Лондон, 23 февраля 1711—1712.
[ суббота ]
Отдав мое последнее письмо в почтовую контору, я начинаю сейчас новое с уведомления малышек МД о том, что обедал нынче с секретарем, который очень расхворался: у него простуда и лихорадка, и, тем не менее, вопреки моим настояниям, он отправился в 6 часов вечера на заседание кабинета министров. Он, без сомнения, величайший коммонер Англии и верховодит всем парламентом, который без него не может и шагу ступить; если только он будет жив и здоров, то, помяните мое слово, в один прекрасный день он станет во главе всех дел. Я уже говаривал ему, что будь я этак лет на двенадцать моложе, я постарался бы добиться его благорасположения и вверил ему свою судьбу. Впрочем, какая вам обо всем том забота? Я сожалею лишь, что сразу же, как только судьба свела меня с министрами нынешнего кабинета, не ознакомил вас с именами и нравом каждого из них: ведь тогда все, о чем я писал, доставляло бы вам больше удовольствия, особенно если бы я посвящал вас при этом во всякие подробности здешней жизни. Но довольно об этом. Ноци, длагоценнейшие плоказницы.
24. Нынче рано утром я отправился к секретарю, который все еще нездоров, и как раз в то время, как я был у него, пришли Томас Ханмер и канцлер казначейства; секретарь не дал мне уйти, так что я пропустил нынче богослужение и был занят с ними до полудня составлением отчета, о котором уже говорил вам в предыдущем письме. Потом оба они ушли, а я остался обедать с секретарем и тот почувствовал, что у меня что-то очень неладно с головой, хотя приступа не было, и весь день потом мне было не по себе и немного пошатывало. Может, все дело в том, что я иногда слишком поздно засиживаюсь у лорда Мэшема, а в последние дни очень уж много писал, но я исправлюсь, потому что дел у меня теперь немного и, надеюсь, больше уже не будет, и кроме того я твердо решил, что нынче летом в Ирландии сделаюсь заправским наездником. Вечером я навестил миссис Уэсли, она чувствует себя получше и собирается через несколько недель возвратиться в Бат. Переговоры о мире мало-помалу продвигаются, но очень уж медленно: голландцы водят нас за нос, а мы не проявляем должной решительности и настойчивости. Беда нашего двора — постоянные проволочки, в коих повинна главным образом к[ороле]ва, но и лорд-казн[ачей] тоже не без греха. — Однако, не пола ли узе марыскам МД тансназать[824] немноско о том, как они поживают. Играете ли вы по-прежнему в ломбер и навещаете ли декана, тетушку Уоллс, Стойтов и Мэнли. Мне необходимо получить от вас письмо, чтобы было чем заполнить вторую сторону этого листа. Расскажите мне, пожалуйста, что вы поделываете? Жива ли еще моя тетка?[825] Кстати, раз уж я об этом вспомнил, будьте так добры, сходите к ней и повнимательнее приглядитесь к портрету моего прадеда[826]: у него, как вы знаете, на пальце кольцо с печатью, а на ней изображен якорь с обвившимся вокруг него дельфином[827], и тот же самый герб, насколько я припоминаю, изображен на этом портрете внизу, но там на одной четверти поля помещен и другой герб — моей прабабки[828]. Ежели это и в самом деле так, то это куда более веское доказательство, нежели печать. Да, и еще приглядитесь, написан ли этот герб одновременно с портретом или позже и другой рукой, и спросите тетку, что ей об этом известно. А может, никакого герба на портрете нет, и все это только мне причудилось. Видите ли, мне хотелось бы узнать в геральдической палате, какой герб я должен выбрать: этот или тот, что изображен в большом геральдическом фолио Гиллима[829], где мой дядя Годвин[830] упоминается с другим гербом[831], на котором изображены три оленя. Простите, что я пристаю к вам с такими пустяками. Итак, ноци МД.
25. Нынче утром я опять был у секретаря, мы с ним два часа занимались делами, а потом вместе пошли в парк, я имею в виду Гайд-парк; он гулял, чтобы вылечиться от простуды. Мы любовались там на двух арабских скакунов, присланных некоторое время тому назад лорду-казначею. Во время прогулки нас обогнала карета герцога Мальборо, в которой сидели его светлость и лорд Годольфин; они нас, однако, не заметили, чему мы были весьма рады, поскольку ни секретарю, ни мне никак не хотелось, чтобы кто-нибудь из этих лордов видел нас вместе. С полдюжины дам совершали верховую прогулку на мужской манер. Голова беспокоила меня сегодня несколько меньше. Обедал с секретарем, но после обеда мы никакими делами больше не занимались, а в шесть я опять пошел прогуляться. Дни становятся длиннее, и погода улучшилась. Потом я сделал визит Персивалу и его семейству, коих со времени их возвращения в Лондон видел только дважды; они тоже собираются в следующем месяце в Бат. Графиня Долли Мит[832] такое чучело гороховое, что где бы я ни появился, меня тотчас спрашивают, не знаю ли я такую ирландскую даму, и описывают, какой у нее вид и как она разряжена. Домой я пришел рано и развлекался тем, что перелистывал один из томов «Собрания архивных документов Тауэра» Раймера; стоит мне только подумать, что у меня сейчас никаких неотложных дел, и на душе становится необычайно легко. Моя третья простуда все еще не прошла, по временам я кашляю и особенно чувствую ее по утрам. Не знаю, говорил ли я вам, что причиной простуды, как мне кажется, послужила невыносимая жара в комнате у леди Мэшем; никогда в жизни не видывал такого камина; говоря по совести, я полагаю, что все мы — и лорд, и миледи, и лорд-казначей, и господин секретарь, и я — пострадали именно из-за него, потому что простудились одновременно; правда, я возвращался от них домой пешком. Ноци дологусенькие плутовки.
26. Опять был занят с секретарем; [……………], мы прочитали кое-какие бумаги и вообще с пользой провели время, потом я у него пообедал, после чего мы собирались вновь заняться делом; но после обеда — это после обеда. Как справедливо говорится в одной старинной поговорке: чем больше выпьешь, тем меньше смыслишь. К обеду собралась целая компания, и заняться после этого делом было уже невозможно, так что мне придется опять пойти к нему завтра. Никаких других обязательств у меня теперь нет, кроме того по рекомендации королевы парламенту предстоит принять меры против печатания всякого рода пасквилей[833], в число которых, как я предполагаю, будут включены и памфлеты. Не знаю, какие меры будут приняты, но решение на этот счет воспоследует в ближайшие два-три дня. Нынче утром я решил посетить верхние покои Сент-Джеймского дворца: первым, кого я встретил еще внизу, был герцог Ормонд, коего я поздравил с назначением на пост главнокомандующего во Фландрии, потом я поднялся на второй этаж и посидел немного с герцогиней, после чего поднялся на третий и нанес визит леди Бетти; я предложил ее служанке удалиться на время в мансарду, чтобы мы могли полчаса побыть наедине, однако сия особа, молодая и смазливая, и не подумала повиноваться. Герцог будет на этой неделе председательствовать за нашим обедом, и я заранее уговорился с ним, что угощение будет скромным, дабы это послужило благим примером на будущее. Ноци, мои длагоценнейшие плоказницы.
27. Нынешнее утро опять провел с секретарем, но мы только ознакомились с некоторыми бумагами вместе с сэром Томасом Ханмером; после этого я наведался к лорду-казначею, у которого нынче было levée, но я прошел к нему прямо в спальню, потому что мне нужно было кое-что ему сказать, а потом спустился вниз и заглянул в комнату, где по меньшей мере сотня олухов дожидалась его выхода, в то время как две ближайшие улицы были заполнены каретами. Обедал в Сити с моим типографом, а в 6 возвратился к лорду-казначею, который уговаривал меня пообедать с ним, но я отказался и, посидев у него примерно час или два, пошел от него к лорду Мэшему, однако не застал их дома, так что мне пришлось отправиться восвояси, где от нечего делать я принялся читать первую попавшуюся под руку дрянь. Теперь я могу сидеть и бездельничать сколько душе угодно; такой возможности у меня не было уже больше года. Но я все же пробуду здесь до конца сессии парламента на случай, если снова возникнет надобность во мне, а сессия, как я полагаю, закончится в апреле; хотя не исключено, что я уеду еще и до того, поскольку все, я надеюсь, может разрешиться раньше, и мы либо бесповоротно придем к миру, либо бесповоротно — к продолжению войны. Правительство замышляет раздобыть крупные денежные суммы с помощью лотерей, и мы ведем себя так, как будто намерены продолжать войну, но я все же полагаю, что война будет окончена. Уже довольно поздно, уные аамы[834], а посему зелаю вам копойной ноци, мои далагие девценки.
28. Я сложил кое-какие книги в большой ящик, который купил нарочно для этой цели, а теперь должен купить еще один для одежды и прочих предметов, и, одним словом, готовлюсь потихоньку к отъезду. Мне должны прислать из Голландии дюжину рубах, и я собираюсь купить новую сутану и шляпу, так что я приеду к вам как подобает истинному зентермену[835], и в Ирландии мне какое-то время не придется тратить деньги на одежду. Нынче вечером я написал письмо ректору. Сегодня, как обычно, собиралось наше Общество; нас было 14 человек, не считая графа Аррана[836], которого, вопреки всем установленным нами правилам, привел с собой его брат — герцог Ормонд. Мы были чрезвычайно этим обескуражены, но после недолгого перешептывания дело кончилось тем, что его все же избрали в наше Общество, чему я открыто воспротивился, однако, несмотря на все мои возражения, остальные голосовали за него.
29. Нынешний год — високосный, и сегодня — високосный день. В этот день родился принц Георг[837]. Людям свойственно ошибаться, и здесь многие считают, что это день св. Давида, однако они просто не разумеют преимуществ рождения в этот день високосного года. У меня сейчас, ребятки, никаких дел, и сегодня я целый день читал в свое удовольствие, словно какой-нибудь гам-дракон[838], и однако же, при всем том, успел утром продиктовать моему типографу кое-какие мелочи. Пообедал я с живущим по соседству приятелем, но погулять мне не удалось, — очень уж не располагала к этому погода, поэтому я рано возвратился домой и перечел 200 страниц Арриана[839]. По-моему Александр Великий вовсе не был отравлен; между нами говоря, это не более, чем досужие выдумки; ведь ясно, что ни Птолемей, ни Аристобул так не думали, а оба они были свидетелями его кончины. Как жаль, что их записки до нас не дошли. Билль, ограничивающий число должностных лиц в парламенте, прошел сегодня в палате общин и будет принят в палате лордов, вопреки воле кабинета министров, хотя это повлечет за собой весьма ощутимое ослабление кор[олевско]й власти. — Именно 29 февраля палата лордов одобрила билль, ограничивающий число должностных лиц в палате общин, хотя в ноябре 1710 г. этот же билль был ею отвергнут.]. Любопытно, что четверо из новых пэров проголосовали в данном случае против двора. В царствование дурного короля такой билль несомненно благодетелен, однако сейчас, мне думается, положение для этого слишком еще неустойчиво, и в решающий момент кабинет министров может не набрать необходимого большинства. Доблой ноци вам, длагоценнейшие плоказницы, и рюбите БДГП[БДГП. — В оригинале — poor, dear, foolish rogue — то есть «бедный, дорогой, глупый плутишка». Впервые опубликовавший эту часть «Дневника» Дин Свифт сохранил такое обозначение только в этой записи, потому что иначе ее смысл был бы непонятен читателю, заменив во всех остальных случаях словом «Престо».].
1 марта. Я пошел нынче в Сити, чтобы разузнать о судьбе бедняги Стрэтфорда; он добровольно отправился в тюрьму, находящуюся в ведении королевского суда[841], и все друзья очень его за это осуждают, потому что кредиторы намерены были обойтись с ним как можно снисходительней. Он слишком на многое позарился одновременно, это его и погубило. Но его разорение повлекло за собой еще одно чрезвычайно печальное обстоятельство, касающееся генерал-лейтенанта Мередита. Он был смещен в прошлом году со всех своих должностей, и у него осталось только около десяти тысяч фунтов наличными на прожитие; Стрэтфорд из дружеских побуждений предложил Мередиту помочь получше ими распорядиться, поместив их в государственные процентные бумаги и акции с наибольшей выгодой, и теперь Мередит все потерял. Я часто рассказывал вам о Стрэтфорде, мы с ним однокашники по школе и университету. Нынче я обедал кое с кем из его друзей, они мне сказали, что уже довольно давно предвидели его разорение. В свое время я предупредил его о предстоящем подписании мирного договора, когда это еще держали в тайне; он мог бы использовать это к своей выгоде, но это как раз его и погубило, потому что он ссужал деньги и вкладывал их в акции, рассчитывая, что мир вот-вот будет заключен, и акции, следовательно, повысятся в цене. Форду его разорение чуть было не обошлось в 500 фунтов, да и мне тоже. Доблой ноци обеим моим длагоценнейшим марыскам МД.
2. Утро. В 3 часа утра меня разбудили нынче слуга и прочие обитатели дома, чтобы сообщить о большом пожаре в Хэймаркете[842], после чего я опять уснул, а два часа спустя, слуга пришел и сказал, что сгорел дом моего брата бедняги сэра Уильяма Уиндхема и что две служанки, спасаясь от огня, выпрыгнули из верхнего этажа и упали вниз головой, при этом одна из них угодила прямо на железные острия ограды, и он видел, как обе они лежали мертвые на мостовой. Причиной пожара, как предполагают, послужила неосторожность одной из этих служанок. Туда вскоре прибыл герцог Ормонд, чтобы помочь тушить пожар. Брат Уинд-хем, как он сам мне говорил, всего лишь несколько месяцев тому назад уплатил за этот дом 6.000 фунтов и очень богато его обставил. Вечером я узнаю больше подробностей. Уиндхем женат на леди Кэтрин Сеймур, дочери герцога Сомерсета; вы, наверно, о ней слыхали. Вечером. Ребенок Уиндхемов едва спасся, а леди Кэтрин выбежала из дома босая; они переехали теперь в Нортумберлендхауз. Дом мистера Бриджеса, расположенный рядом, очень сильно пострадал и едва не сгорел. Убыток Уиндхема вследствие этого пожара составляет свыше 10.000 фунтов; одни только платья его жены стоили более тысячи фунтов. Он не появлялся сегодня при дворе. Что и говорить, это ужасное несчастье. Обедал с лордом Мэшемом. Кор[олева] не присутствовала нынче на богослужении. Ноци МД.
3. Скажите, пожалуйста, Уоллсу, что я говорил с герцогом Ормондом и Саутуэлом относительно дела его приятельницы, которая, как я убедился, вовсе не нуждается в моем ходатайстве; оба они заверили меня, что все будет улажено. Заодно я упомянул о прошении самого Уоллса и, надеюсь, оно тоже будет удовлетворено, потому что Саутуэл, судя по всему, находит его вполне резонным; я не премину еще раз напомнить ему об этом. Вы так прямо и скажите Уоллсу, а вам самим вовсе незачем знать подробности, потому что это тайна; одно дело касается назначения пенсии миссис Саут, а второе — возмещения Уоллсу той части десятины от его прихода, которую он перестал получать, с тем чтобы ему выплачивала ее теперь казна. Однако вам не следует знать пло эти дера, потому сто это секлет, о котолом нельзя лассказывать пустым дев-ценкам. Обедал в Сити с моим типографом, у меня было к нему небольшое дело; а вообще-то ничем серьезным я теперь не занят. И еще я был нынче утром у лорда-казначея, но вам-то сто до сево этого? Вы, небось, обедали нынче с деканом, ведь по понедельникам священники отдыхают, и, конечно, продули в карты и в кости денег страсть дьяволу в масть. А теперь я лягу спать. Доблой ноци обеим длагоценнейшим плоказницам.
4. Навестил нынче бедняжку миссис Уэсли, которая уговорила меня пообедать с ней; она чувствует себя теперь намного лучше прежнего. Я от всего сердца молюсь за ее здоровье из любви, которую питаю к ее достойному супругу. За весь день никаких хоть сколько-нибудь примечательных событий; я нахожу теперь немалую усладу в том, что могу, придя домой, сидеть за книгой и не обременен необходимостью что-то сочинять. Вечером пошел к лорду Мэшему и просидел там до часа ночи. Лорд-казначей тоже был с нами; мне показалось, что он чем-то удручен, как в начале сессии парламента, во всяком случае, не так весел, как обычно. Оно и неудивительно, ведь большинство в палате лордов очень уж непрочно, и ему приходится прилагать немало усилий, чтобы его сохранить; кроме того, он не в состоянии произвести те перемещения, которые хотел бы, чтобы угодить своим сторонникам; но боюсь, он сам во всем этом повинен, или, скорее, не в силах все сделать один и не хочет воспользоваться услугами других, и в этом, как я уже не раз вам говорил, состоит его главная ошибка. Уже поздно. Ноци МД.
5. Желаю вам веселого поста. Я ненавижу пост, ненавижу постную пищу — пшеничную кашу с маслом и овсяную кашу — и кислые благочестивые физиономии людей, которые только на 7 недель напяливают на себя набожный вид. Нынче утром, когда я был в канцелярии секретаря, один джентльмен передал мне два письма: одно — от епископа Клогерского, а другое — от Уоллса; зовут этого джентльмена Колли Ньюбери[843]; вы, кажется, как-то упоминали его в письме; его прошение должно рассматриваться в палате лордов, и я постараюсь ему помочь, насколько это в моих силах. «Отчет» палаты общин уже напечатан, я его еще, правда, не видел, но говорят, что он чрезвычайно суровый. Обедал с доктором Арбетнотом, и надо сказать, что это был поистине постный обед: я имею в виду не пищу, а царившее на нем уныние, поскольку его жена и ребенок, или даже двое детей больны, и это действовало на всех столь же угнетающе, как и рыба. Последние дни у нас стоит чрезвычайно славная морозная погода; надеюсь, вы воспользовались ею, чтобы время от времени гулять. Вы почему-то никогда не отвечаете на ту часть моих писем, где я прошу вас гулять. А сейчас я должен задержать дыхание, чтобы охладить во рту постную овсяную кашу. Передайте Джемми Ли, что обворовавший его мальчишка-слуга объявился теперь в Лондоне; Патрик как-то видел его здесь раз или два. Признаться, я понятия не имел о том, что его обворовали, пока Патрик не сказал мне, что видел мальчишку. Что до меня, то я предпочел бы, чтобы обворовали Стерна в отместку за посылку, которую он ухитрился потерять, чтоб ему пусто было. Ноци МД.
6. Мне сказали, что мистер Прайор тоже будто бы пострадал из-за банкротства Стрэтфорда; я вчера навещал Прайора, поскольку он нездоров, и мне показалось, что он чем-то угнетен; не легко ему будет примириться с потерей денег. Перед обедом я изрядно прогулялся по Мел вместе с двумя моими братьями — лордом Арраном и лордом Дапли-ном, после чего мы пошли обедать. Сегодня председательствовал герцог Бофорт, и присутствовало всего одиннадцать человек, хотя в нашем Обществе состоят сейчас 9 лордов и десять коммонеров. Герцог Бофорт имел наглость предложить нам ввести в состав Общества своего шурина, графа Дэнби[844], но я так горячо воспротивился этому, что его затея потерпела неудачу. Этому Дэнби едва ли перевалило за двадцать, а мы не намерены больше принимать мальчишек, и, кроме того, до полного числа нам не хватает[845] только 2-х человек. Я пробыл там до 8, после чего все мы спокойно разошлись. На прошлой неделе угощение обошлось герцогу Ормонду в 20 фунтов, хотя подали всего четыре блюда и закуску, без десерта, и я заранее все оговорил, чтобы обед обошелся недорого; мне никак не удается настоять на том, чтобы мы переменили место наших встреч. Лорд-казначей вне себя от такой чрезмерной расточительности, а ведь в эту стоимость еще не входит вино, которое всегда сверх того должен поставлять председательствующий. На следующей неделе должен председательствовать лорд Оррери, и я еще раз посмотрю, возможно ли, чтобы обед обходился дешевле, в противном случае мы больше не будем собираться в этой кофейне. [……..] Вечером лорд Мэшем уговорил меня пойти к нему, чтобы отведать вареных устриц. Возьмите устрицы, как следует помойте их, я хочу сказать, как следует помойте раковины, после чего положите их в глиняный горшок той стороной, где выемка, вниз, а потом поместите этот горшок в котел с кипящей водой, и ваши устрицы таким образом будут кипеть в собственном соку, не смешиваясь с водой. Лорд-казначей не пришел, потому что очень скверно нынче себя чувствовал, у него были головокружения и он поехал домой, чтобы ему отворили кровь; он попросил леди Мэшем извиниться за него перед кор[олевой]. Ноци, длаг[оценнейшие] МД.
7. Я пошел нынче в палату лордов, чтобы узнать касательно билля, о коем хлопочут мои друзья[846], а потом переправился через Темзу у Вестминстерской лестницы в сторону Саутвэрка[847], и через Сент-Джорджфилдс добрался до Минта, который находится в пределах вольностей тюрьмы королевского суда[848] и где в одном из переулков обитает теперь Стрэтфорд; он просил меня навестить его, но оказалось, что он ушел на биржу. Рассудив, что он хочет сообщить мне что-то о своих делах, я отправился вслед за ним и, в конце концов, разыскал его в его излюбленной кофейне, откуда мы пошли на его старую квартиру, где и пообедали вместе с его женой и другими гостями. Как выяснилось, он хотел только попросить меня заступиться перед министрами за его шурина Бена Бар-тона, проживающего в Дублине, вашего тамошнего банкира, которого, судя по всему, ожидают неприятности за распространение ложных слухов на руку вигам. Я ненавижу этого Бартона, о чем без обиняков заявил Стрэтфорду, и посоветую герцогу Орм[онду] воспользоваться этим случаем, чтобы как следует приструнить мошенника. Миссис Стрэтфорд говорит, что кредиторы мужа согласились на его освобождение, чтобы дать ему возможность взыскать свои долги за границей, и она надеется, что ему удастся со всеми расплатиться. Он был в таком хорошем расположении духа, в каком я уже давно его не видел. Я нынче много гулял. Ноци, длагоценнейшие плоказницы.
8. Сегодня исполнился ровно год, как мистер Гарли был ранен, но он нездоров и принимает слабительное. Я слыхал (сейчас еще только утро), что он не сумеет поэтому пригласить, как собирался, ни тех, кто присутствовал тогда на заседании Тайного совета, ни меня, чтобы прочитать благодарственную молитву. Я собираюсь его навестить. Непременно прочитайте составленный нами Отчет, он самый лучший из всех когда-либо написанных. Кое-что напоминает в нем манеру БДГП, но лишь в некоторых местах. Сегодня также день вступления кор[олев]ы на престол, так что это день весьма примечательный, а посему я собираюсь побывать при дворе, после чего пообедаю с лордом Мэшемом. Однако я должен сейчас уйти; мне необходимо повидать по одному делу секретаря, так что я запечатаю это письмо, и сам отнесу его в почтовую контору. Прощайте, длагоценнейшие рюбимые всем селдцем и душой МД. Прощайте МД, МД, МД. Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, Тлам, Тлам, Тлам, судалыни, тлам.