Общественный строй махдиcтского государства и феодальное перерождение махдистской верхушки

Махдистское восстание вылилось в форму всенародного освободительного движения. Это движение объединило все слои задавленной, эксплуатируемой массы населения: кочевников, крестьян, ремесленников, батраков, рабов. На последнем этапе движения к нему присоединилась родовая знать.

Народы Судана были едины в этой борьбе, что и обеспечило победу: 23 января 1885 г. рухнула твердыня английского господства в Судане — Хартум. Но вскоре после этой знаменательной победы — 22 июня 1885 г. махди умер. Смерть вождя совпала во времени с окончанием первого этапа борьбы, — почти вся страна была очищена от англо-египетских войск. Наступил период временного затишья, период реализации победы, и естественно, что именно в этот момент эксплуататорская верхушка кочевых племен, поднятая к вершинам власти волной всенародного восстания, постаралась закрепиться на достигнутых позициях.

Энгельс ярко освещает вопрос о социальной сущности махдистских движений: «Ислам — это религия, приспособленная для жителей Востока, особенно для арабов, — пишет он, — т. е., с одной стороны, для горожан, занимающихся торговлей и промыслами, а с другой — для кочевников-бедуинов. Но в этом лежит зародыш периодически повторяющихся столкновений. Горожане богатеют, предаются роскоши, проявляют небрежность в соблюдении «законов». Бедуины же бедны, а вследствие бедности держатся строгих нравов и смотрят на эти богатства и на эти наслаждения с завистью и с вожделением. Тогда они объединяются под предводительством какого-нибудь пророка, махди, чтобы наказать изменников, восстановить почтение к обрядам и к истинной вере и в качестве возмездия присвоить себе богатства отступников. Лет через сто они, естественно, оказываются точно в таком же положении, в каком были те отступники; необходимо новое очищение веры, подымается новый махди, игра начинается сначала. Так шло дело со времен завоевательных походов африканских Альморавидов и Альмогадов в Испанию до последнего махди из Хартума, который с таким успехом сопротивлялся англичанам».[186]

Таким образом, Энгельс показывает, что махдистские движения порождены борьбой эксплуатируемого большинства (кочевников-бедуинов) с эксплуататорским меньшинством (разбогатевшими горожанами). В этом отношении махдистское восстание в Судане не отличается от всех махдистских движений, начиная от «африканских Альморавидов и Альмогадов». Однако, в отличие от этих движений, последнее восстание махдистов в Судане происходило в период колониального раздела Африки, в период перехода к империализму. Поэтому суданское восстание возникло и окрепло, прежде всего, как восстание, направленное против иноземного господства и, в первую очередь, против английского империализма. Наряду с чужеземными войсками и чиновниками, наряду со всем аппаратом колониального угнетения были разгромлены также нарождающаяся компрадорская буржуазия и крупные феодалы страны (не только турецко-египетского происхождения).

Карта 2. Государство махдистов в границах 1888 г.

В ходе национально-освободительной борьбы возникло и оформилось махдистское государство. Главная историческая задача этого государства заключалась не только в полном освобождении страны от англо-египетских войск (эта задача была решена в период с 1881 г. по 1885 г.), но и в дальнейшей защите независимости Судана от империалистических посягательств. Последовательную борьбу суданского народа за национальную независимость возглавлял махди, а затем его преемник — халиф Абдаллах. В ходе национально-освободительной войны крепла организационная структура государства, мужала и выковывалась армия, развивалась экономика страны, а ислам, с его проповедью джихада, стал государственной религией.

История знает немало аналогичных примеров, когда потребности национально-освободительной войны способствовали возникновению и упрочению подобных своеобразных государственных образований. Так, например, в 1830-х годах французская агрессия в Алжире натолкнулась на ожесточенное сопротивление племен, союз которых, созданный для ведения освободительной борьбы, положил начало государству Абд-аль-Кадыра. В июне 1830 г. войска алжирского дея капитулировали перед 37-тысячным корпусом французских войск. Но алжирский народ не сложил оружия. Страна превратилась в военный лагерь. Национально-освободительная борьба племен Алжира привела к образованию государства, в границы которого вошли западные провинции бывшего алжирского пашалыка. Возглавивший сопротивление племен шейх Абд-аль-Кадыр в 1832 г. был провозглашен эмиром. Территория этого государства делилась на ряд областей. Каждая из областей дробилась на более мелкие части. Во главе областей стояли наместники Абд-аль-Кадыра, ответственные перед центральными органами власти. Ополчения племен и военные отряды отдельных феодальных правителей дополнялись регулярной армией, которая в 1840 г. насчитывала до 10 тыс. человек. Пехотные части были организованы по европейскому образцу и состояли из полков, рот и отделений. Войска находились на государственном содержании, получая из централизованных фондов продовольствие и жалование. Были выстроены оружейный и литейный заводы, организована ткацкая фабрика. На восточной границе государства цепь укреплений служила «первой линией обороны», а в далеких оазисах Сахары — в 400–500 км от берега моря — были подготовлены базы на случай отступления. В 1841 г. французская оккупационная армия была доведена до 90 тыс. человек. Одиннадцать лет продолжалась неравная схватка. В 1843 г. были разбиты последние отряды, верные Абд-аль-Кадыру. Эмир скрылся в Марокко, но народы Алжира не сложили оружия. Больше десяти лет восстания потрясали страну, и только в 1857 г. наступило относительное затишье.

Такой же напряженностью отличалась борьба рифских племен северного Марокко против Испании и Франции уже в новейшее время. Горные богатства области Риф давно привлекали внимание испанских завоевателей. Против маленького народа была брошена двадцатитысячная армия. Летом 1921 г. эти войска были разгромлены свободолюбивыми рифскими племенами. В результате этой победы двенадцать ранее разобщенных племен объединились в единое государство — республику Риф.

Главой государства был избран руководитель освободительной борьбы Абд-аль-Керим. Была создана регулярная армия, налажено производство оружия. Вся экономика страны подчинялась задачам освободительной борьбы. Абд-аль-Керим имел возможность использовать противоречия в лагере империалистов. Его представители скупали винтовки, пулеметы и патроны у частных испанских и французских фирм. Англия, противодействуя усилению Франции, тайно переправляла оружие через Гибралтарский пролив.

В 1924 г. испанская армия была доведена до 100 тыс. человек, но испанские генералы снова потерпели поражение. К началу сентября 1924 г. Риф был полностью освобожден, испанская армия отброшена к морю. Симпатии трудящихся всего мира были на стороне рифов. Началось брожение в Алжире, Тунисе, на Ближнем Востоке. Угроза колониальному господству Франции в Северной Африке встала во весь рост. Франция не хотела допустить победы рифов. Без объявления войны французский генерал Лиоте отрезал от Рифа главную базу снабжения хлебом — долину реки Уэрги, а в июне 1925 г. Франция, заключив военный союз с фашистской Испанией, при молчаливой поддержке Англии и США, двинула против рифов 200-тысячную армию, снабженную самолетами, танками, тяжелой артиллерией. Марокканское побережье было блокировано испано-французским флотом.

Рис. 4. Халиф Абдаллах во главе своих войск

Силы были слишком неравны. В конце августа 1925 г. фронт рифов был прорван, и французские войска соединились с испанскими. После года ожесточенной борьбы на два фронта марокканцы капитулировали. Абд-аль-Керим сдался в плен.

Все эти государства — Абд-аль-Кадыра, махдистов и рифов — возникали в разное время и по характеру своему не являются одинаковыми, но всех их сближает общая закономерность: на первых этапах развития этих государств складывался боевой союз различных племен, который в ходе национально-освободительной борьбы постепенно заменялся более устойчивым централизованным государством классового типа.

Как указывал Энгельс, махдистские движения происходят в рамках одного и того же общественного строя, бессильные создать новый способ производства.

«Даже одержав победу, — пишет Энгельс о махдистских движениях, — они оставляют неприкосновенными прежние экономические условия.

Таким образом, все остается по-старому, и столкновения становятся периодическими».[187]

В последнем из махдистских движений — суданском — феодальное перерождение махдистской верхушки также является исторически неизбежным. Если к началу восстания суданские племена и народы уже переживали процесс классового расслоения, то во время восстания этот процесс нашел свое дальнейшее развитие. Военная верхушка получала при разделе добычи большую часть по сравнению с народными низами, захватывала лучшие земли и угодья, что вело к имущественному, а затем и классовому неравенству, к обострению классовой борьбы.

Халиф Абдаллах, один из первых и наиболее ревностных учеников махди, был вождем баккара и некоторых других кочевых племен, сильных своей военной организацией, руководимых четко оформившейся феодально-рабовладельческой аристократией. Баккарская родоплеменная знать и составила основной костяк правящей верхушки складывающегося махдистского государства. В ходе восстания кочевники баккара захватили города Судана, бывшие центры иноземного господства, — эти необходимые звенья связи кочевого юга с земледельческим севером, сельскохозяйственных областей с ремесленными центрами.

После взятия Хартума и смерти махди внутри махдистской верхушки развернулась борьба между демократическими элементами движения, возглавленными родственниками махди, и феодализирующейся родо-племенной знатью, во главе которой стоял халиф Абдаллах.

Абдаллах располагал хорошо вооруженными и обученными полками африканских солдат. Кавалерия, состоящая целиком из баккара, также была на его стороне. С помощью этих сил он сумел разгромить ближайших сподвижников махди и укрепить свою власть. 13 махдистских военачальников, не угодных Абдаллаху, были казнены. Сыновей махди вывезли из Омдурмана и держали в заключении, а многочисленных его родственников выселили на окраину города, лишив всей движимой и недвижимой собственности.[188] Положение в стране в корне изменилось. Вожди племен баккара за короткий период сделались полными хозяевами страны. Начиная с 1886 г., меньше чем через год после описываемых событий, кочевые племена баккара непрерывным потоком направились из внутренних областей Кордофана и Дарфура к Омдурману. Тысячи кочевников шли вместе со своими семьями, стадами, несложным скарбом, навьюченным на верблюдах. Племена, попадавшиеся на их пути, подвергались безжалостному ограблению. С особой пышностью была обставлена встреча племени тааиша, к которому принадлежал сам халиф. Жители Эль-Обейда и Омдурмана были обложены единовременным сбором в пользу вновь прибывших. Кроме этих сборов, баккара снабжались провизией, одеждой и всем необходимым со складов бейт-эль-маля (казначейства). «Центральная часть Омдурмана была очищена от жителей и окружена стеной. Здесь, в непосредственной близости от дворца халифа, во вновь отстроенных просторных домах, обосновалась феодальная верхушка баккарских племен».[189] «Они захватили все лучшие пастбища для своего скота и лошадей, поселившись на наиболее плодоносных землях».[190]

Лучшие земельные угодья — хорошо орошаемые нильские берега и часть островов — были отданы в собственность верхушки племен баккара. Они разместились в центральных провинциях: Бербере, Абу-Хамеде, Донголе, Гезире и др.[191] «Таким образом, они оказались собственниками лучших земель и вели себя в них, как иностранный гарнизон в оккупированной и завоеванной стране».[192] «Прежние владельцы земли изгонялись без пиастра вознаграждения».[193]

Так, например, по приказу халифа часть жителей провинции Зерия была переселена в окрестности Омдурмана.[194]

Но верхушка племен баккара не была заинтересована в полном освобождении присваиваемых ими земель от первоначальных обитателей. Больше того, часть земледельческого населения силой задерживалась в непосредственной близости от своих новых хозяев. Крестьянин «делил продукты полей со своим могущественным хозяином».[195] А в ряде случаев прежние собственники обязывались обрабатывать землю баккара с помощью собственных рабов, тягловой силы и инвентаря.[196] Возникновение «гвардии» халифа, служба в которой была привилегией баккара, также способствовало развитию феодальных отношений. Вначале половина урожая провинции Гезира, в местах, свободных от баккара, шла в специальный фонд бейт-эль-маля, предназначенный исключительно для баккарской знати. На другую половину урожая начислялись налоги: закят (годичный налог со скота и недвижимого имущества) и ушр (десятая часть от урожая и десятая часть стоимости товаров, ввозимых в Омдурман). В дальнейшем крестьяне этой провинции были закабалены в еще большей степени: они целиком освобождались от выплаты обычных налогов, но взамен этого обязывались в течение года поставлять бейт-эль-малю на содержание баккарской гвардии 100 тыс. ардебов дурры,[197] 100 кусков хлопчатобумажной ткани местного производства и 120 тыс. талеров последней чеканки.[198]

На этом примере, кроме ранней формы феодальной ренты — ренты натурой, можно проследить переходную ступень к ренте денежной.

«Постепенно все вожди и эмиры, не принадлежавшие к племени баккара, получили отставку, за исключением Османа Дигны, чья сфера деятельности находилась на побережье Красного моря. Эмиры областей Дон-гола, Бербер, Галабат, Коркой, Гезира, Фашода, Ладо и т. д. были смещены и на их место поставлены правители из племен баккара. Во всех войсковых формированиях, если они не включали баккарских частей и даже если их командование принадлежало к другому племени, все равно рядом с вождем-предводителем стояла фигура «вакиля», происходившего из баккара и пользовавшегося безусловным доверием халифа».[199] Во время жесточайшего голода в 1888/89 г., когда погибали целые племена и государство махдистов стояло на краю гибели, небольшие запасы продовольствия, которыми располагал бейт-эль-маль, шли главным образом на содержание баккара. Им продавалось зерно по твердой цене, в то время как на рынке оно стоило в десять раз дороже. «Гвардия» в это время целиком находилась на иждивении государства. В пользу верхушки племен баккара вводились специальные налоги на население. К таким налогам относился так называемый «лошадиный налог». Каждый не имеющий лошади (а, как известно, лошадей разводили только баккара) должен был отдать определенное количество продуктов в пользу собственников лошадей. Суд хотя и руководствовался в своих решениях определенными законами, но всегда, как правило, защищал интересы новых хозяев страны. Служба в полиции и в личной охране халифа была почетной обязанностью баккара.

В течение всего периода существования государства махдистов, начиная с 1885 г. и кончая его крушением, баккарская знать вела непрекращающуюся борьбу с восстававшими племенами. Причину этих восстаний нужно искать в феодальном перерождении махдистской верхушки. Если на первом этапе, до захвата власти халифом, махдистское движение отвечало народным чаяниям, то после прихода к власти баккарской знати усилия правящей верхушки были направлены к обеспечению своих узкоклассовых интересов.

Это классовое перерождение махдистской верхушки в конечном счете и послужило одной из основных причин крушения махдистского государства. Английское командование пыталось использовать в своих интересах противоречия между народными массами и правящей верхушкой племен баккара. Оно снабжало повстанцев деньгами и оружием.

Не лишены интереса формы и методы борьбы правящей верхушки махдистского государства с подобными восстаниями. Особенно опасными для баккарских шейхов были восстания сильных союзов племен, не поддающихся нивелирующему и всеобъемлющему процессу государственного становления. К таким восстаниям можно отнести восстание племен кабабиш, обитателей северных провинций Донголы и Бербера. Этот союз племен, издавна связанный экономическими интересами с египетской торговлей, восстал в мае 1887 г. против власти халифа при прямой помощи англичан. Войска Юнуса, брата халифа, наголову разбили повстанцев. Шейх Салих — вождь кабабиш — и попавшие в плен его приверженцы были казнены; вся собственность, выражавшаяся главным образом в многочисленных стадах верблюдов, конфискована; женщины и дети разосланы по отдаленным провинциям.[200] Столь же энергичные меры применялись к каждому из восставших племен. При подавлении восстания племени гехена «главные вожди были перебиты и большая часть племени уничтожена)».[201] Самые красивые женщины и девушки попали в гаремы баккарских шейхов, а остальные отосланы в Омдурман, где они влачили жалкое существование водоносок или занимались изготовлением цыновок.[202]

Расправа с восставшим племенем рафаа в окрестностях Коркой (на Голубом Ниле) проводилась такими же методами: вожди были перебиты, вся движимая и недвижимая собственность конфискована. Во всех этих случаях во главе побежденных племен ставились баккарские шейхи, которые оставались у власти, опираясь на небольшие отряды своих соплеменников.[203] Слатин подчеркивает, что халиф сознательно стремился разъединить матерей с детьми, мужей с женами, рассылая их в отдаленные области и всячески препятствуя их дальнейшему воссоединению.[204]

Сознательное стремление баккарской знати к разрушению племенных традиций выразилось в указе халифа, по которому шейхам племен приказывалось сжечь нисбы (генеалогические таблицы, передаваемые из поколения в поколение), подтверждающие благородство их происхождения.[205] Оставшиеся в живых члены таких возмутившихся племен фактически объявлялись вне закона. В приказах халифа мы находим специальные распоряжения, относящиеся к районам восстаний, где «правоверным мусульманам» «запрещалось останавливаться на время кочевок (а следовательно и торговать), но где разрешалось безнаказанно убивать и грабить жителей».[206]

Таким образом, правящая верхушка баккара проводила по отношению к восставшим племенам строго продуманную систему репрессий, приводящую, в конечном итоге, к ликвидации существовавших племенных объединений.

Работорговля, особенно в начале махдистского движения, заметно сократилась. Египетские «охотники на слонов» были вскоре изгнаны из Бахр-эль-Газаля и Экватории силами самих же африканских народов. Махди рассматривал нилотские племена юга как союзников в борьбе за полное освобождение Судана. Строгие указы за его подписью запрещали подданным махдистского государства заниматься поимкой рабов среди нилотов. После смерти махди, когда халиф Абдаллах нарушил этот запрет, нилоты оказали работорговцам столь яростное сопротивление, что отряды арабов не решались в дальнейшем углубляться в экваториальные провинции и органичивались захватом рабов среди кордофанских племен нуба или враждебных махдизму абиссинцев.

Изоляция Судана также сказалась на сокращений работорговли. Вывоз рабов на рынки Аравии и Египта прекратился почти полностью. Халиф Абдаллах категорически запретил вывозить их в эти страны, но все же некоторое. количество невольников переправлялось суданскими купцами за границу в обмен на остродефицитные товары — свинец и порох.[207] О сокращении количества рабов внутри государства говорит факт запрещения халифом продажи и покупки рабов — мужчин, годных для военной службы. Работорговля стала государственной монополией, и халиф сам заботился об организации военных экспедиций в периоды временного затишья. Добыча рабов давала постоянный и верный доход бейт-эль-малю и служила источником пополнения «черных полков».

Однако сокращение масштабов работорговли еще не означало отмены рабовладения. Рабство продолжало существовать. Труд рабов широко применялся в сельском хозяйстве, компенсируя вызванный войнами недостаток рабочей силы; из рабов комплектовались специальные полки; рабы в качестве челяди обслуживали дома новой знати, а красавицы рабыни заполняли гаремы.

Не случайно в одном из своих первых указов, обнародованном сразу же после взятия Эль-Обейда, махди с полной определенностью заявил: «Если ты увидишь заблудившегося раба или домашнее животное, то не похищай его, а скорее попытайся найти его владельца, а если ты не сможешь разыскать владельца, то отдай его в бейт-эль-маль».[208]

Закрепление института рабства нашло подтверждение и в другом указе махди, по которому раб, кроме собственного имени, был обязан также носить и имя своего хозяина.[209] Рабы не имели никаких прав. Свидетельские показания раба против своего хозяина не принимались во внимание.[210]

На центральный рынок в Омдурман рабы ввозились со всех концов обширного государства: из Фашоды, южного Кордофана, Бахр-эль-Газаля, Экватории. Кроме Омдурмана, центрами работорговли считались Галабат, Бени-Шангуль, Эль-Фашер — города, расположенные на окраинах Судана.[211] В Омдурмане, неподалеку от главного бейт-эль-маля, в специальном обширном помещении под охраной солдат содержались рабы, предназначенные для продажи.[212] Покупатель получал особое удостоверение с подробным описанием примет приобретенного им раба и с указанием на то обстоятельство, что данная покупка сделана в бейт-эль-мале и, следовательно, носит вполне законный характер.[213] Повидимому, между собственниками рабов возникали частые недоразумения, так как при бейт-эль-мале находился особый штат судей, в обязанность которых входило подтверждение подлинности подобных удостоверений.[214] Тут же, возле бейт-эль-маля, рабов продавали и частные лица, но за право продажи бейт-эль-маль взимал с них определенную сумму, что также приносило доход государству.[215] По приказу халифа торговать рабами, годными для армии, запрещалось. От частных лиц их скупали государственные учреждения по цене, не превышавшей 20 талеров за человека.

Иногда и свободное мусульманское население попадало в рабскую зависимость. Как замечает Орвальдер, «во время голода (1889 г. — С. С.) многие продавали себя или своих детей в рабство».[216]

После окончания голода халиф распорядился отпустить таких рабов на свободу без какой бы то ни было компенсации хозяину.

За неисполнение некоторых приказов халифа провинившиеся женщины становились рабынями или наложницами баккарской знати. Не редки случаи, когда члены возмутившегося племени также продавались в рабство. Факт закрепощения свободного населения, по-видимому не получивший широкого развития, свидетельствует о далеко зашедшем процессе разложения рода, который уже не имел ни силы ни влияния, чтобы вступиться за своих членов. Знаменательно, что и в этом случае преимущественное право рабовладения оставалось за баккарской знатью.

Рабство в Судане и до восстания и после него играло заметную роль, но ни в том ни в другом случае оно не смогло развиться в ведущий способ производства; долгое время преобладавшие в Судане первобытно-общинные отношения служили препятствием его развитию. В таких условиях рабство, выйдя из рамок патриархального, существовало лишь в виде уклада, уживаясь с элементами созревающих феодальных отношений. «Там, где уцелел древний общинный быт, он всюду, от Индии до России, служил целые тысячелетия основанием самых грубых государственных форм восточного деспотизма. Только там, где он распался, самостоятельное развитие пошло вперед, и первым шагом по пути экономического производства было усиление и развитие производства посредством рабского труда».[217]

Судан подвергался длительному влиянию феодального Египта, а затем Египта, ставшего на путь буржуазного развития. Не осталось бесследным воздействие и европейских капиталистических держав. «Древний общинный быт» распадался, и распадался не только в ходе естественного исторического развития, но и под ударами чуждых Судану классовых обществ.

Еще до махдистского восстания в стране складывались феодальные отношения, более прогрессивные, чем отношения рабовладельческие; и рабство — этот неминуемый этап в ходе исторического развития общества — уступило ведущее место созревающим феодальным отношениям. Но развитие феодальных отношений задерживалось широким применением рабской силы, для воспроизводства которой Судан располагал достаточными возможностями. Махдистское восстание привело к ломке первобытной общины, что, с одной стороны, послужило стимулом для применения рабского труда, а с другой — открывало широкие перспективы для развития феодализма.