Каждое лето на Черном море под Севастополем, Новороссийском, Одессой, в Балтийском море под Ленинградом, на Белом море под Мурманском работают водолазы. За последние годы у нас тихо, незаметно выросла новая отрасль «добывающей промышленности» — водолазное дело. У ней много успехов, много изобретений, много достижений, большие кадры.
При помощи усовершенствованных изобретений найдены уже на Севастопольском рейде все подводные лодки, затопленные англичанами в 1919 г. Найдена и поднята потопленная ними в годы гражданской войны на Балтийском рейде английская подводная лодка. На 46-метровой глубине работают сейчас водолазы на Черном море на траверзе Дообского маяка над дредноутом «Свободная Россия». Много добра лежит на дне морей: и Черного, и Балтийского, и Белого. Много есть судов, погибших в годы империалистической и гражданской войн. Над ними работают сейчас водолазы. Об их работе, об их успехах и техническом перевооружении и рассказывают эти очерки.
Сидят у моря и ждут погоды
Каждое утро «Набат» под флагом вспомогательного судна выходит в море. Товарищ Мишин, променявший профессию донбасского забойщика на боевого моряка, смотрит погоду. Дует норд-вест, зыбился море, и пенятся гребни волн. Вместе с морем морщится Мишин. Он поворачивает «Набат» к городу, командует: «Полный, вперед!» и входит в бухту.
Товарищу Каплановскому Мишин докладывает:
— Ветер 6 баллов, товарищ начальник!
Опять! Восемь дней дул норд-вест, и сегодня, день девятый, все тот же норд-вест. Водолазам при такой погоде нельзя работать. Значит и сегодня «Набат» и «Полтава» пойдут на северный рейд и будут — который день уже? — искать подводные лодки.
Неблагодарная работа! Она изматывает людей и кажется тягучей и беспредельной, как синяя гладь воды.
В самом деле: где лодки? Известно только, что они вот здесь, близко — две в Северной бухте и десять в море, на внешнем рейде Севастополя. Но точно где, никто не знает. Никто, даже очевидцы.
В 1919 г. англичане, бывшие тогда в Крыму и помогавшие Деникину, перед приходом Красной армии затопили двенадцать наших подводных лодок. Они согнали с лодок матросов, заперли их в трюм и кубрик корабля и, под страхом смерти, запретили смотреть в иллюминаторы. Сами на паровом катере «Елизавета» выводили подводные лодки в море и на северный рейд и там, взрывая, топили их.
Никто не знает, сколько дней топили лодки. Одни утверждают, что все двенадцать лодок погибли в один день, другие уверяют, что их топили неделю. По одним сведениям — четыре лодки затоплены в Северной бухте, а восемь — на внешнем рейде Севастополя. По другим — две лодки затоплены в Северной бухте и десять — в море.
Есть очевидцы. Но вот беда: они были на берегу, когда топили лодки. А с берега глаз упирается в море, в беспредельность, в горизонт, и трудно, невозможно определить место гибели.
Другое дело — очевидцы с моря. Им легче найти место гибели. Они по предметам на берегу могли определить направление.
Много очевидцев. И столько же заявлений. Вот почитайте:
«Настоящим предлагаю свои услуги по отысканию своими силами и средствами четырех затонувших подводных лодок в двухнедельный срок. К тралению известных мне мест могу приступить по получении с вашей стороны согласия. 3атраленные места будут отмечаться буйками. Вознаграждение за каждую найденную подводную лодку, независимо от ее состояния (в смысле подъема), определяю в 250 рублей. Расчет должен быть произведен по проверке затраленных мест вашими водолазами и установлении действительности нахождения там подводных лодок. Андрей Филиппович Апосталотос»
Не повезло Андрею Филипповичу. Не получил он денег. Нет лодок в тех местах, куда спускались водолазы.
Данилов и Греков, Меркушов и Васильев ездили в море, показывали места, где затоплены лодки. Спускались водолазы к огорченные кричали в телефон из глубины наверх:
— Нет лодки!
Искали многих очевидцев. Газетчики кричали:
— Кто хочет заработать 250 рублей? «Маяк коммуны» — 5 копеек!
В этот день в «Маяке» было объявление:
250 рублей получит тот, кто укажет точное местонахождение одной подводной лодки из числа 12, затопленных англичанами на внешнем рейде Севастополя.
Эпрон
Никто не заработал 250 рублей — трудно найти в море затопленную подводную лодку.
И вот каждый день тралят «Набат» и «Полтава». Нашли две лодки: на северном рейде «Карп» и в море — «Орлан». А в этот раз ходили в море и на северный рейд и еще ничего не нашли.
«Набат» и «Полтава» тралят. Они идут параллельно, на расстоянии 150 метров друг от друга. Между ними, прикрепленный на палубах обоих, по дну моря волочится стальной трос. Трос задевает за что-то на дне, цепляется и тормозит ход катеров. Тогда, товарищ Мишин красными сигнальными флажками вызывает водолазов. Водолазы стоят со своим баркасом посреди бухты на бочке, скучают и жарятся на солнце в ожидании работы.
Вот замелькали на «Набате» сигнальные флажки, и трогается с места баркас. Под воду идет Филипп Кондратьевич Хандюк, старейший водолаз, полжизни проведший под водой. Со дна моря он кричит в телефонную трубку:
— Старый якорь!
Опять! Новое разочарование. Искали лодку, нашли якорь.
Хандюк очищает трал, на катерах его выбирают наверх, «Набат» и «Полтава» меняют галс и тралят снова. Хандюка со дна моря поднимают наверх. Баркас с людьми становится на бочку, и водолазы ждут сигнальных флажков Мишина.
Ханюка со дна моря поднимают наверх.
Скверно работать в Северной бухте! Дно илистое — слой на 6 метров, засоренное старыми якорями в железом и видимость от ила плохая. Водолаз в лучшем случае видит на 2 метра впереди себя и на столько же в стороны. Часто мелкая рыбешка вьется вокруг иллюминаторов и мешает смотреть. Иногда налетит стая рыбы, и тогда совсем ничего не видно.
Правда, глубина здесь небольшая — 20 метров, но водолазы предпочитают работать на больших глубинах в море. Там больше надежды на успех и лучше видно под водой.
А море подводит! Беспрерывные норд-весты, и волнение, и мертвая зыбь. И поневоле приходится «сидеть у моря и ждать погоды».
Здесь хорошо помнят белых и англичан. Все время ищут затопленные ими подводные лодки.
Товарищ Чертан идет в воду
— Лево на борт!
— Есть, лево на борт!
— Малый ход!
— Есть, малый ход.
Мы меняем курс, увидев впереди баркас с поднятым сигналом. На баркасе выкинут флаг — четыре треугольника: красный, черный, желтый, синий. Это значит: здесь под воду пошел водолаз; все проходящие суда должны уменьшить ход, не проходить по борту и обойти место спуска. Мы выполняем сигнал я приветствуем черноморцев. Военные моряки, ученики-водолазы только что вышли из школы и практикуют в Северной бухте Севастополя.
Мы идем на Северный рейд. Там тралят «Набат» и «Полтава», и посреди бухты стоит «Лебедь».
Мы видим, как Гальченко, старшина «Полтавы», вызывает сигнальными флажками водолазов; катера что-то затралили, «Лебедь» идет к Полтаве и водолаз Чертан готовься к спуску.
Он надевает шерстяные чулки, зимние брюки, свитер, теплую зимнюю феску и выходит из рубки на палубу.
Водолаза одевают.
Жарко. Небо чистое и солнце немилосердно печет. В такой жаре странно видеть человека, одетого по-зимнему. Но водолаз пойдет сейчас под воду, а там холодно и зябко.
Чертан надевает на ноги резиновый водолазный костюм, и сразу теряет свои очертания. Обычно красивый, стройный и гибкий, он вдруг становится неповоротливым и неуклюжим. Его начинают одевать. Он стоит на палубе, вытянув руки по швам, и четыре человека, ухватившись за резиновый ворот рубахи и оттягивая его, тянут рубаху вверх и начинают утрясать водолаза,— так утрясают зерно в мешке.
Он, как змея, извивается всем корпусом и наконец облегченно вздыхает — рубаха надета, и руки крепко стянуты резиновыми манжетами.
На ноги водолазу надевают, привязывая веревками, громадные кожаные ботинки на свинцовых подметках,— в каждой подметке около 9 кило веса. С борта в воду спускают трап, водолаз сходит и по колено в воде стоит теперь лицом к борту. На веревках через плечи ему надевают на спину и грудь две плоских свинцовых доски — грузы, в каждой доске по 24 кило. В талии Чертана охватывают арканом — большим пеньковым канатом, сигнальным концом. Теперь через голову ему надевают на шею медный ободок-манишку — большой медный шлем: в нем около 20 кило.
Пока товарищи его привинчивают ключами гайки — шлем прикрепляют к манишке, старший водолаз командует:
— Качай на помпе!
Двое рабочих, по пояс оголенные, становятся у нагнетательного аппарата и начинают крутить маховики-колеса — нагнетают водолазу воздух.
Мы видим, как раздувается резиновая рубаха, уродуя очертания человеческого тела.
Шлем прикреплен, на нем справа и слева — стеклянные иллюминаторы. Спереди, в овал лица, вырезан круг, и в него ввинчивают еще один — третий — иллюминатор. На руки водолаз надевает брезентовые рукавицы, старшина ударяет ладонью по шлему и командует:
— Иди!
Теперь водолаз, помимо собственного веса, несет на себе 85 килограммов.
Чертан сходит с трапа, грузно опускается в воду, неуклюже смешно размахивает руками — пробует плыть,— и идет на дно. Голова его скрывается от нас, а через несколько секунд на поверхности моря показываются пузырьки: это Чертан «травит» воздух. Это единственный внешний признак работы водолаза: пузырьки на поверхности моря — свидетели того, что водолаз регулирует воздух в своем резиновом костюме.
На крыше рубки стоит телефонный ящик и рядом с ним, развалившись и греясь на солнце, товарищ Чертана, тоже водолаз, с наушником и телефонной трубкой держит связь с водолазом.
Водолаз — на грунте. Об этом он сообщает по телефону. Здесь небольшая глубина — всего 21 метр. На этой глубине водолаз может пробыть свыше 3 часов. Давление воздуха — 2 атмосферы: на каждые 10½ метров одна атмосфера.
Чем глубже море, тем меньше может быть там водолаз. На 34 метрах его держат не больше 45 минут и полчаса поднимают наверх; на 46 метрах он в воде 30 минут и полтора часа идет наверх.
На этот раз трал зацепил за кучу старого железа. Чертан возится над ней минут двадцать, освобождает трал и кричит наверх:
— Поднимай!
Люди на палубе тянут пеньковый канат, и водолаз идет наверх. Качальщики однообразными движениями рук крутят маховики-колеса, нагнетая воздух. Все боже и ближе к борту всплывают на поверхность моря пузырьки. Вот показалась голова водолаза, и сам он влезает на трап.
Водолазу нагнетают воздух
Его раздевают. Отвинчивают иллюминатор. Он щурится от неожиданного света, зло говорит:
— Рубашка течет! — и ругается.
Лейинградакий завод «Треугольник»! Тебя здесь вспоминают слишком часто. Твои водолазные рубахи плохи. Неэластичен каучук, и потому он часто ломается. Три месяца служит рубашка, потом она начинает течь и покрывается желтыми заплатами.
Для твоих рубах, «Треугольник», водолазы придумали «клеш» — широчайшие брезентовые штаны. Их надевают поверх костюма — может быть, они спасут его от порчи?..
Катера, изменив галс, пошли дальше. Водолазный баркас стал на бочку. Рабочий день продолжается.
Водолаз на качелях
Сегодня ветер смилостивился над водолазами. В море тихо, волны небольшие. Эту весть привез рано утром «Набат». Все обрадовалась. Работать в море — желание. Ибо в море больше надежд найти подводную лодку, чем здесь, в илистой и засоренной Северной бухте.
Идем в море. Мы проскакиваем в ворота, минуем заброшенную Константинопольскую батарею временен Крымской кампании и мимо гудящего бакана выходим на внешний рейд.
Все дальше от берега, и мы подходим к четырем буйкам и спугиваем сидящих на них чаек. Буйками отмечен квадрат моря, где по предположению лежит затопленная англичанами подводная лодка.
Сейчас начнется работа. Два баркаса с обеих сторон квадрата будут ходить параллельными галсами по 213 метров каждый.
В воду «идет» водолаз. В глубине он садится на качели-беседку, а люди сверху начинают его возить.
Здесь глубина 42 метра. Водолаз сидит на беседке в 6-метрах от грунта, на глубине 36 метров. Сегодня видимость хорошая — на 21 метр в окружности.
На палубе по телефону принимают донесения водолаза из глубины. Он медленно, вслед за баркасом, движется и передает все, что видит на грунте.
— Куча аэропланных бомб.
— Снарядный ящик.
— Деревянная рама и дверь от рубки.
— Два круга колючей проволоки.
— Три ящика с порохом.
Нет лодки!
Медленно тянется время. Качальщики меняются каждые двадцать минут и, освободившись от маховиков-колес, помогают товарищам выбирать якорь.
Водолаз под водой уже 45 минут.
— Подъем! — командует старшина.
— Подъем! — кричит в трубку телефонный, а старшина с палубы три раза дергает веревку водолаза. Это тоже сигнал подъема, если от сильного давления на, барабанные перепонки водолаз плохо слышит.
Подъем длится полчаса. На 12-метровой глубине водолаза держат 5 минут, на 8-метровой — 10 минут и на 5-метровой — 15 минут. Это для того, чтобы организм привык к перемене давления.
Через полчаса водолаз выходит на палубу. Он может теперь «пойти в воду» не раньше, чем через 4-6 часов, ибо надо дать время, чтобы кровеносные сосуды пришли в нормальное состояние и могли при спуске выдержать давление 3-4 атмосфер. Вероятнее всего, он опускаться сегодня больше не будет.
Старшина смотрит направление ветра, спрашивает водолаза о течениях в верхних и нижних слоях воды — ему надо знать, куда отнес ветер баркас во время хода.
Сейчас баркас начинает второй галс, параллельный и в 20 метрах от первого. Под воду «идет» другой водолаз.
Весь отмеченный буйками квадрат моря 213 х 768 метров надо пройти 36 галсами. В среднем в день баркас делает 4 галса, и весь квадрат таким образом можно пройти в 8½ - 9 рабочих дней.
Но море коварно. Какая будет завтра погода? А вдруг подует господствующий в это время года норд-вест, и тогда несколько дней растянутся на долгие недели.
Баркас идет вторым галсом.
Опять все то же. Опять водолаз из глубины моря кричит наверх:
— Куча железа!
— Аэропланные бомбы!
— Снарядные ящики!
Качальщики заторопились, все сильнее разгоняют колеса, все быстрее нагнетают воздух.
— Легче воздух, — просит водолаз.
— Легче воздух! — командует телефонный.
Есть, легче воздух,— отвечает качальщик, и колеса замедляют уторопленный свой бег.
«Филипп Кондратьевич, мне помирать?»
Рыбак Кобус шел с моя, когда англичане взрывали «Оpлан». Две пойманные белуги низко посадили в воде его маленький парусный ялик. Он увидел от взрыва столб воды и, как моряк, сделал три вещи: заметил, где солнце, прикинул на глаз расстояние до берега и в глубине своей памяти заложил береговые створы.
Короче, он запомнил этот маленький кусочек Черного моря, тот самый кусочек, который потом точными морскими инструментами был определен так: 33° 29' 24" восточной долготы, 44° 37' 49,5" северной широты.
Когда стали искать подводные лодки, Кобус объявился очевидцем, указал место гибели на открытом рейде, против Константинопольской батареи, катера затралили это место, и водолаз, спустившийся на дно, увидел: среди скал и каменных массивов, на глубине 32 метров, зарывшись левым бортом в ил, лежит заржавленная, вся в ракушках, подводная лодка.
Рыбак Кобус получил за находку 100 рублей. Он не донес их домой, потому что на пути его стоял уютный морокой кабачок с заманчиво зовущей вывеской «Отдай якорь». Он зашел туда и отдал там якорь и сто рублей, и только поздно ночью привели его вдребезги пьяного домой.
А в море вышел глубоководный снаряд, и два командира боевых подводных лодок Черноморского флота, оба старые военные моряки, спустились на дно и обследовали «покойника». Они определили — это подводная лодка «Орлан», одна из боевых лодок старого Черноморского флота.
Водолазы потом выяснили: на лодке взрывом оторвана корма, перерван минный кормовой аппарат, около главных дизелей — большая пробоина и от нее во все стороны трещины.
Англичане топили лодки основательно, в надежде испортить их навсегда. Они закладывали взрывные патроны на корпус, против дизелей, чтобы взорвать машины. Но на «Орлане» дизеля уцелели.
«Орлан» решили поднять воздухом, и водолазам пришлось через люки пробираться внутрь лодки.
Как пролезть в узенький люк? Высокий рослый человек вынужден сдвигать плечи и съеживаться, чтобы пройти через эту круглую дыру. А под водой, на глубине 32 метров, в водолазном костюме, раздутом от воздуха, с 24-килограммовыми грузами на спине и груди, с огромным шлемом на голове?
И водолазы все-таки проходили. Они вытравливали воздух, с трудом, скрючившись, пролезали в люк я внутри лодки впускали воздух снова. Им надо было задраить кингстоны, иллюминаторы, люки, зашить все пробоины и трещины.
И тут «Орлан» пытался умертвить водолаза Киндинова. И на дне Черного моря, на глубине 32 метров, другим человеком было проявлено чувство величайшего товарищества, которое по-настоящему сказывается только в большой беде.
В этот день на баркасе были четыре водолаза. Трое из них спускались на дно и, по правилам, могли спуститься во второй раз только через 4-6 часов или, что еще лучше, на другой день. Последним под воду пошел Киндинов. Ему дали задание: выяснить, открыты ли забортные клапаны. Он пролез в лодку через люк, проработал там 1 час 20 минут вместо полагающихся 55 минут и, вылезая наверх, зацепился спинными грузами за крышку люка. Голова его торчала на палубе, а корпус — внутри лодки. Груз приковал его, он не мог двинуться с места, а на уши, от долгого пребывания под водой, с все прибывающей силой давил невидимый враг, сжатый воздух спирал дыхание, и перед глазами ходили круги.
И тогда спокойно, совершенно спокойно,— такое спокойствие вырабатывает только опасная профессия,— он вызвал к телефону старшину, инструктора-водолаза, товарища Хандюка.
Один вопрос:
— Филипп Кондратьевич, мне помирать?
Тот крикнул:
— Выручим! — и бросил трубку.
Никогда так не спешил одеваться Хандюк, как теперь. Он знал: ему нельзя итти{1} под воду — он только что вышел со дна.
Он знал, что раскует навеки оглохнуть. Ведь могут лопнуть барабанные перепонки, и он был твердо уверен, что не выдержат кровеносные сосуды.
Но под водой, прикованный мертвой хваткой, сидит товарищ, спокойно вопрошающий:
— Мне помирать?
Бросился на 32-метровую глубину Хандюк, распутал Киндинова, вытащил его наверх, к солнцу.
Барабанные перепонки Хандюка выдержали, но сразу посинели рука и грудь — в изобилии порвались мелкие кровеносные сосуды. Неделю боролся со смертью Хандюк. Ему закатывали ванны в 39 — 40°, он ночами не спал. В горячечном бреду ему казалось, что беэумная ноющая боль подбирается к сердцу.
Выдержал. Выздоровел. Окреп.
С водолазом держат связь по телефону.
И был другой случай. Ученик-водолаз спустился на дно. Феска сползла с головы и ослепила глаза, ноги запутались в колючей проволоке на дне, а когда водолаз нагнулся, чтобы распутать, обвила проволока руку, и, кусая, впилась в тело.
И заплакал парень. Разрыдался под водой. И плач его пошел по телефояу наверх, на палубу. Спустился Хандюк, распутал проволоку и вытащил парня наверх. Испугом отделался водолаз...
«Орлан» поднимали дважды. Пробовали поднять воздухом — не вышло.
Подняли и ввели в сухой док южной Севастопольской бухты.
Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен. Стройные линии его корпуса тонки и грациозны. Они напоминают тончайшую работу на заводах точной механики.
Безжалостный автогенный сварщик уродует «Орлана»— он режет его борт.
Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен.
Рабочие в две смены разгружают внутренность лодки. Там много богатств — цветные металлы, электроустановки, электрооборудование.
И вот — последний день. Сегодня на «Орлане» — аврал. Он начинается с 6 часов утра и кончается в 3 часа ночи. Сегодня с «Орлана» выгружено 5 тонн грязи, и пловучий кран своим тонким хоботом выхватывает из внутренности лодки два электромотора и два 8-цилиндровых дизеля. Они в полной исправности.
«Орлан» обезглавлен и обескровлен. Начальник командует, рабочие открывают кингстоны дока, и в открытые отверстия с шумом и грохотом врывается море. Док в несколько часов наполняется водой. Потом отводят ворота, и «Полтава» на буксире уводит «Орлана».
«Орлан» стоит в главной базе Эпрона. Рабочие по-прежнему возятся в его внутренностях, извлекая оттуда все ценное.
Автогенный сварщик режет его борта. Получается железо, лом-габарит. Оно идет на склады «Рудметаллторга», и цена ему — полтинник за 16 килограммов.
«Орлан» вводят в док.
Норд-ост
Воронков 45 минут промывал туннель, а теперь его поднимают наверх и на 34-метровой глубине выдерживают 15 минут.
Ему скучно в вынужденном бездействии, и я слышу в телефонную трубку — Воронков насвистывает под водой залихватскую плясовую. Он высвистывает ее дважды и с нетерпением кричит наверх:
— Скоро, что ли?
— Шесть минут осталось!
Это сообщение приводит его в уныние, его настроение резко меняется, и песенный мотив становится заунывно-тягучим.
Воронков, стоя под водой, поет:
Во субботу, в день ненастный,
Нельзя в поле работать,
Нельзя в поле работать,
Ни боронить, ни пахать...
Хроленко держит по телефону связь с другим водолазом, пошедшим на смену Воронкова.
Он беспрерывно командует:
— Трави шланг водолаза!
— Подбери сигнал!
— Стоп, так!
Жарко. Море спокойно. Водолазы сегодня спешат. Они кончают промывать последний туннель. Вечером, когда темнота надвинулась с гор, производитель работ докладывает:
— Туннели промыты, товарищ начальник!
Завтра на место гибели «Баранова» «Кабардинец» приводит киллектор. Туннели промыты, и сейчас миноносец будут готовить к подъему.
Нам не повезло в этот день. Было жарко. Море зеркалилось, и ничто не предвещало беды. И вдруг, неожиданно, совершенно неожиданно с верхушек новороссийских гор на нас бросился норд-ост. Сначала далеко, у самого берега, пошли волны, и на их верхушках показались белые кружева, потом волны быстро пошли на нас и через несколько минут бились уже о борта судов. Водолазные баркасы вздымались на волнах, и водолаза качало под водой.
— Подъем! — скомандовал старшина, и товарищи потянули водолаза наверх.
Командир на мостике, у машинного телеграфа, с великой злобой смотрел на подернутые туманом горы: там, за ними, родился норд-ост.
В глазах командира были бешенство и злоба.
— Проклятье! Тысяча дьяволов! Нужно спешить, а тут, не угодно ли, норд-ост!
И вот мы бесцельно стоим, нас покачивает на волнах, мы уже четвертый час ждем погоды — может быть, утихомирится норд-ост.
Но сегодня не видно ему конца, и командир отдает приказ сниматься с якоря. Шлюпка идет к бочкам, и когда она возвращается уже обратно к кораблю, на наших глазах новороссийский норд-ост откалывает вторую штучку. Белая пена внезапно исчезает с волн, волны становятся меньше, и через несколько минут море снова зеркалится.
Норд-ост исчез так же внезапно, как внезапно бросился на нас с гор. Мы потеряли несколько часов, день уже клонился к вечеру, и потому так нервничают инженер Горюнов и капитан Григорьев. Они поднимают «Баранова». Горюнов три зимних месяца работал над проектом подъема. Судоподъемное дело в СССР — новое, и потому в нем нет ни прошлого технического опыта, ни десятилетиями установленных традиций.
Инженеру дана задача: миноносец под водой, извольте поднять его наверх. И инженер Горюнов три долгих месяца бесчисленными математическими вычислениями и кривыми чертежей поднимал и наконец поднял «Баранова». Поднял на бумаге. Теперь водолазы, матросы, такелажники проводят в жизнь вычисления Горюнова и вместе с инженером готовят подъем миноносца.
«Баранов» погиб давно. То было бурное время — 1918 г. Загнанные в ловушку немцами, бессильные вести революционную борьбу, красные моряки потопили часть царского Черноморского флота.
Другую часть — ту, что теперь по милости Врангеля стоит и разрушается в Бизерте, увел на милость победителей в Севастополь — на сдачу фельдмаршалу Эйхгорну — адмирал Тихменев.
Революционные моряки напутствовали уходящих сигналами на кораблях:
«Судам, идущим в Севастополь. Позор изменникам!» Это было 17 июня 1918 г. А на другой день, 18 июня, вахтенные оставшихся в Новороссийском порту боевых кораблей Черноморского флота увидели на флагманском корабле поднятый сигнал:
«Судам из бухты выйти на внешний рейд!»
Тогда революционные матросы и командиры подняли на кораблях сигналы:
«Погибаю, но не сдаюсь!» и вышли из бухты.
В 4 часа дня эскадренный миноносец «Керчь» миной Уайтхеда взорвал миноносец «Феодосия». Через 25 минут все суда затонули, и рейд оказался мертвенно пустынным. Так смертью храбрых, с сигналом: «Погибаю, но не сдаюсь!» погиб миноносец «Баранов».
И вот результат. Водолазы доносят: на 28-метровой глубине лежит на дне миноносец «Баранов». Минные аппараты на миноносце в боевой готовности.
Глубоководный снаряд, которым была обследована на дне моря подводная лодка «Орлан». Стоит конструктор глубоководного снаряда инж. Каплановский.
— Скорей, скорей! Южная ночь наступает быстро, солнце спешит за горы, а мы все еще возимся с первой парой полотенец. Скорей, скорей!
Два водолаза встретилась на дне и, прижавшись друг к другу шлемами, вдосталь наговорились. Без телефона под водой медный шлем становится звукопроводным, и люди на дне могут свободно разговаривать.
Мы все-таки наверстываем часы, украденные у нас норд-остом. К концу, работ водолазы провели в туннели две пары полотенец.
Завтра, в пять часов утра, на место гибели «Баранова» придут опять «Кабардинец», киллектор и водолазные баркасы.
Завтра капитан Григорьев будет опять торопить с работой:
— Скорей, скорей! Пользуйтесь ясными днями: жарко, тихо, нет ветра. Скорее, скорей!
«Уор - Пайк»
Ветер с севера и ветер с юга, два ветра — норд-ост и зюйд-вест — выбрали Новороссийск местом своих встреч и свиданий. Обычно в городе тихо, и море спокойно. Но в штормы,— а они здесь не редки,— ветры шутя сбрасывают в Черное море длинные составы товарных вагонов, рвут крыши, ломают деревья и носят по городу вывески.
Вода за, каменным молом бурлит тогда, как на огне, волны остервенело бросаются на каменные плиты мола, тучи пыли клубятся по улицам, ветры режут лица и валят с ног людей.
Досужие люди прозвали этот город Ветророссийск. Они правы конечно.
В этом городе бурь и ветров погиб царский черноморский флот. Его потопили революционеры, бессильные гордо нести по волнам красное знамя Советов.
В этом городе бурь и ветров красные впервые нанесли тылу Деникина жестокий удар.
На заседании подпольного партийного комитета было решено:
— Взорвать «Уор-Пайк».
Штабу красно-зеленых был передан приказ подпольного партийного комитета:
— Взорвать «Уор-Пайк».
Пятая группа красно-зеленой армии, позже повстанческой армии красного Черноморья, получила из штаба приказ:
— Взорвать «Уор-Пайк».
Он пришел в 1919 г. из Англии и только что ошвартовался у восточного мола Новороссийской бухты. Он привез Деникину ружейные патроны и снаряды, тракторы для тяжелой артиллерии и полевую артиллерию, мыло и одеяла, машинное масло и обмундирование. Английское правительство, возглавлявшее интервенцию в Советской России, вооружало и обмундировывало белую армию.
«Уор-Пайк» только что начал разгружаться, и в солнечный тихий день с него должны были сгрузить остатки полевой артиллерии.
И вдруг в 12 часов дня, неожиданно, как снег на голову, пожар и взрыв. Взорвался «Уор-Пайк».
Английские офицеры в бешенстве бегали по молу с парабеллумами в руках. Смешные люди! Разве можно противопоставить парабеллум хорошему шестидюймовому снаряду?
А рвущиеся снаряды грозили потопить окружающие суда. Что делать с «Уор-Пайком»? Был единственный выход, и англичане пошли на него: английский миноносец взял «Уор-Пайк» на буксир, вывел из бухты на внешний рейд и там, в восьми милях от берега, миной Уайтхеда пустил его ко дну.
Так англичане сами затопили «Уор-Пайк».
Но кто герой? Как имя того, кто сквозь строй штыков, крадучись, незаметно пронес и в темный трюм поставил адскую машину? Напрасно вы будете узнавать его имя. Дым взрыва скрыл его от современников, от истории, и даже единственный хранитель революционного прошлого, новороссийский Истпарт, не знает ничего.
* * *
Мы сидели в кают-компании спасательного судна «Красный кубанец», когда прибежал с донесением вахтенный:
— Товарищ комиссар! «Фатинья» выкинула сигнал: «Мы терпим аварию».
С капитанского мостика в бинокль было видно: «Фатинья» вздымалась на волнах, и крепкое порывы ветра туго натягивали ее концы, ошвартованные к бочкам. На мачте «Фатиньи» был поднят флаг — сигнал аварии. А между тем здесь, в бухте, мope было спокойно и гладко, как озеро. Это был один из «трюков» Новороссийского зюйд-веста. Юго-западный ветер шел с моря, он уже бушевал в восьми милях от берега и только пытался дойти до бухты.
Командир отправил за «Фатиньей» «Чеченца». Он снял ее с бочек, взял на буксир и привел к восточному молу. Но через три часа все успокоилось, и тот же «Чеченец» отвел «Фатинью» обратно.
В тихую ясную погоду вы можете видеть — на дне Черного моря лежит громадный пароход. Это взорванный англичанами «Уор-Пайк». На поверхности моря, на этом же самом месте, ошвартованная бочками, поперек «Уор-Пайка», стоит «Фатинья» — большая баржа Эпрона, оборудованная двумя подъемными лебедками.
Она стоит здесь, в восьми милях от берега, третий месяц, и жильцы ее — двенадцать человек команды — называют «Фатинью» Сахалином. Они поставлены в худшие условия, чем команды других судов, оторваны от берега, газеты выписывают, но их не получают — здесь так заведено — и съезжают на берег только по «большим» дням. Обед и ужин им привозят из бухты.
Вдали такой близкий и в то же время далекий, зовущий яркими, веселыми огнями, город, а в нем — товарищи с других судов, гуляющие с девушками в Турецком саду. А крутом море да бочки, да гостящие на бочках чайки.
За это время «Фатинью» приводили в бухту всего пять раз — четыре раза налетал зюйд-вест, и «Чеченец» по сигналу «Фатиньи» — «Мы терпим аварию» — забирал ее с моря. Один раз «Фатинью» привели разгружаться, ее трюмы и палуба были завалены железом и цветными металлами с погибшего «Уор-Пайка».
Ежедневно, в пять часов утра, к «Фатинье» приходят из бухты водолазные баркасы. Четыре водолазных станции — двенадцать, водолазов — работают до темноты.
Громадные трюмы «Уор-Пайка» забиты снарядами, патронами, тракторами и марсельским туалетным мылом.
Ах, это мыло! Оно приводит в восторг каждого новичка! Сотни тонн великолепного мыла, восемь лет пролежавшие на дне Черного моря, целы и невредимы. Соленая морская вода не только не растворила мыла, но наоборот сохранила его. Мыло в целости. Оно только чуть-чуть покрыто сверху налетом грязи, и кубики его потеряли свою упругость. Оно идет в перетопку, и с мыловаренного завода получают мыло килограмм за килограмм.
Снаряды и патроны с погибшего «Уор-Пайка» разделывают на восточном молу. Снаряды и патроны дают свинец, красную медь, мельхиор и латунь. Все это идет на наши заводы и вливается в промышленность.
Котел, поднятый со дна Черного моря, с английского транспорта «Уор-Пайк».
Четыре громадных трюма «Уор-Пайка» забиты добром. От взрыва адской машины, когда разлетались в разные стороны смертоносные патроны и снаряды, второй трюм покрылся сверху толстым сплавом металла. Водолазы разбивают его ломами и подают наверх. Сплав металла пойдет в переплавку. Он тоже даст и свинец, и красную медь, и мельхиор, и латунь. Ничего не пропадет. Все пойдет в хозяйство.
Когда водолазы подают наверх снаряды, палубные матросы разбивают их,— из снарядов вываливаются большие, крепко связанные пучки длинных волокон потроха. Порох этот потерял свои боевые качества, но он горит — и как горит! — к пучку подносят спичку, он начинает тлеть, быстро загорается, и его скорее бросают за борт. Он, горящий, падает в воду, тонет на ваших глазах, а через секунду из воды с шумом и треском вырывается столб огня. Красивая картина!
«Уор-Пайк» лежит на глубине 26 метров. На нем ежедневно работают двенадцать водолазов, и каждый из них проводит под водой два с половиной часа. Они работают в двух трюмах, и две лебедки «Фатиньи» беспрерывно поднимают наверх ящики с патронами, снарядами и мылом.
Два трактора загородили водолазам доступ к снарядам и мылу, и сегодня эти тракторы поднимают наверх.
В воду спускают длинный шкентель — стальной трос толщиной с руку. Водолаз в трюме стропит трактор — продевает стропа через колеса и должен соединить скобой строп со шкентелем.
Первый опустившийся на дно водолаз проработал в трюме два часа и теперь идет наверх. Второму водолазу, пошедшему ему на смену, не повезло. Он так неудачно спускался на палубу «Уор-Пайка», что шланг его — трубка, через которую сверху нагнетается воздух,— незаметно обвивался вокруг шкентеля. Водолаз стал на палубу и оказался прикованным на месте. Туго обвитый вокруг шкентеля шланг поймал водолаза в ловушку. Водолаз сообщил об этом по телефону наверх, и на палубе баркаса стали снаряжать под воду третьего водолаза. Он спустился, распутал товарища, тот пошел наверх.
Еще два часа работал под водой водолаз и наконец в телефонную трубку передал долгожданную команду:
— Вира по малу!
Туго натянутый лебедкой, заскрипел шкентель на блоке, вытянулся в ровную линию и, отягченный трактором, медленно пополз вверх.
Трактор вышел из трюма на палубу, поднялся с палубы, и, когда был уже на весу, водолаз передал следующую команду.
— Вира сильней!
Полным ходом заработала лебедка, и через несколько минут два громадных тракторных колеса вынырнули наверх.
Стропят трактор в трюме «Уор-Пайка».
Нам повезло в этот день. К вечеру удачно подняли другой трактор и было уже темно, когда «Кабардинец» и «Чеченец» вели нас с внешнего рейда на каботажный мол. На туго натянутых шкентелях, опущенные в воду, за нами шли два 75-сильных трактора «хольт».
Второй трюм освобожден, и завтра на «Уор-Пайке» начинается та же работа.
Опять водолазы подают наверх ящики снарядов, патронов, мыла.
Боцман стоит у борта и беспрерывно командует:
— Вира носовая!
— Майна кормовая!
Механики нажимают ручки лебедок, и стальные тросы, спускающиеся на блоках в море, приходят в движение.
«Черный принц»
15 ноября 1923 г. в Севастополе, в Балаклавской бухте, водолазы вытащили из воды большую мачту. Мачта оказалась из редкого, очень дорогого, тикового дерева. У основавия ее сохранились следы топора, при чем{2} по расположению рубцов можно было предположить, что мачта срубалась на корабле наспех, без необходимой подготовки.
Так рубят мачты только в шторм, в беду, когда корабль идет ко дну, когда телеграфист торопливо выстукивает ключом, когда радиоволны несут в пространство три буквы, три тревожные буквы «SOS» («Спасите наши души»).
В наши времена тиковым деревом кораблей не отделывают. И мачта поэтому естественно заинтересовала моряков.
Стали копаться в морских архивах и с несомненностью установили, что мачта эта — весточка о золотом кладе на дне Черного моря. Тиковая мачта, срубленная в шторм, указывает путь к миллионам золотых рублей.
Так было дело.
В Крыму шла война. Англичане, французы, турки, сардинцы уже многие месяцы осаждали крепость Севастополь. Соединенный флот стоял в тихой Балаклавской бухте. Шла долгая осада Севастополя, и не было ей видно конца.
В начале ноября 1854 г. в Балаклаву прибыл из Англии караван парусных судов. С ним пришло продовольствие, медикаменты и теплое обмундирование для осаждающей армии. С флотилией в Севастополь пришел «Черный принц».
Это был один из первых английских винтовых пароходов. Он был выстроен по последнему слову техники того времени, отделан дорогим тиковым деревом и предназначался для рейсов в Австралию. Кроме военного командования, на нем прибыл в Севастополь казначейский чиновник.
Он привез много золота в монетах для уплаты жалования солдатам и для закупки продовольствия. Привезенное продовольствие, медикаменты и оборудование оценивались в 500000 фунтов стерлингов.
Прибыв к крымским берегам, весь караван во главе с «Черным принцем» стал на внешнем рейде Балаклавы.
С утра 14 ноября 1854 г. на Черном море, у крымских берегов, начался небывалый шторм. Он разразился неожиданно и захватил английскую флотилию врасплох. Ветер был настолько силен, что суда были лишены возможности укрыться в Балаклавской бухте.
«Черный принц» имел два якоря. В спокойную погоду, когда якорь опускался отвесно, «Принц» развертывал якорный канат на 65 — 85 метров. А тут, в шторм, когда большие волны, канаты надо было развернуть до отказа, на 250 — 320 метров. Концы якорных канатов не были прикреплены к лебедкам; на заводе, где спешно заканчивали «Черного, принца», про эту «мелочь» забыли.
Начали развертывать канат. Он быстро скатывался в воду, и так же быстро исчез в воде его конец. Такая же участь постигла и второй якорь. «Черный принц» остался без якорей.
Были разведены пары. Капитан ходом хотел отойти от берега.
Он приказал срубить мачту, ту самую мачту, которую вытащили в 1923 г. севастопольские водолазы. Мачта рухнула за борт и такелажем запуталась в лопастях винта
«Черный принц», отделанный тиковым деревом, был парализован. Ветер подхватил его и понес на восточные скалы Балаклавы. Десять минут продолжалась трагедия. Два раза ударился «Принц» о скалы и быстро — с людьми, продовольствием, медикаментами, обмундированием и деньгами — пошел ко дну.
Было это в 1854 г. — 77 лет тому назад.
Вскоре после войны в Англии вышла книга участника Крымской камлании. Он подробно описывал гибель соединенной эскадры и давал список погибших на «Черном принце». Книга заинтересовала общественное мнение не только Англии, но и Франции и России. Во французской прессе того времени печаталось много статей на эту тему, и каждая из них неизменно кончалась предложением выяснить, где затонул «Черный принц», и достать со дна Черного моря золото «Черного принца».
Золотой клад погнал некоего Пастухова на розыски «Черного принца». После нескольких месяцев работы он заявил: «Принц» найден» и даже рассказал подробности.
Нашли якобы «Черного принца» у восточных скал Балаклавы, на глубине 64 метров. Лежит он на крутом откосе и, нельзя поэтому работать на нем. От малейшего сотрясения скатится «Принц» с откоса на глубину в 125 метров, а там уж его не достанешь. Однако, как выяснилось потом, никакого «Черного принца» Пастухов не нашел.
В 1905 г. известный специалист по судоподъему, итальянец Рестуччи, обратился к царскому правительству с просьбой разрешить ему организовать поиски. «Черного принца». Правительство разрешило. Все лето работал Рестуччи в Балаклавской бухте и поздней осенью заявил: «Черный принц» найден». Однако, как выяснилось потом с достоверностью, заявление Рестуччи тоже было неверно — неудобно было большому специалисту Рестуччи сознаться в тщетности своих работ.
Так как место гибели соединенной эскадры в 1854 г. никто точно не обследовал, то на «Черного принца» махнули рукой.
И вот в 1923 г., 15 ноября, севастопольские водолазы вытаскивают из воды большую тиковую мачту — мачту «Черного принца». Тогда опять вспомнили о «Черном принце», о большом количестве золота, на миллионы золотых рублей..
Балаклава — небольшой рыбацкий поселок, летом — курорт и место отдыха.
На скале, что высится над морем,— остатки развалившейся генуэзской башни «Дон». В амбразуру бойницы башни видно: море до горизонта, налево — Шайтан-Доре — ущелье дьявола. Балаклавская бухта окружена со всех сторон горами, защищена от ветров и штормов. С моря вход в бухту заграждают высокие отвесные скалы. Их в шторм далеко обходят корабли.
Здесь погиб «Черный принц». Он 77 лет лежал на дне Черного моря и столько же времени занимал умы и не давал покоя горячим, предприимчивым людям. Его искали и французы, и итальянцы, и русские промышленники и не нашли. Его три года тщетно искала советская экспедиция подводных работ на Черном и Азовском морях. Его — легендарный английский корабль, знаменитый «Черный принц» — нашел врач Константин Алексеевич Павловский. Он — один из немногих (если не единственный) в СССР врачей, специализировавшихся на профилактике и лечении людей моря — водолазов. Он, Павловский, командовал балаклавской партией водолазов Эпрона, вышедших после трех лет тщетных поисков вновь на розыски «Черного принца». Павловский, изучив по литературным источникам историю гибели «Черного принца», разбил море у берега Балаклавы на несколько участков и там, именно там, а не в открытом море, как это делалось раньше, начал искать «Черного принца». 17 ноября 1925 г., спустя 71 год после гибели, водолазы нашли «Черного принца». Если вы посмотрите в рабочий водолазный журнал, вы не найдете там ни пафоса, ни восторга. Там записано:
«17 ноября. В 6 ч. 50 м. спустили водолаза Чумака для осмотра второй половины квартала III 2 . Грунт — камни. Видимость хорошая. Глубина 5-6 саженей. Осмотрел весь квадрат. Предметов в квадрате никаких не видел. Из квадрата III 2 , заметил в квадрате III 2 какой-то большой предмет и подошел к нему. Подойдя к предмету, обнаружил, что он железный и похож на паровой котел. В 9 ч. 20 м. подняли водолаза наверх. В 9 ч. 30 м. спустили водолаза Галямина для тщательного осмотра виденного водолазом Чумаком предмета. Водолаз Галямин осмотрел предмет и подтвердил, что это судовой котел. Несколько вправо и мористее обнаружен второй такой же котел, но несколько больше побитый. Пройдя дальше несколько вправо и мористее нашел 3-й котел, но совершенно разбитый, и недалеко от третьего 4-й котел, тоже разбитый. Около 4-го котла обнаружил дымовую трубу и 2 полосы коробчатого железа. Подал на баркас 2 обломка дымогарных трубок и кусок железа (повидимому {3}кусок палубы)».
Так отмечено в рабочем водолазном журнале историческое событие — находка «Черного принца».
Событие это, взбудоражившее моряков и адмиралтейства во всех странах света, прошло не замеченным нашей печатью. Про «Черного принца» у нас писали мало, и уж во всяком случае никто не знает имен людей, его нашедших: ни инициатора поисков, моряка Языкова, ни доктора Павловского, ни водолазов Галямина и Чумака.
«Железный предмет, похожий на паровой котел», обнаруженный на дне, оказался котлом «Черного принца». Остальные три котла, найденные неподалеку водолазом Галяминым, оказались паровыми котлами все того же «Черного принца». Экспедиция подводных работ имеет чертежи и техническое описание «Черного принца», имеет полную опись корабля. И чертежи, и техническое описание, и размер найденных котлов, и куски тикового дерева, и опись груза — все это единогласно подтвердило — найден «Черный принц». Собственно, это не совсем верно: найден не корабль «Черный принц», а то, что от него осталось.
На дне Черного моря, вокруг и поблизости котлов, водолазы нашли... но пусть говорят документы, выписки из водолазного рабочего журнала:
«19 ноября.. Водолаз Чумак видел на грунте большие куски железа, трубу, паровой котел и 2 бимса. Под камнем обнаружил и поднял наверх целый шрапнельный снаряд, разбитый такой же снаряд, медицинскую ступку (с надписью на английском языке города и фирмы), глиняную банку, медный оборок с какого-то люка. Водолаз Федотов Гавриил поднял наверх старинную ручную гранату и трубку от котла. 10 декабря... Водолаз поднял наверх 6 бомб, шрапнельный снаряд и различной величины куски железа. На грунте видел часть борта судна со шпангоутами и с 3 иллюминаторами. 14 декабря. Водолазы на грунте видели много железа. Вытащить наверх его не удается и лебедкой. Водолаз Воронков видел торчащий кусок свинцовой трубы из-под камня. Водолаз старался, но лебедкой вырвать его не удалось. Тогда водолаз зубилом отрубил часть свинцовой трубы и подал наверх. Необходимо некоторые камни поднять, и тогда уже будет возможность многие предметы поднять наверх. Интересно было бы для опыта взорвать один камень и посмотреть, что находится под ним».
Да, что находимся под ним? Может быть, золото, во имя которого люди 71 год искали и нашли «Черного принца»? Ведь доподлинно известно, что «Черный принц» привез из Англии для расплаты с солдатами осаждающей армии 500000 фунтов стерлингов в золотой монете. Золото не успели сгрузить на берег, и «Черный принц» во время шторма погиб вместе с грузом, людьми и золотом. Спаслись только шесть человек из многих сотен.
17 ноября 1925 г. водолазы Чумак и Галямин нашли «Черного принца». В этом году водолазы работали с перерывами до 25 декабря и в общей сложности пробыли под водой 222 часа. Штормы, господствующие в это время года, зюйд-весты, мертвая зыбь сильно мешали водолазам и вырывали целые рабочие дни. Рабочий водолазный журнал этого времени испещрен такими надписями:
«20 ноября. В 3 ч. 40 м. из Шайтан-Доре подул порывистый ветер. Подняли водолаза наверх и пошли в Балаклаву». «26 ноября. В море норд-вест довольно сильный, мертвая зыбь. Спустили Федотова Степана. Ветер усилился. Зыбь увеличилась. Водолаза начало качать. Подняли его и ушли в Балаклаву».
И опять зюйд-вест, порывистый ветер, мертвая зыбь, шторм. Но 222 часа водолазы все-таки под водой пробыли и внимательно обследовали дно Черного моря от утеса до Шайтан-Доре. За 222 часа водолазы установили: части парохода «Черный принц» — котлы, часть борта с иллюминаторами, бомбы разных величин, масса железных обломков, бимс находятся почти в одном месте. Все это завалено большими камнями. Доктор Павловакий подвел итоги:
«Камни эти необходимо поднять и отбросить в сторону. Взрывать же не рационально, так как большие камни, разорванные на мелкие, еще больше засыпали бы обнаруженные части. Дальнейшие поиски без уборки камней не дадут ничего».
Легенда о золоте «Черного принца» разрушена. Поиски золота мы отдали в концессию японцам. Они работали все лето и нашли две золотых монеты: они вывалились вероятно из кармана погибшего матроса. Тогда вновь бросились рыться в исторических справочниках и с достоверностью выяснили: командир «Черного принца» по дороге из Англии в Балаклаву выгрузил золото в Константинополе, в тыловой базе соединенной армии. Исход боев в Крыму был сомнителен, и командир, решил лучше лишний раз сходить за золотом в Константинополь, чем везти его в плен врагам.
На дне Черного моря, близ Балаклавы, золота не оказалось.
От «Черного принца» и его, груза остались малые следы: японские водолазы нашли несколько подметок от всего груза армейских ботинок да несколько медицинских фарфоровых ступок. Все что осталось от «Черного принца» и его груза.
Но японская концессия пошла нам на пользу. Японцы привезли нам, а мы переняли у них новую технику водолазного дела. Вместо тяжелого скафандра, водолазного костюма, который весит 85 килограммов, японский водолаз идет под воду налегке: он — голый, в трусиках, на лице — небольшая маска, во рту — трубка, через которую поступает воздух, иногда еще водолаз несет на спине баллон воздуха. В таком костюме японцы ходят на любые водолазные глубины. Барабанные перепонки и кровеносные сосуды выдерживают у них давление воды в несколько атмосфер.
Сначала думали, что у японцев — другая конституция тела и «что немцу здорово, то русскому смерть». Но организаторы нашего водолазного дела никогда не были консерваторами и всегда жадно воспринимали все новое в водолазной технике. Доктор Павловский, человек нашедший «Черного принца», занялся техникой водолазного дела.
Выяснилось — успехи японцев заключаются в хорошей тренировке и в умении дышать под водой не чаще пяти раз в минуту. Павловский переконструировал японскую водолазную маску и в водолазной школе начал тренировать водолазов.
У наших водолазов конституция тела оказалась той же самой, что и у японцев.
Они восприняли новую водолазную технику, и хотя сейчас кое-где у нас еще работают в скафандрах, но с каждым месяцем они все более отходят в область прошлого.
Инж. Л. Белецкий Работа водолазов
Почему мы мало знаем о водолазах
Почему до сих пор у нас нет ни книг, ни рассказов о работе наших водолазов на Черном, Балтийском, Каспийском и Белом морях? Почему до сих пор наши ребята даже не знают о существовании Эпрона, нашей «Экспедиции подводных работ Черного и Азовского морей», которой за короткие годы своей работы удалось вычеркнуть на карте наших побережий свыше 40 точек, указывавших места гибели судов? Почему наконец мы не знаем, сколько ценного металла, сколько тракторов, котлов, машин и другого груза спасла эта экспедиция со дна моря? По всей вероятности потому, что сами водолазы неохотно рассказывают про свою работу. Они считают ее совершенно обычной, будничной, нормальной. У них нет ни тени хвастовства. И книга М. Смоленского лишний раз подтверждает это.
Тут не водолазы пришли к автору, а ему самому пришлось итти{4} к водолазам, чтобы посмотреть на их жизнь и работу и дать эту первую и пока единственную правдивую книгу о бесконечно трудной и ответственной работе водолазов.
Кровь в легких
Водолазное дело — старое искусство. Оно появилось сейчас же вслед за тем, как человек научился пользоваться морем и реками для своего передвижения. Буря разбивала его утлые суденышки, и все его богатство шло ко дну. Как тут не попробовать нырнуть на дно, чтобы вернуть похищенное морем?
Набрав в легкие побольше воздуха, человек нырнул и обнаружил, что с полной грудью итти ко дну трудно. Пока он дойдет до своей подводной цели, много силы растратится даром, появится усталость, захочется поскорее вернуться на поверхность воды за новой порцией воздуха. Поэтому перед уходом под воду надо забрать с собой какой-либо груз, который можно или привязать к веревке и вытянуть обратно, или бросить на месте.
Таким образом груз — это первое приспособление, нужное современному водолазу. Он делает человека тяжелее вытесненной им воды, помогает ему уходить вниз без всяких усилий и позволяет ходить по дну. А это не легкая задача, потому что ходить в воде много труднее, чем в воздухе. Вода плотнее воздуха в 770 раз, и нужно иметь хорошую опору, чтобы удержаться на ногах. Эту опору может дать вес тела. Но тело, как принято говороть, «теряет в весе» при погружении в воду. Поэтому-то водолазу и необходимо увеличить свой вес грузом.
Грузы, одеваемые на грудь водолаза.
Кроме груза, понадобилась и веревка, на которой опускали на дно водолаза вместе с грузом. Она скоро стала необходимой для другой цели. Кончая свою работу под водой, водолаз дергал веревку условным образом, и находившиеся на шлюпке вытаскивали водолаза наверх. Это было необходимо потому, что, оставаясь под водой до последней возможности, водолазы-ныряльщики часто выходили из воды оглушенными, почти в бессознательном состоянии. Для их безопасности приходилось помогать им подниматься наверх, а иногда просто вытаскивать наружу.
Эта веревка осталась и до настоящего времени в снабжении современных водолазов. У нас она носит название «сигнального конца». На нем спускают и поднимают водолазов и по нему же ведут переговоры условным дерганьем. Например старшина дергает один раз — этим он спрашивает водолаза: «Как себя чувствуешь?» если водолаз дергает веревку три раза, это значит, что его надо поднимать наверх. Если же грозит опасность и необходим немедленный подъем, водолаз дергает более четырех раз.
Можно развить в себе способность очень долго оставаться без воздуха, но все же человек не может превзойти определенной глубины погружения — правда, очень большой, метров 40-50. Его легкие при нырянии представляют собой упругий, надутый воздухом пузырь. Грудные мускулы человека очень слабы и не в силах выдержать даже небольшой разницы между давлением снаружи на грудь и давлением в легких. От превышения наружного давления грудь ныряльщика начинает обжиматься сама, против его воли и усилий. При полном вздохе средний человек набирает воздуха литров шесть с лишним.
Выдохнуть же он может приблизительно три четверти этого объема, а дальше не пускает самое устройство тела.
К наружному давлению воздуха мы привыкли, хотя оно очень велико и превышает 10 тонн на тело. Мы его не замечаем, потому что внутри, в легких, оно такое же, как и давление на грудь снаружи. Но ныряльщик набрал в легкие воздух при атмосферном давлении, когда же он добрался до глубины в 10 метров, то к нему прибавилось еще и давление воды, и таким образом общее давление увеличилось вдвое против атмосферного. От этого грудь обожмется так, что объем воздуха внутри легких станет вдвое меньше.
На 30 метрах давление учетверится против атмосферного, воздух в легких обожмется вчетверо. В конце-концов у нормального человека наступает предел, дальше которого грудь с забранным полным запасом воздуха уже не может обжиматься. Тогда давление воды передается на кровь, внутри легких она начинает просачиваться через стенки тонких сосудов в воздушное пространство и заполняет легкие, пока не обожмет воздух до давления окружающей ныряльщика воды. Кровь в легких может убить водолаза. Поэтому прежде всего надо дать водолазу сжатый воздух, чтобы он мог дышать и поэтому дольше оставаться под водой и опускаться глубже.
Подводный колокол и открытый шлем
Лет двести тому назад устроили камеру наподобие громадного опрокинутого стакана и погрузили ее в воду открытым концом вниз. Воздух под давлением воды обжался, занял верхнюю часть камеры и позволил поместиться там человеку. Затем стали подкачивать помпой воздух, но помпы того времени могли подавать воздух на глубину всего лишь метра в три. На большую глубину приходилось подавать воздух в боченках, тоже опрокинутых открытым концом вниз и снабженных грузами для опускания их под воду. Так впервые пытались дать водолазу сжатый воздух.
Конечно сейчас этот способ кажется смешным, но он дал возможность выполнить такие подводные работы, о которых раньше и не мечтали. Надо сказать, что такая камера применяется в некоторых случаях и в настоящее время и носит название «водолазного колокола». Таким же образом устраиваются и кессоны при постройке устоев для моста.
Одновременно с водолазным колоколом был устроен так называемый «открытый шлем» для воздуха. Человек одевал шлем на голову по плечи, в шлем качали воздух, человек мог смотреть вперед через переднее отверстие со стеклом. Таким образом получалась возможность дышать и производить некоторые работы. Чем сильнее были помпы, тем глубже можно было опускаться под воду. Это было большим шагом вперед. Но это не исключало крупнейших недостатков открытого шлема (см. рис.){5}.
Один из старых проектов водолазного костюма
Прежде всего шлем должен быть привязан к телу водолаза, иначе он выплывет из-за находящегося в ним воздуха. С другой стороны, водолаз должен одеть на себя грузы, чтобы шлем не поднял его на поверхность воды. В шлеме нельзя наклоняться, потому что вода подступит ко рту и к носу. Падать в открытом шлеме нельзя без большого риска захлебнуться. Наконец малейшее отверстие в шлеме опасно, потому что при перерыве действия помпы вода заполнит шлем по уровень отверстия.
Несмотря на все эти неудобства, таким шлемом пользуются и в настоящее время некоторые водолазы в теплых морях, так как все его устройство просто и сравнительно очень дешево.
Однако в холодной воде ныряльщик и водолазы в открытом шлеме работать не могут. Поэтому стали прибавлять рубаху. Сначала делали ее открытой снизу, а затем, лет сто тому назад, появились рубахи, соединенные в одно целое со штанами, сапогами и рукавицами. Этот костюм постоянно совершенствовали и приняли наконец для огромного большинства водолазных работ во всех странах.
Костюм водолаза
Современный водолазный костюм состоит из рубахи, закрывающей все тело водолаза за исключением головы и кистей рук. К рубахе добавляется широкий медный воротник, называющийся манишкой и имеющий закраину (фланец), на которую садится своей закраиной шлем. Воздух вдувается в шлем помпой по длинному, гибкому резиновому рукаву, или шлангу. Длина такого шланга доходит до 180 метров, и таким образом водолаз может работать в значительном удалении от судна, с которого его опустили в воду. Испорченный дыханием воздух выходит или через клапаны, расположенные на груди и спине рубахи, или через клапаны, немного нажатые пружиной и находящиеся на шлеме. Расчет их таков, что воздух заполняет рубаху до половины груди, чем значительно облегчает дыхание водолаза. Таким образом в верхней части рубахи образуется воздушный пузырь.
Чтобы водолаз мог погрузиться, нужны грузы, одеваемые в виде плиток на грудь и спину и в виде калош со свинцовой подошвой на ноги. Общий вес водолаза в полном снаряжении подходит к 150-160 килограммам, но когда он погрузится в воду, вес уменьшится до 10-15 килограммов. Требуется большое искусство для того, чтобы удерживать такой вес под водой. Тут большое значение имеет воздух внутри рубахи. Достаточно водолазу немного больше зажать пружину на клапане, через который выходит воздух, как воздух при стесненном выходе сильнее раздует рубаху, объем ее получится больше, и водолаз, как поплавок, будет выброшен наверх. Этот быстрый подъем может стать роковым для водолаза.
Калоши водолаза со свинцовой подошвой.
С другой стороны, если водолаз держит мало воздуха, шлем садится на плечи,причиняет боль и мешает работать.
Так водолаз защищается от воды. От холода же он защищен шерстяным бельем и феской. Кости рук выступают из рубахи в воду только при теплой воде. Когда же вода холоднее 12° Цельсия, одевается «зимняя» рубаха, рукава которой кончаются такими же прорезиненными рукавицами. В «зимней» рубахе все тело и конечности совершенно закрыты.
Шлем достаточно просторен, снабжен «иллюминаторами», или отверстиями со стеклами, телефоном, по которому водолазу передается сверху команда, и микрофоном, передающим слова водолаза наверх. Кругом талии обвязан сигнальный конец и одет пояс с подвешенным к нему ножом.
Шланг от шлема проходит подмышкой и привязан к переднему грузу.
Водолаз, выброшенный на поверхность с раздутой рубашкой.
Грузы прочно закреплены и сместиться не могут.
Водолаза одевают на специально оборудованной шлюпке, называемой водолазным ботом.
Свет под водой
Работа водолаза под водой сложна и разнообразна. Представьте себе, что во время шторма у стоящего на якоре судна лопнул якорный канат и надо найти и поднять якорь. Место его нахождении приблизительно известно. Тогда ставят в этом месте водолазный бот и устраивают с него «спусковой конец» — дорогу для водолаза. Один конец этой прочной веревки привязан к достаточно солидному грузу — баластине — и опущен на дно, а другой обтянут и привязан к боту. По нему спускается водолаз, попадая в середину намеченной для поисков площади.
К спусковому концу у самой баластины привязана «оттяжка» — веревка, длиной метров 10. Став на дно («на грунт»), водолаз берет оттяжку в руки и отходит от баластины на полную длину оттяжки. Тот, кто думает, что под водой можно искать с таким же успехом, как и на воздухе, сильно ошибается.
«На глубине 60 метров, — пишет человек, погружавшийся в Мексиканском заливе, — вода была очень прозрачна и имела темноголубую окраску. Проникавший свет напоминал сияние, излучаемое звездами. На глубине около 30 метров свет приобретал характер лунного, при чем видимость доходила до 7½-15 метров. При приближении к поверхности освещение постепенно переходило в солнечное».
Так говорит человек, погружавшийся в очень прозрачной воде при ослепительном свете солнца под тропками. Вода же Невы например такова, что на глубине 10 метров — полный мрак. Мало заметной на глаз мути уже достаточно, чтобы яркий свет солнца не проник далеко в воду.
Не надо думать, что стоит только взять в руки хорошую лампу, чтобы под водой стало сразу светло. Вот что рассказывает по этому поводу руководитель работ по подъему американской подводной лодки «S 51» в 1926 г. у берегов Соединенных штатов в Атлантическом океане. Он послал водолаза Фрезера в машинное отделение подлодки.
«Фрезер нес мощную подводную лампу, но в мало прозрачной воде лампа давала лишь тусклый свет. Он прошел между первыми цилиндрами правого и левого дизелей. Еще шаг, и он ударился шлемом о какое-то препятствие, преградившее ему дорогу. Подняв свою лампу вверх, Фрезер увидел, что тут был механик лодки, наклонившийся к клапану левой машины. Его полуодетое тело было зажато между машиной и верхом помещения, а ноги свешивались в проход между дизелями и закрывали его».
Мощная лампа ничего не дала: в узком проходе водолаз обнаружил мертвое тело только тогда, когда ударился о него головой. Вот почему водолазу нужны прочные металлические шлемы: они спасают его от поранений и даже от смерти при ударах о незамеченные, часто даже невидимые препятствия.
Поводырь водолаза
При розыске предметов под водой водолазу прежде всего нужна оттяжка. Без нее водолаз будет плутать без толку в тусклом освещении, как слепой без поводыря. Таким поводырем водолаза является оттяжка. Пользуется водолаз оттяжкой довольно просто.
Спустившись на дно и дойдя до конца оттяжки, водолаз начинает двигаться кругом баластины, внимательно всматриваясь вокруг и держа оттяжку туго натянутой возможно ближе к грунту. Наткнувшись на какой-нибудь предмет, лежащий на дне, оттяжка резко натянется и толчком даст знать об этом водолазу. Тогда, подбирая оттяжку, водолаз начинает придвигаться к баластине. На своем пути он обязательно встретит пойманный оттяжкой предмет. Сплошь и рядом это просто-напросто камень на дне. Тогда водолаз, снова возвращается на свой круг. Водолаз находит его или по оставленным следам, или по направлению течения, или по другим каким-либо признакам.
Наконец круг пройден. Ничего не найдено. И водолаз снова вышагивает со своим поводырем по кругу, внимательно всматриваясь в тусклый мрак. Так проделывает водолаз свои круговые путешествия до тех пор, пока не дойдет до баластины. Тогда водолаза сдвигают на полуторную длину оттяжки, устраивают спусковой конец, и опять начинается хождение водолаза кругами до тех пор, пока он или наткнемся на разыскиваемый предмет, или снова должен будет передвинуться на новое место.
Хорошо, если дно твердое без больших камней, без ям и сильного течения. Потому что мягкий илистый грунт хуже грязи на разъезженной плохой дороге в распутицу. Водолаз под водой очень легок. Его кажущийся вес — около 10-15 килограммов, но и он порою уходит по пояс в эту жижу, навязываемую «мягким грунтом». Итти по нему немыслимо. К тому же от движения воды поднимается муть, и все исчезает из глаз. Поиски невозможны.
Ямы — еще большее зло. Провалиться в яму опасно, но не потому, что можно ушибиться, а потому, что человек быстро попадает на более глубокое место, где давление тем больше, чем глубже упал человек. Воздух в рубахе быстро обжимается, помпа не успевает подавать, и воздух вгоняется увеличившимся давлением воды в шлем. Грудь водолаза захватывает, как в тиски. Начинаются сильнейшие отеки головы, раздувание век, и водолазу грозит смерть.
Течение также стесняет работу. Вода плотнее воздуха в 770 раз, и с движением ее со скоростью 5 километров в час труднее бороться, чем с ураганом на земле.
Кессонная болезнь
Водолаза под водой подстерегает еще одна опасность. Надо сказать, что всякая жидкость поглощает газ тем сильнее, чем сильнее давит на нее этот газ. Значит, и кровь водолаза насыщается воздухом терм сильнее, чем глубже он опустился. Из крови воздух медленно передается в жир, мозг, нервную систему и прочие ткани тела, пока те не насытятся сообразно давлению воздуха, которым дышит водолаз.
Положим, что на глубине 50 метров под шестикратным давлением водолаз пробыл долгое время и «насытился» шестикратным количеством воздуха против нормального, «земного». Попробуйте его быстро вытянуть из воды — и вы его убьете. Вы у него сделаете что-то похожее на шипучий напиток, который спокоен в бутылке с закупоренной пробкой и вскипает и бьет через горлышко бутылки, чуть только освободится пробка. Но в живом организме все происходит сложнее. Беда будет и тогда, когда вы поднимете водолаза недостаточно медленно для того, чтобы освободился воздух из жира, нервной системы и всех медленно насыщающихся и медленно отдающих газ тканей. От выделившихся, но не вышедших из тканей, пузырьков воздуха может получиться постоянный или же временный паралич, сильнейшие боли, синюха, в легких случаях зуд и ломота. Все эти болезненные проявления носят название кессонной болезни.
Лечение от кессонной болезни очень оригинально. Больного сажают в прочную камеру, называемую «рекомпрессионной», и пускают туда сжатый воздух. Газовые пузырьки обжимаются по мере повышения давления и наконец промываются кровью. Болезнь проходит полностью, если только ткани тела не повреждены этими пузырьками. Последнее случается редко, но редко только теперь. Прежде погибало много глубоководных водолазов. Только лет 40 тому назад инженер Мойр создал рекомпрессионную камеру. Только в 1907 г. английский врач-физиолог Холден создал хорошие правила для подъема водолазов из воды, принятые теперь повсюду и избавившие водолазов от кессонной болезни.
Рекомпрессионная камера.
Соблюдать же правила Холдена очень скучно. Если человек пробыл до 12 минут на глубине 60 метров, то при подъеме ему дают остановку в 2 минуты на 18 метрах, 2 минуты на 15 метрах, 3 минуты на 12 метрах, 5 минут на 9 метрах, 7 минут на 6 метрах и 10 минут на 3 метрах, чтобы дать время газам выйти из тканей тела. Всего на подъем требуется 32 минуты. Если он пробудет на 60 метрах больше часа, то времени на подъем, вернее на обстановку, потребуется 4 часа. Поэтому практически пришлась ограничить глубину, на которой еще возможны работы, всего 60 метрами. Слишком много времени уходит на подъем водолаза, а за это время погода может измениться и водолаза быть может придется спешно вытаскивать, рискуя его здоровьем и даже жизнью.
Так сложна и опасна работа водолаза в подводной разведке. Гораздо сложнее и интереснее его работа по подъему затонувших судов.
Подводные заплаты
Получив пробоину, судно часто остается на плаву, так как распространение воды ограничивается водонепроницаемыми переборками. Однако если до места капитального ремонта далеко, нужна заделка пробоины. При небольших ее размерах можно подвести пластырь из парусины с рейками или же просто из брезента. Но при пробоине со слишком мятыми или рваными выступающими краями нужна помощь водолаза. Он обследует пробоину, отмечает выступающие части, которые надо удалить перед постановкой пластыря, и вооружается специальным подводным газовым резаком. К резаку по особым шлангам подводится сжатый кислород и горючий газ — водород или ацетилен. Особым приспособлением водолаз зажигает под водой выходящую из резака смесь этих газов, и огонь побеждает воду. Железо под действием огненной струи сгорает в воде, и судно, подвергнутое такой «хирургической» операции, получает возможность «перевязать свою рану».
Пробоина в судне.
Однако пробоины бывают иногда настолько велики, что не приходится думать о пластыре из материи, нужна целая деревянная стенка. Но борт судна имеет кривизну, и водолазу надо сначала снять точный шаблон с краев того места, на которые ляжет деревянный пластырь.
Водолаз не может быть только специалистом по части пребывания под водой: он должен быть и квалифицированным рабочим. По его шаблону заготовляется целое сооружение, которое приходится иногда подводить при помощи крана.
Теперь водолазу предстоит закрепить пластырь на месте. Пневматической подводной сверлилкой он делает отверстия для болтов в намеченных местах, вводит болты и завинчивает гайки.
После этого остается небольшая работа по конопатке неплотных мест, и судно может отправляться в док для производства капитального ремонта.
Воздух, поднимающий суда
С затонувшими судами дело еще сложнее. Когда местонахождение погибшего судна установлено, водолазы являются сначала разведчиками. Они должны дать производителю работ точные сведения о положении судна на грунте, определить число, размеры и расположение пробоин и открытых отверстий, состояние частей корпуса и надстроек, характер грунта, углубление судна в грунте и другие сведения, необходимые производителю работ. На основании донесений водолазов, имеющихся чертежей и сведений о судне и его грузе решается вопрос, следует ли поднимать судно, или ограничиться спасением груза и механизмов, или же наконец оставить его лежать до наступления более благоприятных для подъема условий.
Суда со значительной глубины поднимаются главным образом при помощи воздуха, которым заполняют корпус судна, заглушив все отверстия, или же при небольших сравнительно размерах подхватывают их понтонами и вытесняют воздух из понтонов. Такие работы требуют участия корабельного инженера, так как при подъеме идущее вверх судно может повернуться вокруг своей продольной оси и уничтожить результаты всех работ водолазов.
Прежде всего производитель работ детально обсуждает с водолазами план их будущих работ, при чем изучение и проработка вопросов идут обычно по деревянной модели судна, на которой размечены все отверстия и требующие внимания части. Помогают в этом деле и чертежи, на которых можно увидеть судно изображенным палубой вниз или на боку, со сломанными мачтами и трубами — словом так, как оно лежит на грунте по донесениям водолазов.
Подъем при помощи воздуха, нагнетаемого внутрь корпуса, требует заглушки всех отверстий и подкрепления палуб, если судно лежит палубой вверх и последняя не выдержит напора воздуха изнутри корпуса. В этом случае работы очень разнообразны: в ином месте достаточно деревянной пробки, в других — происходит подводная бетонировка, в третьих — ставятся железные листы на болтах, для которых сверлятся отверстия в обшивке судна и так далее. Надо поставить трубки, к которым потом водолазы подведут шланги от мощных компрессоров для накачивания воздуха, надо устроить «отжимные» трубы, забирающие воду из нижних частей корпуса судна, когда вода будет выдавливаться сжатым воздухом. Наконец надо озаботиться устройством предохранительных клапанов для выпуска воздуха при поднятии судна, потому что воздух на глубине например 10 метров сжат вдвое, и когда судно всплывает, надо успеть выпустить в этот короткий промежуток громадный объем воздуха, чтобы судно, оказавшись в атмосферном давлении, не лопнуло от внутреннего напора.
Когда судно лежит недалеко от поверхности воды, предпринимают иногда постройку «коффердамов». Коффердамы представляют собой прочные ящики без дна, являющиеся надстройкой на затонувшем судне и выходящие на поверхность.
Когда заглушены все наружные отверстия корпуса, из коффердамов, как из колодцев, начинают откачивать воду помпами, доходят до верхней части корпуса, проникают в него и продолжают откачку, пока не выплывает судно. Сложную работу по установке коффердамов и заглушке отверстий ведут конечно водолазы.
Тоннель под судном
Когда судно должно быть поднято при помощи понтонов или кранов, под его корпус подводят «стропы» из стальных канатов иди железных полос, или же из цепей. Иногда удается «подрезать» корпус с носа или кормы тонким канатом и довести его до требуемого места, а потом при его помощи притащить толстый строп, к концам которого крепят понтоны или блок крана.
Не всякий грунт позволяет произвести подрезку, и тогда водолазам предстоит выполнить одну из труднейших задач по рытью тоннеля под корпусом судна. О лопатах думать нечего. Грунт разбивают сильными струями воды, подаваемыми по шлангам от помпы спасательного судна, постепенно подходят под корпус и в абсолютной темноте, лежа среди смеси грязи воды под громадой корабля, покоящегося на дне моря, водолаз «моет» ход с одной стороны на другую, а на встречу ему «промывается» его товарищ. Они работают, никогда не забывая о необходимости поворачивать по временам струю назад и промывать выход из тоннеля.
Дело в том, что грунт, отмытый спереди и немного отогнанный движением воды, вновь осаждается за водолазом и постепенно закупоривает выход из этой длинной, узкой норы, называемой тоннелем.
Тоннель промыт, строп протянут. Теперь надо закрепить концы к понтонам. Эпроновские большие понтоны имеют объем в 540 кубических метров и тянут вверх с силой 400 тонн, когда их осушат от воды при помощи сжатого воздуха. Эти махины надо «пристегнуть» к стропам под водой.
И тут водолазу надо проявить большое уменье вязать узлы из толстых канатов, способных поднять сотни тонн.
Колбаса из динамита
Но если состояние судна таково, что нет смысла поднимать его полностью, то приступают к извлечению всех ценных грузов и механизмов. Судно нередко лежит вверх килем или на борту; надо вскрыть корпус.
Водолаз вооружается длинными динамитными колбасами по нескольку метров длиной. Тщательно очистив место, подлежащее разрезу, он накладывает эти колбасы по указанным ему местам и загружает их каким-либо тяжелым хламом, чтобы они плотно лежали на назначенном месте. Потом проверяет положение проводников к запалу и выходит из воды.
Дается ток, и под водой раздается глухой взрыв. Там, где была колбаса, идет сплошной «рез», и разрушение ограничивается небольшим пространством в ширину. Теперь надо захватить оторванный участок корпуса и зацепить его за крюк крана.
Все сделано, но кран не может поднять: где-то осталась неперебитая связь. Начинаются поиски этой связи среди рваных листов железа к острыми неровными краями, за которые так легко задеть своим шлангом или сигнальным концом.
Порой, но к счастью очень редко, водолаз так запутывается, что не может оправиться сам и на помощь к нему приходит товарищ. Выпутаться из беды, обрезав сигнальный конец, вполне возможно, но со шлангом дело сложнее. Набрав в рубаху побольше воздуха, водолаз режет шланг и «выбрасывается», как поплавок, на поверхность воды, предупредив по телефону, чтобы его ловили.
Вскрыв корпус судна, водолаз начинает разгрузку трюмов и съемку механизмов с фундаментов в темноте, часто ощупью.
Остатки от корпусов судов сотнями тонн ежегодно идут на металлургические заводы и обращаются вновь в годный материал.
Так разнообразна, интересна и ответственна работа водолаза.