«Итак, ясно, что для успешной пропаганды в нейтральных и неприятельских странах союзникам настоятельно необходимо ясное и исчерпывающее объявление их военных целей. Недостает только одобренного подлежащими учреждениями текста, на который пропагандисты могут уверенно ссылаться, и который может направлять их деятельность. Недостаточно беспрестанно перечислять германские грехи и уверять, что поражение Германии является военной целью союзников, но весь мир желает знать, что будет после войны. Истинной военной целью воюющей державы, как это становится все более и более понятным, является не только победа, но совершенно определенный мир, которого воюющая держава желает добиться путем победы. Каков же мир в представлениях союзников?
Здесь излишне даже конспективно упоминать о положении союзников, а именно, что война, которую они ведут, является оборонительной войной от нападения на все человечество Германии, поддерживаемой мадьярскими помещиками, турками и болгарским королем.
Это — война против войны, против наступательной войны и против приготовлений к наступательной войне. Эта война была таковой с самого начала и остается таковой. Было бы также неразумно утверждать, что мышление соединившихся против Германии правительств и народов во время годов войны не очень развилось. Взяло верх глубокое понимание опасности для человечества, которая кроется в политическом расколе и разоблачении, стало господствовать глубокое понимание страданий, опустошений и расточения, которые вызваны были войной, пробуждение совести против завоеваний, аннексий и покорений и всеобщее разъяснение идей, которые до сего времени стояли на пути к организованному всеобщему миру.
В то время как империализм Германии, по заявлениям ее признанных вождей и по поведению во временно разгромленных государствах на восточном фронте, все еще так же груб, агрессивен и коварен, как и раньше, — ее противники научились многому и стали более зрелыми. В широких кругах общества вне мира идей центральных держав создалась могучая воля, которая достигла гигантских размеров и затмила хвастливое властолюбие германского [118] юнкера и эксплуататора. Эта воля — воля к заключению всеобщего мира. Это воля опытного взрослого человека, противопоставленная упрямому самолюбивому мальчишке. Военные цели враждебных Германии союзников все более и более принимают форму объединения государств, которые вступили в союз, чтобы поддерживать общий закон, передавать взаимные противоречия на разрешение решающего трибунала, защищать слабые государственные образования, приостанавливать и подавлять военные угрозы и военные приготовления во всем мире.
Неустанно великие народы вне германской императорской сферы власти старались пробить путь к единодушию, в то время как господствующая интеллигенция Германии строила планы достижения низменных выгод путем завоеваний. В то время, как Германия подрывала, запутывала и деморализовала Россию, подавляла народности Австро-Венгрии и угрожала и льстила нейтральным государствам, в умах противников Германии возникло широкое, свободное движение в пользу понимания более великой и благородной стороны в человеческих делах. Мысли всего света кристаллизировались теперь в одном слове, в понятии «Союз свободных народов». Военные цели все более и более обнаруживали прямую связь с духом этого понятия и его выводами.
Как и все подобные понятия, понятие: «Союз свободных народов» может быть подвергнут множеству различных толкований, но, в общем, цели этого понятия уже теперь могут быть установлены без серьезных возражений. Идеал этого понятия охватывал бы, конечно, все народы мира, включая Германию, очищенную от ее милитаристического агрессивного духа. Этот идеал предусматривает: особого рода международный конгресс, который вправе исправлять, кодифицировать, дополнять и расширять международное право; далее верховный суд, которому государства могли бы жаловаться, и решения которого союз обязан проводить в жизнь, и, наконец, наблюдение за пользованием оружием, ограничение пользования им и способы его использования согласно указаний международного конгресса. Везде также чувствовали, что такой конгресс должен был бы устанавливать меру и пределы стремлений к территориальным расширениям за счет населенных отсталых областей, что конгресс должен был бы выступать защитником слабых народов и объединений и должен был бы быть уполномочен принимать общие окончательные решения по вопросам транспорта, тарифов, участия в сырье, эмиграции и международного оборота. Этот конгресс учреждается на неопределенное время. Это — решающий вопрос, которым в настоящий момент заняты лучшие мировые умы. Когда создадутся благоприятные условия для созыва соответствующего конгресса, то вряд ли может остаться сомнение в том, что великие союзные державы готовы будут к большим и широким ограничениям вооружений их тропических владений и ограничениям власти над подчиненными народами для общего счастья человечества. [119]
Лицо германского империализма, хвастливого, эгоистичного, мелочного и проникнутого враждебностью, своим кровавым танцем по Европе является для человечества отталкивающим примером национального тщеславия, властолюбия и национального эгоизма. Среди союзных наций, главнейших по пространству находящихся под их контролем территорий, это Англия и Франция, и обе сегодня, более чем когда-либо, склонны свои владения считать залогом, данным им под их охрану в интересах жителей и всего человечества, и рассматривать свое положение в негодных, но менее населенных местностях, как положение уполномоченных и поручителей. Эти признания содержат в себе ясные перспективы будущего и обещание окончательного освобождения и самостоятельности всех народов в этих больших, пестрых государствах, с целью иметь возможность выполнять роль граждан в мировом масштабе.
Однако при применении слов «союз народов» является уместным рассеять некоторые ложные представления, создавшиеся благодаря выработке в виде опыта правил и статутов такого союза безответственными лицами или обществами. Напечатаны и опубликованы были, например, предложения об учреждении Суда народов, в котором каждое суверенное государство было бы представлено одним только членом, например, Черногория и Великобритания, каждая одним. Обсуждались также другие проекты союза наций, по которым такие государства, как Абиссиния, Гаити или подобные были бы представлены одним или двумя делегатами, а Франция и Великобритания пятью или шестью.
О всех подобных проектах следует забыть, когда слова «Союз народов» упоминается ответственными ораторами «союзных наций», ибо авторами таких проектов были упущены из виду сами по себе напрашивающиеся соображения. Для малых государств, например, было бы очевидно невыгодно быть представленными слишком сильно на съезде союза. Было бы даже желательно, чтобы некоторые из малых государств вовсе не имели бы представителей с правом решающего голоса, по той причине, что какая-либо большая нация, все еще проникнутая агрессивным духом, постаралась бы, несомненно, с самого начала заставить соседние малые государства посылать лишь таких представителей, которые были бы избраны ею самой, т. е. большой нацией. В этом случае явным фактом в вопросе о немедленном всеобщем мире является то обстоятельство, что только пять или шесть великих держав обладают экономическими ресурсами, необходимыми при современных условиях ведения войны, — это Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция, Германия, Япония и, быть может, Австро-Венгрия.
Эти пять или шесть наций, так сказать, разрешают или препятствуют войне. Они были бы в настоящий момент хранителями всеобщего мира, и было бы просто мелочным не согласиться с тем, что это дало бы им фактическое право на перевес при открытии конгресса союза народов. Можно здесь указать, что малое государство с совещательным голосом, лишенное [120] права решающего голоса, логически должно было бы быть освобождено от обязанности участвовать в проведении в жизнь решений конгресса.
Однако вопрос об уставе всемирного конгресса не может быть разрешен простым разделением государств на большие боеспособные и малые, слабые нации. Возьмем, например, Италию: хотя она по своей слабости в снабжении углем просто не в состоянии вести войну собственными средствами, она все-таки может быть чрезвычайно серьезным союзником. Подобное же положение у Испании. Какова бы ни была в настоящее время военная готовность латинской Америки, нет спора о том, что этот коллектив государств в условиях будущей международной конъюнктуры должен будет иметь значительный вес. Далее следует принять во внимание великие будущие возможности китайской республики с ее углем, сталью и великолепным рабочим населением, а также вероятное восстановление Восточной Европы и возрождение России, причем когда-нибудь, быть может, создастся непрочная, но, в случае объединения, важная славянская уния. В то время как изолированное малое государство в сфере влияния какой-либо великой державы, приблизительно государство в 5 000 000 жителей или менее, все-таки будет представлять затруднительную проблему во всемирном представительстве, ясно, что нечто вроде пропорционального представительства малых и слабых государств сделается возможным, как только они обнаружат склонность к союзу между собою в политических целях и к объединению по принципу одноплеменности, одного языка и по историческим причинам. Взгляды союзников склоняются не к тому, чтобы Перу или Украину, Норвегию или Финляндию ставить на конгрессе Союза наций на одну доску с Соединенными Штатами Америки или Англии, но к тому, чтобы подготовить путь к созданию пропорционального представительства от лица современной латинской Америки или славянской или скандинавской унии, которые согласно общей идее могли бы иметь голос на всемирном конгрессе. Нужно открыто признать, что существует держава, великие достижения которой на этой войне и особые потребности которой дают ей право на многочисленное представительство на конгрессе Союза наций, непомерно не соответствующее ее материальному благополучию и величине ее населения. Это — Франция. Остается открытым вопрос, не следовало ли бы; и Италии быть сравнительно сильно представленной на конгрессе, ввиду того, что она не пользуется, как, например, Испания, моральной поддержкой заокеанских одноплеменных наций. Что касается Великобритании, то следует подумать о том, не следует ли ввиду отсутствия в ней объединенного парламентского представительства от всех доминионов, предоставить Канаде, Южной Африке и Австралии на конгрессе делегатские места, как от отдельных наций. Азиатские и африканские владения Великобритании и Франции, Бельгии и Италии, а именно те, которые не имеют своих собственных правительств, должны некоторое время по возможности быть представлены делегатами, которые, во всяком случае, должны назначаться соответствующей [121] державой. Это, впрочем, все лишь предложения или признаки готовности, но это все-таки предложения, на основе которых союзным державам необходимо возможно скорее принять окончательные решения. Окончательная разработка союзниками проблемы конгресса Союза наций без излишнего промедления является частью политики союзников, как и самое ведение войны. Необходимо признать, что учреждение Союза наций исключает всякие аннексии и всякое военное нападение на какой-либо народ без предварительного полномочия конгресса Союза наций. Союз должен быть прямо или косвенно хранителем всех ненаселенных областей, должен поддерживать порядок и способствовать заселению таких бесхозяйственных стран, как Армения и Месопотамия в настоящее время. В этих последних вопросах каждый раз надлежит обсудить, желает ли союз вмешаться при посредстве какой-либо отдельной державы, которая действовала бы в качестве уполномоченного Союза, или каким-либо другим способом при помощи международных военных сил, которые как целое были бы под контролем Союза. Теоретически следовало бы дать предпочтение последнему способу, но получились бы чрезвычайно практические выгоды, если многие случаи ликвидировались бы в первой форме. Союзники в течение войны имели большой опыт в совместном контроле и в совместных действиях. Правда, уже с августа 1914 года началось приучение к интернационализму, но, несмотря на это, конец войны наступит раньше, чем будет возможно образование каких-либо международных военных сил. Кроме того, для применения в подобных случаях общесоюзных войск необходимо, чтобы общая политика союзников была ясной и открытой.
Появление в практической политике идеи о Союзе наций ставит на очередь разрешение территориального вопроса после войны. Союзники морально обязаны подчиниться требованиям Франции относительно Эльзас-Лотарингии. Урегулирование итальянской границы и присоединение к Италии находящейся под австрийским господством территории, с населением, говорящим на итальянском языке, являются также необходимыми мероприятиями для сохранения всеобщего мира. Однако для военных целей союзников переход той или иной части территории из рук одной группы воюющих государств в руки другой имеет гораздо меньшее значение, чем прекращение господства германского империализма над материальными источниками поляков, русских, украинцев, чехов, югославян, финнов и румын. Военная цель союзников в Восточной Европе состоит в том, чтобы создать вместо теперешней австро-венгерской империи большое количество разнообразных союзных государств, нечто вроде «Восточного средне-европейского союза» в составе «Союза наций» — союз, который бы мог простираться от Польши до Черного и Адриатического морей, и который бы имел выход к Балтийскому морю, если не порт в Данциге. Конечно, союзники должны выждать развития событий в России, но их надежды и усилия, по крайней мере, направлены к примирению между Великороссией, Сибирью и Украиной и образование работоспособной единицы в составе Союза наций. В настоящий момент преждевременно делать выводы о судьбе Финляндии. Освободившись [122] от лихорадочного и недопустимого честолюбия, возбужденного и питаемого политической слабостью указанных выше народов, свободная и объединенная Германия могла бы стать одним из выдающихся членов «Союза наций». Союзники не предлагают безусловного возвращения Германии ее владений в Африке, но они предполагают высшую международную власть в Африке от Сахары до Замбези, ограничение вооружений, новые формы обращения с туземцами и установление безусловного равноправия всех наций Союза в торговле.
Наличие такой международной власти, подчиненной «Союзу наций», не исключало бы сохранения национальных флагов в прежних владениях и наций, связанных между собою союзом.
Точное установление территориальных границ важно для союзников не так, как принятие общей системы разоружения и общие усилия возместить ущерб, нанесенный войной. Действительные последствия войны все еще неизвестны широким массам воюющих народов, в особенности Америке и западным народам, жизнь которых все еще протекает в довольно удобных формах. Уже началось распространяющееся на обширные области света разрушение не только политического, но и социального порядка, в особенности в Восточной Европе, и на многие годы сомнительно, что после заключения мира в этих дезорганизованных странах восстановится состояние, похожее на прежний порядок; неизбежен всеобщий недостаток для мирной жизни не только в рабочей силе, но и в транспортных средствах и машинах.
Сомнительно даже, достаточно ли сильной окажется в гаванях Британской империи и Америки социальная дисциплина, для того чтобы сломить организованное сопротивление против пользования германскими морскими (судами после войны для каких-либо целей и против пользования судами союзных государств для перевозки товаров в Германию и обратно. Это сопротивление вызвано недовольством моряков и транспортных рабочих союзных и нейтральных государств подводной войной, которую ведет Германия. Далее по всему миру раздается крик об отомщении в торговле и организованном бойкоте Германии с целью задержать возрождение ее завоевательной политики. Сомнительно, вполне ли понятна в Германии угроза этими «репрессивными мерами» и трудность сохранить эту угрозу под контролем в демократических странах. Милитаристическое германское правительство, которое в настоящее время борется за свое существование, скрывает от своего народа охватывающую весь мир готовность бойкотировать, чего бы это ни стоило, германскую торговлю и промышленность, и германское правительство поддерживает настроение своего народа вздорной надеждой на «торговый оборот как обыкновенно» после заключения мира. Нужно смотреть прямо на факт, что возобновление таких торговых сношений невозможно, пока нынешнее германское правительство находится у власти. При обсуждении положения после войны следует одинаково принять в расчет возможность «войны после войны», экономическое разрушение России, Бельгии и других стран.
Было бы достаточно этих перспектив материального потрясения, [123] которые таким образом открываются, чтобы признать безусловную необходимость заключения мира, который делает возможным сосредоточение усилий всего света на восстановлении, добросовестном, не осложненном враждою и противоречиями. Кроме этого разрушения и передвижения экономических сил и упомянутых уже последствий ненависти, финансовые операции последних лет вызвали такое накопление денежных знаков, что без совместных действий всех наций это может повлечь за собою развал мирового кредита.
К тому же следует подумать о необходимости дальнейших вооружений, если не удастся образовать действительный «Союз наций». Можно без преувеличения сказать, что безнадежна перспектива преодолеть эти экономические трудности в атмосфере постоянной враждебности, интриг и конфликтов при наличии бремени вооружений и взаимного недоверия. Последствия сего бросаются в глаза: Россия является первой ступенью того, что должно везде последовать. Контрастом действительного «Союза наций» является последовательное падение нашей цивилизации до состояния политического и социального разрушения, какого мир после падения Римской империи не переживал. Поэтому искреннее участие Германии совместно с «Союзом наций» в разоружении и в восстановлении мира является основной необходимостью. Другой разумной политики в настоящий момент не может быть. Но с тех пор, как стало невозможным надеяться на такое участие Германии, которая совершила преступление по отношению к Бельгии, заключила Брест-Литовский мир и обманула Украину, переворот в Германии является для союзников одной из главных целей войны. Как изменить Германию, является сложным вопросом.
Слово «революция», может быть, не следует одобрить. Mы, например, не желаем большевистского развала Германии, так как таковой сделал бы ее в экономическом отношении бесполезной для человечества. Мы поэтому обращаем внимание не столько на немецкого крестьянина и рабочего, как на в общем хорошо воспитанный средний класс населения Германии, имея в виду его участие в восстановлении цивилизации. Переворот в Германии необходим: в духе, в котором осуществляется правительственная власть, в лицах, которые осуществляют контроль, и в относительном влиянии, которым пользуются различные классы населения. Поэтому необходимо во всей нашей пропаганде и всех публичных выступлениях проводить самое резкое различие между Германией и ее нынешним правительством, необходимо постоянно обращаться к немцам, начиная от юнкеров и кончая самым простым человеком из народа, через государственных деятелей союзных держав и путем свободной и открытой пропаганды при помощи заграничных немцев в Соединенных Штатах Америки и Швейцарии, при помощи других нейтральных государств и любым другим способом. Мы часто склонны видеть в каждом немце черты немецкого юнкера, но нам следует подумать о том, что он, быть может, также человек, с которым можно сговориться.
Между тем союзники должны быстро и обдуманно бороться с [124] германским юнкерством и его уничтожить. Правда, оно никогда не сможет взять верх, а тем более разрушить свет. Союзники должны сражаться против германских армий, они должны вести экономическую и политическую войну против Германии до тех пор, пока она не изменится, и они должны путем интенсивной воздушной войны и одновременной пропаганды в тылу объяснить германскому уму и совести действительную недопустимость национальной гордости и агрессивности, в которой воспитан германский народ».