Карлики солнечной системы
Четыре дня летел аппарат в глубине пространства, не встречая ничего, решительно ничего. Как гигантская серебряная птица рассекал он эфирный океан и кругом было абсолютно пусто.
Как передать это оригинальное и жуткое чувство пустоты? В полной мере его не испытывали ни мореплаватель, у которого всегда остаются перед глазами волны океана с его рыбами и дельфинами, ни даже воздухоплаватель, который может любоваться голубым небом, белыми облаками и далекой, но все же видимой Землей; только в межпланетных черных безднах вполне овладевает человеком пустота.
Однообразие ее утомило и пассажиров быстрой серебряной птицы, так как прошло уже четыре дня после встречи с кометой.
В вагоне царствовала полная тишина. Путешественники выдумывали себе разные занятия, стараясь убить время: Наташа читала увесистый том небесной механики, добросовестно стараясь разобраться в многоэтажных формулах; Имеретинский составлял чертеж какого-то фантастического и, по правде сказать, ни к чему не нужного оптического прибора; Добровольский вычислял орбиту кометы, в уме перемножая трехзначные числа. Около него примостился Флигенфенгер и набрасывал карандашом портрет приятеля.
Но вскоре астроном встал и со словами: "Я сейчас, только новый карандаш возьму", поднялся наверх.
Прошло несколько минут. Флигенфенгер начинал терять терпение.
— Скоро ты? — крикнул он.
Молчание.
— Борис, скоро ты? — вторично позвал зоолог.
— Нет, я больше не могу писать, — послышалось в ответ.
— Отчего? — удивился покинутый художник.
— Кажется Веста!
— Какая там Веста? — сердито воскликнул Флигенфенгер, — иди скорей, надо эскиз кончить.
— Нет, позвольте, — вмешался Имеретинский; — Веста это действительно очень интересно. Я тоже пойду наверх.
— Ничего не понимаю! — в отчаянии промолвил зоолог. — Разве можно с ним рисовать: я только что глаза начал и как раз уловил любопытную черточку, а он — "Веста" какая-то!
Между тем наверху из окна открывалась интересная картина изменившегося звездного неба. Оно стало необыкновенно богато яркими звездами. Всего существует около 20 звезд первой величины в обоих полушариях небесной сферы. Теперь же из одного только верхнего окна было видно не менее сорока светил такой яркости. Некоторые из них медленно перемещались.
Количество звезд второй величины также прибавилось. Вообще небо имело довольно странный вид. Казалось, что созвездия перепутались и перемешались; признать знакомые фигуры было очень трудно.
Флигенфенгер, убедившись, что на рисование нет больше никакой надежды, перешел вслед за другими в верхнюю комнату и здесь в удивлении остановился около окна.
— Что же это? — спросил он без волнения, — мы опять несемся в метеорный поток?
Картина действительно очень походила на то грозное, но великолепное зрелище, которое открылось перед путешественниками за несколько минут до катастрофы 28-го июля. Однако звезд было все-таки гораздо меньше. Астроном поспешил успокоить Флигенфенгера.
— Нет, — сказал Добровольский, — это не поток метеоритов. Мы просто проходим первый пояс астероидов.
— Разве таких поясов несколько?
— Дело в том, что малые планеты неравномерно распределены между Марсом и Юпитером. До сих пор мы могли только встретить отдельные, разбросанные на огромном пространстве астероиды. Сегодня же мы проходим первый пояс, где они расположены более густо. Это будет продолжаться до завтрашнего утра. Затем несколько часов мы пролетим по области, лишенной планеток, и вступим в главное скопление, которое тянется на 44 милл. килом., т. е. составляет для нас два дня пути.
— На каком расстоянии от Солнца находятся эти пояса?
— Первый на 2,39 радиуса земной орбиты = 360 милл. килом., а второй в среднем на 2,70 радиусов = 400 милл. килом. Это соответствует середине всего пояса астероидов. Еще одно скопление их мы встретим на расстоянии 3,15 радиусов. После этого до самого Юпитера малые планеты рассеяны очень редко.
— Какова полная ширина пояса малых планет?
— Обыкновенно ее считают в 300 милл. килом., но это не верно, ибо, с одной стороны, некоторые из них, например, Этра или встреченный нами Эрос заходят за орбиту Марса, а другие (Гектор, Патрокл и проч.) имеют среднее расстояние от Солнца, такое же, как Юпитер. Поэтому ширина пояса достигает 600 милл. килом.
— И сколько астероидов рассеяно на этом огромном пространстве?
— Не знаю! Вероятно много тысяч. Некоторые астрономы предполагали, что их всего около тысячи, но доказательство противного у нас на лицо. Их несколько сотен в небольшой области, которая нас окружает.
Звездное небо принимало все более необычайный и богатый вид. Некоторые светила, как бы по мановению волшебного жезла, быстро увеличивались в яркости, образуя заметный для глаза диск, затем они также быстро уменьшались и терялись в рое остальных звезд. Один маленький астероид пролетел совсем близко от бокового окна, на минуту осветив вагон бледно-розовым светом.
— Где же Веста? — спросил Имеретинский.
— Ах да, я забыл про нее. Видите там впереди чрезвычайно яркую звезду белого цвета. Это, вероятно, и есть Веста.
— Что вас заставляет думать так?
— Наблюдая ее очень медленное перемещение, я рассчитал, что планета находится на расстоянии не менее 3 милл. килом., от нас. Между тем в телескоп ясно виден ее поперечник: это доказывает, что мы имеем дело с одним из четырех самых больших астероидов, а из них только Веста находится на данном расстоянии от Солнца. Через 2 или 3 часа мы подойдем гораздо ближе и тогда я надеюсь подробно изучить ее.
Аппарат продолжал свой быстрый полет, окруженный астероидами. Иногда число их уменьшалось, но затем опять со всех сторон зажигались яркие звезды.
— Мы не рискуем налететь на одну из планеток? — спросила Наташа.
— О, нет, — ответил изобретатель. — Это только так кажется, что они близко от нас. Большинство из них удалено от нас на десятки и сотни тысяч километров. В действительности даже в местах наибольшего скопления астероиды крайне редко рассеяны в пространстве.
— Слава Богу, а то мы легко могли бы разбиться об один из них.
— Однако, побывать на одном из этих микроскопических миров тоже очень любопытно, — заметил Флигенфенгер.
— Вряд ли мы нашли бы там много интересного; кроме того, они все, за исключением Весты, лишены атмосферы и нам нечем было бы дышать.
— Отчего же природа так обидела их?
— Просто потому, что сила тяготения на них слишком слаба, чтобы удержать частицы газа от рассеяния.
— В таком случае Бог с ними; лучше летим на Ганимед.
Любуясь астероидами, Наташа не забывала своих хозяйских обязанностей. Она накрыла стол, так как было четыре часа, время, когда путешественники всегда пили чай. 200 милл. килом. отделяли их от родной планеты и все-таки они оставались связанными с ней своими потребностями. Время бодрствования и сна, часы еды и вообще распределение дня сообразовалось с вращением земного шара вокруг оси, с положением Солнца над улицами Петрограда. Затерянные в дебрях пространства, где не бывает ни лета, ни зимы, ни дня, ни ночи, пассажиры аппарата оставались сынами Земли. В семь часов утра они вставали и пили чай, в двенадцать обедали, в 4 пили второй чай, в половине девятого подавался легкий ужин; в полночь в вагоне водворялась тишина, и только один дежурный бодрствовал, оберегая всеобщий покой и безопасность. Таков был режим, установленный с самого начала экспедиции, и Имеретинский твердо настаивал, чтобы все ему следовали. Благодаря правильному образу жизни, ничье здоровье не пострадало, несмотря на отсутствие движения и вообще ненормальные условия. Только в самых исключительных случаях допускались отступления от принятого порядка; такова, напр., была ночь, когда путешественники ожидали падения на Марс.
За чайным столом разговор сначала не клеился и только, когда первый аппетит был удовлетворен, вернулись к вопросу, в данную минуту для всех самому интересному, к астероидам.
— Когда открыты малые планеты? — спросил зоолог.
— Их открытие, — отвечал Добровольский, — одна из очень любопытных страниц в истории астрономии.
— Расскажите, Борис Геннадиевич, — попросила Наташа, — вы ведь, кажется, кончили чай?
— Астрономы давно уже заметили, — начал Добровольский, — пробел, который существовал между Марсом и Юпитером. В конце 18-го века образовался даже целый научный кружок, для отыскивания предполагаемой планеты. Но видно, судьба берегла открытие астероидов, как и последней большой планеты, Нептуна, для 19-го века. 1-го января 1801 года, т. е, в первый день нового столетия, сицилийский астроном Пиацци, принадлежавший к названному кружку, заметил звезду, которой раньше не было в данной точке неба. Наблюдения следующей ночи показали, что звезда движется. Пиацци сначала принял ее за комету, но дальнейшее изучение ее движения показало, что он открыл новую планету, которой недоставало между Марсом и Юпитером. Светило окрестили Церерой. Пробел был заполнен, и астрономы успокоились. Представьте себе их удивление, когда Ольберс, в 1802 г., нашел еще одну планетку, совершавшую свой путь вокруг Солнца, недалеко от Цереры. Ей дали имя Паллады. Через несколько месяцев Гардинг открыл Юнону, а в 1807 г. тот же Ольберс — Весту, которую мы скоро увидим недалеко от нас. После этих четырех, быстро следовавших друг за другом открытий, семья астероидов не увеличивалась целых 38 лет. Лишь в 1845 году Гекке открыл пятую планету, и после того число их стало быстро возрастать. К началу XX-го века в каталоги было занесено уже больше 500 малых планет.
— Это действительно интересно! Но каково же происхождение этих оригинальных крошечных светил? Каковы условия, господствующие на них?
— Относительно происхождения астероидов предложено две гипотезы. Автором первой является Ольберс; он думал, что астероиды — это осколки одной большой планеты; впрочем, последняя не была бы особенно велика; масса ее, несомненно, не достигала бы массы Меркурия, самой маленькой из "настоящих" планет. Против гипотезы Ольберса обыкновенно возражают, что, если она верна, орбиты всех астероидов должны пересекаться в одной точке. По моему, это неправильно: возмущающее действие могучего Юпитера могло с течением времени совершенно изменить пути астероидов.
— Но разве самый факт, что планета разбилась на куски, возможен?
— Отчего же нет? Представьте себе, что Земля столкнулась с громадным метеором. Твердая кора ее может не выдержать удара, и внезапно освобожденные пары и газы внутреннего ядра взорвут Землю, которая распадется на куски. Для этого может быть даже достаточно собственных вулканических сил молодой планеты.
— Какая же вторая гипотеза?
Кольцеобразная туманность Лиры.
— Второе объяснение более вероятно. Вы помните, я вам говорил, что планеты образовались из туманности, распавшейся на концентрические кольца. Весьма возможно, что влияние Юпитера не дало материи соседнего с ним кольца собраться в одну массу, и оно разбилось на множество мелких комков. Вы спрашивали еще, каковы физические условия на малых планетах? Об этом почти ничего неизвестно. Следы атмосферы открыты только у Весты. У других как будто замечены какие-то изменения окраски; но все это очень неопределенно и гадательно. Вероятно, огромное большинство астероидов — это просто каменные глыбы, не более нескольких десятков километров в поперечнике, лишенные воды, воздуха и какой бы то ни было жизни. Самой крупной планетой является Церера: она имеет около тысячи килом. в диаметре. Это уже целый мир, и различие в размерах между ней и Марсом меньше, чем между последним и Юпитером. Только у двух планеток еще удалось измерить диаметры: Паллада — около 800 килом. и Веста — 381; Юнона не более 200 килом., а остальные астероиды еще гораздо меньше. Вот, приблизительно все, что мы знаем об этих карликах солнечной системы.
На следующий день рано утром аппарат вышел из первого сгущения малых планет, которое он пересек в течение 17-ти часов. Он вступил в область, сравнительно бедную астероидами. Небо приняло свой обычный вид. Только изредка яркой звездой появлялся на нем астероид; но аппарат быстро проносился мимо и все опять было темно по-прежнему.
Лишь к часу ночи 12-го октября достиг "Победитель Пространства" главного кольца малых планет, и пассажиры его двое суток могли любоваться их великолепием. Картина была еще прекраснее, чем за два дня перед тем. Чаще встречались цветные астероиды, да и числом их стало гораздо больше. Некоторые очень близко подходили к окнам вагона, но это были крошечные планетки в виде простых каменных глыб. Добровольскому удалось измерить несколько десятков диаметров; они колебались от 3 килом. до 37; больше всего попадалось астероидов с поперечником около 10 килом. Впоследствии, обрабатывая свои наблюдения, астроном высчитал, что масса всех малых планет составляет 1/2 массы Меркурия. Эта величина значительно больше общепринятой, которая равняется сотым долям массы той же планеты.
Да, можно смело сказать, что экспедиция не теряла даром времени: за двадцать два дня пути она собрала огромное количество материала по астрономии и физике межпланетного пространства. Несмотря на трудности и опасности, в самые тяжелые моменты пути, когда у многих других людей страх за себя, за свою жизнь поглотил бы все силы и внимание — даже тогда путешественники помнили об интересах науки и ставили их на первый план. И это было справедливо: разве не благодаря науке совершали они свое чудное путешествие? Разве не ее плодами пользовались, наслаждаясь великолепием вселенной и понимая ее тайны? Только труды целых поколений сделали возможной самую мысль о путешествии за пределы Земли, показав, что последняя только песчинка в бесконечном океане эфира, где плавают другие, гораздо более значительные миры. Точно также устройство аппарата основывалось на выводах чистой науки, на электромагнитной теории света, которая вызвала мысль о лучевом давлении. Сознавая все это, пассажиры "Победителя Пространства", не жалея сил, наблюдали и изучали окружающие чудеса планетной системы.
Лавировать между астероидами оказалось не так легко, как сначала думал Имеретинский. В общем они действительно были далеко рассеяны на огромном пространстве, но иногда аппарат попадал в затруднительное и даже опасное положение, благодаря чрезвычайной быстроте движения своего и самих малых планет. Многие астрономы давно предполагали что существуют двойные астероиды; они находятся так близко один от другого, что не только обращаются вокруг Солнца, но еще и друг около друга. Члены экспедиции на опыте убедились в существовали таких пар. Огибая довольно крупный астероид, около 30 килом. в диаметре, изобретатель не успел вовремя повернуть зеркало и попал между двумя астероидами, которых отделяли всего около 300 километров!
Тут уже сделать ничего нельзя было; судьба экспедиции находилась во власти случая. Путешественники пережили жуткий момент; однако, кончилось благополучно. Пройдя на порядочном расстоянии от первого астероида, аппарат, как молния, промелькнул мимо второго, едва не зацепив за его поверхность. Все облегченно вздохнули, избавившись от неожиданной опасности, а Флигенфенгер даже пошутил со своим всегдашним юмором.
Плавание продолжалось без приключений. 13-го октября поздно вечером аппарат вышел из главного кольца малых планет и вступил в широкую полосу, лишенную их. Все астероиды быстро потонули в лучах Солнца и только одна лишняя яркая звезда осталась на небе. Это крайне удивило астронома; однако, вскоре он увидел, что имеет дело с очень большим астероидом, около которого аппарат пролетит на другой день утром.
— Нам решительно везет, господа, — сказал Добровольский, — справившись в некоторых книгах; недавно мы проходили мимо Весты, единственной из малых планет, имеющих атмосферу; теперь судьба нам посылает навстречу самую крупную из них и раньше всех открытую, Цереру.
Встреча с Церерой была последним важным событием при пересечении кольца астероидов. 16-го октября аппарат прошел последнее значительное скопление их. Тут попадались только мелкие астероиды, устроенные по общему типу каменной глыбы с трещинами и неровностями, но почти всегда правильной, шарообразной формы; отклонения от нее были крайне редки и неясно выражены.
Начиная с 17-го путь перед "Победителем Пространства" лежал совершенно свободным. Самое большое, если раз в сутки вдали пролетал небольшой метеорит, не представлявший особого интереса. Однако, еще целых пять дней несся аппарат по области пространства, которую обыкновенно включают в пояс астероидов. Лишь 21-го октября он вышел за его границу на расстоянии 600 милл. килом. от Солнца. До Юпитера оставалось 177 милл. клм. среди холода и пустоты мирового пространства. За 21 день аппарат пролетел утроенное расстояние от Земли до Солнца. Через 8 дней он должен был спуститься на почву спутника самой величественной из планет. Если только ничто не помешает… Но ничто не могло помешать в свободном пространстве. Впрочем, как знать? Неудачный поворот зеркала мог отклонить путь аппарата от Ганимеда и второй раз оттолкнуть его в бесконечность: и притом оттолкнуть окончательно: дальше, за пределами Юпитера, не было планеты, на которую можно было бы спуститься так, как Сатурн, Уран и Нептун находились с другой стороны Солнца. Ганимед был последней надеждой.
И все-таки, повторим и на этот раз, как знать? Тайны пространства еще далеко не раскрыты. Может быть, оно хранить в себе силу, которая опрокинет все расчеты путешественников. Может быть неведомым путем в положении экспедиции произойдет полная перемена, принеся с собой гибель или спасение.
Завеса будущего непроницаема!