Мелиховский период самый значительный в биографии Чехова. Годы, которые он провел в Мелихове (1892–1898) — годы его творческой зрелости. Здесь написаны: «Палата № 6», «Рассказ неизвестного человека», «Черный монах», «Бабье царство», «Скрипка Ротшильда», «Учитель словесности», «Три года», «Дом с мезонином», «Моя жизнь», «Чайка», «Дядя Ваня», «Мужики» и целый ряд таких замечательных маленьких рассказов, как: «Студент», «Володя большой и Володя маленький», «Соседи», «В усадьбе», «Рассказ старшего садовника», «Белолобый», «Убийство», «Ариадна», «Супруга», «Печенег», «В родном углу», «На подводе» (Этот последний рассказ, правда, писался за границей, в Ницце. Но по замыслу — он чисто мелиховский) и др., то есть как раз все, что составляет основную ценность литературного наследия Чехова и что до конца раскрывает его образ и как художника и как человека с необычайной чуткостью подходящего ко всем явлениям русской жизни.
Мелиховский период не богат внешними событиями. Большую часть года Чехов проводит в Мелихове, часто наезжая в Москву, гостит у Суворина, и в его имении под Рыбинском и на даче в Феодосии, вновь посещает Таганрог, путешествует по югу, часть одной зимы проводит в Крыму (осенью 1894 года), выезжает за границу — Вена, Аббация, Милан, Генуя, Ницца, осень 1897 и зиму 1898 годов по май месяц проводит в Ницце, в сентябре 1898 года переселяется в Ялту.
Но эта жизнь, в которой как будто бы нет событий, полна, однако, фактами глубочайшего значения для роста чеховского самосознания. И было бы совершенно недостаточно сослаться только на его литературную работу, в эти годы, как мы уже заметили, особенно плодотворную. Есть целый ряд и других моментов, на которых нам следует остановиться.
Прежде всего укажем на ту общественную деятельность Чехова, которая проходит через весь мелиховский период.
Мы уже упоминали, что Чехов продолжал врачебную практику среди местного населения. Когда же в 1892 году надвинулась на Серпуховский уезд эпидемия холеры, Чехов счел своим долгом предложить свои услуги в качестве санитарного врача. Биографы и мемуаристы указывали, что Антон Павлович на эту должность был назначен, на самом деле он ее принял добровольно и безвозмездно. Об этом свидетельствуют приводимые нами нижеследующие документы.
м. в. д.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Серпуховской Уездной
Земской Управы
Июля 8 дня 1892 г.
№ 2359
М. Г.
Антон Павлович!
Кн. С. И. Шаховской довел до сведения Серпуховского Санитарного Совета письмо Ваше, выражающее готовность послужить земству, в случае появления холерной эпидемии в Серпуховском уезде. Выслушав это желание Ваше прийти на помощь в трудную минуту борьбы с страшной угрожающей нам опасностью Серпуховский Санитарный Совет просил меня выразить Вам за такое, столь ценное для нас предложение, искреннюю и глубокую благодарность и со своей стороны предложить Вам медикаменты, дезинфицирующие средства и всякое иное содействие, в котором Вы могли бы встретить надобность, и просить Вас не отказать пожаловать в будущее заседание Санитарного Совета, о времени которого Вы будете своевременно извещены.
Председатель Управы (подпись)
О своей работе в качестве участкового врача Чехов писал Суворину: «Я уже состоял участковым врачом Серпуховского Земства, ловил за хвост холеру и на всех парах организовал новый участок. У меня в участке двадцать пять деревень, четыре фабрики и один монастырь. Утром — приемка больных, а после утра — разъезды. Езжу, читаю лекции печенегам, лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то того, то другого. Оказался я превосходным нищим. Благодаря моему нищенскому красноречию, мой участок имеет теперь два превосходных барака со всей обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции, известь, купорос и всякую пахучую дрянь я выпросил у фабрикантов на все свои двадцать пять деревень» (16 августа 1892 года).
Из письма к брату Александру явствует, что Антон Павлович с августа по 15 октября записал на карточках пятьсот больных и в общем принял, вероятно, не менее тысячи.
За врачебной — просветительная деятельность Чехова. Он выстроил три школы — в Талеже, в Новоселках, в Мелихове. Он составлял для них планы, покупал материалы, следил за их постройкой. Чехов был назначен членом училищного совета, присутствовал на экзаменах в других земских школах и сам производил экзамены.
Над выстроенной им в Талеже школой он был назначен попечителем, о чем писал так:
«Я назначен попечителем школы в селе, носящем такое название — «Талеж».
Учитель получает двадцать три рубля в месяц, имеет жену, четырех детей и уже сед, несмотря на свои тридцать лет. До такой степени забит нуждой, что о чем бы вы ни заговорили с ним, он все сводит к одному — о жаловании. По его мнению, поэты и прозаики должны писать только о прибавке жалованья; когда новый царь переменит министров, то вероятно будет увеличено жалованье учителей и т. п.» (Суворину 27 ноября 1894 года.)
Не подлежит сомнению, что этот учитель послужил Антону Павловичу прототипом для учителя Медведенки в «Чайке».
Общественная деятельность Чехова была отмечена Серпуховским уездным земством, которое выразило ему в официальной бумаге благодарность.
Земскими благодарностями дело не ограничилось. Чехов был назначен помощником предводителя дворянства Рюмина по наблюдению за начальными народными училищами. Рюмин представил Чехова к неожиданной награде: Антону Павловичу был «пожалован» орден Станислава третьей степени, о чем, кстати сказать, Чехов ни в одном из своих писем к родным и друзьям не обмолвился и намеком.
С получением этого ордена связан один факт, совершенно неизвестный биографам Чехова.
Чехов орден получил вместе с таким «высочайшим указом»:
Так разночинец Чехов, сын разорившегося купца третьей гильдии, а по личному своему званию таганрогский мещанин, стал «потомственным дворянином».
Можно подумать, что это орден превратил его в дворянина. Но это не так: по статуту российских орденов, эта «честь» принадлежала лишь одному «Владимиру Первозванному», а Станислав третьей степени ни в личное, ни тем более потомственное дворянство не возводил. Так в чем же дело? Только… в канцелярской оплошности: указы об орденах печатались на бланках, на которых в качестве неизменной формулы, проставлялись слова: «нашему потомственному дворянину», а затем уже вписывался адресат. Никому и в голову не пришло, что «попечитель Талежского сельского училища» не является дворянином.
Чехов никогда не именовал себя дворянином и ни в одном документе этого своего звания не обозначал, хотя еще задолго до «пожалования» Станислава земские учреждения причисляли его к числу помещиков-дворян, о чем свидетельствует следующий официальный документ Серпуховского земского собрания:
1. «В настоящем 1894 году имеют быть произведены выборы гласных в Серпуховское Земское собрание на следующее трехлетие.
Съезд для выбора уполномоченных и избирательные собрания назначаются: первый съезд, в котором участвуют дворяне, 9 числа июня и второй съезд, в котором участвуют все другие избиратели, 20 июня сего года, а сами избирательные собрания для избрания гласных назначены — первое собрание, в котором участвуют дворяне с уполномоченными от мелких дворян, 24 июня, и второе собрание, в котором участвуют все остальные лица с уполномоченными, 21 июня сего года.
А так как Вы, по своему цензу, имеете право участвовать в первом избирательном собрании, то не угодно ли будет пожаловать 24 числа июня м-ца к 12 часам дня в здание Серпуховской Земской Управы для выбора гласных в Земское собрание»
Член Управы (подпись).
Между прочим, интересно отметить, что среди гласных, избранных на это трехлетие, оказался и Антон Павлович. Группа гласных послала Антону Павловичу следующую приветственную телеграмму:
«Сердечно поздравляем с блестящим гласным. Душевно желаем навсегда сохранить Вас в своей среде.
Чельцов, Хмелев, Варенников, Янов, Степанов, Писарев, Большаков, Костылев, Шаховской.
Итак — врач, член санитарного совета, попечитель сельских школ, гласный управы и, чтобы завершить этот список общественных должностей Чехова, следует добавить — строитель церковной колокольни и заведующий счетным участком.
Почему — строитель колокольни? Ведь никаких религиозных чувств Чехов не имел и это полнейшее равнодушие к религиозным вопросам было в нем вполне осознанным, — ведь он писал, что «давно потерял всякую веру» и от всего православного и церковного только и осталось у него — любовь к колокольному звону. Но ведь не из-за любви же к звону строил Чехов колокольню в Мелихове? Нет, конечно, но дело в том, что его об этом стали усиленно просить крестьяне, во главе с местным батюшкой, а Антон Павлович, никогда и никому не имевший силы отказать в просьбе, согласился и на это хлопотливое дело.
Конечно, он ни в малой мере не был воинствующим безбожником, а был просто человеком глубоко равнодушным к любой религии. Кажется, он и татарам в Ялте помогал, когда те строили мечеть. Церковь или мечеть — не все ли равно — рассуждал Чехов — лишь бы не обидеть отказом, лишь бы не оскорбить чужую веру.
Заведующим же счетным участком он стал в 1897 году, во время проводимой тогда первой «всеобщей переписи населения Российской Империи». Чехову были подведомственны 16 счетчиков и, как он выражался о себе в переписке с друзьями, он был среди них вроде «ротного командира или боцмана». Перед началом переписи Антон Павлович захворал инфлуэнцей. С тяжкой головной болью переходил он из избы в избу, из селения в селение.
А. П. в письме к А. С. Суворину (11 января 1897 года) рассказывает о своей работе по переписи так: «У нас перепись. Выдали счетчикам отвратительные чернильницы, отвратительные аляповатые знаки, похожие на ярлыки пивного завода, и портфели, в которые не лезут переписные листы, и впечатление такое, будто сабля лезет в ножны. Срам!
С утра хожу по избам, с непривычки стукаюсь головой о притолоки, и как нарочно голова трещит адски; и мигрень, и инфлуэнца. В одной избе девочка девяти лет, приемышек из воспитательного дома, горько заплакала оттого, что всех девочек в избе называют Михайловнами, а ее по крестному, Львовной. Я сказал — называйся Михайловной. Все очень обрадовались и стали благодарить меня. Это называется приобретать друзей богатством неправедным».