В большой больничной палате, на железной койке лежит Семка. Его худое бледное лицо слабо выделяется на белой подушке. Серое байковое одеяло обтягивает и ясно обрисовывает его тонкие ноги.
Целых две недели Семка сильно хворал. Волнения, павшие на переутомленный организм мальчика, вызвали сильную горячку.
Заболел Семка в тот же день после ареста, а теперь понемногу поправлялся.
Чьи-то шаги возле койки. Семка поворачивает голову.
- Ульянов! Митька!
- Я самый,- засмеялся Ульянов,- навестить пришел. Я еще в тот самый день приходил, как ты меня вызвал, свидетелем за тебя выступал, да все и так не верили, кроме Еремея. Ну, как теперь поправляешься? Вот это здорово, а я тебе новость принес.
- Митька, а как корова, нашлась? - спросил Семка.
- Корова-то, нашлась, собака парня одного накрыла, он вместе с ворами был, ну и выдал товарищей, их и поймали, Еремей твой доволен-то как! Теперь он на всю деревню тебя расхваливает, это, стало быть, вину свою хочет загладить, ну да все его тут на смех подняли, проходу не дают; ты ведь к нему не вернешься?
- Не знаю,- сказал Семка.
- Как это так не знаешь? Я вот знаю, что не вернешься.
- А работать как же я буду?
- И работать будешь, да только не у Еремея.
- А где же?
- У нас в школе; там, брат, работать здорово приходится.
- Митька!!!
- Знаю, что меня Митькой звать, а то, что ты в школу нашу принят,- тоже знаю.
Я заведующего просил, да не я один - твои крестьяне, Сидор там и другие тоже просили, ну заведующий помялся, мест, стало быть, не было, а под конец все-таки записал тебя в сверхштатные, в положение, значит, вошел; он у нас хотя и строгий, а душа-человек!
- Митька, вот уж спасибо тебе.
Семка густо покраснел от радости.
- Посещения кончились,- сказала вошедшая фельдшерица.
- Ну, прощай, Семка, живей поправляйся,- крикнул ему уже из коридора Ульянов.
Семка остался один. Он чувствовал еще в голове большую слабость, но ему было хорошо и покойно. Он знал, что скоро начнется для него новая жизнь; светлой казалась она Семке.
* * *
В небольшой прохладной комнате полутемно. Обстановка комнаты бедная: стол, койка, стул, кривой комод, да в .углу еще что-то большое, сероватое на матраце, брошенном на полу.
Дверь отворилась, вошел человек с глиняной миской в руке.
Человек наклонился над матрасом, поставил миску на пол.
- Марс, обедать,- говорит он ласково.
Серая собачья голова приподнимается с матраца. Шея и грудь обмотаны бинтами. Марс полулежа начинает жадно лакать вкусный тепловатый суп.
- Ну, Марс,- весело говорит Андрей, садясь на корточки возле товарища,- что, брат, полегчало? Это тебе, брат, не с Бобом драться, похуже было дело, думали, совсем издохнешь. Ну, да ничего, теперь дело в шляпе, поправляться начнем.- И Андрей похлопал собаку по ляжке.
Марс постукал по полу хвостом, свисавшим с матраца. Ему уже хочется подняться, но слабость еще большая.
- Ну, брат,- говорит Андрей, ходя взад и вперед по комнате,- скоро в отпуск поедем, довольно тут валандались, рад небось.
- Тук-тук-тук,- стучал хвост Марса.
- На отдых посылают, к морю!
- Тук-тук-тук,- радостно отвечает хвост.
И Марс умиленно смотрит в глаза хозяину - своему любимому товарищу.
