Новый знакомый
На другой день Рыжик проснулся в хедере. Он спал на длинной, широкой скамье, положив под голову сапоги и палку. Не-Кушай-Каши, лежа на другой скамье, кулаками протирал глаза и громко зевал.
— Ох-хо-хо, косточки солдатские! — протяжно проговорил он, кряхтя и потягиваясь. — А в сене, чай, помягче спать будет… Как, братец, думаешь? — обратился он к Саньке и повернул к нему свое круглое небритое лицо.
— Знамо, помягче, да и вольготней, — откликнулся Рыжик. — Не по вкусу мне здесь… Уйду я отсюда, — добавил он и стал надевать сапоги.
Только что стало рассветать, когда Санька, желая подышать свежим воздухом, вышел во двор. Безоблачное небо показалось ему сиреневым. Хлопотливые воробьи уже прыгали по двору, мелькали в воздухе и чирикали во всю мочь.
Несмотря на ранний час, в синагоге уже сидели молящиеся и на разные голоса распевали псалмы.
На дворе появились мальчуганы. Двое из них — один долговязый, худой парнишка с необычайно длинными и тонкими пейсами вдоль впалых щек, другой быстроглазый, черный, как арапчонок, — подошли к Саньке и с нескрываемым любопытством стали рассматривать его, как какого-нибудь заморского зверя. К этим двум подошли еще двое, затем еще и еще, и не успел Рыжик опомниться, как он уже был со всех сторон облеплен малышами. В первый момент он даже немного растерялся, видя себя окруженным со всех сторон, но, присмотревшись лучше к этой «гвардии», он успокоился. «Пусть только посмеют — так шарахну, что воробьями от меня отскочат, — подумал Санька и оправился. Наконец один из мальчиков заговорил с Рыжиком.
— Ты навсегда у нас останешься? — спросил мальчик у Саньки.
— У кого это — «у нас»? — нахмурив брови, переспросил Рыжик.
— Ну, у нас в местечке.
— Нет, не останусь! — решительно ответил Санька.
— Почему?
— А потому, что скучно мне здесь, и еще потому, что я по-вашему не понимаю…
Тут в разговор вмешался другой мальчик, и беседа должна была разрастись, но, как назло, появился Борух и разогнал всех. В этот самый момент вышел Не-Кушай-Каши. В его туалете произошла заметная перемена. Ни торбы, ни чайника при нем не было: он все это оставил в хедере. Одет он был в розовую рубашку навыпуск, по-русски, и опоясан черным крученым шнурком с кистями. Обут он был в целые и довольно приличные опорки.
— Эх, жалость какая: морда давно у меня не брита, — проговорил он, проводя рукой по лицу. — Ну, да ладно, завтра поскоблим ее. Хе-хе-хе!.. А теперь, братец ты мой, пойдем на работу.
— Куда? — спросил Санька.
— Пойдем, увидишь.
Они вышли со двора синагоги и очутились на улице.
— Видишь улицу? — спросил у Рыжика Не-Кушай-Каши.
— Вижу.
— Отлично. Теперь, братец ты мой, мы вот как делать будем: я пойду по той стороне, а ты по этой. Не пропуская ни одного дома, всюду заходи.
— Для чего?
— А вот слушай: войдешь в дом, шапки не снимай, а поклонись и скажи: «Доброе утро! С праздником вас! Что делать надо?» Как спросишь, так сейчас же тебе бабы укажут, что делать. Ты исполнишь и подождешь немного. Дадут что — ладно, а не дадут — уходи: стало быть вечером расчет будет. Понял?
— Чего тут не понять! — пробормотал Рыжик. — Все понял, да что!.. — Он махнул рукой, вздохнул и зачем-то по самые глаза надвинул мягкий картузик.
Санька сильно тосковал о Полфунте, и ничто его не веселило. Как-то машинально отправился он обходить дома. Вот он зашел в первый дом. Переступив порог, он по привычке сдернул шапку, но вспомнил наставления Не-Кушай-Каши и снова натянул картуз на свою лохматую рыжекудрую голову.
Вместо приветствия Рыжик осторожно высморкался в руку.
— Что надо делать? — спросил он у молодой девушки с черными растрепанными волосами и заспанным лицом. Она попалась ему навстречу с периной в руках.
— Почекай трохи, зараз, зараз… — проговорила девушка и торопливо прошла в другую комнату.
Через минуту она вновь появилась и уже знаками приказала Рыжику следовать за собой. Санька послушно пошел за нею. Они вошли в просторную комнату, где стоял покрытый скатертью стол и шкафчик с книгами. У окна сидел седой старик в черных очках и, раскачиваясь взад и вперед, читал нараспев какую-то большую книгу.
Девушка с заспанным лицом подвела Рыжика к столу и пальцами указала на пять медных подсвечников, а затем знаками велела ему снять их со стола и поставить на шкафик. Рыжик все это исполнил.
— А больше ничего не надо? — спросил он, пятясь к дверям. Он снова хотел было снять картуз, но вовремя спохватился, что этого нельзя делать, и опять высморкался, благо рука была поднята к носу.
Девушка вместо ответа подала Саньке кусок булки. Рыжик догадался, что его миссия окончена, и вышел вон, спрятав булку за пазуху. Как раз в это время на противоположной стороне улицы показался Не-Кушай-Каши. Рыжик побежал к нему.
— Ты чего?
— Не хочу я быть шабес-гоем, — ответил Санька и опустил голову.
— Почему не хочешь?
— Так. Пойду искать Полфунта…
— Эх ты, чудак мальчонка! — проговорил Не-Кушай-Каши и сокрушенно покачал головой. — Да рази я для своей пользы тебя держу? Иди, пожалуй!.. Только тебе же лучше, ежели что заработаешь на дорогу…
— А почему они молчат? — не зная к чему придраться, пробормотал Санька.
— Кто?
— Да евреи. Только пальцами показывают, что делать надо.
— Опять же ты чудак выходишь! — воскликнул Не-Кушай-Каши. — У них, понимаешь, закон такой, что нельзя словами приказывать. Ну, ступай, ступай, братец, давай делать дело, а привыкнешь — век здесь жить будешь.
Рыжик, понуря голову, отправился на другую сторону улицы.
Когда взошло солнце и первые лучи его облили городок теплом и светом, все проснулось и оживилось кругом. Жители местечка не спеша отправлялись в синагогу. По дороге они напевали что-то про себя и пощелкивали пальцами. На улице появились расфранченные женщины с тяжелыми серьгами в ушах. То там, то сям забегали ребятишки-босоножки. Рыжик стал осматриваться. Нигде ни одного знакомого человека, ни одного русского звука. И опять ему сделалось тоскливо. Он почувствовал себя одиноким, брошенным, никому не нужным.
— Уйду, уйду отсюда, — прошептал Рыжик, которому надоело обходить дома.
Он подходил к переулку, пересекавшему улицу. На углу Санька остановился и устремил глаза вдаль. Сердце замерло в груди юного бродяги: перед его глазами бесконечной лентой легла дорога из города. Он увидал любимую даль, увидал упавший на землю горизонт, море зелени и света, увидал свободный, необъятный простор, и душа у него взволновалась. Не задаваясь никакими вопросами и целями, Рыжик повернул в переулок и быстро зашагал.
Не прошло и пяти минут, как Санька был уже вне города. Там он сел на первый попавшийся камень, снял сапоги, закинул их на плечи и отправился в путь. Чтобы мягче было ногам, он сошел с дороги и зашагал по узенькой травяной тропинке. Лучи солнечные еще не успели выпить всю росу, и Санька охотно купал в ней свои ноги.
Теперь Рыжик почему-то был уверен, что найдет Полфунта. Надежда эта росла и крепла в его сердце, и он бодро, с веселой улыбкой на лице шел вперед, нисколько не жалея, что расстался с Не-Кушай-Каши.
Добрых шесть верст прошел Рыжик по мягкой, узенькой тропинке, пока она не довела его до первого перепутья. Перед Санькой легли три дороги, и он остановился в нерешительности, не зная, по какой из них продолжать свой путь. Он оглянулся. Городка, где он оставил Не-Кушай-Каши, уже не было видно. По обеим сторонам дороги зелеными необозримыми коврами расстилались хлебные поля, а далеко впереди возвышалась темная стена леса. Солнце поднялось уже довольно высоко и пронизывало воздух раскаленными лучами. Рыжик, наверно, дошел бы до леса, если бы не перепутье, захватившее его врасплох. Все три дороги были одинаковой ширины, но вели в разные стороны. Мальчика взяло раздумье: куда идти? Что-то тревожное, неспокойное шевельнулось в груди Рыжика. Очутившись один среди необъятных полей, Санька впервые почувствовал себя маленьким, ничтожным, беспомощным. Ему скучно стало без товарища, и он в первый раз пожалел, что расстался с Не-Кушай-Каши.
До сих пор Саньке никогда не приходилось задаваться вопросом, куда идти: им всегда кто-нибудь руководил. Теперь же, оставшись с самим собою, Рыжик сразу понял, что ходить по земле без цели нельзя. У каждого человека должна быть какая-нибудь дорога, которая должна привести его к известному месту. Рыжик вспомнил, что Полфунта всегда знал, куда и зачем он идет. А вот он, Санька, как слепой, стоит на перепутье, не зная, куда направить свои стопы.
С горя и от нечего делать Рыжик достал из-за пазухи кусок булки и принялся жевать, опустившись на край дороги.
Он ел и думал все о том же. «Вон птичкам людей не надо… Ишь заливаются как!» — думал Санька, подняв к небу рыжую голову. «Они дорогу знают, — продолжал думать Рыжик, флегматично разжевывая булку. — Им весь свет облететь ничего не стоит. Оттого им и не скучно. Всё поют да ноют…»
— Приятный аппетит и с приятной встречей вас! — вдруг над своей головой услыхал Санька чей-то голос.
От неожиданности Рыжик вздрогнул и вскочил с места.
— Что с вами, милорд? Боже мой, не укусила ли вас божья коровка?
— Нет, это я так, — по простоте души, серьезно ответил Рыжик.
Перед ним стоял белокурый мальчик, с голубыми смеющимися глазами и добрым, красивым лицом. Одет парнишка был чрезвычайно плохо, пожалуй хуже Саньки, но это не мешало ему выглядеть веселым, бодрым и довольным.
— Куда путь держишь? — спросил неизвестно откуда взявшийся мальчик и, не дожидаясь ответа, опустился на траву. — Садись, земли хватит, — предложил он Рыжику.
Санька ухмыльнулся и сел неподалеку. Белокурый парнишка вытащил из кармана пачку папирос и стал закуривать. Рыжик глаз не спускал с него, следя за каждым его движением. По всему было видно, что парень этот не из робкого десятка и человек бывалый. От его манер, от его светло-русых кудрей и от всей его тонкой, стройной фигуры веяло чем-то задорным, ухарским…
— Хочешь? — предложил он Саньке папироску.
— Хочу, — набравшись храбрости, проговорил Рыжик и протянул руку.
— А ты куришь?
— Нет.
— Нет? Ну, так и не получишь. В пути курево дорого стоит.
Мальчик спрятал папиросы обратно в карман. Санька нисколько на него за это не обиделся.
— Ты не встречал одного человека? — спросил Рыжик.
— Одного? Что за вопрос? Я встречал сотни, тысячи людей… — с важностью сказал незнакомый мальчик.
Он полулежал в небрежной позе и почти не обращал внимания на Саньку. Наступила продолжительная пауза. Улыбка смущения скользнула по лицу Рыжика и пропала, оставив едва заметный след на губах.
— Ты куда идешь? — строгим голосом спросил мальчик, не глядя на Саньку.
— Я сам не знаю, — послышался робкий ответ.
— Что?! — удивленно воскликнул мальчик и даже немного приподнялся. — Сам не знаешь? Откуда же ты взялся?
Рыжик, путаясь и сбиваясь на каждом слове, стал рассказывать о себе и о Полфунте. Парень слушал его с большим вниманием. Он даже пододвинулся к нему поближе. «Вот как! Ай да молодец!..» — ежеминутно восклицал он по адресу Рыжика. Эти краткие, но выразительные похвалы подбадривали Саньку, и речь его полилась свободно, без запинки.
— Так вот ты какой молодец! — выслушав Рыжика до конца, воскликнул белокурый мальчик. — В таком случае, давай руку!.. Тебя как звать?
Рыжик назвал себя и не без удовольствия пожал протянутую руку.
— А меня зовут Львом, а хочешь, называй по-маминому — Левушка, и еще Стрела мое прозвище.
— А меня дразнят Рыжиком, — окончательно повеселев, сообщил Санька.
— Рыжик? Так и запишем. А теперь я расскажу тебе и свою историю. Я беглец!.. Да, да, верно говорю! Вот уже два года, как я путешествую по разным странам и меня поймать не могут.
— А кто тебя ловит? — наивно спросил Рыжик.
— Странный вопрос! Во-первых, отчим, во-вторых, матушка…
— Какой отчим?
— Ах ты, боже мой!.. — нетерпеливо прикрикнул Левушка. — Ну, известно, мой отчим… Отец у меня умер, а мамаша вышла замуж, вот у меня и оказался отчим. А убежал я потому, что терпеть его не могу. Такой противный, что ужас… Придешь из класса, замучит уроками — всё зубрить заставлял. А я тогда про индейцев да про охотников американских начитался… У нас в школе даже общество составилось под названием: «Охотники девственных лесов». Вот тогда-то меня Стрелой и прозвали… Но я по порядку расскажу. Отчим меня мучил-мучил, пока из терпения не вывел. И вот однажды выбрал я прекрасный денек и удрал в Америку…
— А далеко это? — не вытерпел Санька.
— Так далеко, что и посейчас не могу до нее добраться…
— Домой тебе не хочется?
— Как тебе сказать… Летом не хочется… Ну, а зимой… Да я и зимой кланяться им не стану. Что, в самом деле?.. А хорошо летом путешествовать! Правда? Сколько я перевидал! Ты море, говоришь, видел… А я их целых три видел! Ей-богу, не вру! И никогда я один не хожу: всегда товарищ найдется. Вот только вчера я попутчика своего потерял. Запил, каналья, а человек славный… Много у меня было попутчиков… А хочешь, мы найдем твоего Полфунта? — вдруг резко переменил тон Левушка и взглянул на Рыжика смелым, восторженным взглядом.
— Хочу, очень хочу!.. — радостно воскликнул Санька, и широкое курносое лицо его озарилось надеждой.
— Ладно! Найдем обязательно. Ты говоришь, он из Одессы?
— Из Одессы.
— Сейчас махнем туда: он, наверно, там будет.
— Нет, он сказал, что в Петербург пойдет…
— Ну так что ж? Не найдем в Одессе, в Петербург укатим…
— А далеко ведь?
— Конечно, далеко, если пешком идти. Но мы не дураки и пешком не пойдем. Но прежде всего позволь тебя спросить: ты большой трус?
— Не знаю… — смешался Санька.
— Ну, да это мы, впрочем, узнаем. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
— Эге, так ты еще совсем мальчишка!.. А мне уж когда пятнадцать было… Вот, не знаю, почему усы у меня не растут… Из-за них курить начал. Говорят, помогает… Ну, да это пустяки!.. Так вот скажи прямо: хочешь путешествовать со мной?
— Хочу, — твердо отвечал Рыжик.
— Ну, в таком случае, по рукам!
Они одновременно поднялись и крепко пожали друг другу руки. Спустя немного новые знакомые, освещенные знойным солнцем, быстрыми шагами направлялись к синевшему вдали лесу.