Драматическая сказка в четырех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Киноджа, царь Табаристана.
Ходжистэ, его дочь.
Камру, страж.
Чундер, его жена.
Халис, их сын.
Див.
Змея, живущая в огне.
Джафар, великий визирь.
Миемун, мудрец.
Ферух, военачальник.
Гости царя и народ.
Действие первое
Сени перед чертогом царя Табаристанского. Лестница, опускающаяся прямо вперед. Над чертогом — огороженная плоская кровля. В глубине сеней — высокая, широко раскрытая дверь в пиршественную залу. Из залы слышен ликующий шум. Пир кончается. Довольные угощением, выходят гости — царевичи, знать, мудрецы, наставники, ученые, правители. Царь Киноджа провожает мудрейших. Гости хвалят пир, чертог, царя, царевну. Внизу лестницы стоят бедно одетые Камру и Халис.
Гости. Великий царь, пир твой подобен торжеству в райских сенях.
Слышен невнятный, но громкий и грозный голос:
— Я иду.
Все смущены.
Киноджа. Я слышу этот голос уже несколько ночей. И не знаю, чей это голос и что он значит.
Миемун. Печаль уходит от чертога великого и мудрого царя.
Киноджа. Но отчего же в этом голосе слышна угроза?
Миемун. Счастье великого царя гонит ее, и она ропщет.
Выходит Ходжистэ.
Халис (отцу). Кто эта прекрасная?
Камру. Дочь великого царя. Но зачем ты глядишь на нее так пристально?
Халис. Лицо ее подобно луне в четырнадцатый день месяца. Ее локоны чернотою напоминают тьму благоуханной ночи. Стройный стан ее подобен кипарису, а царственная походка — поступи фазана. Сладостная речь ее подобна пению соловья, искусного и влюбленного, который знает тысячу трелей и одну. Это и есть та красавица, которую видел я во сне нынче ночью, когда мы в поле перед этим городом остановились на ночлег.
Увлекаясь, выдвигается вперед и поднимается по ступеням лестницы. Камру останавливает его.
Камру. Любовь к царевне погубит тебя. Будь скромен. Дорожные сны и полевые сказки пусть остаются за оградою великого и славного города.
Становится впереди сына. Тогда царь и придворные замечают его.
Киноджа. Кто это? В лохмотьях и покрытый густою пылью.
Джафар. Кто ты? Откуда пришел ты в непраздничной одежде к высокому порогу?
Камру. Я — боец на мечах и ловец львов. Я постиг искусство метания стрел и так умело и сильно пускаю их, что они пробивают даже твердый камень. И еще многие тайны и хитрости доступны мне.
Джафар. Глядя на твои лохмотья, не скажешь, что ты богат. Что же твое искусство?
Гости смеются.
Миемун. Знающий знает тщету богатства и умножает не золото, а мудрость.
Ферух. Сильный знает бессилие золота и умножает не сокровища, а силу.
Джафар. Но этот человек уж слишком презирает богатство. Он сам в лохмотьях, а сын его полунаг.
Ходжистэ. Самый мудрый — тот, кто знает свой срок.
Киноджа. Пусть он сам о себе скажет.
Камру. Был я на службе у царя Ходженского, но царь не умел оценить моей ловкости. Я оставил его. И вот пришел к великому царю Табаристанскому.
Джафар. И царь Ходженский отпустил тебя ни с чем? Малого же стоила твоя служба!
Камру. У меня есть сокровище, есть богатство, с которым не сравнятся никакие дары, — мой сын. Он силен и прекрасен, и судьба его вся перед ним.
Джафар. За такое сокровище на базаре не только быка, не дадут и теленка.
Миемун. Чего стоит отрок, знает тот, кто дал ему жизнь.
Киноджа. Если они голодны, пусть их накормят. Джафар, скажи, чтобы мне дали вина, хочу выпить здесь, под этими ясными звездами, последнюю сегодня чашу.
Царь и гости пьют. Ходжистэ подходит к Халису.
Ходжистэ. Прекрасный отрок, ты чей?
Халис. Вот мой отец.
Ходжистэ. Кто же вы? На царском пире только ты один в бедной одежде, ты и твой отец. Но на царском пире я не видела отрока прекраснее тебя и мужа более сильного и величественного, чем твой отец. Вы оба, как царь и царевич, изгнанные из чертога предков ваших буйными рабами, упившимися вином.
Халис. Мой отец — сильный воин, но не царь.
Ходжистэ. Как стройны твои обнаженные ноги!
Халис. Я тебя знаю. Я тебя видел.
Ходжистэ. Где? Когда? Я тебя не помню.
Халис. Я видел тебя нынче ночью во сне.
Ходжистэ. Ты очень глупый или очень мудрый. (Смеется.)
Халис. Ведение мудрого — безумие для неразумного.
Ходжистэ. Но ты-то в этом что понимаешь, милый отрок? Вот приближается ночь. Если никто не пустит вас ночевать к себе в дом, твои ноги будут дрожать от холода. Возьми этот плащ. Покройся им и во сне опять постарайся увидеть меня. (Дает Халису свой плащ. Говорит отцу.) Отец, возьми этого человека на службу. Он будет верен тебе.
Киноджа. Ты — умная. Ты смотришь на человека и видишь его мысли и желания. Душа человека открыта перед тобою, и ты видишь, что он будет верен.
Ходжистэ, застыдившись от похвалы отца и улыбаясь, уходит за чертог.
Киноджа. Пусть этот человек служит мне. Да будет он стражем моего чертога.
Камру (падая ниц перед царем). Благодарю тебя, великий царь. Благоволение царя пламенно и страшно, но ты будешь доволен моею службою.
Киноджа уходит в чертог.
Халис (отцу). Я люблю царевну.
Камру. Что это за безумие! Разве возможно, чтобы нищий породнился с великим царем?
Халис. Не знаю, хорошо ли, что я утаил от нее… Но она дала мне плащ.
Камру. Что ты утаил от нее?
Халис. Я не сказал ей, что добрая женщина дала нам приют на эту ночь.
Камру. Зачем царевне знать об этом? Она только посмотрела на тебя, и ушла, и уже забыла.
Халис (любуясь подарком царевны, повторяет). Она дала мне свой плащ.
Камру. Иди к той доброй женщине, которая дала нам приют на эту ночь, и скажи матери, что я должен остаться здесь на страже у царского чертога. Спи спокойно и забудь о царевне.
Халис. Лучше мне умереть, чем забыть о ней.
Камру. Друг мой, я слышал, спросили однажды у великого мудреца: «Что такое любовь?» И мудрец ответил: «Любовь, это как бы смерть при жизни».
Халис. Сладостная смерть! Ах, лучше умереть любя, чем жить без любви.
Медленно уходит. Все гости уже ушли. Огни пиршества гаснут. Камру становится на стражу. Киноджа выходит на кровлю. Смотрит вокруг. В чертоге у двери стоит Ходжистэ, притаившись, и слушает.
Киноджа. Страж, скажи мне, отчего я не могу заснуть.
Камру (низко поклонившись царю). Если царь будет спать ночью, у него не останется времени для поклонения Богу.
Киноджа. Но я и днем не спал.
Камру. Если царь будет спать днем, то пострадают его подданные.
Киноджа. Когда я им нужен, они хотели бы, чтобы я судил их и днем, и ночью. И тогда они смотрят на меня и судят меня еще строже, чем я их сужу. Когда они мне нужны, они были бы рады, если бы я спал круглые сутки. Когда я тревожу их, они ропщут и готовы были бы усыпить меня навеки. Они не могут обойтись без людей, которые за них думают, сражаются и молятся. А для поклонения Богу иная минута святее целого дня. Нет, страж, я не сплю по иной причине.
Камру. Великий царь, ты ждешь того, кто приходит внезапно. Но не тревожься, — я на страже, никто не войдет в твой чертог и не похитит твоих сокровищ.
Киноджа. От приходящего внезапно никто не остережется.
Издали доносится угрожающий голос:
— Я иду! И кто из людей заставит меня вернуться?
Киноджа. Страж, ты слышишь этот голос?
Камру. Я слышал этот голос, когда с женою и с сыном шел в твой славный город. Жена и сын думали, что я знаю, чей это голос, и спрашивали меня. Кто знает хотя немногое, того спрашивают обо всем. Но я ничего не мог сказать им. Я знаю мой долг и не допытывался, что это за шум. Но если ты, царь, повелишь мне, я тотчас узнаю, кто это, и доложу об этом двору, населенному рабами святейшего закона.
Киноджа. Иди узнай и скажи мне. Только мне, — никому иному не надо знать.
Камру уходит. Киноджа окутывает тело и лицо черным покрывалом, поглощающим всякий свет. Становится незрим. Идет вслед за стражем. Ходжистэ выходит на кровлю. Слышен голос:
— Я иду! Кто меня задержит?
Входят Халис, несет в глиняной посуде пищу для отца, и Чундер, несет в глиняном кувшине воду для мужа.
Халис. Отец, где ты?
Ходжистэ. Твой отец ушел в пустыню прогнать духа, который тревожит великого царя.
Халис (испуганно и радостно). Здесь прекрасная царевна.
Халис и Чундер кланяются царевне.
Ходжистэ. И мой отец ушел в пустыню. Ушли сильные, остались женщины и дети.
Чундер. Царевна, сын мой заменит отца на страже. Он силен и верен, как и его отец, и пока отрок здесь, ты, царевна, ничего не бойся.
Ходжистэ. Я никогда не боюсь. Меня не научили страху. (Халису.) Милый отрок, иди за твоим отцом и помоги ему охранять в пустыне великого царя. Ужасны и неодолимы тайные силы, но страхи бегут от того, кто чист и непорочен.
Халис кланяется царевне до земли и уходит. Чундер садится на ступени. Ходжистэ смотрит вдаль.
Ходжистэ. Кто за себя не боится, тот вдвое боится за другого. Я боюсь за отца и за милого, ты — за мужа и за сына. Одна тоска в наших сердцах.
Чундер. Царевна, а кто же твой милый и где он?
Ходжистэ. Все дальше, все дальше уходит.
Чундер. А кто же он?
Ходжистэ. Женщина, ты слишком любопытна. Скажи мне лучше утешительную сказку.
Чундер. Если хочешь, милая царевна, я расскажу тебе о том, как один…
Луна восходит над чертогом, полная и ясная. Серебристый туман заволакивает все предстоящее, и не слышно слов утешительной сказки. Отходит от чертога действие и влечется в пустыню.
Действие второе
Пустынное поле. Перекресток двух тихих дорог. Полная луна светит ярко и смотрит, любопытная, как беременная женщина. Див с темным, но прекрасным лицом стоит в тени цветущего и благоухающего истомно дерева и кричит страшным голосом:
— Я иду! Кто заставит меня вернуться?
Входит Камру. За ним Киноджа в черном плаще, поглощающем всякий свет.
Камру. Прекрасный и великий Див, почему ты говоришь эти страшные слова?
Див. Я — ангел смерти.
Каиру, мгновенно ужаснувшись, падает на лицо свое, кланяясь Диву. Но мужество воина тотчас же возвращается к нему. Он поднимается и говорит с Дивом, как человек, всегда готовый встретить смерть.
Камру. Путь перед тобою свободен. Отчего же ты медлишь на этом перекрестке и с кем ты споришь?
Див. От многих душ исходящие незримые нити держат на земле того, к кому я послан, но и эту сеть я разрушу, как легкую паутину.
Камру. Чем же ты умерщвляешь?
Див. Взором моим и голосом я зову душу, которой настал срок расстаться с телом.
Камру. Куда ты идешь?
Див. Я иду в чертог царя Киноджи.
Камру. Чертог великого царя охраняется крепко.
Див. Дни царя истекают, и я иду, чтобы взять его душу и отнести ее к превысокому престолу.
Камру. Я должен вернуть тебя обратно. К господину моему не пущу тебя, страшный.
Див. Никакою силою меня не вернешь и не остановишь.
Камру. Дам тебе многоценный выкуп за душу господина моего.
Див. Ты слишком смело обещаешь. Когда ты узнаешь, чего я требую, ты откажешься.
Камру. Я дам все, чего ты потребуешь.
Входит Халис.
Халис. Отец, что ты делаешь в этом мрачном месте? В первую же ночь ты оставил порог высокого чертога! Ты забыл о царе, и царевна в тревоге и в страхе. Что подумает царь, если узнает, что ты ушел?
Камру. Я спорю с этим духом о душе моего великого господина.
Див. Разве есть еще верность на земле? Везде, куда я приходил, я видел, что люди торопятся пасть к ногам нового господина. Один только ты хочешь сохранить сочтенные дни и умножить дни обреченного моему мечу.
Камру. Скажи, какой ты возьмешь выкуп.
Див. Чтобы я оставил душу твоего господина в его теле, ты хочешь принести великую жертву. Подумай, — если царь умрет, тебя и другой царь не прогонит. Тот, кто служит, ни о чем ином не думая, нужен каждому властелину, как бы тот ни именовался. Тебе, нищему, не все ли равно, кому ты служишь? У тебя нет дома и нет родины.
Камру. Я верен моему господину, потому что я верен моему слову. Я должен вернуть тебя обратно.
Див. Если ты за душу великого царя отдашь мне душу твоего сына, я вернусь, и царь избегнет смерти.
Киноджа (радостно). Я избегну смерти.
Среди лунного сияния над безлюдными дорогами и над пустынею он один окутан мраком, и слова его поглощены окружающим его молчанием и тьмою.
Камру (радостно). Великий царь избегнет смерти!
Халис. Царевна для меня недоступна. Лучше мне умереть за великого царя, ее отца, чем жить вдали от прекрасной царевны Ходжистэ.
Камру (Диву). Я отдам тебе и мою жизнь, и жизнь моего сына.
Див. Твоей жизни мне не надо. Довольно одной. Избыток жертв уменьшает их цену. Отдай мне только жизнь Халиса.
Камру. На твоих глазах я принесу его в жертву. Халис, милый сын мой, единственное мое сокровище, готов ли ты умереть за господина нашего Киноджу, великого царя?
Халис. Великий и справедливый царь дорог для всех. Он любит своих, он милостив к чужим. Счастье народа истекает от великого царя. Умереть за доброго царя хорошо, добрый царь сохраняет мир среди своего народа. Если умрет справедливый царь, ему может наследовать владыка жестокий, и от его злобы погибнут тысячи людей, ему подвластных, и вся страна превратится в пустыню. А потому будет разумно и справедливо, если ты, отец, убьешь меня.
Киноджа. Отрок рассуждает разумно. И что нищему мальчику долгая жизнь! А за его верность и за его жертву я щедро награжу моего стража. Денег и других сокровищ в казне моей много.
Камру связывает Халису руки и ноги и вонзает нож в его грудь. Халис вскрикивает.
Халис. Ходжистэ! (Стонет. Умирает.)
Киноджа. Умирая, вспомнил он ласковый взор прекрасной госпожи. Счастливый отрок!
Див. Царь останется на земле, пока сам не призовет меня.
Киноджа. Этого ты не дождешься. (Поспешно уходит.)
Див. Змея, живущая в огне, вознесет твоего сына. (Скрывается.)
Камру. Я знаю Змею, живущую в огне. Она обовьет тело моего сына и вознесет его высоко над землею, — дымом и пеплом вознесет его милое тело. (Поднимает тело Халиса и уносит его.)
Действие третье
Сени чертога, как в первом действии. Луна светит. Ходжистэ, на полную луну, как родная сестра, прекрасным лицом дивно похожая, и Чундер разговаривают.
Ходжистэ. Прекрасный отрок — твой сын, женщина, и я полюбила его. Но нельзя мне быть его женою. О, лучше бы я была рабынею! Рабынь в доме великого царя хорошо кормят и не обременяют многою работою, и я могла бы стать женою твоего сына, если бы он захотел меня. Но кто из юных, посмотрев на меня однажды, не пожелал бы моей любви!
Чундер. Слушай, госпожа, — у одного царя была дочь необычайной красы.
Ходжистэ. Красивее меня?
Чундер. Красивее тебя, госпожа, нельзя быть. И никогда не было никого красивее тебя и не будет. Царевна, о которой я говорю, была почти так же прекрасна, как и ты. В нее влюбился дервиш.
Ходжистэ. Безумный! Разве возможно, чтобы нищий породнился с царем?
Чундер. Дервиш пришел к царю и сказал ему: «Царь, отдай мне твою дочь, я люблю ее».
Ходжистэ. А она любила его?
Чундер. Нельзя не полюбить того, кто любит.
Ходжистэ. Что же отвечал дервишу царь?
Чундер. Царь сказал: «Приведи мне слона, нагруженного золотом, тогда я отдам тебе дочь».
Ходжистэ. Царь посмеялся над бедным дервишем.
Чундер. Дервиш пошел к райрайяну, и дал ему райрайян слона и столько золота, сколько может поднять самый сильный слон.
Ходжистэ. И дервиш получил царевну?
Чундер. Царь сказал: «Слон стар, и золото нехорошее. Знаю, райрайян дал тебе слона и золото. Принеси мне голову райрайяна, и отдам тебе мою дочь».
Ходжистэ. Бедный дервиш!
Чундер. Пошел дервиш опять к райрайяну. И сказал ему райрайян: «Обмотай веревку вокруг моей шеи, веди меня к царю и скажи: „Я принес голову вместе с ее телом“. Если царь согласится взять ее, отрежь мою голову и отдай ему».
Ходжистэ (всплеснув руками, как простая девушка, пораженная изумлением). Никто в этом мире не превзойдет великодушием райрайяна!
Чундер. Дервиш привел на веревке райрайяна к царю. И тогда царь послал задочерью и сказал райрайяну: «Это — твоя рабыня, отдай ее, кому хочешь».
Ходжистэ. И райрайян взял ее себе?
Чундер. Райрайян отдал ее дервишу.
Ходжистэ. Счастливый дервиш!
Чундер. Царевна, если ты любишь моего сына и если он любит тебя — а тебя нельзя не любить, — обратитесь к мудрому и благому, и он поможет вам.
Ходжистэ. Кто мудр и кто благ?
Киноджа вернулся. Снимает поглощающий всякий свет плащ и выходит на кровлю. Ходжистэ уходит в чертог, таится за дверью и слушает. Входит Камру. Кланяется царю низко.
Камру. Да умножатся богатства, честь и пышность великого царя! Да продлятся дни царя, великого источника всяких благ!
Киноджа. Скажи мне, что это был за голос?
Камру (почтительно сложив руки на груди). Некая женщина дивной красоты, поссорившись со своим мужем, оставила свой дом. Она сидела там на земле, на перекрестке двух путей, не зная, куда ей идти, и громко причитала. Но я утешил ее тихою речью и восстановил мир и согласие между нею и ее мужем. И теперь эта женщина обещала не оставлять мужа до самой его смерти.
Киноджа. Ты рассказал мне притчу, но я знаю ее смысл, и напрасно хочешь ты его скрыть от меня.
Камру (падая ниц перед царем). Иносказание — прозрачная для мудрого взора одежда истины.
Киноджа. Когда ты по моему повелению ушел отсюда, я облекся черным плащом и пошел вслед за тобою. Я слышал все, что ты говорил с тою женщиною, и видел, что ты сделал с твоим сыном. Не женщина то была, — то был Див умерщвляющий, посланный за моею душою. За душу мою он потребовал выкуп, душу твоего сына, и ты согласился дать этот выкуп, чтобы спасти мою жизнь. И когда твой нож прервал дыхание жизни твоего сына…
Ходжистэ вскрикивает.
Киноджа (спокойно продолжает, точно и не слышал этого крика). Я увидел вашу любовь и верность ко мне и вот говорю тебе: мудрый, и верный, и знающий многое, ты все же был нищ и мал. Ты испытывал крайнюю нужду и пренебрежение богатых и сильных, и этим всегда было огорчено твое сердце. Отныне успокоится твой дух, и я сделаю тебя богатым и знатным. Сын же твой, — о нем не печалься, он восстанет, и ты увидишь его в славе и величии.
Ходжистэ выходит и плачет громко.
Ходжистэ. Милый отрок погиб! Горе мне, горе!
Чундер. Сын мой погиб! Горе мне, горе горькое!
Камру. Погиб отрок, но зато жив великий царь.
Киноджа. О сыне вашем чистые воспоминания останутся у вас, и незапятнан ничем будет образ его.
Ходжистэ. За тебя, отец, погиб милый отрок. И если завтра Див явится снова, и потом опять, не погибнет ли за одного весь народ?
Киноджа. Я принял жертву, потому что отрок по доброй воле принес ее мне.
Действие четвертое
Двор перед чертогом царя. Лестница в чертог. Наверху ее на площадке приготовлено высокое царское место. Раннее утро. Солнце только что взошло. Лучи его еще не ярко, но празднично ясно озаряют всю сцену. Немного отступя от середины лестницы, на дворе разложен костер. Огоньки только что начали выбегать из-под перепутанных тонких и сухих стволиков. Слуги время от времени приносят новые охапки хвороста и подбрасывают их в костер. Тело Халиса лежит у костра. Ходжистэ плачет над ним, и рядом с нею плачет Чундер. Собрались правители, князья, ученые. Киноджа на царском месте. Синклит властей внимает его рассказу. Камру стоит на страже у чертога.
Киноджа (продолжая говорить). Так спас мою жизнь верный мой слуга. Для спасения царя он не пожалел и сына своего отдать в жертву темной силе. Камру, мой верный слуга, отныне ты будешь моим великим визирем. Ключи от моей казны доверяю тебе.
Джафар. А я? Великий царь, я служил тебе со всем усердием, не жалея ни трудов, ни сил, ни здоровья. Или ты забыл мою верную службу? Или все мои труды вменяешь ты ни во что?
Киноджа. Тому, кто в силе, все служат верно и с усердием, а кто обманывает сильного владыку, тот теряет вместе с головою жизнь. Я оставляю тебе твою мудрую голову, и от тебя возьмут только облачение визиря. Перед высокою властью не все ли подвластные равны? Ты, как и все, в этой стране живущие, раб мой, и весь ты в воле моей. Ныне, раб среди рабов, войди в толпу слуг моих. Ближе других стань к моему высокому престолу, чтобы я всегда мог слышать твои мудрые советы. А золотую цепь, и ключи золотые, и золотом шитый плащ сними и отдай ему, моему верному Каиру, которого я из стражей моего чертога возвожу в великие визири.
Джафар (ворчит). Из грязи да в князи.
Рабы подходят к Джафару, снимают с него цепь и злато-шитый плащ, а от пояса отвязывают золотые ключи. И делают все это с рабским злорадством и с гнусным смешком. Цепь и плащ надевают на Камру и ключи передают ему. Камру, облеченный знаками своего нового достоинства, склоняется перед царем. Костер разгорается. Халиса рабы кладут на костер. Перед костром возникает Див. Пламя костра стелется по земле, весь костер обволакивается густым дымом.
Див (повелительно). Царь, отдай Халису дочь свою, Ходжистэ, прекраснейшую из дев земных.
Киноджа. Халис мертв. Как мертвому отдам я мою дочь, прекраснейшую из дев земных?
Див. Царь, отдай ему твою дочь.
Киноджа. Тело его сгорит. Как я отдам мою дочь развеянному по ветру пеплу?
Див. Царь, отдай ему твою дочь.
Ходжистэ. Отец, отдай меня в жены милому отроку. С ним вместе взойду на костер, где великая пламенеет любовь, достойная дочери великого царя.
Из дыма возникает пламенем одетая Змея, живущая в огне.
Змея. Царь, дочь твоя принадлежит мне. Душу свою она отдала этому милому отроку в тот зачарованный миг, когда подарила ему свой плащ.
Киноджа. Ты говорила с отроком? Ты что-то подарила ему?
Ходжистэ. Да, я подарила милому отроку мой плащ, потому что он был полунаг и дрожал от холода, и его стройные ноги были обнажены. Я отдала ему мой плащ и вместе с плащом отдала ему мою душу. Отец, отпусти меня к милому моему.
Киноджа. Пламенной вести кто смеет не верить? Приходящему в огне надо повиноваться. Дочь моя, иди к тому, кому ты отдала свою душу. Узнает мудрая змея, что сильнее, огонь ли погребального костра, роса ли твоих слез. Огонь ли упадет на землю своим же задушенный дымом, тела ли ваши распадутся в бешеной игре стихийных сил.
Ходжистэ подходит к костру. Дым обнимает ее. Она колеблется, дрожит, закрывает глаза рукою и потом, вдруг рванувшись, бросается к костру.
Змея. Ты — моя добыча. Почему же ты пришла ко мне добровольно отдать свою душу? Я больше люблю, когда жертва плачет, и не хочет, и сопротивляется, и ее влекут ко мне силою.
Ходжистэ. Я иду к моему милому.
Дым разрывается на клочья, уносимые ветром. Костер ярко пылает. Из пламени выходит Халис. Лицо его радостно, кудри, как ветром колышимое пламя, и одежда легка и бела, как влажный и туманный дым.
Змея. Испепеленный ли восстанет? Добыча моя!
Ходжистэ наступает ногою на ее голову. Змея шипит и вдруг рассыпается золотыми искрами. Костер быстро вспыхивает необычайно ярко, и вдруг сильным порывом ветра весь пылающий хворост разносится и исчезает в воздухе. Солнце сияет ярко. Халис обнимает свою Ходжистэ.
Киноджа. Восстал отрок. Что же мне делать? В душе моей — великое смятение.
Джафар. Не всякий ли, живущий на этой земле, раб неведомой и темной силы? Он восстал из огня, он, который спас тебе вчера жизнь. Знаешь ли ты пределы его чар и его могущества? Чтобы не было тебе от него или от его покровителей великого зла, поспеши, возведи его на твое высокое царское место, пусть царствует он, а ты, бывший царь, наслаждайся покоем.
Киноджа. Змеиною мудростью внушена тебе твоя речь. Но счастлив тот, кто и змеиный голос в должный срок услышит. Халис, отныне — ты царь в Табаристане.
Среди общего изумления и волнения сопровождаемый разнообразными восклицаниями Киноджа сходит с престола и удаляется в чертог. Халис и Ходжистэ восходят на царское место. Минута затаившегося в тишине внимания сменяется общим ликованием. Народ так радуется перемене власти, как будто сам участвует в этом и к власти причастен.
<Не позднее 1921>