В деревянной избе, украшенной лозунгами и портретами вождя, резко звонит телефон… Рослый мужчина в партийной форме берет трубку.
— Слушает председатель колхоза… Что?! Гости, говоришь, будут иностранные?… Хорошо! Живо все порядки наведем!
И, повернувшись к здоровенному детине, типа заплечных дел мастера, председатель приказывает:
— Эй, Кирилло! Живо переодевай свою бригаду. Гости иностранные к нам едут!
Бригадир выходит на подворье и зычно отдает команду. Сразу начинается суета. Все моментально оживляется. Старики подметают, подымая облако пыли. Повар с Довольным видом возится у котла, закладывая большие куски мяса.
— Спасибо, спасибо, заморским гостям. Давно мы такого харчу не нюхали!
В просторной избе происходит переодевание. Мужики и бабы снимают потертое и грязное тряпье и наряжаются в белые халаты.
Слышны иронические реплики:
— Эй ты, борода, живее!
— Готовься к параду!…
— А ты проваливай, вишь какой тощий!… Кожа да кости!…
— Ты хоть подушку себе на брюхо положи-то!… Может гости пощупать захотят…
— Го-го!…
Партийный организатор — шустрый парень, играющий роль распорядителя, самодовольно хихикает:
— Мы им в глаза такую пыль пустим… Ой-ой…!
В темном овине два старых, бородатых крестьянина перешептываются:
— Надоела уж эта пыль!
— При царе без пыли жили.
— Каждый сам себе хозяином был.
— Всего вдоволь было… А теперь одно слово — колхоз! Пыль, она пыль и есть! Тьфу!
— Неужели не услышит Господь молитву нашу и не пошлет избавителя.
Во дворе снова появляется Кирилло. На нем парадный, но мешковатый, черный костюм и красный галстух. Он кричит:
— Первая бригада! Бабы, девки с граблями вперед! Шагом марш!
Десятки колоритных крестьянок, построенных взводом, маршируют под командой Кирилла. Сверкающий автомобиль въезжает во двор и останавливается перед колхозниками. Председатель бежит навстречу. Американцы жмут ему руку и он произносит приветственную речь.
— Это известный колхоз миллионер имени вождя народов. Члены колхоза выполняя мудрые указания того, чье имя носит их сельскохозяйственная артель, добились прекрасных успехов в своем хозяйстве! Пусть живет великий вождь мирового пролетариата!
— О, это очень интересно! На нашей родине нет фермеров-миллионеров! — говорит Мак Рэд.
— Неужели они все — миллионеры?! — спрашивает Де-Форрест у Молотовой.
— Конечно, мистер Де-Форрест!
«Миллионеры» в старых зипунах и белых халатах удивленно рассматривают автомобиль и иностранцев.
— Иксплитаторы. Буржуи. Видишь, какие костюмы отхватили… — бросает реплику Кирилло.
— Интересно знать, какие дивиденды получает каждый колхозник-миллионер со своего капитала? Вот вы, например, — спрашивает Де-Форрест у пожилого колхозника с окладистой седой бородой.
Молотова, ревностно исполняя свою роль, переводит:
— Он говорит, что в колхозе в этом году добились рекордного урожая. Поэтому каждый колхозник, получил на каждый трудовой день по полтора килограмма ржи и девяносто семь копеек деньгами.
Мак Рэд, записывая в блокноте, удивленно переспрашивает:
— Девяносто семь копеек и полтора кило ржи?… Очень малый процент на такой большой капитал. А сколько он зарабатывает?
— Полтора килограмма ржи и девяносто семь копеек, — повторяет переводчица.
— Я уже слышал эту цифру, — раздражается Мак Рэд, — это его дивиденды за то, что он миллионер. Но меня интересует, сколько этот человек зарабатывает? Что он получает за свой крестьянский труд?
— Вот он и получает полтора килограмма ржи и… — объясняет Молотова.
— А дивиденды?
— Какие дивиденды?
— Боже мой! Послушайте… Он миллионер и поэтому получает дивиденды со своего капитала… Так вот, как велики эти дивиденды?
— Полтора килограмма ржи…
— Да что вы не понимаете самых простых вопросов…
— Это типичные американские вопросы. У нас вообще нет капитала и капиталистов. Они уничтожены… Это все государственное…!
— Но ведь вы сказали, что они миллионеры…!
Ирина с серьезным лицом слушавшая этот разговор, обращается к Молотовой:
— Видите, Паша! Дивидендами называется…
Молотова, нервничая, резко обрывает коллегу.
— Я не нуждаюсь в ваших уроках!…
Ирина пожимает плечами и отходит. На лицах американцев недоумение
* * *
Незамысловатый колхозный театр. Грубо сколоченная сцена украшена лубочными портретами вождей.
Зрители сидят на деревянных скамейках. В первом ряду, на стульях, сидят американские гости с переводчицами. Подымается кумачевый, ярко разрисованный золотистыми серпами и молотами, занавес.
Сцена изображает внутреннюю часть свинарника. Молодая, красивая девушка чистит навоз, напевая песенку о радости колхозного труда.
Потом она с материнской заботой подымает на руки белую свинку и танцует с ней. Появляется колхозный чабан и начинается роман.
Вместо объяснения в любви, он достает из кармана журнал «Спутник агитатора для деревни» и читает:
— Необходима бдительность к колхозной собственности, чтобы никакой классовый враг не смог проникнуть в свинарник и не отравил бы свиней…
— О… я их берегу, как зеницу ока.
В финале пьесы пастух и свинарка, усаживаются на растрескавшееся корыто и с умилением гладят поросенка.
— Когда он вырастет, приведет двенадцать, те еще по двенадцать и тогда наступит счастливая зажиточная колхозная жизнь…
Занавес падает.
Молотова поднимается со своего места:
— Я должна поблагодарить руководителя театра, за гостеприимный прием.
Мак Рэд и Де-Форрест остаются с Ириной:
— Когда же начнется колхозный театр? — спрашивает Мак Рэд.
— Представление окончилось. Пьесу в одном действии: «На страже колхозной собственности», мы уже видели.
— Неужели это кормление свиней называется пьесой? — удивлен Де-Форрест.
— Наоборот, какой потрясающий реализм! Смелость! Революция в театре, — восхищен Мак Рэд.
— Извините! Это просто свинство, — возмущается Де-Форрест.
Печальная улыбка на лице Ирины. Оглянувшись и убедившись в отсутствии Молотовой она говорит:
— Джентльмены! Вчера вам Паша Молотова грубо и нехорошо солгала… Эти люди в очереди не несли денег государству. Они стояли за текстилем и хлебом. У нас в стране потрясающий товарный голод. В целом ряде областей, в особенности на Украине, в 1933 году миллионы крестьян умерли от голода.
— Успокойтесь, милая. Это вам кажется, — успокаивает Мак Рэд, разволновавшуюся Ирину, — если это так, то почему же они умирают молча, почему они не протестуют, почему об этом не пишут газеты, почему красные сенаторы не подают запрос правительству и, наконец, почему правительство не подает в отставку?
— Я очень прошу не продолжать нашего разговора при товарище Молотовой. Но, если вы хотите познать советскую Россию и вникнуть в суть «социального эксперимента», о котором вы говорили вчера, мой вам искренний совет — ни о чем не спрашивайте, а только смотрите сами. А чтобы спрашивать, изучите русский язык. Я вам помогу. Тогда вы сможете спрашивать у самого народа, а не слушать лживые реляции и вы узнаете, почему правительство не подает в отставку…
На печальных глазах Ирины появляются слезы.
— О, я охотно воспользуюсь вашим любезным предложением, — отвечает Де-Форрест.
Ирина взволнованно и торопливо заканчивает, обращаясь к Де-Форресту.
— Все, что вы видите — это только старательно раскрашенная декорация, за которой — нищета, убожество, голод, террор. Поймите, что русский народ ждет избавления от большевизма!