РЕДАКТОР ДАЕТ ИСТОРИЧЕСКУЮ СПРАВКУ
КОГДА Джек Восьмеркин довел свой рассказ до этого момента, редактор прервал его.
— Стой, Восьмеркин, отдохни, — сказал он шутливо. — Дальше я сам тебе расскажу.
Джек посмотрел на редактора удивленно: уж не смеется ли он над ним? Но тот подошел к книжному шкафу и вынул оттуда большую связку старых газет. Разложил газеты на столе и начал просматривать их. Джек заметил, что многие статьи были отмечены красным карандашом.
— Вот, — наконец сказал редактор и начал читать:
АМЕРИКА ЗАЩИЩАЕТ ДЕТЕЙ
Мною за подписью руководителя поезда Ленина тов. Рузер и представителя Наркомпроса в этом поезде тов. Венгрова получена любопытная телеграмма, которая не только должна быть опубликована в советской прессе, но и по возможности доведена до сведения всех порядочных людей мира.
Вот она:
«Выясняется судьба бывшей петроградской колонии детей, вывезенной из Петрограда Союзом городов в 1918 году в Уйскую станицу требуется немедленное вмешательство центральных властей. Колония была передана колчаковским министерством внутренних дел 28 января 1919 года в полное, бесконтрольное ведение Американского Красного креста, в лице доктора Скандера, гражданина Уэл Чекамиса и московского американца Свина, с правом перемещать детей, куда вздумается американцам, увольнять русский штат и вмешиваться в воспитательную часть по их благоусмотрению. По показаниям священника села Ягуровки и местных жителей, дети были свезены туда весной 1919 года. Дети жили в отвратительных условиях, как материальных, так и моральных. Они просили милостыню и напрашивались на работу у соседей для пропитания. Американцы занимались своими торговыми делами, причем часть детей помогала американцам в качестве приказчиков в их лавках. В конце мая, перед приходом красных, американцы увезли детей неизвестно куда. Эвакуация происходила ночью с приказом собраться в два часа, столь наспех, что склады колонии в большей своей части были брошены на произвол судьбы. По слухам дети увезены на какой-то остров Русский, близ Японии, причем на станции Курган дети от пятнадцати лет были мобилизованы. На запрос по радио представителя Совдепа о судьбе детей и возвращении их родителям получена 15 октября радиотелеграмма генерала-лейтенанта Захарова, что дети будут отданы только после уничтожения большевиков и установления единой России. Материалы и документы высылаем с представителем Наркомвнудела, членом ВЦИК Островской». Заметьте, что дети, вывезенные Союзом городов, сплошь не пролетарские. Это дети интеллигенции и даже петроградской полубуржуазии. Наркомпрос, конечно, заботился о судьбе этих детей. Сами родители неоднократно просили нас об установлении разного рода связей с детьми. Но у меня составилось впечатление, что эти родители из промежуточного класса склонны чуть ли не больше доверяться, если не Колчаку, то американскому Красному кресту, чем нам. Жестокое поведение американцев должно послужить уроком не только родителям несчастных, пленных детей, но и всем колеблющимся в России. Дети пролетарских колоний, вывезенные в Уфимскую губернию, были отвоеваны Красной армией и возвращены в Москву и Петроград. Я знаю, что родители отвезенных куда-то в Японию детей действительно тосковали по ним и страстно стремились к ним. Если бы не вмешательство американцев, эти дети были бы уже в объятиях своих матерей. Теперь малюток погнали неведомо зачем, неведомо куда, при отвратительных условиях. Совет защиты детей имеет телеграфное сообщение, что при знаменитой эвакуации, о которой говорится в вышеприведенной телеграмме, одна девочка утонула, другие тяжело заболели. Еще возмутительнее то, что детей от пятнадцати лет насильственно забрали в колчаковскую армию. Все это до того кошмарно, все до того нелепо, что только настоящим взрывом бешенства против нас и наших побед можно объяснить такой шаг американцев. Культурное же объяснение этого заключается в том, что американцы спасают детей от развращения их большевиками. Пусть старшие погибнут в рядах колчаковской армии, пусть младшие потонут и умрут с голода, пусть они будут отданы в рабство, но только не оказались бы они социалистами. Народный комиссар по просвещению Луначарский.
— Угу, — сказал Джек Восьмеркин, когда редактор дочитал статью до конца. — К весне мы как раз оказались в селе Ягуровке. А потом нас повезли дальше.
Он взял статью и еще раз прочел ее про себя, шевеля губами. Потом подумав, как бы вспомнив что-то, тихо сказал:
— Теперь я понимаю, почему нас не оставили в Сибири. Все время это было загадкой для меня. Ведь кроме петроградских ребят с нами были и сибирские. Всего собралось почти восемьсот человек. Когда Колчак был разбит, мы съехались все из разных мест в город Тургоянск. Здесь нас погрузили в поезд и повезли во Владивосток. Всем распоряжались американцы. Они одели нас в американские шинели, которые были до того длинны, что их приходилось подрезать снизу ножницами. Старших задержали для военной службы, и Валерьян попал в их число. Но осталось много моих сверстников, тринадцатилетних. Нам пришлось голодать и холодать зимой, и мы были рады, что нас везут куда-то. Мы часто разговаривали по ночам в вагоне о нашей дальнейшей судьбе. Было много разных предположений, но никто серьезно не думал, что нас действительно повезут в Америку. Нужды в этом никакой не было.
— Однако так и случилось? — спросил редактор.
— Так и случилось.
— Ладно. Тогда говори все дальше по порядку.
И Джек Восьмеркин начал рассказывать дальше.