Бабушка наливала чай из пузатенького фарфорового чайника, и Галя снизу увидела на донышке голубую надпись:
Фарфоровый ДУЛЁВО завод
— Ду… ду… лё… во… — прочла Галя и обрадовалась: — Бабушка, смотри, здесь написано „Дулёво“! Это там дядя Петя работает?
— А как же! — сказала бабушка. — Он там инженер. И я на этом заводе двадцать лет проработала.
— Бабушка, поедем к дяде Пете, поедем! — стала просить Галя.
— Ну что же, поедем! — отвечала бабушка; ей и самой хотелось побывать на заводе и навестить сына.
Наутро бабушка повязала голову косынкой, надела новое платье, вплела Гале красные ленты в косички и сказала:
— Погода хорошая, поедем — покажу тебе Дулёвский завод.
И они поехали — сначала поездом, а потом ещё автобусом.
— Вот и наш фарфоровый завод, — сказала бабушка, когда машина остановилась у высоких решётчатых ворот.
Галя первая соскочила со ступеньки автобуса и подбежала к воротам. Но дежурная строго спросила:
— Ты куда, девочка?
— К дяде Пете.
— Без пропуска на завод нельзя.
Бабушка подошла к оконцу у ворот, постучала, показала свой паспорт и попросила дать пропуск.
— А-а, Софья Семёновна, это вы! Здравствуйте! Давненько вы у нас не были! — раздался голос из оконца.
Галя с гордостью посмотрела на бабушку. Вот как её бабушку здесь любят! Верно, за то, что она хорошо работала.
Чтобы попасть в контору к дяде Пете, надо было пройти через широкий двор. Бабушка шла уверенно, а Галя заблудилась бы одна среди громадных каменных строений завода. Она схватила бабушку за руку и не выпускала до тех пор, пока бабушка не постучала в дверь дяди Петиного кабинета.
Дядя Петя сидел в кожаном кресле за большим письменным столом и говорил по телефону.
Галя даже не сразу узнала его — такой он был строгий. Но как только он увидел бабушку с Галей, он улыбнулся, вышел из-за стола и протянул им навстречу руки.
— А-а, вот кто приехал! — радостно сказал он. — Здравствуйте, мама, садитесь, садитесь, я очень рад!
Он усадил бабушку на стул, подхватил Галю на руки, расцеловал в обе щёки и спросил:
— Надолго приехали?
— На весь день, — отвечала бабушка. — Завод Гале хочу показать.
— Ну что же, ей интересно будет взглянуть, как посуда делается.
— Мы сейчас пойдём посмотрим, можно? — спросила Галя.
— Сейчас так сейчас, — согласился дядя Петя. — Идите сначала в музей. Там увидите готовую посуду. Мы отбираем в музей всё самое красивое, самое ценное. Только уговор, — он погрозил Гале пальцем: — ничего руками не трогать.
Пройдя снова через двор, Галя с бабушкой поднялись по широкой лестнице главного корпуса.
Дядя Петя сказал правду: в музее были собраны такие красивые вещи, что у Гали разбежались глаза, она не знала, на что смотреть.
Полки были уставлены огромными разноцветными чайниками и нарядными вазами. На стенах висели ярко расписанные блюда и тарелки. Как настоящие, блестели нарисованные румяные яблоки и груши, виноград, цветы, ягоды. А за стёклами в витринах стояли чудесные фарфоровые фигурки.
— Бабушка, смотри, смотри, — в восторге закричала Галя, — суворовец ведёт за руку девочку!
— А тут пионер — видишь, трубит в горн, — сказала бабушка, указывая на другую фигурку.
Вот сказочная царевна в золотом сарафане, вот храбрый витязь сражается с драконом, а там целый зоологический парк: белые медведи, олени, зайцы, лебеди…
Галя перебегала от одной витрины к другой.
— Тут до вечера будешь глядеть — не наглядишься, — сказала бабушка. — А как интересно делают посуду, расписывают её! Пойдем-ка, покажу.
Она взяла Галю за руку, и они пошли по коридору в живописный цех. Просторный, светлый цех казался ещё светлее от белой посуды — так её было здесь много. Белые чашки, миски, маленькие, как комочки снега, солонки, тарелки, чайники, кружки, блюдца горами возвышались на длинных столах. Белая, не расписанная ещё посуда лежала даже на полу, как сугробы, у ног работниц.
Работницы аккуратно выводили кисточками узоры на чашках, делали каёмочки по краям тарелок, рисовали цветы, листья… А другие работницы брызгали из каких-то диковинных машинок радужную жидкость, и скучные белые кружки вмиг превращались в весёлые, праздничные.
— Бабушка, бабушка, я тоже хочу раскрасить одну кружечку! Можно? — стала просить Галя.
Работницы засмеялись.
— Это надо уметь, а то испортишь кружку, — сказала бабушка. — Ну вот, ты видела, как раскрашивают посуду, теперь пойдём посмотрим, как её делают, как её формуют в формовочном цехе.
Бабушка повела Галю снова через весь двор, к высокому зданию, запудренному белой пылью. По лестнице бабушка поднималась медленно. Их догнал рабочий, весь белый от гипса. Кепка, фартук, даже усы у него были белые, словно их окунули в зубной порошок. И в руках было что-то белое.
Рабочий узнал бабушку и обрадовался.
— Здравствуйте, Софья Семёновна! — сказал он. — Соскучились? Приехали?
— Здравствуй, Иван Петрович, здравствуй! — отвечала бабушка. — Ты всё в литейном работаешь?
— В литейном, — отвечал Иван Петрович.
— А я вот, видишь, внучку привезла, завод ей показываю.
Иван Петрович взглянул на Галю.
— Первый сорт внучка! — пошутил он, — Как тебя зовут? Галя.
— Ну вот, Галя, смотри: я несу в формовочный цех новую форму для чашки.
Иван Петрович показал гипсовую форму, которую он держал в руках. На белом гипсе был чётко отпечатан след от чашки, точно след от ботика на снегу.
— Будем с тобой пить чай из чашки нового фасона, — сказал Иван Петрович.
— А для кружки нужна другая форма? — спросила Галя.
— Для кружки — особая форма, своя, для чайника — своя. Бабушка тебе покажет, она знает. Она сама в формовочном работала.
И они пошли все вместе в формовочный цех.
Какой же он был огромный, этот бабушкин формовочный цех! Больше живописного! Видно, он был самый главный.
Бабушка остановилась посмотреть, как машина подавала снизу фарфоровую глину, из которой делают посуду. А Галя побежала посмотреть, что за круги вертятся на столах возле каждой работницы.
Ой, как всё быстро делалось!
На столе лежала фарфоровая глина, жёлтая и мягкая, как тесто. Работница оторвала от неё кусок, совсем как делала мама, когда готовила пирожки. Только работница не стала лепить пирожок, а бросила этот кусок на круглую гипсовую форму, похожую на ту, что показывал Иван Петрович. Потом работница поставила форму на вертящийся круг, прижала чем-то, — Галя не успела оглянуться, как чашка была готова и на круге уже стояла другая форма.
Что за чудеса! Только что стол был пустой, а сейчас весь заставлен формами с сырой посудой. Работницы еле успевают уносить их к сушилке. А на полках сушилки, посреди цеха, даже не было места. Пришлось снять формы с подсохшей посудой и на их место поставить новые.
„Какие шершавые, жёлтые, — подумала Галя, глядя, как работница вынимает из форм сухие чашки, — и совсем не блестят, как настоящие“.
Галя ещё не знала, что посуда должна хорошо просохнуть, потом её протрут наждачной бумагой и направят в очень жаркую печь для обжига. Потом посуду покроют глазурью, чтобы она блестела, и опять обожгут, и только тогда она пойдёт в живописный цех. Там её разрисуют, сделают нарядной и опять пустят в печь для обжига, чтобы краска не стиралась. Много ещё будут трудиться люди, чтобы все эти кружки, чашки и тарелки вышли блестящими, красивыми и прочными.
Галя подошла к небольшому столику, где сидела молоденькая девушка. Возле девушки на столе рядком тянулись ещё не готовые, смешные чайники — без ручек и без носов. Носы лежали отдельно в круглой форме. А в другой форме, точно сдобные крендельки, лежали ручки.
Девушка быстро брала один за другим ещё сырые чайники, ловко прокалывала их несколько раз острым шильцем и передавала соседке. Та обмакивала края носиков и ручек в густую белую, как сметана, фарфоровую массу и прилаживала к чайникам.
Галя спросила:
— А зачем эти дырочки?
Девушка оглянулась.
— Чтобы вода из чайника выливалась, — сказала она и спросила: — А что ты здесь делаешь?
— Я с бабушкой пришла, — отвечала Галя.
— А я в ремесленном учусь, при заводе, — сказала девушка. — Здесь я на практике.
— Что значит — „на практике“? — спросила Галя.
— Это значит… ну как тебе объяснить… ну, привыкать к мастерству, учиться работать, как настоящий рабочий, — сказала девушка. — Наши ремесленники во всех цехах работают на практике. В литейном, где льют из гипса формы, — там больше мальчики. А у нас, в формовочном, — девочки.
— А как вас зовут?
— Соня.
Галя заглянула Соне под локоть. Ей хотелось посмотреть, просвечивают ли насквозь дырочки в чайнике.
— Хочешь — попробуй, — сказала Соня.
— А можно? — шопотом спросила Галя.
— Можно. На практике можно, — отвечала Соня. Она дала Гале шильце и сказала: — Держи вот так. Вот! А теперь коли. Смелей, смелей, вот сюда!
Галя нацелилась и ткнула шильцем. Шильце легко пронзило влажный фарфор.
— Так? — с волнением оглянулась Галя на Соню.
— Так, — сказала Соня. — Хорошо! Таких дырочек надо сделать двенадцать. Только не слишком близко одну к другой.
Галя начала работать шильцем. Раз… два… три… четыре… С каждым разом колоть было всё легче и легче.
— Галя, где ты? — раздался голос бабушки. — Я её ищу по всему цеху, а она вон где, оказывается! Уже работает!
— Бабушка, бабушка, — крикнула Галя, — я тут на практике, я умею делать дырочки в чайнике! Посмотри!
Она протянула бабушке чайник. Бабушка посмотрела на просвет и сказала:
— Для начала очень даже хорошо. Этот чайник можно вполне пустить в работу.
— Правда, бабушка, можно? — не поверила Галя.
Но бабушка уже передала чайник работнице, и та мигом прилепила к нему носик и ручку. И сразу он стал похож на настоящий чайник и вместе с другими отправился к сушилке. Теперь уже Галин чайник нельзя было отличить от других чайников.
Гале было приятно, что кто-то будет разливать чай из её чайника с двенадцатью дырочками и голубой надписью на донышке: „Фарфоровый завод „Дулёво“.
