Мой отец служил врачом в сельской больнице. Мы жили на самом краю села, а прямо за селом начинался молодой березовый лес. Весной и летом мы, ребятишки, целыми днями пропадали там. Я даже мечтал: когда вырасту, обязательно сделаюсь лесным сторожем, как дедушка Иван, надену лапти, отпущу бороду и буду бродить по лесу с огромной палкой и корзинкой через плечо.
Идешь по лесной тропинке — кругом березки да кусты орешника. Солнышко сквозь зеленые ветки просвечивает и рассыпается по земле тысячами золотых кружков. А ты шагаешь по усыпанной солнечным золотом дорожке и поглядываешь по сторонам, под кусты — не притаился ли где-нибудь возле пенька пузатый белый гриб.
Осенью я выходил в лес на охоту. Я брал палку вместо ружья и бродил по лесу, воображая, что выслеживаю дикого зверя. Увидишь бывало старый, обросший мохом пень и представишь себе, будто это медведь. Даже самому жутко станет! Выстрелишь из палочного ружья, выхватишь из-за пояса деревянный кинжал — и врукопашную со страшным зверем…
Поздней осенью по утрам к нам на опушку леса прилетали тетерева. Они рассаживались по березам и, сидя на тоненьких ветках, качались от ветра, срывали березовые сережки, кормились семенами.
Я бывало старался встать как можно раньше, выбегал на бугор и подолгу любовался этими большими черными птицами. Но ни разу мне не удавалось подкрасться к ним поближе.
Только начнешь подбираться, а тетерева уже заметили, вытянули шеи, насторожились. Сделаешь еще шаг-два, а они хлоп-хлоп крыльями — и разлетелись.
Но вот как-то раз зашел к отцу лесник — дедушка Иван. Я рассказал ему, как по утрам бегаю смотреть на тетеревей, да никак не могу к ним подкрасться. Дедушка засмеялся и сказал:
— Ну, мы их с тобой перехитрим! Проси отца, чтобы он тебе позволил завтра со мною на охоту пойти. Только не проспи.
Отец на охоту меня отпустил. Конечно, я не мог заснуть ни на минуту — все боялся проспать. Дедушка зашел за мной, когда было еще совсем темно. Задолго до света мы уже пробирались по лесной дорожке. Старик нес на плече ружье и мешок. Я спросил:
— Дедушка, что у тебя в мешке?
А он только рукой махнул: придет время — увидишь.
Мы вышли на поляну. Там стоял шалаш. Старик положил ружье на землю и развязал мешок. Я заглянул в него, да так и ахнул. В мешке лежали сделанные из тряпок два тетерева. Из пестрых тряпок курочка-тетерка, а из черных — тетерев-петух. Хвост у петуха был сделан из настоящих тетеревиных перьев. Я никак не мог понять, зачем дедушке нужны эти игрушечные птицы, а он посмеивался и ничего не отвечал на мои вопросы. Срубил молодую березку, привязал к верхушке тряпичных тетеревей и закопал березку в землю посредине полянки. Издали можно было подумать, что на березке сидят два настоящих, живых тетерева.
Устроил это дедушка, влез в шалаш и позвал меня к себе.
— Слушай, — сказал он мне. — Сейчас тетерева прилетят сюда кормиться. Увидят наших, подумают, что это живые, и подсядут к ним, чтобы вместе березовые сережки ощипывать, а мы их тут и подстрелим.
Дедушка замолчал. Я уселся поудобнее, раздвинул немного ветки шалаша и выглянул наружу. В лесу было как-то пасмурно, неприветливо. Деревья уже все облетели, стояли почерневшие, голые, а на земле лежал белый колючий иней. Не слышно было птичьих голосов. Только одни синицы-пухляки, как ватные мячики, прыгали и перелетали с ветки на ветку.
Но вот над лесом показалось солнце. Иней начал таять, переливаться разноцветными огоньками, и весь лес сразу повеселел, будто налился розовым, утренним светом. Вдруг я услышал где-то совсем близко шум крыльев: большая птица летит! Поглядел в щелку, вижу — на нашу березку рядом с тряпичными птицами сел настоящий, живой тетерев, да такой большой, красивый! Я так близко ни разу тетерева и не видел. Каждое перышко можно разглядеть. Сам черный, с синеватым отливом; перья хвоста завиваются на две стороны, а над глазами красные брови. Сел на ветку, поднял голову и оглядывается.
Я как закричу:
— Стреляй, дедушка, стреляй!
Тетерев испугался и улетел.
А дедушка очень рассердился.
— Разве можно, — говорит, — на охоте кричать! Всех тетеревей теперь распугал. Зря я тебя только брал с собою.
Так в этот раз мы ничего и не убили.
