Фауна межпланетного пространства
— А вы, Карл Карлович, не скучаете без ваших насекомых? — спросила как-то Наташа.
— Иногда, — ответил зоолог. — Но у меня все-таки есть работа: я рисую, хозяйничаю и проч.
И вот в один прекрасный день, шестой со времени отъезда, терпение Флигенфенгера было вознаграждено; настал праздник и на его улице.
Любуясь звездами из бокового окна, он заметил на расстоянии нескольких десятков сажен от вагончика небольшой предмет, ярко блестевший в солнечных лучах. Зоолог принял его за камешек. Любопытно было, что этот камешек почти не отставал от аппарата, хотя последний несся уже со скоростью 2 1/2 килом. в сек.
Флигенфенгер взял со стола бинокль. В ту же минуту у него вырвался невольный крик удивления.
На расспросы всех остальных путешественников он отвечал, задыхаясь от волнения и не отрываясь от бинокля!
— Смотрите… там… вероятно… какая-нибудь из Libellulidae!
Никто ничего не понимал.
Наташа пошла наверх и принесла подзорную трубу.
Мнимый камешек оказался насекомым, похожим на стрекозу.
Это было действительно в высшей степени странно: откуда могла взяться стрекоза в холодном эфире, за миллион килом. от Земли? Каким образом попало живое существо в это мертвое царство безмолвия? Тщетно задавали себе путешественники такие вопросы, никто не мог ответить на них.
Когда прошла первая минута волнения, то зоолог засвидетельствовал, что таинственное насекомое несомненно принадлежит к семейству Libellulidae, т. е. стрекоз. Но является ли оно одним из известных уже ученым видов или нет — этого зоолог не брался определить за дальностью расстояния.
Нежные крылышки насекомого переливались на солнечном свете; стрекоза постепенно отставала от аппарата, но окончательно скрылась из виду лишь через 4 часа.
Флигенфенгер все время изучал ее, стараясь уловить малейшие детали строения, и в конце концов получил прекрасный рисунок.
Само собой разумеется, что стрекоза была мертва, ибо ни один организм не может жить без воздуха и пищи и при температуре близкой к абсолютному нулю.
— Нельзя ли подойти поближе к ней и постараться достать интересное насекомое, попросил зоолог Имеретинского. Стрекоза из небесного пространства! Ведь это произвело бы фурор среди энтомологов всего мира.
Но изобретатель решительно восстал против каких бы то ни было нарушений маршрута. Ловля стрекозы замедлит падение аппарата и таким образом экспедиция потеряет несколько дней. Мольбы Флигенфенгера были тщетны и Имеретинский остался непреклонен. Через 4 часа, как сказано выше, стрекоза исчезла из виду.
— Меня больше всего удивляет, сказал Добровольский, что наша оригинальная попутчица летит не с такой же скоростью, как аппарат.
— Отчего? — спросил зоолог.
— Очень просто. Мы так сказать падаем с Земли на Солнце, тоже самое и стрекоза. А так как в безвоздушном пространстве все тела падают с одинаковой скоростью, то стрекозе нет причин отставать от нас.
— Но почему ты уверен, что стрекоза непременно земного происхождения? Отряд сетчатокрылых или точнее ложносетчатокрылых, к которому принадлежат Libellulidae, очень древнего происхождения. Он существовал на Земле задолго до появления млекопитающих. Может быть, наша стрекоза увидела свет на планете, которая переживает каменноугольный или меловой период.
— Да, конечно. Во всяком случае остается открытым вопрос, каким образом она преодолела притяжение своей планеты и вышла из ее атмосферы?
— Я думаю, — сказал изобретатель, что насекомое было подхвачено сильным восходящим током воздуха и унесено в его верхние слои; а там, действием какой-нибудь неисследованной электрической или магнитной силы, оно было брошено в межпланетное пространство и стало падать на Солнце. Теперь его, вероятно, задерживает лучевое давление и поэтому мы его обогнали.
Странная встреча целый вечер занимала умы путешественников, и разговор все время вертелся около стрекозы, которую Флигенфенгер назвал Libellula Aetheri (Стрекоза эфира).
Покидая пределы Земли, члены экспедиции думали, что путь до Венеры будет однообразен. Они представляли себе межпланетное пространство почти совершенно пустым и никак не ожидали, что путешествие их окажется столь интересным. Между тем почти каждый день приносил им что-нибудь новое, и впечатления быстро сменялись. Эфирный океан, особенно в ближайших к Солнцу частях, оказался вовсе не таким пустынным, как можно было предполагать. Он имел свои острова и подводные скалы и даже в лице Libellula Aetheri свою фауну.
Пассажиры "Победителя" внесли в свои дневники много ценных наблюдений и интересных приключений. Оригинальность окружающих условий и красота во всем своем великолепии развернувшегося звездного неба, конечно, только увеличивали привлекательность экспедиции.
Поэтому, если когда-нибудь установятся правильный сношения с Венерой и другими планетами, пусть никто не боится долгого и скучного переезда. 40 или 50 дней, проведенных в черных безднах пространства, пронизанных миллионами лучей Солнца и других небесных светил, среди метеоров и комет — не покажутся скучными. Мы не говорим уже о величии цели небесного путешествия, о несравненном наслаждении ступить на почву другого мира, где каждый шаг открывает новые тайны природы, где каждый взгляд развертывает неизведанные чудеса вселенной!
Не успели путешественники занести в свои журналы описание встречи со стрекозой, как новое впечатление дало им возможность лишний раз убедиться, что межпланетное пространство вовсе не так пусто, как стеклянный колокол, из которого выкачан воздух.
Последнюю часть ночи, или вернее, времени, предназначенного для сна, дежурил Добровольский. С самого начала он заметил, что ему все звезды кажутся какими-то туманными. Астроном объяснил это тем, что плохо выспался, и потому неясно видит. Но странное явление все усиливалось и наконец даже Солнце подернулось легкой дымкой. Крайне заинтересованный Добровольский разбудил своих спутников на полчаса раньше. Они все также заметили туман, окружающий вагончик. После этого сомнений быть не могло: аппарат действительно проходил туманную массу, т. е. скопление метеорной пыли.
Вскоре этому нашлось еще одно доказательство: вместо того, чтобы по-прежнему постепенно увеличивать свою скорость, "Победитель Пространства" стал замедлять падение. Сопротивление пылинок задерживало его. Аппарат потерял в скорости 1 килм. в сек., и также замедление в конечном результате должно было удлинить путешествие почти на целые сутки.
Если бы облако, в которое попал "Победитель Пространства", было больше, то, может быть, исполнилось бы мрачное предсказание Штернцелера; путешествие настолько затянулось бы, что у экспедиции не хватило бы провианта и кислорода. Однако и без того прохождение сквозь пыль продолжалось целых 22 часа, и только к утру восьмого дня Солнце засияло ярко по-прежнему.
Имеретинский решил воспользоваться случаем и во что бы то ни стало достать и исследовать некоторое количество метеорной пыли. Для этой цели изобретатель хотел выставить наружу сачок из плотной материи.
— Но как же вы это сделаете? — спросил его Добровольский. Ведь если открыть окно, то часть воздуха из вагона моментально вылетит, и мы рискуем остаться без азота. Заменить его нечем, а дышать чистым кислородом безусловно невозможно.
Имеретинский задумался.
— Да, открывать окно нельзя; но я попробую воспользоваться аппаратом для удаления углекислоты.
Идея оказалась удачной. К сосуду с жидкостью для поглощения вредных газов прикрепили небольшой сачок. Надо помнить, что сосуд этот периодически выдвигался наружу, при чем механизм был устроен так, чтобы не терялся воздух. Снаружи из жидкости выделялись растворенные газы, и через некоторое время сосуд возвращался обратно в вагон. Каждые двенадцать часов механизм заводился и действовал автоматически.
Когда сачок оказался снаружи, Имеретинский посредством веревочки, конец которой остался в вагоне, повернул его так, чтобы он, благодаря движению "Победителя Пространства", захватывал пыль. Сосуд дольше обыкновенного удержали снаружи и, таким образом, в сачок набралось достаточно метеорной пыли. Ловкий маневр удался вполне, и изобретатель принялся за анализ полученного вещества. Результат оказался таким, какого и следовало ожидать. В состав космической пыли входили те же элементы, которые найдены в метеоритах, т. е. прежде всего железо и в меньшем количестве магний, кремний и проч. Все эти элементы уже известны на Земле.
Окончив работу, Имеретинский сказал:
— Везде в пространстве мы находим те же вещества; они должны иметь общее происхождение.
Эта фраза послужила поводом для очень интересного спора между изобретателем и астрономом.
— Я не верю, возразил последний, в так называемое единство вещества. По-моему, все элементы так же стары, как сама материя: золото всегда было золотом, а водород — водородом.
— Как же вы смотрите в таком случае на мировой эфир?
— Да, да, — вставил Флигенфенгер, — я давно хотел спросить об этом. А то все слышу эфир, эфир, а что это за зверь — не знаю.
— Относительно эфира я придерживаюсь взгляда нашего знаменитого химика, Дмитрия Ивановича Менделеева. Эфир есть совершенно самостоятельный элемент; вероятно тот, который помещается в нулевой группе нулевого ряда периодической системы.
— Можно сказать — объяснили! — развел руками зоолог; ровно ничего не понимаю.
Но ученые, увлеченные спором, не обратили внимания на слова Флигенфенгера и продолжали в том же духе.
Чтобы читатель не оказался в неприятном положении Карла Карловича, мы позволим себе дать несколько кратких пояснений. Весь разнообразный мир, который нас окружает, состоит из немногих веществ. Цветы и деревья, камни и животные, воздух и вода — это все различные сочетания, то в виде простой смеси или раствора, то в более прочном, так называемом химическом соединении — сочетании простых веществ, элементов. Элементы (исключая может быть радиоактивных) никакими, теперь известными силами не могут быть разложены или превращены друг в друга. Современная химия знает около 80 элементов; в том числе несколько (напр. короний) известных только на Солнце или звездах; последние открыты при помощи спектрального анализа и до сих пор не найдены на Земле.
Долгое время химики не находили общего закона, связывающего все элементы. Ученые видели, что многие вещества обладают похожими свойствами и образуют определенные группы, напр. галоиды, щелочные металлы и проч. Однако причина сходства оставалась невыясненной.
В 1869 году Менделеев опубликовал свою "Периодическую систему элементов". Располагая элементы в ряд по их атомным весам (атом — самая мелкая частица элементарного вещества), можно видеть постепенное изменение их свойств. Через каждые семь элементов свойства повторяются. Таким образом, Менделеев получил семь групп и 12 рядов, кроме того, он выделил еще восьмую группу для железа, платины и проч. Зная атомный вес элемента, можно сказать, в каком ряду и в какой группе он находится и определить многие его свойства. Менделеев, действительно, вполне верно предсказал свойства нескольких элементов, которых недоставало в его таблице и которые впоследствии были открыты. Периодическая система сначала встретила много возражений, скоро однако блестяще опровергнутых. Теперь периодический закон общепризнан. В девяностых годах XIX в. Рамзай и друг., открыли еще элементы нулевой группы, о которой как раз говорил Добровольский. Эти элементы существенно отличаются от всех остальных тем, что не дают никаких химических соединений. Кроме того, это все трудно сжижаемые газы. В нулевом ряду нулевой группы, куда Менделеев поместил мировой эфир, должен стоять элемент газообразный, чрезвычайно легкий, абсолютно несжижаемый, упругий и проч. — все эти свойства действительно и приписываются эфиру. Теперь мы можем вернуться к прерванному спору.
— Несмотря на остроумие менделеевской гипотезы, — возразил Имеретинский, — она, мне кажется, устарела. Менделеев исходит из понятия об неизменяемости элементов, а между тем новейшие открытия в области радиоактивности показывают, что некоторые элементарные атомы могут распадаться и переходить в новый элемент.
— Радиоактивность еще настоящая terra incognita! И из-за подобных гипотетических данных отказываться от стройного химического учения, созданного вековой работой, я считаю, по крайней мере, преждевременным.
— Как бы то ни было, горячо ответил изобретатель, та гипотеза, за которую стою я, более современна, более красива и не менее научна.
— А в чем же она заключается?
— Еще знаменитый Лакиер, не говоря об алхимиках и древних философах, ратовал за сложность атома. Данные радиоактивности, а также сложность спектра многих элементов вполне подтверждают это предположение. Первичная туманность, из которой произошла вся огромная группа солнц (наше в том числе), называемая Млечным путем, — эта туманность была сгущением единой первичной материи — эфира. Эфир есть тот материал, из которого построены атомы всех элементов; они являются только различной группировкой частиц мирового эфира.
— Я не отрицаю вполне вашей теории. Мне только кажется более надежным предположение, что эфир не фантастическая первоматерия, а вполне реальный отдельный элемент.
Это не более доказано, чем моя гипотеза, на стороне которой стройность и широта взгляда. Меня всегда поражало, что Менделеев до конца жизни не признавал, что атомы элементов состоят из первоатомов. Ведь такое предположение великолепно объясняло бы зависимость свойства элемента от веса атома, т. е. числа составляющих его первоатомов. Таким образом периодическая система получила бы философскую основу.
— Все это прекрасно, — вмешался Флигенфенгер, — не получивший ответа на свой первый вопрос; но какой же общий вывод из вашего высокоученого спора? Что же такое, наконец, эфир?
— Эфир, — ответил Имеретинский, — это или новый элемент (мнение Менделеева и Бориса Геннадиевича), или же та первоначальная материя, из которой произошли, а, может быть, происходят и сейчас, все элементы. Это мое мнение.
— Карл Карловича, принимайте последнее: оно красивее, логичнее и более обще, — сказала Наташа.
Спор закончился несомненной победой Имеретинского, и Добровольский остался в очевидном меньшинстве.
Как уже сказано, только к утру следующего дня аппарат вышел из метеорной пыли. Впереди ярко сияло Солнце, тогда как сзади звезды и планеты оставались покрытыми густой дымкой.
Когда "Победитель Пространства" отошел на несколько сот тысяч километров от облака космической пыли, явилась возможность измерить его. Оно имело форму чечевицы, расположенной в плоскости солнечного экватора.
Аппарат за 22 часа пересек его почти во всю ширину, со средней скоростью 3 килом. в сек, поэтому облако имело от 230.000 до 300.000 килом. ширины. Издали, как его видели пассажиры вагона, оно казалось узкой полосой, протянутой по небу. Длину ее определили в 500.000 килом., а толщину в 25.000 килом. На основании этих расчетов, Имеретинский занес в журнал экспедиции:
" 26-oе сентября. Прохождение сквозь метеорную пыль. Размеры скопления: длина 500 тыс. килом., ширина 230-З00 тыс. килом., толщина 25 000 килом. Форма чечевицеобразная. Состав — железо, магний, кремний, кислород, никель и проч, т. е. подобен наиболее обыкновенным метеоритам".
Восьмой день прошел без всяких приключений. Аппарат продолжал падать к Солнцу все быстрее и быстрее, приближаясь к месту встречи с Венерой. Пассажиры были чрезвычайно довольны своим путешествием. Они с увлечением изучали и наблюдали все окружающее и менялись впечатлениями. Флигенфенгер особенно радовался тому, что они первые улетели с Земли в неведомое пространство; он стал очень весел и даже реже ссорился с Добровольским и с Наташей из-за кулинарных талантов. Одно только огорчало зоолога: он заметно полнел и все больше походил на шар. Это обстоятельство приводило его прямо в ужас и он трагически восклицал:
— Я предвижу неизбежную катастрофу; на Венере я не пролезу в двери вагончика и таким образом окажусь замурованным!
Несмотря на прекрасное настроение, путешественники все-таки мечтали о том счастливом дне, когда они опустятся на таинственные материки Венеры.
— Ведь Колумб перед нами ничто! — В минуту увлечения заранее торжествовали Наташа с Карлом Карловичем; — он открыл всего какую-то несчастную Америку, а мы откроем новый земной шар.
Но хладнокровный астроном всегда скептически замечал:
— Цыплят по осени считают, подождите еще торжествовать.
— Чего же нам ждать? Не попадем мы на Венеру что ли?
— Во-первых, все может случиться, а во вторых, неизвестно, пригодна ли Венера для жизни человека и не покрыта ли она сплошным океаном.
— Нет, — решительно заявляла Наташа при полном сочувствии Флигенфенгера, — вы все это говорите с досады, что мы полетели не на ваш возлюбленный Марс. Я твердо верю, что "вечерняя звезда" не обманет наших надежд.
Имеретинский улыбался, слушая эти полные увлечения слова, а Добровольский только плечами пожимал да руками разводил. Как бы в подтверждение слов астронома, на другой же день случилась маленькая катастрофа, которая могла окончиться очень печально.
Путешественники сидели в нижней комнате и мирно разговаривали, мечтая о будущих исследованиях и открытиях. Увлеченные интересной темой, они ничего особенного не заметили, как вдруг Наташа страшно побледнела и чуть не упала со стула. Девушка была близка к обмороку. Ей скорей подали воды, но это, видимо, мало помогло и она вынуждена была лечь. Не прошло и пяти минут, как Добровольский и Флигенфенгер тоже почувствовали себя дурно; последний даже потерял сознание. Имеретинский, у которого также кружилась голова и неправильно билось сердце, сделал над собой усилие и осмотрелся кругом. Все было на месте и он сначала не заметил никакого беспорядка. Однако, изобретателю делалось все хуже; остальные путешественники уже были в глубоком обмороке. Неверными шагами, полубессознательно, поднялся Имеритинский наверх. Здесь силы оставили его окончательно и он упал на пол. Но через минуту он сразу почувствовал себя бодрее и сознание вполне вернулось к нему.
Припоминая все, что произошло, он сейчас же догадался в чем дело. В нижней комнате не действовал прибор для удаления углекислоты и там скопился этот вредный газ. Никто не заметил опасности, так как углекислота не имеет запаха. Если бы изобретатель, побуждаемый смутным инстинктом, не поднялся наверх, где продолжал работать воздухоочиститель, он также лишился бы чувств, и все вскоре задохнулись бы. Имеретинский поспешил вниз и открыл кислородный кран. Затем он осмотрел испортившийся прибор; оказалось, что все в нем цело, а просто Добровольский, на обязанности которого лежало заводить механизм, забыл это сделать в нижней комнате.
Через час воздух очистился, и путешественники вполне пришли в себя. Единственным последствием недосмотра явилась головная боль и вызванное ею дурное настроение. Оно в свою очередь послужило причиной большой ссоры между Добровольским и Флигенфегером, так что Наташа в отчаянии воскликнула:
— Как раз сегодня утром я радовалась, что вы перестали ссориться из-за всякого пустяка; и вот видно радость была преждевременна!
Это небольшое несчастие явилось как бы предзнаменованием будущей решительной катастрофы, первой молнией надвигающейся грозы, которая разразилась на следующий, десятый день.