Работы у Семки было по горло. Вставал он с солнцем, помогал хозяину на поле и на огороде. Еремей ценил Семку, но спуску не давал и наваливал на мальчика работу. Некогда было вздохнуть. Иногда по вечерам Семка убегал на деревню, поговорить со знакомыми крестьянами или поиграть в городки с мальчишками-товарищами.
- Ну как живешь, Семка ?- спрашивали его крестьяне.
- Да как живу, работаю,- хмуро отвечал Семка.
- Эх, Семка,- замечал кузнец Матвей,- ты парень вострый, тебе бы не в работники к Еремею, в школу бы поступить надо!
- Да где ее возьмешь школу-то?- откликнулся другой крестьянин, Сидор.
- А как же тут, говорят, в десяти верстах школу новую открыли.
- Я тоже слыхал,- сказал подошедший слесарь Антон,- «Школа крестьянской молодежи» называется с сельскохозяйственным уклоном. Вот бы тебе туда! Агрономом выйдешь, нам еще помогать будешь.
А у Семки слюнки потекли от одной мысли о школе.
Но подошедший к ним крестьянин дядя Василий с сомнением покачал головой.
- Там я слышал все битком набито, местов свободных нету, попасть трудно. А школа, что и говорить, хорошая…
Иногда Семка досиживал за разговорами до позднего вечера и возвращался домой в полную темноту. Дарья, а главное - бабка Устинья с бранью накидывались на мальчика.
- Где шатался, где валандался, шалопай, бездельник, а завтра глаз не продерешь, не добудишься.
- Я всегда вовремя встаю,- оправдывался Семка,- зачем зря говорить.
- Ах, да ты еще грубиянить, ах ты щенок нахальный, ах ты…
Бабка Устинья в особенности сильно невзлюбила Семку. Устинья была старуха сварливая, подозрительная, суеверная, в домовых, чертей верила, ворожбою занималась, заговоры знала, нашептывания всякие, с уголька вспрыскивала, по картам гадала.
Иной раз забегали к ней тайком девушки «судьбу узнать» или болезнь заговорить, либо зелья попросить приворотного.
Если Семка случался в то время на дворе, он осыпал девушек насмешками.
- И не стыдно вам в ерунду всякую верить, старухам еще простительно, а вы девки молодые, слушать даже противно. Эх вы!
- Да уйдешь ты, поганый мальчишка,- шипела старуха.
- А вот я бабушка про тебя в совете расскажу,- подзадоривал Семка.
Старуха не на шутку трусила. .
- А ну тебя совсем. Идите, идите отсюда,- кричала она девушкам,- ничего я не знаю.
- Что, бабушка, где у тебя домовой - под крышей аль под кроватью в сундуке?- издевался Семка.
Старуха плевалась и уходила, а потом наедине жаловалась Еремею:
- Да приструнь ты его хорошенько, сынок, совсем избаловался мальчишка, с шантрапой всякой водится, нахальничает, по ночам нивесть где шляется.
- А работник он все-таки хороший,- говорил Еремей,- жаловаться не могу.
- Все до поры до времени, чует мое сердце, натворит чего-нибудь мальчишка.
И долго ворчала старуха одна в своей каморке. Дарья ей поддакивала, Еремей поглаживал бороду, а Семка работал, как вол.