Провал политических маневров Англии
Судьба экспедиции Хикса обеспокоила Англию и Египет. В ноябре 1883 г. в Каир прибыл вновь назначенный генеральный консул Великобритании, лорд Кромер. В первых же своих отчетах Кромер оценивал положение в Судане как «исключительно серьезное»; «о Хиксе не слышно ничего определенного с 27 сентября»; «египетское правительство не имеет ни денег, ни войск и собирается обратиться за помощью либо к Англии, либо к турецкому султану». Если армия Хикса разгромлена, «они (египтяне. — С. С.) потеряют весь Судан».[74]
В ответной телеграмме Грэнвиль четко изложил позицию Англии:
«Мы не можем дать английские или индийские войска. Для Египта было бы невыгодно приглашать турецкие войска в Судан. Если будут просить консультаций, рекомендуйте покинуть Судан в определенных границах».[75]
В Каире узнали о разгроме Хикса 22 ноября. Мнения разделились: англичане настаивали на необходимости эвакуировать Судан; египетское правительство предлагало «удерживать Хартум».[76]
«Я не думаю, что Шериф-паша верит в то, что он будет в состоянии удерживать Хартум в случае продвижения махди, но ни он, ни его коллеги не могут понять необходимости его оставления», — замечал с раздражением Кромер.[77] Телеграммой от 18 декабря Грэнвиль подтвердил первоначальную точку зрения английского правительства: «Правительство ее величества не имеет намерения использовать британские или индийские войска в Суданец Оно не может пойти на увеличение расходов, и без того обременяющих бюджет Египта, на мероприятия, которые, даже в случае успеха, что мало вероятно, принесут сомнительную пользу Египту».[78]
Таким образом, английские империалисты извлекли урок из разгрома экспедиции Хикса. Они не верили в успех новой карательной экспедиции и считали бесполезной дальнейшую вооруженную борьбу с махдистскими силами. К большой войне с махдистским Суданом Англия в то время еще не была готова. Международная обстановка также не благоприятствовала посылке английских войск в Судан. Англия лишь недавно оккупировала Египет, и немудрено, что «враждебность Франции никогда не была столь активной», а «другие страны Европы, за исключением Италии, были охвачены не слишком дружественными чувствами по отношению к Англии».[79] Новая военная авантюра неизбежно повела бы к обострению отношений с Францией, Россией, Германией и, кроме больших денежных затрат, потребовала бы несуществующих военных резервов.
Но Англия стремилась извлечь выгоду даже из своего поражения и выйти из тупика с помощью умелых дипломатических маневров. Она решила успокоить повстанцев посредством вывода из Судана египетских войск и чиновников и в то же время сохранить английское господство над этой страной путем сговора с местной знатью или с вождями махдистского движения. Естественно, что английские империалисты не раскрывали перед египетскими властями всех своих замыслов и настаивали лишь на эвакуации Судана. Несмотря на то, что, по собственному признанию Кромера, «политика ухода из Судана была исключительно непопулярна в Египте»,[80] английское правительство решило с помощью любых средств вырвать от Египта согласие на оставление Судана. Дело зашло так далеко, что Кромер «собирался взять управление (Египтом. — С. С.) в свои собственные руки, если бы не представилось возможным образовать иное министерство, способное выполнять политику британского правительства».[81]
Английские войска, размещенные в Каире и Александрии, служили достаточной гарантией этой угрозы. Хедив был вынужден «пойти на уступки»,[82] и 8 января 1884 г. Кромер поспешил сообщить Грэнвилю о том, что образовано новое министерство во главе с Нубар-пашой и что сам Нубар «целиком согласен с целесообразностью оставления Судана при сохранении (за Египтом. — С. С.) владения Суакином».[83]
Формально эвакуация должна была осуществляться египетскими властями под диктовку Англии, и уже в ходе ее Англия собиралась оттеснить Египет на второй план, захватив инициативу в свои руки. В эвакуации Судана Англия видела средство отторжения Судана от Египта. Египетское правительство могло лишь догадываться об английских замыслах. В официальных же переговорах Кромера и Нубара эвакуация Судана рассматривалась как временная мера, вызванная необходимостью.
Из Хартума продолжали приходить тревожные вести: «Будь мы дважды сильнее, мы не смогли бы удержать Хартум против всей страны», — телеграфировал полковник Каэтлогон.[84] Обстановка заставляла торопиться.
Между английским и египетским правительствами сразу же возникли разногласия относительно лица, ответственного за проведение эвакуации. Вновь образованное министерство Нубара оказалось не столь уже сговорчивым, настаивая на кандидатуре своего военного министра, бывшего генерал-губернатора Судана — Абд-аль-Кадыра-паши. Это обстоятельство угрожало расстроить замыслы Англии. Поэтому, с санкции Гладстона, столь ответственное поручение было возложено на английского генерала Гордона. 24 января генерал Гордон и его помощник Стюарт прибыли в Каир из Лондона.
Перед Гордоном были поставлены трудные и едва ли разрешимые задачи. Ему предстояло добиваться осуществления английских планов без помощи британских вооруженных сил. Действуя формально от имени хедива, он должен был не только подавить восстание, но, помня конечные цели этой политики, попытаться водрузить британский флаг над хартумским дворцом.
В Каире Гордон получил подробные инструкции: «Вы должны иметь в виду, что главная цель, которую Вы преследуете, — это эвакуация Судана. Эта политика, после исключительно бурных споров, была принята египетским правительством по предложению правительства ее величества… и не должна ни в коем случае быть изменена. В дальнейшем Вы придерживаетесь мнения, что восстановление страны должно быть достигнуто возвращением (к власти) различных мелких султанов, существовавших до завоевания Мухаммеда Али, чьи семьи еще существуют, и что должна быть сделана попытка образовать конфедерацию этих султанов».[85] «Египетские войска не должны находиться в Судане просто с точки зрения необходимости консолидации войск новых правителей страны».[86]
Кромер, по прямому указанию Грэнвиля, предложил хедиву назначить Гордона генерал-губернатором Судана. Хедив послушно подписал это назначение,[87] а также обращение от своего имени к суданскому народу, заготовленное… в Лондоне. Это обращение в точности повторяло инструкцию, врученную Гордону:[88] «Я решил возвратить независимость старинным семьям правителей Судана, — гласило оно. — Мы уполномочиваем его (генерала Гордона. — С. С.) последовать в эти районы как нашего представителя… и возвратить чиновников моего правительства и войска с их имуществом и с собственностью моего правительства… Прошу Вас… организовать Ваше собственное правительство в границах моего государства».[89]
Таким образом, Гордон получил полную свободу действий. Он должен был вывести египетские войска и образовать какое-то новое «независимое» суданское правительство, целиком подчиненное Англии и способное в дальнейшей своей деятельности добиться подавления восстания.
Отвод египетских гарнизонов преследовал не столько цель их сохранения, что всячески подчеркивалось официальной прессой, сколько облегчал возможность образования этого нового марионеточного правительства. Однако реакционная английская политика возрождения власти «различных мелких султанов, существовавших во время Мухаммеда Али»,[90] и противопоставление их влияния влиянию махди с самого начала были обречены на неудачу. Со времени захвата Судана войсками Мухаммеда Али прошло немало времени, и семьи когда-то влиятельных правителей страны давно утратили былое значение, растворившись в общей массе населения или выехав за пределы родины.
Не подлежит сомнению, что Гордон понимал эту задачу значительно шире. Как показали дальнейшие события, в своем стремлении создать «самостоятельное» суданское правительство он пытался использовать любые силы, начиная от шейхов племен и кончая… самим махди и даже Зубейром.
В Каире Гордон разыскал сына дарфурского султана — эмира Абд-аш-Шакура. Последний, соблазненный заманчивой перспективой занять утраченный престол отца, согласился ехать с Гордоном. В Донголе будущий султан, узнав, что «поднять племена (Дарфура. — С. С.) в свою пользу — это его дело»,[91] решил не рисковать и через несколько месяцев благополучно вернулся в Египет.
В Бербере, по дороге к Хартуму, Гордон приступил к осуществлению намеченных планов, обнародовав указ, по которому эта область объявлялась «независимой от Каира», «но подчиненной Гордону, как генерал-губернатору и представителю британского правительства».[92]
Правителю города Хусейну-паше и некоторым из влиятельных шейхов Гордон рассказал, что основной его целью является эвакуация Судана, и тут же призвал их образовать органы местного самоуправления и отряды милиции.[93] Результат получился несколько неожиданным. Если раньше северные племена — абабда, барабра, джаалин — все еще сохраняли по отношению к египетскому правительству видимость лойяльности, то после прибытия Гордона они стали быстро переходить на сторону махди.[94] Гордон прибыл в Хартум 18 февраля 1884 г. Он объявил Судан «независимым» государством во главе с английским генерал-губернатором.[95] Стремясь завоевать расположение населения, он открыто критиковал прошлую деятельность египетских властей. «Я пришел без солдат, но бог на моей стороне, чтобы исправить зло, причиненное Судану. Я не собираюсь бороться оружием, кроме оружия справедливости…».[96]
Рабство, против которого еще так недавно на словах боролся Гордон, в новых условиях было узаконено его особыми распоряжениями.
В своем обращении к суданцам Гордон выступил в роли защитника «обиженных» рабовладельцев от притеснений со стороны египетского правительства: «Я знаю, что вы опечалены строгими приказами правительства о запрещении рабовладения, которое существовало среди вас, и о наказании тех, кто имеет дело с рабами. Отныне никто не будет препятствовать вам в этом деле, но с этого времени каждый может брать человека в услужение. Никто не будет ему мешать, и он сможет действовать по собственному усмотрению, и мы соответственно дали этот приказ. Вам — мое сострадание».[97]
Но это обращение отвечало интересам лишь незначительной части населения.
Гордон «добивался искренней и полной поддержки крупных землевладельцев, богатых горожан, процветающих купцов».[98] Его ориентация на эксплоататорские слои населения не могла принести ему популярности в народе, несмотря на ряд мероприятий, рассчитанных на внешний эффект.
Совет, созданный из двенадцати знатных горожан, помогал новому генерал-губернатору в его «реформаторской» деятельности.[99] В губернаторском дворце Гордон принимал посетителей и выслушивал их жалобы. По его приказанию тюрьмы были сравнены с землей, заключенные освобождены, а на площади перед дворцом были торжественно сожжены списки недоимщиков и орудия пыток. Гордон не остановился даже перед тем, чтобы значительно снизить налоги.[100] Но хотя, с точки зрения британского консула в Хартуме, Гордон «давал людям больше, чем они ожидали от махди»,[101] население попрежнему оставалось враждебным и настороженным.
В первые же дни своего пребывания в Хартуме Гордон, не решаясь отправиться к махди лично, как предполагал ранее,[102] послал ему богатые подарки и письмо, в котором объявлял его «султаном Кордофана».
Тот факт, что на этот счет в инструкциях не было никаких указаний, повидимому не смущал Гордона.
Махди не принял подарков и, отказавшись от почетного титула, в свою очередь предложил новому генерал-губернатору, изменив веру, примкнуть к махдистскому движению.[103] Ответ Гордона был кратким: «Я получил письма, доставленные Вашими тремя парламентерами. Я понял их содержание, но я не могу продолжать поддерживать с Вами какие бы то ни было отношения».[104]
Однако и на этот раз связь с махди не была прервана, и в течение длительного времени Гордон продолжал настойчиво именовать его «султаном Кордофана». С такой же готовностью Гордон предлагал титул султана и некоторым из вождей махдистского движения. Так, в письме к Неджуми, одному из крупнейших махдистских полководцев, войска которого находились в непосредственной близости к Хартуму, Гордон писал: «Несколько дней назад мы предлагали Вам вернуться в Кордофан и остаться там, а мы бы сделали Вас одним из султанов Востока. Для Вас лучше послушаться этого совета — уйти с вашими людьми и обрести с ними счастье, повинуясь султану вашему Мухаммеду Ахмеду».[105]
Неджуми категорически отказался продолжать переписку, заявив: «Между нами только война…»[106]
Попытки Гордона отколоть от махди видных эмиров и опереться на них в своей борьбе с махдизмом не прекращались до самых последних дней его деятельности. Исключительный интерес представляет письмо Гордона к одному из видных махдистских военачальников — Абд-аль-Кадыру от 21 сентября 1884 г.: «Скажи сыну Неджуми и Абу-Гирге: пусть они возвращаются в Донголу. Это лучше для них, и в дальнейшем, когда мы все устроим, мы сделаем их султанами. Вашего немедленного подчинения правительству мы не хотим из опасения, чтобы Мухаммед Ахмед вас не заподозрил. Мы не хотим также, чтобы вы подчинились Мухаммеду Ахмеду, но вы должны остаться нейтральными до тех пор, пока не увидите, что случится».
В этом послании, написанном уже через семь месяцев после приезда Гордона в Хартум, когда город был окружен со всех сторон плотным кольцом махдистских войск, Гордон, запугивая Абд-аль-Кадыра пока еще не существующими армиями, якобы спешащими к нему на помощь,[107] все еще не терял надежды договориться если не с самим махди, то с его эмирами.
Ответом на это знаменательное письмо было предложение сдаться.[108] Возможно, что последним письмом в этой переписке было письмо махди от 22 октября, где он сообщал Гордону о смерти Стюарта (см. ниже), подробно излагая содержание захваченной махдистами корреспонденции, отправленной Гордоном в Каир.[109]
Все эти переговоры ни в коей степени не мешали Гордону ожидать с нетерпением приезда Зубейра. В последние годы Зубейр оставался в Каире, и, хотя после казни сына он отошел от политической деятельности, имя его попрежнему оставалось популярным в Судане. Началось с того, что Гордон предложил сослать Зубейра на остров Кипр, дабы «предотвратить (возможную) посылку им эмиссаров или писем в Судан».[110] Гордон опасался участия Зубейра в восстании, но во время своего кратковременного пребывания в Каире — на пути из Лондона в Хартум — Гордон неожиданно пришел к мысли использовать Зубейра в качестве английского ставленника. В подробном меморандуме, поданном на имя генерального консула Англии, будущий английский генерал-губернатор Судана прочил себе в помощники, а в дальнейшем и в преемники, «величайшего работорговца, который когда-либо существовал».[111] Смысл этого меморандума сводился к следующему: если бы вопрос заключался только в эвакуации Судана, то он, Гордон, выступил бы против использования Зубейра; но поскольку после эвакуации предполагается оставить какое-то правительство» Зубейр — единственный человек, способный возглавить это правительство и повести дальнейшую борьбу с махди.
«Я полагаю, что все последователи махди при приближении Зубейра оставили бы махди, так как все вожди махди были вождями у Зубейра»,[112] — заявлял Гордон в своем меморандуме. В этом вопросе Гордон нашел горячего сторонника в лице Кромера.
«Что касается выбора заместителя генералу Гордону, я полагаю, что Зубейр-паша был бы единственно возможным человеком. Он бы оказался ценным инструментом в выполнении политики генерала Гордона»,[113] — уверял Кромер Грэнвиля. Грэнвиль, выражая мнение английского правительства, не имел принципиальных возражений по этому щекотливому вопросу и признавал, что Зубейр является «единственным человеком, способным справиться с махди», но при этом не исключал возможности перехода Зубейра на сторону махдистов.[114]
После неудачных попыток создать «конфедерацию султанов» и заручиться нейтралитетом махди, Гордон отводил будущему правительству Зубейра решающую роль в выполнении плана «эвакуации Судана».
Правительство Зубейра так и не было организовано, но планы его создания не лишены интереса. Чем больше говорили по этому поводу в Каире и Лондоне, тем ярче вырисовывались контуры будущего «независимого» Судана, давно уже не вмещавшегося в ограниченные рамки полномочий Гордона, подписанных хедивом.
Этот «независимый» Судан рисовался Гордону, Кромеру и Грэнвилю, примерно, в следующем виде.
Во главе правительства стоит Зубейр (султан или… губернатор), формально подчиненный египетскому хедиву. Египетские чиновники и войска выводятся из Судана, и новые правительственные чиновники назначаются с санкции Зубейра из среды суданского населения. Правительство Судана получает в течение трех лет от египетского правительства денежную субсидию в размере 250 тыс. ф. ст. Кроме того, египетское правительство посылает в Судан необходимое снаряжение для армии. Зубейр должен захватить махди в плен. Военное имущество, парусные суда и пароходы, принадлежавшие ранее Египту, остаются в Судане. «Новый Судан» не включает в свои границы провинции Фашоду, Экваторщщ Бахр-эль-Газаль и города Массауа и Синкат.[115] Работорговля запрещается. Схема административного управления страной остается прежней.[116] «Я думаю, что политика посылки Зубейра в Хартум и его субсидирования находится в полном соответствии с политикой эвакуации»,[117] — писал Кромер Грэнвилю.
Дальнейшее развитие событий предполагало полную эвакуацию всех египетских чиновников и войск из Судана, но только после образования «нового суданского правительства».
Предусматривалась также возможность участия английских войск в борьбе с махдистами, причем о египетских войсках не было сказано ни слова.[118]
«Британские войска должны помогать в войне (против махдистов. — С. С.) до тех пор, пока… осада не будет снята с Хартума и Сеннара».[119]
Зато все финансовые заботы возлагались на Египет. «В известной мере подобное положение существует в Афганистане, — писал Гордон Кромеру, — где правительство ее величества оказывает моральную поддержку эмиру и не останавливается даже перед тем, чтобы дать ему субсидию, в которой, в данном случае, нет необходимости».[120]
«Для начала он (т. е. султан. — С. С.) может получить умеренную сумму денег от египетского правительства», — в свою очередь успокаивал Кромер Грэнвиля.[121]
Кроме ежегодной субсидии в 250 тыс. ф. ст., Египет должен был поставлять Судану военное снаряжение, а все имущество египетского правительства не вывозилось из страны, как это было обусловлено в соглашении с хедивом,[122] но передавалось правительству Зубейра.
Позиция Англии по отношению к Судану была откровенно изложена в инструкциях, данных лорду Болели, командиру военной экспедиции, направленной в сентябре 1884 г. на выручку Гордона: «Что касается будущего правительства Судана и, в особенности, Хартума, то правительство ее величества было бы довольно видеть правительство Хартума, которое… в отношении внутреннего управления страной было бы целиком независимым от Египта».[123]
Внешняя политика этого правительства также подпадала под английский контроль.
Внешние связи султана (или губернатора Судана) с правительством Египта «могут поддерживаться через представителя ее величества в Каире», — писал 19 февраля 1884 г. Кромер Грэнвилю.[124]
Таким образом, вся внутренняя и внешняя политика «независимого» Судана целиком зависела бы от Англии. Кромер, учитывая, что связи Судана с Египтом как-то должны продолжаться и впредь, предлагал поддерживать эти связи через английского представителя в Египте.
Действия Гордона, вопреки мнению английских историков, склонных объяснять провал британской авантюры в Судане излишней свободой, которой он пользовался, на самом деле направлялись и строго корректировались английским правительством. Гордону оставалось следовать точным инструкциям, идущим из Лондона. Неудачи с организацией «независимого» суданского правительства заставили Гордона попытаться изменить принятый политический курс. Он предложил английскому правительству согласиться с требованием Египта о посылке в Судан турецких войск, но английское правительство не собиралось отклоняться от ранее намеченной цели. «Использование турецких войск в Судане, — телеграфировал Грэнвиль Кромеру 1 мая 1884 г., — вызвало бы изменение первоначальной политики правительства ее величества, которая заключается в отделении Судана от Египта (разрядка моя. — С. С,) ив восстановлении его первоначальной независимости».[125]
В свете описанных событий становится понятной практическая деятельность Гордона во время его пребывания в Хартуме. Гордон не только не проводил эвакуации Хартума, но, напротив, 27 февраля 1884 г., т. е. через 9 дней после своего приезда, опубликовал обращение к народу, в котором говорил о британских войсках, якобы спешащих к Хартуму на помощь.[126] «Если бы жители (Хартума. — С. С.) не были уверены в том, что прибудет английская экспедиция, в Хартуме не осталось бы ни души»,[127] — замечает Орвальдер, имея в виду городскую буржуазию.
Оборудование доков, склады с товарами и военным снаряжением, речной флот и прочее ценное имущество, принадлежавшее Египту, сознательно задерживалось для дальнейшей передачи будущему правительству Судана.
В ожидании скорого прибытия Зубейра Гордон оставил в Хартуме лишь одни африканские войска (будущее ядро «новой армии»}, разместив египетские части в Омдурмане для их подготовки к «длительному походу на север».[128]
Подозрительные и не слишком замаскированные действия Англии вокруг организации «нового правительства Судана» не могли не привлечь внимания египетского правительства. 25 ноября 1884 г. Гордон получил пространную телеграмму, в которой хедив, в надежде на успех предполагаемых военных экспедиций против махдистов, дал понять, что «он вовсе не собирается отказываться от своих суданских владений».[129]
В дневнике Гордона мы находим характерную запись: «Тевфик телеграммой уничтожил свой фирман, в котором он отказывался от Судана, но я не принял ее во внимание».[130]
Знаменательно, что эту телеграмму хедив послал по собственному почину, не совещаясь ни с кем из англичан.[131]
Все усилия Гордона были направлены не на проведение эвакуации, а на создание в Судане зависимого от Англии правительства Судана.
Лондон, со своей стороны, санкционировал дальнейшее пребывание Гордона в Хартуме, связанное с выполнением именно этой задачи.
Две официальные телеграммы, посланные министром иностранных дел Кромеру 11 и 13 марта 1884 г., с достаточной полнотой исчерпывают этот вопрос. Первая из этих телеграмм гласила: «Правительство ее величества не желает преждевременно форсировать действия генерала Гордона и предлагает поэтому продлить его назначение на любой необходимый период времени, который мог бы потребоваться, чтобы дать ему возможность выполнить миссию, порученную ему».[132]
Во второй телеграмме Грэнвиль писал: «Если генерал Гордон придерживается мнения, что перспектива его раннего отъезда уменьшает шансы выполнения его задачи и что, оставаясь в Хартуме на какое-то время, которое по его суждению необходимо, он окажется в состоянии установить постоянное правительство, он свободен оставаться там».[133]
Правительство не только продлило срок миссии Гордона, но и обещало отпустить любую денежную сумму, которая потребуется ему.[134] Все это дало основание Гордону заявить в апреле 1884 г.: «Я считаю себя свободным действовать согласно обстоятельствам. Я продержусь здесь так долго, как смогу…»[135]
Вопрос об использовании Зубейра все еще не был решен. 5 марта от Грэнвиля на имя Кромера пришло официальное уведомление: «Правительство ее величества не может взять на себя ответственность за посылку Зубейра в Хартум».[136]
16 марта Грэнвиль разъяснил причины этого решения. «Британское правительство, — писал он, — решило не присылать Зубейра-пашу; более того, сейчас, когда нет больше сомнений в том, что племена между Бербером и Хартумом присоединились к махди, — благоприятный момент для его присылки миновал».
Гордон придерживался другого мнения, ожидая Зубейра вплоть до конца сентября 1884 г.[137] Как потом выяснилось, Зубейр действительно был связан с махди, и в этом вопросе английское правительство проявило, со своей точки зрения, достаточную осмотрительность.[138]
Поглощенный заботами о создании правительства «независимого» Судана, Гордон пропустил все сроки возможной эвакуации. После 26 мая (день падения Бербера) Хартум был окружен махдистами со всех сторон, Гордон был вынужден заняться подготовкой к обороне. Но даже и в это время, вплоть до октября 1884 г., он не оставил попыток создать зависимое от Англии правительство Судана. Авантюристическая политика Англии, рассчитанная на отрыв Судана от Египта, зашла в тупик.