На другое утро достопочтенный Генри Ли Каридиус оделся особенно тщательно и, взглянув на часы, чтобы удостовериться, что поспеет в аэропорт раньше, чем мисс Литтенхэм, вышел из дому.
Он знаком подозвал такси и сказал шоферу: — Чудесная погода!
Такси тронулось, но, услыхав позади сильный шум, шофер подъехал к тротуару и остановился.
— Глядите-ка, — проворчал он, кивнув головой, — вот еще один катит.
Каридиус высунулся из окна и увидел броневик, мчавшийся по улице.
— Куда это он? — спросил Каридиус, который был в самом радужном настроении и поэтому чрезвычайно словоохотлив.
— Не знаю… уже два таких обогнали меня, когда я ехал за вами.
— Ехали за мной? — удивленно воскликнул Каридиус.
— А то как же? Я каждое утро приезжаю за вами. А вы меня и не приметили?
— Я думал, что это случайность, — отозвался Каридиус.
— Нет, сэр, для меня вы — постоянный клиент… Да, так вот я и говорю… прижали меня эти машины… чуть крыло не снесли.
— Почему же вы не позвали полисмена?
Шофер рассмеялся:
— Так ведь рядом с шоферами на каждой машине сидело по два полисмена.
Аэродром был уже недалеко. Когда они подъехали к воротам, шофер сказал удивленно:
— Самолетов-то нынче сколько…
Каридиус увидел в западном углу поля два больших биплана и один моноплан с низко посаженными крыльями. Их окружали три бронированные грузовые машины и целый отряд полисменов.
Когда машина Каридиуса заворачивала к месту стоянки автомобилей, его шофер крикнул другому:
— Эй, Джонни, что это тут творится?
Джонни показал рукой на носильщиков, загружавших самолеты:
— Слыхал о курах, что несут золотые яйца? Вот они самые…
— Золотые яйца? Какие-такие золотые яйца?
— Золото грузят на самолеты.
— Какого чорта?…
— А как же? Правительство обратилось с воззванием ко всем американцам нести в казну все свободное золото. Так вот, Джимми, это какой-то отъевшийся клоп отвечает на призыв. Его золото не свободно, оно крепко привязано… и полетит сейчас в Канаду. — Шофер язвительно рассмеялся.
— Не вижу, что тут смешного, — сказал шофер Каридиуса.
— Я не этому смеюсь. Всякий миллионер хапает, что может. А мне смешно на мою дочку Мей. Ей тринадцать лет. Вчера она послала в Вашингтон золотую монету в два с половиной доллара. Дедушка подарил, когда ей два года исполнилось.
Каридиус вылез из такси и вошел в здание аэропорта. Там он оглянулся кругом, ища, к кому бы обратиться, и остановился на молодом человеке, который, сидя за решеткой, что-то заносил в книгу. Он подошел к нему и постучал по железной решетке.
— Скажите, — спросил он вполголоса, — эти самолеты увозят золото?
Клерк взглянул на Каридиуса, взял с края стола папироску, затянулся, положил ее обратно и продолжал писать.
Это подчеркнутое невнимание разгневало Каридиуса. Он приблизил лицо к решетке и сказал негромко, но внушительно:
— Молодой человек, моя фамилия Каридиус Я ваш представитель в Конгрессе, еду в Вашингтон. Моя обязанность знать о таких фактах, как вывоз золота из Соединенных Штатов.
Клерк несомненно получил истинно американскую тренировку по части лойяльности хозяевам.
— Да будь вы сам Иисус Христос на пути в рай, вам и то пришлось бы обратиться к кому-нибудь повыше. Мне по чину не полагается давать объяснения.
Каридиус оценил дипломатический ответ клерка, заключавший косвенное подтверждение. Выйдя снова на улицу, он увидел один из броневиков, возвращавшийся с аэродрома. Преградив дорогу машине, Каридиус крикнул властным голосом преуспевшего дельца:
— В город, за новой партией?
— Эге.
— Теперь из какого банка?
— Все из того же, сэр: из Уэстоверского.
Каридиус посторонился и махнул рукой в знак того, что больше у него вопросов нет. Мысль его лихорадочно заработала — как использовать столь ценные сведения? Тут он увидел Мэри Литтенхэм, входившую в аэропорт. Она почувствовала его взгляд и обернулась: лицо ее осветилось улыбкой, и она торопливо пошла ему навстречу. У Каридиуса промелькнула мысль: знает ли она о финансовой операции, производимой ее отцом? Они обменялись приветствиями, и мисс Литтенхэм сказала:
— Как вы думаете: следует ли нам вместе лететь в Вашингтон?
Каридиус посмотрел на нее, огорченный:
— Но почему же нет?
Она покраснела:
— Это может помешать вам, если вы решитесь…
Каридиус понял, что она намекает на развод и на то, что им лучше не показываться вместе до бракоразводного процесса.
— А я так мечтал, что мы полетим вместе.
— А я разве не мечтала? Я потому и подумала, что это может нам помешать.
— Вот и звонок.
— Я поеду вперед, — быстро решила мисс Литтенхэм. — Вылетайте со следующим самолетом. Я буду ждать вас в канцелярии.
Она прошла в ворота и оглянулась на него с трепетной улыбкой и влажными блестящими глазами страстно влюбленной женщины.
Оставшись один, Каридиус задумался о том, как бы поскорее получить развод. Лучшее, что он может сделать, это передать все дело адвокату, — тогда процесс автоматически пойдет своим ходом. Затем его мысли вернулись к вывозу золота и Уэстоверскому банку. Член Конгресса понял, что в его руки попала важная финансовая информация.
Его удивляло, что Меррит Литтенхэм экспортирует свой золотой запас, тогда как накануне сам выражал одобрение, даже восхищение теми частными лицами, которые предоставляли свое золото в распоряжение правительства. С одной стороны, Каридиус считал такое патриотическое решение вопроса не только естественным, но даже обязательным. Но, с другой стороны, шагая взад и вперед по площадке, он терзался мыслью о том, что, вероятно, уже поздно последовать примеру Литтенхэма. И эти соображения совершенно вытеснили патриотический порыв.
Правда, у него никакого золота не было. Он подумал было — не обратиться ли в Уэстоверский банк, где ему открыли кредит, но такое дело, разумеется, совершенно выходило бы за рамки обычных банковских операций.
В дальнем конце поля один из груженых золотом самолетов разбежался, поднялся на воздух и взял курс на север. Каридиусу стало невтерпеж: кому же сообщить об этом? Он перебрал в уме своих знакомых: Гиринг… Собри… Эссери… Крауземан. Может быть, Крауземан? — подумал он. И вдруг Каридиуса осенило: Сол Мирберг, его компаньон! Вот кто, наверное, сумеет извлечь из этого пользу. Сол знал, что надо делать решительно во всех случаях жизни.
Каридиус устремился к телефону общего пользования, вызвал своего компаньона и сообщил ему новость.
В трубке послышался взволнованный густой бас Мирберга:
— Что, что? Не может быть! О, боже, как история повторяется! Это можно было предвидеть. В моменты нехватки денег в стране американские банкиры всегда вывозили свое золото!
— Послушайте, — крикнул Каридиус, — я позвонил вам вовсе не для того, чтобы выслушать лекцию по истории.
— Нет, конечно, но мне обидно, что я свалял дурака. Вы сейчас где?
— В аэропорте, лечу в Вашингтон.
— Возьмите такси и приезжайте сейчас в контору.
— Но меня ждут в Вашингтоне через два часа.
— Пустое! Члены Конгресса ездят в Вашингтон, когда у них нет никаких важных дел… Приезжайте сейчас же, мне надо с вами посоветоваться. Информация — то ведь ваша!
— Ладно, ладно!
Каридиус дал отбой, выбежал из будки, секунду поколебался, затем торопливо подошел к телеграфному окошечку и отправил своему секретарю в Вашингтон телеграмму, что его задержали дела. После этого он вышел из аэропорта, подозвал такси и обещал шоферу дополнительную мзду, если он быстро доставит его на место.
Через двадцать четыре с половиной минуты Каридиус входил в «Лекшер-билдинг»; поднявшись на пятнадцатый этаж, он застал контору Мирберга в состоянии крайнего морального возмущения. Посреди канторы стоял Анджело Эстовиа, а Дэв Мелтовский кричал на него:
— Где это видано, чтобы конторский мальчик, служащий, облеченный доверием, брал, утаивал и преднамеренно присваивал себе принадлежащие конторе почтовые марки!
— Я наклеил их на письма, — уверял мальчик.
— А вот мистер Кох видел, что ты унес из конторы целый лист марок. Где же были письма… на улице? Вот мистер Каридиус, член Конгресса, как ты полагаешь, что он подумает о конторском мальчике, опустившемся до того, чтобы красть почтовые марки?
Анджело еле сдерживал слезы:
— Я наклеил их на письма.
Каридиус вынул из кармана свой золотой портсигар и достал оттуда папироску.
— Анджело, — сказал он, искренне возмущенный, — я изумлен тем, что ты оказался способен на такие проделки; ведь мистер Мирберг подобрал тебя на улице, дал тебе работу и положение.
— По-моему, надо позвать полицию, — сказал Кох.
— По-моему, тоже, — поддержал его Каридиус.
Кох подмигнул Каридиусу и указал мальчику на дверь.
— Ступай вон, ты уволен, — сказал он.
— Я считаю, что мы не имеем права поощрять преступные наклонности в молодежи, — рассудительно сказал Каридиус, захлопывая свой золотой портсигар и опуская его в карман.
Преступные наклонности Анджело Эстовиа были мгновенно забыты всем коллективом конторы, как только в комнату вошел щуплый человек с гладко зачесанными волосами. Он окинул взглядом собравшихся и посмотрел на себя в зеркало.
— Мистер Канарелли! — восторженно встретил его Мелтовский. — Мистер Мирберг ждет вас. Сол! Сол! Вот и мистер Канарелли!
Мирберг появился в дверях своего кабинета.
— Джо, зайдите ко мне вместе с мистером Каридиусом.
Не без угрызений совести вошел достопочтенный Каридиус в кабинет. Но он сказал себе, что политическим деятелям приходится иметь дело с представителями всех слоев общества, а кроме того, Канарелли, если не кто-то другой, оказал ему большую помощь при назначении в комиссию по военным делам.
Когда они втроем вошли в кабинет, Мирберг тщательно запер дверь.
— Я вызвал мистера Каридиуса, чтобы он повидался с вами, Джо.
— Да, так мне и сказал Мелтовский по телефону.
— Мне известно, Джо, что вас интересуют вопросы помещения денег. Мистер Каридиус, Джо ежедневно приходится решать проблему разумною помещения восьми или десяти тысяч долларов…
— Простите, — перебил его Канарелли, — делая ставку на какого-нибудь политического деятеля, я вовсе не рассчитываю получить деньги обратно. Когда я плачу, я плачу. Но я не хочу ничего получать от политических деятелей, чтобы не утратить доверия.
— Да подождите вы — взмолился адвокат. — Речь идет вовсе не о политике и не об обычном помещении денег. Речь идет о переводе ваших банковских операций из одной страны в другую.
Канарелли внимательно посмотрел на своего ментора:
— Зачем?
— Мистер Каридиус, расскажите ему, что вы видели.
Каридиус подумал, что ему следовало предвидеть это, когда он звонил Мирбергу. Он смутно почувствовал, что это дело чревато неприятными последствиями… но если золото поднимется в цене… Во всяком случае, он очутился в том самом положении, в какое ему не терпелось попасть, когда он был в аэропорте.
— Уэстоверский трест переправляет все свое золото в Канаду, — коротко объяснил он.
— А для чего?
— Да ведь золотой стандарт отменен, чорт возьми! — воскликнул адвокат. — Цена на золото будет подниматься…
— Какой же смысл отправлять его в Канаду?
— Смысл тот, что правительство намерено конфисковать все золото, находящееся в частных руках. Уже было оповещение. Дается непродолжительный срок для добровольной сдачи золота. Это звучит очень хорошо, и в то же время крупные банки получили возможность вывезти свое золото, что и требовалось доказать.
Канарелли был удивлен:
— Неужели правительство знало, что банкиры вывезут золото из страны?
Адвокат махнул рукой:
— Этот вопрос обойдем молчанием. Я только что говорил Каридиусу, что у нас это освящено историей. То же самое было у нас во время Гражданской войны. Американские банкиры всегда это делают. Для того и дается отсрочка.
Канарелли заволновался:
— У меня у самого куча денег в Уэстоверском банке. Эти плуты вывозят мои деньги из страны и играют на повышение.
— Это их право. Они могут пускать в оборот ваши денежки, как им заблагорассудится. Я вызвал вас сюда, чтобы узнать, не хотите ли вы сплавить что-нибудь в Канаду.
— Конечно, хочу. Канада вообще отличное место для человека, ведущего такие дела, как я.
— Для того, о чем вы думаете, Мексика — лучше. Но для хранения золота — нет лучше Канады.
— Скажите, — заторопился Канарелли, — может быть, приготовить самолет для перевозки моего золота?
— Пожалуй, — согласился адвокат. Потом, немного подумав, прибавил: — Предоставьте мне заняться самолетом, а вы снеситесь с банком.
Рэкетир кивнул головой, придвинув к себе один из телефонов и снял трубку. Пока он вызывал номер, Мирберг разглагольствовал о том, как хорошо, что членом их фирмы состоит депутат Конгресса, всегда находящийся в курсе финансового положения.
— Уэстоверский банк? Соедините меня с мистером Ричардсом… помощником директора Ричардсом. Мистер Ричардс, говорит Джо… Я хочу снять некоторую сумму со своего счета… семьсот пятьдесят тысяч… нет, наличными, никаких чеков… нет, не банкнотами… Я предпочитаю в звонкой монете… в золотой монете… что такое? Почему нельзя? Вы поговорите с директором? Знаете что, я сам поговорю с директором… Да, соедините меня с ним.
Снова наступила пауза, во время которой Канарелли сидел с трубкой возле уха, устремив глаза на Мирберга.
— Чорт знает что! Изволь разговаривать с директором, чтобы вынуть свои денежки! Алло! Говорит Джо Канарелли. Я хочу снять с моего счета семьсот пятьдесят тысяч золотом… Что? Нарушенное денежное обращение?.. Мне известно, что оно нарушено, потому-то я и… Нет, в банкнотах я не хочу. Вот что, мистер Литтенхэм, я приеду переговорить с вами… Хорошо, сейчас буду.
Он бросил трубку, вскочил на ноги и направился к дверям:
— Он говорит, что в настоящий момент выплачивать деньги золотом — означало бы подводить правительство. Пойду сейчас к нему и скажу: пусть либо выдаст мне золото, либо выкроит мне долю из того, что он переправил в Канаду.
Мирберг призадумался:
— Об этом можно намекнуть, и то только в крайнем случае. Я не стал бы, пожалуй, особенно нажимать.
— Какого чорта! Пусть платит золотом или уступает часть отправленного в Канаду. Раз обещал вернуть мне деньги, должен платить.
Он вышел из комнаты.
Мирберг поднял брови и начал щипать свой бритый красный подбородок.
— Понимаете, кроме Канарелли, я не знаю ни одного человека, у которого есть деньги и который поделился бы с нами прибылью, — сказал он.
На это Каридиус ответил, что Канарелли, вероятно, уже опоздал; во всяком случае, надо надеяться, что рэкетир будет добиваться осуществления своих притязаний лишь в законных пределах.
Мирберг показал головой:
— Беда в том, что Джо всегда ждет от других людей такой же абсолютной и безоговорочной верности своему слову, какую соблюдает сам. Но это уместно только среди рэкетиров. Он не хочет понять, что в почтенных финансовых кругах выполнение всякого договора зависит от того, что выгоднее — выполнять его или вести судебный процесс.
Каридиус ушел из конторы, сожалея, что затеял это дело. Но как только он вышел на улицу, его мысли вернулись к мисс Литтенхэм. Он даже чуть не послал ей телеграмму в Вашингтон, чтобы сообщить о часе своего приезда. Когда он вторично приехал в аэропорт, он услыхал крики газетчиков: «Постановление правительства о сдаче всего золота в казначейство! Читайте постановление о сдаче золота в казначейство Соединенных Штатов! Штраф и тюремное заключение! Кто не сдаст дяде Сэму своего золота, сядет в тюрьму! Читайте постановление о золоте!»
Каридиус вышел из такси и купил газету. Одного взгляда на заголовки было достаточно, чтобы убедиться, что последний день для добровольной сдачи золота в национальный банк истек. Отныне владеть золотом в Америке было незаконно.