Мой приезд на мыс Коллинсон не мог считаться радостным событием, так как означал, что в северной партии экспедиции что-то неблагополучно; тем не менее, в южной партии меня встретили очень приветливо. На основании сообщений китобоев и собственных сведений о состоянии льдов здесь уже давно предполагали, что «Карлук» может оказаться в тяжелом положении; кроме того, команда китобойного парохода «Бельведер» в свое время видела дым «Карлука» и определила, что мы затерты льдами в 10–15 милях от берега.
Д-р Андерсон отсутствовал; оставив своим заместителем Чипмэна, он отправился на о. Гершеля, чтобы послать письма и официальные донесения с почтой, которая должна была уйти оттуда в январе.
Чипмэн рассказал мне, что осенью, во время экскурсии в районе р. Улаула, группа членов их партии попробовала применить мой метод «существования за счет местных ресурсов», но потерпела неудачу. История этой попытки напоминала либретто комической оперы.
Тот, кто намерен серьезно охотиться осенью в Арктике и жить за счет этой охоты, должен вставать до рассвета и немедленно выходить из лагеря, чтобы к тому времени, когда станет достаточно светло для стрельбы, оказаться в 8–10 милях от лагеря, т.е. в зоне, где лай собак или запах дыма не могут отпугнуть дичь. Осенний день в Арктике продолжается лишь 4–5 часов, и надо их использовать как можно лучше; для этого охотник поднимается на вершину каждого высокого холма и осматривает в бинокль все открытые склоны холмов и долины Если дичь сначала не будет обнаружена, необходимо продолжать поиски день за днем и неделя за неделей, так как даже в области, изобилующей дичью, могут встретиться отдельные районы, где она случайно отсутствует.
Этих правил партия охотников, о которой рассказывал Чипмэн совершенно не соблюдала, так как состояла, главным образом, из людей впервые имевших дело с Арктикой. Вместо того чтобы разойтись в разные стороны, они шли веселой шумной толпой, мешая друг другу и спугивая дичь на далеком расстоянии, если только она вообще водилась в данном районе. Скорее всего она отсутствовала, так как встретить дичь во время такой короткой экскурсии, продолжавшейся всего неделю было бы чистой случайностью. Единственный результат экскурсии заключался в том, что все признали мой метод несостоятельным и со спокойной совестью стали ожидать весны, развлекаясь чтением Британской энциклопедии или романов, ведением дневников, фотографированием при свете магния и граммофонной музыкой[10].
Пробыв два дня на мысе Коллинсон, мы выехали на восток, чтобы закупить припасы и снаряжение на зимовавших у побережья судах и в местных поселках. Вскоре мы встретили д-ра Андерсона, возвращавшегося с о. Гершеля. Узнав о моем плане обследования дельты р. Маккензи, Андерсон стал резко возражать: он считал, что это предприятие слишком громоздко, потребует чрезмерных затрат, не принесет никакой пользы и сорвет основную программу южной партии, предусматривавшую лишь работы в районе залива Коронации. В ответ я указал, что до залива Коронации наши суда смогут дойти лишь в будущем году и что, имея здесь большую исследовательскую группу, которую все равно приходится оплачивать, было бы бессмысленно не использовать ее.
Мы долго спорили и не могли прийти к соглашению. Андерсон заявил было, что подаст в отставку по должности моего помощника и начальника южной партии, с тем чтобы командование партией я принял на себя, а он оставался бы лишь научным сотрудником. Я возразил, что не приму его отставки, так как должен обследовать море Бофора, а потому не могу остаться в южной партии, работающей на материке.
Продолжая наш путь вдоль побережья на восток, мы посетили несколько эскимосских лагерей и случайно зазимовавшее судно «Белый Медведь», на котором, кроме команды, находилась группа спортсменов-охотников и двое ученых. Дальше, в 15–20 милях к востоку, мы прибыли на «Бельведер», стоявший среди льдов в 1–2 милях от берега. В числе прочего груза это судно доставило припасы для нашей экспедиции; но так как некоторых видов продовольствия не хватало для его собственного экипажа, командир судна, капитан Коттл, попросил меня уступить ему несколько бочонков солонины в обмен на муку, которой на «Бельведере» было очень много.
Я охотно согласился, так как всегда считал, что Арктика изобилует мясом, так что везти его туда с собой незачем. Имея достаточно оленьего мяса, вполне можно обходиться без хлеба и тем более — без солонины. Мука удобна тем, что она, хотя и не является идеальным кормом для собак, в случае необходимости может быть использована в смеси с другим кормом, тогда как солонина вызывает у собак сильную жажду, а зимой в Арктике часто бывает очень трудно достать воду.
На расстоянии суток пути от «Бельведера» зимовала «Полярная Звезда», находившаяся под командой капитана Андреасена и отличавшаяся своеобразной конструкцией. Обычно принято думать, что судно, предназначенное для плавания среди льдов, должно быть чрезвычайно прочным и мощным и иметь такие обводы, чтобы напор льдов приподнимал его. Из этого принципа исходили все современные полярные исследователи. Но при постройке «Полярной Звезды» Андреасен учел то обстоятельство, что у большей части северного побережья Аляски и Канады море мелко и в него впадает много рек, так что весной береговой лед тает под действием их теплой воды; когда морской лед еще настолько толст и крепок, что его не мог бы пробить ни один ледокол, возле побережья часто уже имеется узкая полоса талой воды , по которой могло бы «проползти» судно с очень малой осадкой. Поэтому Андреасен нарочно построил «Полярную Звезду» так, чтобы ее осадка с грузом составляла лишь 1,2 м, а киль сделал выдвижным, чтобы его можно было убирать внутрь корпуса судна. Такая конструкция оказалась очень удачной, и, «виляя» вдоль побережья, «Полярная Звезда» в течение ряда навигационных периодов опережала мощные китобойные суда, пока они пробивали и проламывали себе путь на восток.
«Полярная Звезда» прошла вдоль берега узкой полосой свободной воды, там, где большой корабль не мог бы пройти.
Андреасен не пытался придать «Полярной Звезде» большую прочность, но зато сделал судно сравнительно коротким (длиной около 15 м) и очень поворотливым. Если льды начинали смыкаться и не представлялось возможным уйти от них, то капитан направлял судно полным ходом на какую-нибудь льдину, имеющую пологий склон к уровню воды. Обводы носа «Полярной Звезды» были такими, что, вместо резкого удара о льдину, происходило скольжение, и при этом судно, в силу собственного разбега, наполовину поднималось на льдину, а плоское днище предотвращало крен. Команда быстро выскакивала на лед, закрепляла ледовый якорь и при помощи блоков и талей окончательно вытаскивала судно на льдину. Когда же льды смыкались и возникало давление, оно прилагалось не к судну, а лишь к той льдине, на которой оно стояло. Требовалось только выбрать достаточно массивную льдину, способную выдержать давление. Капитану Андреасену дважды пришлось применить подобный способ, и оба раза выбор льдины был удачен. Впоследствии, когда льды размыкались, достаточно было просверлить во льду отверстие и, поместив в него небольшой пороховой заряд, разбить льдину взрывом, чтобы судно снова оказалось на воде.
Я всегда полагал, что следует обходить природные препятствия или применяться к ним, вместо того чтобы пытаться идти напролом. Поэтому идею Андреасена я сразу же признал правильной, тем более, что ее успешное применение было весьма убедительно. Еще в 1912 г. я восхищался «Полярной Звездой» и решил купить ее при первой возможности, так как при моем методе существования экспедиции за счет местных ресурсов судёнышко типа «Полярной Звезды», поднимающее лишь около 20 т груза, не менее полезно, чем крупное судно для исследователей, везущих с собой все запасы. И вот теперь я договорился с Андреасеном о покупке у него «Полярной Звезды» со всем снаряжением и грузом.
Имея припасы, купленные и выменянные на «Бельведере», «Белом Медведе» и «Полярной Звезде», я уже мог снабдить южную партию достаточным количеством припасов для экспедиции в дельту Маккензи и для путешествия к заливу Коронации.
К новому году мы прибыли на о. Гершеля, а затем выехали по направлению к форту Макферсон.
На второй день пути мы нагнали Стуркера Стуркерсона. Он был в 1906–1907 гг. старшим офицером шхуны, обслуживавшей мою первую экспедицию, а затем поселился с семьей в районе устья р. Маккензи, где занимался охотой. В данное время он возвращался домой после поездки на склад капитана Андреасена, причем весь путь в оба конца должен был составить около 500 миль. Часть собак Стуркерсона погибла от болезни, и он был вынужден сам впрячься в сани, чтобы помочь остальным собакам тащить тяжелый груз. Я сразу же решил привлечь Стуркерсона к участию в нашей экспедиции, как бывалого и самого подходящего для нас человека. Он с радостью согласился, так как, во-первых, его охотничьи дела обстояли неважно, а во-вторых, его привлекала романтика поисков неведомых земель.
Во время дальнейшего пути я купил для предстоящего обследования р. Маккензи моторный баркас у местного поселенца, а его самого нанял в качестве моториста. Второй баркас был куплен на «Бельведере».