Подпоручик 71-го пехотного Белевского полка Егоров Сергей Васильевич, из крестьян Рязанской губернии, Егорьевского уезда, Лузгаринской волости, холост. Образование получил в трехклассном земском народном училище в своей деревне, Егорьевской прогимназии, Московской 7-й гимназии и Константиновском артиллеристском училище, где прошел все три курса. Выпущен 12 июля 1914 г. подпоручиком в 14-й Мортирный артиллеристский дивизион, а 20 марта 1915 г. перевелся по собственному желанию в 71 — й пехотный Белевский полк, где и служит. За боевые подвиги в Великую войну награжден орденами: Святой Анны 4-й степени, Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Георгиевским оружием и орденом Святого Георгия 4-й степени.
Подпоручик Егоров родился 30 сентября 1891 г. в деревне Лузгарино, где и по сей день живут его родители, занимающиеся крестьянским трудом, как и все односельчане. Среди них он рос, и совершенно случайно вырвался из глуши на простор. Случилось это так. Пришло время мальчику учиться, а, вернее, не пришло еще, но отправили его в сельскую школу за компанию со старшим братом. Старший начал заниматься, а младший на другой же день сбежал из школы домой, и потом упорно, несмотря на угрозы родительские, не хотел вернуться. Так убоялся он бездны премудрости. Тогда родители решили обождать годик. Но и на следующий год тоже не удалось усадить мальчугана за букварь. Махнули рукой: не хочет — не надо, велика важность. Но вот, наконец, он сам запросился в школу. Пустили. И чудо совершилось. Сергея не могли узнать: как начал первым, так и закончил. Через 3 года учения, на экзамене, к которому приехало из города все земское начальство и священник из ближайшего села Туголеса отец Леонид, Егоров произвел на своих экзаменаторов такое впечатление, что все решили дать ему дорогу и дальше. Земский начальник Михайлов тут же на экзамене дал ему серебряный рубль, который Егоров решил беречь, как Суворов берег рубль Царицы. Сергей в то время мечтал сделаться учителем, профессия которого в его представлении была чем-то особенным и желанным.
Сергей Васильевич и сейчас с великой благодарностью вспоминает отеческое внимание своего первого школьного учителя Шмелева. Шмелев и отец Леонид Россов имели громадное влияние на развитие мальчика и потом всегда его нравственно поддерживали. Много помог Сергею и член Егорьевской уездной земской управы Афанасьев. Осенью мальчика отправили в ближайший уездный город — Егорьевск, в 6-классную прогимназию. Там он отлично выдержал экзамен. Земство дало ему небольшую стипендию и одело.
Началась гимназическая жизнь. Зимой Егоров хорошо учился и считался первым учеником, а летом сбрасывал форму и в деревне у родителей ничем не отличался от других детей, работал в поле и на сенокосе. В гимназии на Сергея сильное впечатление произвел учитель гимнастики, офицер, 139-го пехотного Моршанского полка штабс-капитан Михайлов. Гимнастика очень понравилась Егорову, он отлично запоминал приемы и команды офицера, а дома среди мальчиков решил быть генералом. Он больше не мечтал стать учителем, а лелеял мечту о военной службе. Летом в деревне, в свободное время, Сергей собирал всех своих сверстников-ребятишек и устраивал военные игры. Командовал ими, строил в ряды, пел с ними песни, устраивал парады, бои, атаки и прочее, а затем давал достойным награды и производил в высшие чины. Причем дисциплина, благодаря детскому честолюбию и тщеславию, у него получалась прямо невероятная. Чтобы получить его раскрашенную красным или синим карандашом бумажную ленту или звезду на грудь, дети делали поразительные вещи. Например, для испытания храбрости своих «солдат» он среди ночи посылал кого-нибудь из них в лес или в нежилую избу, о которой ходили страшные рассказы, и дети, не отказываясь, исполняли его приказы. Прошедшие такие испытания получали новые назначения, титулы и почетные наименования, соблюдали чинопочитание и делались увлеченными карьеристами. Впрочем, на учениях и «генералы» и «рядовые», с «орденами» и без них, взапуски бежали друг перед другом, чтобы перегнать всех, отличиться и получить благосклонность главнокомандующего. Милитаризм так расцвел в глухой деревушке Лузгарино, что в праздничные дни даже взрослые солидные крестьяне собирались посмотреть на маршировку маленьких солдат, а бабы и девки испытывали непритворное удовольствие, когда командир посылал на них в атаку свой лихой полк, не считавший препятствиями ни заборы, ни крыши изб, ни пруды. Крошечная Лузгаринская армия в 20–30 бойцов отличалась разнообразием военной формы; иногда она сражалась с мальчишками других деревень, а затем победоносно вступала с шумом-гамом и гиканьем в завоеванные населенные пункты. Впоследствии эти игрушечные солдатики стали настоящими воинами, и в нынешнюю Великую войну многие украшены настоящими знаками отличия и неподдельными Георгиевскими крестами.
Зимой Егоров во внеучебное время много читал, но руководителя в этом деле не имел, и потому прочитывал все, что попадалось под руку. Зачитывался Жюль Верном, Фломмарионом, Толстым и. биографиями Наполеона. Начиная с 5-го класса сухость и педантизм в преподавании отдельных предметов стали сказываться на степени его интереса к учебе, но все-таки Сергей отлично окончил все шесть классов в Егорьевске и поступил в 7-й класс Московской 7-й гимназии. Окончив последнюю, он, наконец, получил возможность направиться туда, куда давно стремился — на военную службу. Однако чтобы исполнить свое желание, ему пришлось пойти наперекор общему мнению окружающих: и родные, и знакомые — все настоятельно советовали Егорову поступать в университет, получать там стипендию и выгодные уроки.
Но Егоров, не смотря ни на что, при помощи своих московских знакомых Моисеевых, сыгравших в его московской жизни и в годы военного обучения большую роль, отправился в Санкт-Петербург, выдержал экзамен и поступил в Константиновское артиллеристское училище.
Там он сразу попал в суровую школу строгого режима и военной дисциплины, развившую в нем стоическую выносливость и укрепившую его характер, закаленный с детства нелегкой крестьянской жизнью. Он научился молча и с достоинством переносить все удары, не допуская и мысли о пощаде, укрепляясь в силах, которые трудно победить и сломить гнетом. Годы пребывания Егорова в училище, к несчастью, не были для него отмечены удачей и везеньем, особенно в досадных мелочах, так что у начальства, по справедливости, могло сложиться впечатление о нем, как о юнкере неисправимо дурного поведения. А наказания за оплошности полагались жестокие и беспощадные. Весь первый год он провел в 3 м разряде по поведению и не имел отпусков за то, что попался на нарушении формы одежды — на младшем курсе надел шпоры, положенные только среднему и старшему классам. И Рождество Христово и Пасху пришлось Егорову праздновать в стенах училища, а не дома с родными. По воле злого рока Сергей попадался всегда и на любом упущении, какое имело к нему хотя бы опосредованное отношение. Эта фатальность в конце концов стала ясной и для начальства, пришедшего к мнению, что не стоит считать отъявленно дурным юнкером того, кто всеми силами борется с испытаниями своей судьбы и непритворно старается быть лучше, чем он кажется. Это обстоятельство помогло ему удержаться в училище на старшем курсе, перед самым окончанием, когда казалось, что увольнение его за плохое поведение неминуемо. Тогда уронили юнкера старшего класса большой снаряд, который со второго этажа покатился по лестнице и попортил ее. Вышло это нечаянно, но так как виновников никто не видел, они решили не признаваться. Егоров был среди них и сыграл в этой печальной истории чуть ли не главную роль, и благоразумно решил не ждать, когда его уличат, а самому заявить о своей вине, безусловно, не упоминая иных имен. Поэтому на его голову и пала вся тяжесть взыскания, но, все же, он был оставлен в училище в воздаяние его мужеству и благородству, выгодно отличившими его от спрятавшихся за его спиной товарищей. При этом Егорову грозил выпуск из училища по 3-му разряду, и поэтому, выдержав все выпускные экзамены по 1 — му разряду, он решил до производства в офицеры уйти из училища вольноопределяющимся, чтобы всю жизнь не носить позорного клейма в послужном списке. Надо отдать должное справедливости начальников юнкера Егорова — они постарались понять его, уговорили остаться в училище и пошли навстречу его устремлениям. Довольно скоро он был переведен во 2-й разряд, а затем немедля и в 1-й, по которому и был Егоров выпущен в подпоручики 12 июля 1914 г., окончив полный трехгодичный курс училища. Таким образом, история со снарядом обошлась без тяжких последствий, оставшись навсегда только в сердце виновника. В училище этот случай превратился в легенду, передающуюся от старших к младшим, в этом падении 15-пудового снаряда многие усматривали, чуть ли не знамение, предвещавшее вскоре начавшуюся войну.
После производства, подпоручик Егоров отправился в свою часть, в 14-й Мортирный артиллеристский дивизион, с которым и выступил в поход.
Стоянка дивизиона в мирное время была на Западной Нольме, то есть на границе театра военных действий, поэтому подпоручик Егоров и выбрал эту часть, желая обязательно сделаться участником первых же боев. Так и случилось. Он выдержал первые сражения у Люблина, у Сана, исходил всю Галицию, был у Кракова и близ Варшавы. За свои подвиги был награжден боевыми орденами до ордена Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом включительно.
В конце февраля 1915 г. германцы на фронте Варшавского района, близ местечка Ново Място повели наступление и атакой отбили у нас важный тактический пункт — деревню Домоневице с господским двором на берегу реки Пилицы. Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич приказал восстановить прежнее положение — вернуть себе деревню и фольварк Домоневице. Пошли пехотные части в атаку, но безуспешно. Взятие Домоневице оказалось весьма трудным делом. Противник укрепился быстро и сильно, а из господского двора сделал настоящую крепость. Дом был обнесен кирпичной стеной, которую немцы умело использовали, превратив в крепкий оборонительный рубеж. В ней были устроены бойницы, поставлено много пулеметов и бомбометов, а кроме того, по обе стороны стены довольно густо росли деревья, служившие некоторой дополнительной защитой.
Начальник русского войскового отряда, генерал-лейтенант Папенгут пришел к решению разбить эту стену или сделать в ней бреши артиллеристским огнем. Зная подпоручика Егорова по предыдущим делам, он вытребовал к Домоневице взвод из двух гаубиц 14-го Мортирного артиллеристского дивизиона, с подпоручиком Егоровым во главе.
Егоров, получив задачу лично от начальника отряда, непосредственно которому он был подчинен, скрытно поставил орудия поблизости от вражеских позиций, а для себя выбрал наблюдательный пункт в пехотном окопе перед стеной, откуда сквозь деревья ее лучше всего было видно. Наши окопы располагались всего в 200 шагах от укреплений противника, поэтому германцы не решались по ним стрелять из своих пушек, опасаясь поразить своих в результате рассеивания снарядов; противник довольствовался обстрелом нашего тыла. Но подпоручик Егоров решился стрелять, соединив свой наблюдательный пункт телефоном со своим взводом, дал команду открыть огонь и начал корректировать стрельбу. Сперва были перелеты, а потом снаряды стали попадать прямо в стену.
Но продолжение обстрела представило серьезные затруднения. Малейший недолет мог стоить жизни и Егорову и пехотинцам, сидящим в окопах. Рассеивание снарядов и некоторая расшатанность орудий сказывались особенно при ночной стрельбе. При одном и том же прицеле, снаряды попадали и прямо в стену, и перелетали через нее, а случалось, что и не долетали. Иногда бомбы падали даже позади нашей боевой линии. Для выполнения поставленной командиром задачи приходилось мириться с риском возможного поражения и своих укреплений. Когда несколько бомб разорвались особенно близко к нашим окопам, эта опасность стала очевидной для всех, и на подпоручика Егорова пошли жалобы сначала в штаб полка, а оттуда и выше. Однако Егоров по тому же пехотному телефону позвонил в штаб дивизии и доложил начальнику штаба, что в сложившихся условиях для успешного выполнения задачи он не может иначе вести огонь, кроме как с риском для самого себя и других. Ему было сказано: «Что же делать, стреляйте обязательно, это весьма нужно».
Предупредив всех о том, что он не ручается, что какая-нибудь бомба не зацепит и своих, особенно не берегущихся, Егоров посоветовал всем глубже залечь в окопы, а сам стоя в окопе в полный рост с большой настойчивостью продолжал корректировку стрельбы своих гаубиц под ружейным и пулеметным огнем противника. Так действовал он несколько дней. Были случаи, когда от удачно попавшей в окопы противника в стороне от стены гаубичного снаряда взлетали вверх трупы немцев вместе с песком, камнями и щепками, к немалой радости нижних чинов, понявших пользу работы подпоручика Егорова.
В конце концов, немцы не выдержали беспрерывного, методичного, губительного огня, и через несколько дней покинули свои укрепления. Без всяких потерь наша пехота опять заняла деревню и господский двор Домоневице. Положение наших войск укрепилось с устранением угрозы в этом важном пункте, расположенном недалеко от станции Гройцы, за которой находилась Варшава. За этот артиллеристский бой подпоручик Егоров был пожалован Георгиевским оружием.
Пробыв на войне в артиллерии безотлучно в строю 9 месяцев, испытав в этом роде войск в подробностях всю службу и накопив много боевого опыта, подпоручик Егоров перевелся во время нашего «безснарядья» в пехоту по собственному желанию, опять вопреки всем советам родственников, знакомых и сослуживцев. Для продолжения службы он выбрал Белевский пехотный полк, где и служит с 20 марта 1915 г. В то время чувствовался в пехоте большой недостаток в офицерах, особенно нужны были офицеры, прошедшие боевую школу и в артиллерии и в пехоте.
В Белевском полку подпоручик Егоров вновь несколько раз отличился и представлен к боевым орденам с мечами: Святого Владимира 4-й степени, Святого Станислава и Святой Анны 2-й степени, но особенным образом проявил свой геройский характер 10 сентября 1915 г., когда захватил германские орудия, повернул их и использовал против самих немцев.
Последний подвиг был отмечен в телеграмме Верховного Главнокомандующего от 12 сентября, но, к сожалению, в ней не указана была фамилия Егорова. «Из местечка Вилейки наши войска выбили противника штыковым ударом. Пока в этом районе нами взято у немцев более 8 орудий, и в числе их имеются 4 гаубицы. Кроме того, взято 9 зарядных ящиков и 7 пулеметов. Взятые орудия во время боя были повернуты против немцев и заставили уйти немецкий бронированный автомобиль».
Об обстоятельствах этого подвига сам герой рассказывает так.
«Командуя батальоном 10 сентября 1915 г., во время пресловутого «Молодеченского прорыва» немцев у местечка Вилейки, я был послан на помощь соседнему 70-му пехотному Ряжскому полку, атаковавшему противника. Я узнал, что враг бросил свою батарею, которую нельзя было забрать ни ему, ни нам, так как она очутилась между цепями немецкой и нашей пехоты. Тогда я по собственной инициативе, но с разрешения командира Ряжского полка, оставил свой батальон на заместителя, прапорщика Кюна, взял у первого попавшегося ординарца лошадь и карьером под ружейным огнем противника доскакал до орудий, чтобы их испортить. На месте я обнаружил массу брошенных неприятелем снарядов и, воспользовавшись этим, развернул вражеское орудие и открыл огонь по немцам. Скоро мне на подмогу подоспели несколько охотников, которых я наскоро тут же обучил, показав как заряжать и наводить орудие, как дергать за шнур и прочему, что необходимо им было знать для ведения огня. С их помощью я повернул против немцев и другую пушку, и батарея продолжила усиленно стрелять по неприятелю. Увлеченные своим делом, мы не сразу заметили, как справа, из-за леска стали надвигаться густые массы немцев, и лишь их частый ружейный и пулеметный огонь обратил наше внимание в их сторону и указал на грозившую опасность. Сначала все опешили, но потом по моей команде быстро повернули орудия и беглым огнем я начал расстреливать противника картечью, чем привел его в панику и бегство. Вдогонку нами было выпущено более 100 снарядов. Шедший на помощь своей пехоте германский бронированный автомобиль с пулеметами также попал под наш огонь, не выдержал и повернул назад, так и не сделав ни одного выстрела. После этого немцы открыли по нам стрельбу из тяжелой артиллерии, но вскоре подоспели наши артиллеристские запряжки, и нам удалось выхватить германские орудия из-под огня противника и быстро увезти их в свое расположение. У нас за все время этого дела никаких потерь не оказалось, потери врага же были громадными».
За этот подвиг подпоручик 71 — го пехотного Белевского полка Егоров был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
Позже Сергей Васильевич был несколько раз ранен и контужен, но оставался в строю, а 3 октября у Двинска, будучи окружен германцами, не сдался в плен, пробился в штыки, при этом был серьезно ранен в плечо и вынесен своими солдатами из боя.
Раненого эвакуировали в царское Село в лазарет Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны при общине Красного Креста. Там он пролежал меньше двух месяцев и, хотя не окончательно излечился от ран, но по «выраженному желанию», как сказано в протоколе освидетельствовавшей его комиссии, был выписан для возвращения в полк, куда отбыл 27 ноября. Его мятежной, неугомонной натуре трудно было спокойно и тихо сидеть в тылу.
Перед вторичным отправлением в действующую армию, Сергей Васильевич имел честь представиться Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Александре Федоровне и удостоился получить в благословение небольшую икону и молитвенник, на котором начертан автограф Государыни Императрицы.
Мечта всякого идущего на войну — заслужить орден святого Георгия, и подпоручик Егоров в начале похода надел вместо нательного креста солдатский Георгиевский крест и дал себе зарок носить его до тех пор, пока не заслужит офицерский. Он свято хранил данный обет, не расставался с заветным крестом и только перед самым отправлением из Царского Села забыл надеть его на шею. Потом оказалось, что в это время Орденская Дума уже присудила ему орден 4-й степени, о чем в полку стало известно 27 ноября, и тогда же командир полка полковник Галкин послал Егорову телеграмму, но она не застала его в Царском Селе. Позднее Егоров узнал, что случайно не надетый крест не нарушил данный им обет, поскольку он в то время уже был настоящим кавалером ордена Святого Георгия, и тем исполнилась его достойная подражания мечта.
Даже этот краткий биографический очерк дает ясное представление о цельности русской натуры подпоручика Егорова, вышедшего на широкую военную дорогу из самой гущи Русского народа. Такими людьми не оскудела еще Святая Русь! Дай Бог им силы в сражениях за Веру, Царя и Отечество!