Когда достопочтенный Генри Ли Каридиус вернулся домой к своей хорошенькой жене, он поцеловал ее и поспешил объяснить:
— Я был в конторе, обсуждал кое-какие дела с Солом Мирбергом.
Иллора с минуту внимательно изучала лицо мужа:
— Какие такие дела?
Каридиус начал рассказывать о том, что произошло у Крауземана.
— А ты как будто сказал, что был все время у Сола в кабинете.
— Ну да, мы оттуда и поехали, солнышко, — весело возразил Каридиус.
— А сенатор Лори каков! — воскликнула вдруг Иллора. — Разве не замечательно, что он хочет изучать преступность!
— Что такое? — спросил Каридиус.
— Как же! Он создал сенатскую комиссию для изучения преступности в Соединенных Штагах! Ты разве не слыхал? Во всех вечерних газетах напечатано. Газетчики только это и выкрикивали.
— Интересно знать, что понимает Лори под изучением преступности!
Каридиус глубоко задумался. Он терялся в догадках. Зачем сенатору Лори понадобилось подрывать систему, которая поддерживала самого сенатора Лори, и Каридиуса, и Бинга, и Ортона, и всех остальных членов Конгресса? Зачем ему понадобилось это расследование, которое показало бы, где кончается белое и начинается черное?
Вдруг его осенило:
— Я понял, Иллора! Это означает, что литтенхэмовские интересы столкнулись с интересами рэкетиров.
— Что ты хочешь сказать?
— Видишь ли, произошла стычка, началась вражда между предприятиями военного снаряжения и Уэстоверским банком, с одной стороны, и бандой Канарелли, с другой стороны.
— А из-за чего они поссорились?
— Воротилы Уэстоверского банка образовали акционерную компанию, вывезли золото рэкетира в Канаду и положили его на собственный счет.
— А это законно?
— Ну, знаешь, в момент сделки это было вполне законно… тогда существовал золотой паритет… С тех пор золото поднялось в цене. Раз директору банка открывается возможность удержать половину вкладов клиентов, было бы очень странно, если бы он этого не сделал. Назови мне хоть одного человека в Америке, который имел возможность это сделать и не сделал бы.
— А что сделал Канарелли?
— У него были деньги в банке, и он хочет своей доли золота в Канаде. Он ведь рэкетир и вне закона. Он не привык, как мы, чтобы у него отбирали деньги богачи-финансисты. И он сопротивляется. Он пытается покрыть понесенные убытки, шантажируя и терроризируя население поселка, примыкающего к заводу военного снаряжения, собственником которого является Литтенхэм. Он даже не сделал исключения для такого славного малого, как Эссери. Это заходит уж чересчур далеко…
— Твоего друга Эссери?
— Да, я считаю, что это безобразие.
— В вечерних газетах об этом ничего не сказано.
— Конечно нет. Мы это узнали от Розы Сейлор, она ездила с нами к Крауземану.
Иллора торжествующе закивала головой:
— Вот! Я так и знала! Я была уверена, что ты провел время в обществе какой-нибудь женщины!
В этот момент на помощь ему пришел звонок у дверей. Через минуту в комнату вошла горничная.
— Мистер и миссис Джим Эссери, мэм, — доложила она.
Каридиус поднялся и пошел вслед за женой в гостиную, несколько обеспокоенный неожиданным визитом Эссери. Он был так смущен, что даже позабыл познакомить их с женой.
— Пожалуйста, пожалуйста! Рад видеть тебя, Джим, и вас мисс Сейлор…
— Я не имела удовольствия познакомиться с мистером Эссери и мисс Сейлор, — напомнила Иллора сладеньким голоском.
— Ах, прости, дорогая. Мисс Сейлор, это — моя жена, а это, милочка, Джим Эссери… Я так много рассказывал тебе об обоих.
— Теперь это миссис Джим Эссери, — с улыбкой поправил изобретатель.
Чета Каридиусов смутилась. Наступила неловкая пауза.
Каридиус чувствовал смутную досаду оттого, что девушка, которой он дал тысячу долларов, немедленно после этого обвенчалась с другим.
— Как это вы так… вдруг пошли и обвенчались? — с удивлением воскликнула Иллора.
— Да, так и обвенчались… только что… — улыбнулась Роза.
— А почему вам пришло в голову обвенчаться именно сегодня?
— Видите ли, мы уезжаем, — объяснил Эссери, — уезжаем неизвестно на сколько времени, и вот, для того чтобы упростить получение паспортов и прочие формальности, мы и обвенчались.
— Вот как? Вы уезжаете за границу? Как интересно! — Каридиус с досадой подумал, что они на его тысячу долларов собираются прокатиться по Европе, а он, честный, добросовестный труженик, собственник этой тысячи, должен сидеть дома.
— Да, — со вздохом подтвердила миссис Роза, — мы едем в Японию.
Чета Каридиусов снова изумилась. Иллора сказала:
— Но вам как будто вовсе не хочется ехать!
— Совсем не хочется, — грустно призналась Роза.
У Каридиуса мелькнула смутная догадка о причине их внезапного отъезда:
— Кумата! — воскликнул он.
— Правильно, — кивнул Джим Эссери, повидимому очень довольный, что Каридиус сам догадался.
— Мы продали Кумата электрический прибор, которым Джим убивал мышей, — объяснила Роза. — Вы ведь его видели, мистер Каридиус?
— Да, видел… Джим убил им мышь.
— Какой ужас! — содрогнулась Иллора.
— Но ведь всего только мышь, — успокоил ее Каридиус.
Ему вдруг стало не по себе, но тут он вспомнил, что его фирма получит комиссионные за продажу Кумата электрического аппарата, и он снова повеселел.
— Кумата уговорил меня ехать вместе с ним, — объяснил Эссери, — потому что никто, кроме меня, не знает, как обращаться с прибором. Он заверил меня, что его правительство предоставит мне полную возможность изготовить машину настоящего размера. Фактически я буду руководить всеми работами.
— Чудесно! — Каридиус кивнул головой, еще раз вспомнив о комиссионных. — А… а что значит машина настоящего размера?
— Гм… ну, машина, достаточно большая, чтобы можно было демонстрировать… действие… в полном объеме.
— Да… конечно, помимо денежной стороны дела, тебе, как изобретателю, хочется посмотреть на твою машину в действии. Это естественно.
— Я так и знал, что ты одобришь мое решение. Мирберг пришел в восторг, когда узнал, что я продал аппарат Кумата.
— Если принять во внимание, сколько ты натерпелся со своим первым изобретением, никто не может осуждать тебя.
— Так мне и Мирберг сказал, — кивнул Эссери. — Я… я предпочел бы развить это дело здесь… для нас… но тут все так ненадежно…
— О чем это вы, мужчины, толкуете? — перебила их Иллора.
— Видишь ли, милочка, Джим предоставил одно свое изобретение в распоряжение Военного министерства, а оно каким-то образом попало в руки компании заводов военного снаряжения… вот он теперь… другое свое изобретение помещает в другое место.
— А за первое свое изобретение он никаких денег не получит?
— Думаю, нет.
— Возмутительно!
Наступило молчание.
— Кто знает, когда мы с вами увидимся, — начала Роза.
— Когда вы едете? — спросил Каридиус.
— Что же… я думаю, ради моего пороха нам нечего больше торчать здесь, — сказал Эссери, — с ним покончено. Мы завтра и уедем. И… и я пришел поблагодарить тебя, Генри, за то, что ты прислал мне сегодня… Я принес его обратно… Теперь он мне больше не нужен. Я никогда и не мечтал о таких деньгах, какие получил. — Джим был глубоко растроган. Он вынул из кармана чек и протянул его Каридиусу.
— Нет, нет, это твои деньги, Джим, — запротестовал Каридиус, отмахиваясь от чека.
— Если бы они были мне нужны, я взял бы. Но они мне не нужны. С благодарностью возвращаю.
Каридиус взял чек. Супруги Эссери еще немного посидели, потом сказали, что им еще нужно укладывать всю лабораторию, и простились.
Как только гости скрылись за дверью, Иллора взорвалась:
— Генри Каридиус! Вы дали этой женщине тысячу долларов?
Каридиус уставился на нее, пораженный.
— Этой женщине?.. О ком ты говоришь?
— Ты дал такие деньги этой беспутной женщине.
— Милочка, разве ты не видела, что Джим вернул их? Да вот чек, посмотри сама, он на имя Джима. — Он протянул ей клочок бумаги.
— Но дал ты его ей? Ты ее имел в виду! Ах! Ах! — Началась истерика.
Каридиус обнял ее.
— Тише! Тише, дорогая! Не кричи так! Господи! Ведь я дал их Джиму! Видишь, написано его имя… Лула! Лула! Принесите из ванны нюхательную соль! Милочка, успокойся, прошу тебя! Ты весь дом подымешь!