, о чём ни попроси. Вот однажды зимой приходит он из лесу без шапки. Жена спрашивает: «Где шапка, где шапка?» – «Одному бедному старику отдал, уж очень он, убогий, замёрз». – «Ну что ж, – отвечает жена, – старому-то шапка нужнее». Только она это слово вымолвила, под самой дверью: динь-динь, топ-топ, скрип-скрип! И тоненький голосок зовёт, кричит: «Откройте, откройте, пустите погреться!» Открыл дровосек дверь – что за чудеса! За порогом кони ростом с котят, стоять не хотят, серебряными подковками постукивают, золотыми колокольчиками позвякивают. И ввозят они в избу на медных полозьях дровосекову шапку. А в шапке мальчик не более моей лапки, да такой славный, да такой весёлый! «Ты кто такой?» – «А я ваш сын Лутонюшка, послан вам за вашу доброту!» Вот радость-то!

Шарик (вскакивает). Гау, гау, гау!

Котофей. Ищи, ищи, ищи!

Шарик. Баба-яга крадётся.

Котофей. А ну, ну, ну, ищи, ищи, ищи!

Шарик. Нет! Ошибся.

Котофей. А ошибся, так не мешай! Стали они жить да поживать, дровосек да его жена, да сын их Лутонюшка. Работал мальчик – на диво. Он на своих конях и чугуны из печи таскал, и за мышами гонялся, а весной все грядки вскопал. Выковал он себе косу по росту, овец стричь. Ходит по овцам, как по лугам, чик-чик, жвык-жвык – шерсть так и летит. И побежала по всем лесам о Лутонюшке слава. И призадумалась их соседка злодейка-чародейка: «Ах, ох, как бы мне этого Лутонюшку к рукам прибрать. Работает как большой, а ест как маленький». Взвилась она под небеса и опустилась в Лутонины леса. «Эй, дровосек, отдавай сына!» – «Не отдам!» – «Отдавай, говорят!» – «Не отдам!» – «Убью!» И только она это слово вымолвила, вылетает ей прямо под ноги Лутонюшка на своём боевом коне. Захохотала злодейка-чародейка, замахнулась мечом – раз! – и мимо. Лутонюшка мал, да увёртлив. Целый день рубился он со злодейкой, и ни разу она его не задела, всё он её колол копьём. А как стемнело, забрался Лутонюшка на дерево, а с дерева злодейке на шлем. Хотела она сшибить Лутонюшку, да как стукнет сама себя по лбу. И села на землю. И ползком домой. С тех пор носа не смеет она показать в Лутонины леса.

Медведь. А как звали эту злодейку-чародейку? Что-то я в наших лесах такую не припомню.

Котофей. А звали её – Баба-яга!

Баба-яга (она невидима). Врёшь!

Иванушка вырастает возле того места, откуда раздался голос, подпрыгивает, хватает с воздуха что-то. Сразу Баба-яга обнаруживается перед зрителем. Иванушка пляшет с шапкою-невидимкою в руках. Баба-яга бросается на него.

Василиса. Надень шапку-невидимку, сынок!

Иванушка пробует надеть шапку. Но Баба-яга успевает её схватить. Некоторое время каждый тянет её к себе. Но вот ветхая шапка разрывается пополам, и противники едва не падают на землю. Подоспевшая к месту столкновения Василиса-работница успевает подобрать топор и пилу, которые Баба-яга уронила, сражаясь за шапку.

Баба-яга. Безобразие какое у меня в хозяйстве творится! Прислуга, вместо того чтобы спать, сидит да хозяйкины косточки перебирает. Я до этого Лутонюшки ещё доберусь! Всем вам, добрякам, худо будет, конец пришёл моему терпению! (Уходит.)

Иванушка. Ха-ха-ха! Видишь, мама, как славно мы с Котофеем Ивановичем придумали. Ушли мы с озера, а Баба-яга за нами. А Котофей стал сказку рассказывать. А я лежу за кустами, не дышу. А Котофей рассказывает. А я всё не дышу. А тут она к-а-ак проговорится! И я – прыг! Всё вышло как по писаному! Конечно, обидно, что я не догадался шапку-невидимку надеть. Она и дома пригодилась бы в прятки играть! Но всё же сегодня я помог тебе больше, чем вчера. Правда, мама?

Василиса. Правда, сынок.

Солнце всходит. Первые лучи его падают на поляну.

Видишь, Феденька, видишь, Егорушка, как я обещала, так и вышло. Солнце проснулось, туман уполз, светло стало. Весело. Что притихли, дети? Скажите хоть слово!

Фёдор. Мама, если бы ты знала, как трудно мальчику в такое утро на одном месте стоять!

Егорушка. Если бы ты знала, мама, как трудно мальчику, когда за него сражаются, за него работают, а он стоит как вкопанный.

Василиса. Не грустите, не грустите, дети, недолго вам ждать осталось!

За сценой сердитый голос Бабы-яги: «Кыш! Куда! Вот сварю из вас куриную похлёбку, так поумнеете!» Выезжает избушка на курьих ножках. Баба-яга сидит, развалясь в кресле, за открытой дверью.

Баба-яга. Шагайте веселей. Курьи ножки, а плетутся, как черепашьи. Тпру!

Избушка на курьих ножках останавливается.

Ох, устала!

Медведь. Чего тебе уставать-то! Чужим трудом живёшь.

Баба-яга. Ох, что он говорит! Ты думаешь, это легко чужим трудом жить? Думаешь, это сахар ничего не делать? Я ещё девочкой-ягой была, в школу бегала, а уже покоя и на часик не знала. Ваш брат работничек вытвердит, бывало, все уроки да и спит себе, а я, бедная малютка-яга, с боку на бок ворочаюсь, всё думаю, как бы мне, милочке, завтра, ничего не зная, извернуться да вывернуться. И всю жизнь так-то. Вы, работники простые, работаете да песенки поёте, а я надрываюсь, чтобы, ничего не делая, жить по-царски. И приходится мне, бедной, и по болотам скакать, и мечом махать, только бы люди на меня работали. Ну, Василиса, что тебе приказать?

Василиса. Решай, Баба-яга.

Баба-яга. Думала я, думала, и придумала. Дам я тебе работу полегче, чтобы бранить тебя было попроще. Гляди на мою избушку. В окно ко мне не влезть. Такие решётки, что и я даже не выломаю. Брёвна до того крепкие, что никаким топором и щепочки не отколоть. А замка нет. Сделай мне на дверь замок, может быть, я тебя и похвалю. Берёшься?

Василиса. Берусь.

Баба-яга. Делай, а я пока на себя в зеркало полюбуюсь. (Смотрится в зеркало.) У ты, шалунья моя единственная. У тю-тю-тю! Сто ей в головуску, кросецке, плисло! Замоцек ей сделай! У тю-тю-тю!

Василиса. А ну-ка, Мишенька, согни мне этот прут железный пополам.

Медведь. Готово.

Василиса. А ты, Иванушка, обстругай мне эту дощечку.

Иванушка. Сейчас, мама.

Василиса. А ты, Котофей Иванович, обточи это колечко.

Котофей. Давай, хозяйка.

Василиса. А ты, Шарик, посторожи, чтобы не ушла Баба-яга.

Баба-яга. А я никуда и не собираюсь нынче. Мне и дома хорошо. Работают… Смотрите-ка! Никогда я этого не видала. Всегда, бывало, на готовенькое прихожу. Как называется ящичек, что у Ивашки в руках?

Василиса. Рубанок.

Баба-яга. А зачем он эти белые ленточки делает? На продажу?

Василиса. Это стружка.

Медведь. Да не притворяйся ты, Баба-яга! Видел я, как ты топором да пилой орудуешь!

Баба-яга. Срубить да свалить я, конечно, могу. Это дело благородное. А строить – нет, шалишь. Это уж вы для меня старайтесь. А что это за палочка у тебя в руках?

Василиса. Напильник.

Баба-яга. Подумать только! Ах, бедные, бедные людишки! И зачем это вы работаете!

Василиса. Скоро увидишь зачем.

Баба-яга. Надеешься детишек спасти?

Василиса. Надеюсь.

Баба-яга. Любишь своих сыновей?

Василиса. А конечно, люблю.

Баба-яга. А которого больше?

Василиса. А того, которому я нынче нужнее. Заболеет Фёдор – он мой любимый сын, пока не поправится. Иванушка в беду попадёт – он мне всех дороже. Поняла?

Медведь. Что ты, матушка, где ей.

Баба-яга. А вот и поняла. Наука нехитрая. Одного я только понять не могу, как детишки не прискучили тебе, пока маленькими были да пищали с утра до вечера без толку. Я, красавица, давно бы таких – раз, да и за окошко!

Василиса. Вот и видно, что ты Баба-яга, а не человек. Разве малые дети без толку пищат? Это они маму свою зовут, просят по-своему: «Мама, помоги!» А как поможешь им, тут они и улыбнутся. А матери только этого и надо.

Баба-яга. А как подросли твои крикуны да стали чуть поумнее – разве не замучили они тебя своеволием, не обидели непослушанием? Ты к ним любя, а они от тебя – грубя. Я бы таких сразу из дому выгнала!

Василиса. Вот и видно, что ты Баба-яга, а не человек. Разве они нарочно грубят? Просто у них добрые слова на донышке лежат, а дурные на самом верху. Тут надо терпение иметь. Готово! Вставлен замок в двери.

Баба-яга. Что-то больно скоро. Непрочный небось!

Василиса. Погоди браниться, испробуй сначала. (Закрывает дверь.)

Замок защёлкивается со звоном. Баба-яга остаётся в избе.

Красиво звонит замок?

Баба-яга. Нет, некрасиво! Что? Поймала? Нашла дурочку? Похвалила я тебя?

Василиса. Похвалишь, не удержишься!

Баба-яга. Ха-ха-ха!

Василиса. Чем смеяться – попробуй-ка дверь открыть.

Баба-яга (дёргает дверь). Ах ты дерзкая! Ты заперла меня?

Василиса. Заперла, Баба-яга. Хорош мой замок?

Баба-яга. Плох!

Василиса. А плох, так попробуй выйди.

Вся изба дрожит. Баба-яга воет. Голова её показывается в окне.

Баба-яга. Василиса! Открой! Я приказываю!

Василиса. Хорош мой замок?

Баба-яга. Всё равно не похвалю.

Василиса. Ну, тогда и сиди в избе. Не шуми, не стучи. От брёвен и щепочки не отколоть, так они крепки.

Баба-яга. Курьи ножки! Затопчите дерзкую!

Курьи ножки переминаются, а с места не двигаются.

Вперёд!

Курьи ножки не двигаются.

Медведь. Не послушаются они тебя.

Баба-яга. Это ещё почему?

Медведь. Сколько они тебе лет служили – доброго слова ни разу не слышали. А Василиса-работница и поговорила с ними как с людьми, и песенку им спела.

Баба-яга. Василиса, если ты меня не выпустишь, такая беда может случиться, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Василиса. Что же это за беда?

Баба-яга. Я с горя заболею.

Медведь. Не верь, не заболеет.

Баба-яга. Василиса, ты пойми, всё равно я тебя погублю. Меня, злодейку, нельзя, ну просто никак невозможно победить! Мой будет верх.

Василиса. Никогда! Ты за всю свою жизнь ящичка простого не сколотила, корзинки не сплела, травинки не вырастила, сказочки не придумала, песенки не спела, а всё ломала, да била, да отнимала. Где же тебе, неумелой, с нами справиться?

Баба-яга. Эй, Людоед Людоедыч! Беги сюда бегом! Нас, злодеев, обижают! Помоги!

Медведь. Придёт он, как же! Ты с ним из-за двух копеек поссорилась и прогнала из наших лесов. Из людоедов тут одни комары остались, а они не больно страшны.

Баба-яга. Ведьма, а ведьма! Беги сюда бегом, подружка! Спаси!

Медведь. И с ней ты поссорилась из-за гроша.

Баба-яга. Говори, Василиса, чего ты хочешь?

Василиса. Освободи моих сыновей.

Баба-яга. Ни за что! Не доберёшься! Вот так и будут они стоять друг против друга до скончания веков. Я тебя не послушаюсь!

Василиса. Послушаешься!

Баба-яга. Ни за что!

Василиса. Курьи ножки! Несите её в болото, туда, где поглубже.

Курьи ножки идут послушно.

Баба-яга. Куда вы, куда вы! Вы и сами там погибнете.

Курьи ножки. Мы-то выкарабкаемся, цапастенькие.

Баба-яга. Василиса, верни их!

Василиса. Цып, цып, цып!

Избушка возвращается.

Баба-яга. Василиса, давай мириться.

Василиса. Освободи моих детей.

Баба-яга. Подойди ко мне поближе, я тебе что-то скажу.

Василиса. Говори при всех.

Баба-яга. Стыдно.

Василиса. Ничего, говори.

Баба-яга. Освободить-то я их… этого… не умею.

Василиса. Не лги.

Баба-яга. Клянусь своим драгоценным здоровьем! Это не я их в клёны обратила, а ведьма, моя подручная. Она получала у меня алтын с человека.

Фёдор. Это правда, мама.

Егорушка. Возле неё какая-то старушка вертелась с ореховой палочкой.

Василиса. Курьи ножки, в болото!

Баба-яга. Стой, стой! Освободить я их не могу, а как сделать это – знаю.

Василиса. Говори!

Баба-яга. Иди ты всё время на восток, не сворачивая. Всё пряменько, пряменько, пряменько – поняла? Попадётся болото – ничего, шагай через болото. К морю выйдешь – плыви через море, только не сворачивая, а то заплутаешься. А как выйдешь на берег, по правую руку увидишь ты лес втрое выше нашего, и листья там не зелёные, а белые, седые – уж больно тот лес стар. А посреди леса увидишь ты холм, весь он белой травою порос, а в том холме – пещера. А посреди пещеры – белый камень. Отвалишь ты камень, а под ним колодец. А вода в том колодце кипит, бурлит, словно кипяток, и сама собою светится. Принеси той воды кружечку, покропи клёны, и они тотчас же оживут. Вот и всё. Фу, устала. Никогда в жизни столько не говорила о других, всё, бывало, о себе, о птичке-малышке.

Василиса. А сколько туда ходу?

Баба-яга. Не менее году.

Фёдор и Егорушка вскрикивают горестно.

Василиса. Обманываешь ты!

Медведь. Нет, не обманывает. Вот радость-то! (Хохочет.) Вот горе-то! (Плачет.)

Василиса. Что с тобой?

Медведь. Успокоюсь – расскажу.

Баба-яга. Иди, иди, Василиса. Не теряй времени.

Василиса. Мы и тебя захватим.

Баба-яга. Избушка на курьих ножках через чащу не проберётся. А выпускать меня – как можно! Ускользну! Нет, уж придётся вам одним шагать. Год туда – год обратно, а за два года мало ли что может приключиться. Может, всё ещё по-моему повернётся! Иди, иди, чего ждать-то!

Василиса. Постой, дай с друзьями посоветоваться.

Отходит в сторону со всеми своими друзьями.

Что с тобой, Миша, делается? Почему ты то смеёшься, то плачешь?

Медведь. Ха-ха-ха! Ох-ох-ох! Вот оно наше спасение, тут, возле, а не ухватишь.

Василиса. Почему?

Медведь. Василиса, родимая, слушай. Сейчас я, ха-ха, расскажу, ох-ох, всё по порядку. Помнишь, я говорил тебе, что моего деда Змей Горыныч просто так, для смеху, взял да и опалил огнём?

Василиса. Помню, Мишенька.

Медведь. Когда приключилась у нас эта беда, отец мой, Потап Михайлович, кубарем в пещеру. К живой воде. И домой со всех ног. Мы тогда недалеко от пещеры этой жили. Ха-ха-ха, ох-ох-ох!

Иванушка. Да рассказывай ты, не томи душу!

Медведь. Возвращается он с ведром живой воды. Горе, горе! Лежит старик и не дышит. Вокруг родня плачет. Лес насупился, как осенью. Обрызгали деда живой водой – что за чудеса: шерсть опалённая закурчавилась, как новая, старое сердце забилось, как молодое, встал дед и чихнул, а весь лес ему: на здоровье. Ха-ха-ха! Ой-ой-ой!

Шарик. Да не плачь ты, хозяин, а то и я завою.

Василиса. Рассказывай дальше.

Медведь. И остался у меня с тех пор целый кувшин живой воды! Ха-ха-ха!

Василиса. Где же кувшин-то?

Медведь. В сундучке моем, ха-ха-ха!

Василиса. А сундучок где?

Медведь. У Бабы-яги в избушке. Она его под печкой держит. Чтобы я не уволился без спросу. Ох-ох-ох!

Василиса. Придётся отпереть замок-то!

Котофей. Нельзя. Ускользнёт мышка наша из своей мышеловки. Мы иначе сделаем. Я прыгну тихонько на крышу да по трубе печной – в избу. Да и добуду всё, что требуется.

Медведь. Почует она!

Шарик. Ничего. Я её раздразню, и она ничего не услышит.

Кот исчезает. Шарик бежит к избе.

Баба-яга! Ты хвастала, будто по-собачьи понимаешь?

Баба-яга. А конечно, понимаю. Для того чтобы ссориться, нет лучшего языка, чем собачий. А я, мушка, люблю ссориться!

Шарик. Гау, гау, гау! Скажи, что это значит?

Баба-яга. А это значит: сюда, охотник, белка на сосне.

Шарик. Смотри, и вправду понимает. А это? (Лает.)

Баба-яга. Поди сюда, я тебе хвост оторву.

Шарик. А это? (Лает.)

Баба-яга. Ах ты, дерзкий пёс!

Шарик. Не поняла?

Баба-яга. Ты посмел мне сказать, что я любого голубя добрее? Так вот же тебе за это! (Лает.)

Шарик отвечает ей тем же. Некоторое время они лают яростно друг на друга, как псы, которые вот-вот подерутся.

(Внезапно обрывает лай.) Караул, грабят! (Исчезает.)

В избе мяуканье, фырканье, вопли, потом полная тишина.

Шарик. Воу, воу! Погиб наш котик! Воу!

Иванушка. Мне надо было бы полезть.

Медведь. Да разве ты в трубу пробрался бы? Это я, окаянный, во всём виноват. Зачем я живую воду в сундучке держал.

Фёдор. А мы-то стоим и с места двинуться не можем.

Шарик. Воу, воу! Уж так я ругал её обидно, ангелом называл – и то не помогло. Воу, воу!

Василиса. Да погодите, может быть, он ещё и жив и здоров. Кс-кс-кс.

Молчание.

Иванушка. Бедный котик!

Василиса. Постойте, погодите! Я забыла, что он даже не понимает, что такое кс-кс-кс. Кот строгий. Котофей Иванович!

Голос с крыши: «Мур!»

Медведь. Жив!

Шарик. Что же ты не идёшь, сердце мне надрываешь?

Котофей (издали). Вылизываюсь. В саже вымазался.

Медведь. А мы думали, что ты погиб.

Котофей (издали). Нет, она меня было цапнула за хвост, да я отбился. (Прыгает с крыши, в лапах большой кувшин.)

Василиса. Этот кувшин, Миша?

Медведь. Он самый!

Баба-яга (в окно). Выдохлась вода, выдохлась, выдохлась!

Егорушка. Мама!

Василиса. А ну-ка, отойдите в сторонку, друзья.

Все отходят в сторону. Василиса подходит к клёнам. Кувшин тщательно перевязан и закупорен круглым дубовым бруском. Когда Василиса вынимает брусок, из кувшина поднимается синее пламя.

Баба-яга. Горе какое, не выдохлась.

Василиса брызжет живой водой на клёны. И тотчас же они исчезают в синеватом тумане. Глухо-глухо, как из-под земли, звучит музыка. Но вот она становится всё явственнее, всё веселее. Туман рассеивается. Клёны исчезли.

На поляне стоят два мальчика одного роста, они похожи друг на друга и на Иванушку. Они оглядываются растерянно, как будто только что проснулись, и вдруг замечают Василису. Они вскрикивают: «Мама!»

Василиса (обнимает их). Мальчики мои, мальчики!

Котофей. Радуйтесь, радуйтесь, теперь вас никто не посмеет тронуть.

Егорушка. Иванушка!

Фёдор. Братец! (Обнимает брата.)

Василиса. Дети мои, дети! Какими пропали, такими и нашлись! И на денёк старше не стали!

Фёдор. Мама, мы больше не будем!

Егорушка. Мы теперь будем расти не по дням, а по часам!

Фёдор. Мама, идём, идём. Мы столько стояли на этой поляне…

Егорушка. Что ноги больше стоять не хотят. Прощайте, деревья друзья, не обижайтесь, нам домой пора.

Деревья (шелестят негромко, но явственно ). Прощайте, прощайте, братцы клёны! Не обижайте нас! Не забывайте, что мы живые. Не разучитесь говорить по-нашему, когда домой вернётесь.

Фёдор. Никогда не разучимся!

Баба-яга. Кончится ли это безобразие! Стоят и радуются у меня на глазах! Знаете, кажется, что я терпеть не могу, когда люди радуются. Отпустите меня сейчас же!

Василиса. Никогда! Мы пойдём домой и тебя захватим. И дома всем миром решим, что с тобой делать.

Баба-яга. Отпусти, я тебе всё своё золото отдам!

Василиса. Не отпущу! Давайте руки, друзья.

Все подают друг другу руки.

Вперёд! Курьи ножки, за мной!

Идут, избушка – следом.

Котофей. Вот и сказке нашей конец, а кто нас понял, тот молодец!

Занавес.