«ЗЕМНОЙ РАЙ»
Янкеле много рисовал. Сапожник Коткес попросил его:
— Янкель, нарисуй мне сапог, я его в окне вывешу. А тебе за это набойки поставлю — губернаторские!
Янкеле нарисовал чернилами сапог, провел по голенищу черту мелом, что означало блеск, и подписал, как просил Коткес, по-русски:
ПОЧИНЯЮ МУЖЕСКИЙ И ЖЕНСКИЙ ОБУВЪ
Потом явилась галантерейщица Хана. Она заказала плакат: пудовая гиря висит на нитке, а нитка не рвется. И подппсь:
ДЕШЕВШЕ НЕТ И НЕ ИЩИТЕ!
На этом заказе Янкеле заработал семь копеек. Слава его росла.
Во дворе заговорили:
— Вы видели, какой он сделал Коткесу сапог? У простой табачницы, у Двойры, такой способный мальчик, такой талант!
Слух о Янкеле дошел до оптовой бакалейщицы мадам Мошковской.
В субботу она велела прислуге Юзефе привести Янкеле.
Янкеле пошел за Юзефой. Вот он осторожно ступает по скользкому полу. Какой он чистый, этот пол! Янкеле никогда не думал, что полы, по которым целый день ходят ногами, могут так блестеть! А вон там какие-то деревья в бочках, прямо в комнате. А на стене висят тарелки!
— Юзефа, зачем тарелки на стене, точно карточки? А что там за шуба на полу?
— Это не шуба, — засмеялась Юзефа, — это белый медведь!
— Разве бывают белые? — удивился Янкеле.
— Тише, Янек, обожди здесь, я пойду скажу.
Янкеле остался один. Было тихо. Где-то важно тикали часы. Медвежья голова, скалила пасть и сверкала стеклянным глазом. Янкеле стало не по себе: непонятный такой медведь — белый!
Вдруг скрипнула дверь, и показался Моник, младший сын Мошковской. На нем был синий матросский костюм с белым воротничком.
Моник долго смотрел черными неподвижными глазами на Янкеле, потом засунул палец в рот и сказал:
— А ты не знаешь, зачем я пришел!
— Нет, — признался Янкеле.
— Меня мама прислала смотреть, чтобы ты ничего не стащил.
Янкеле покраснел и тихо сказал:
— Я лучше уйду. Где тут уходят?
Он повернулся к двери. Но мадам Мошковская уже двигалась ему навстречу. Шелестело темное шелковое платье. Седые волосы просвечивали сквозь черное кружево платка. Она со вздохом опустилась на стул.
— Моничка, иди к себе, — и стала в упор разглядывать Янкеле, как и Моник, не мигая.
— Так это ты и есть знаменитый Янкеле Сарры-Двойры, табачницы? Ты на самом деле замечательно рисуешь?
— Не знаю, — ответил Янкеле.
Ему захотелось домой, к бабушке.
— У меня для тебя большой заказ, — сказала Мошковская. — Вот! — Она взяла со стола книжку и стала перелистывать ее короткими пальцами. — Посмотри на эту картинку. Нравится?
Янкеле посмотрел: нарисован волк, и овечка, и лев, и другие звери, и — девочка, и все они идут рядышком. И подписано: «Земной рай».
— По-моему, — тихо сказал Янкеле, — так не бывает, чтобы вместе волк и овечка…
— Но так будет! — подхватила мадам Мошковская, поднимая глаза к потолку. — «И волк будет жить вместе с агнцем, и леопард будет лежать вместе с козленком», так сказал пророк Исайя. Это будет, когда все люди станут праведниками. Понятно тебе?
Янкеле хотел спросить, что такое «агнцем», но не решился и ответил:
— Понятно.
«Земной рай» ему понравился. Тогда, значит, собаки не будут кусаться, как сейчас Володькин Пират. И мальчишки не будут швыряться камнями…
— Так вот, — продолжала мадам Мошковская, откинувшись на спинку стула, — сможешь ты срисовать «Земной рай» на большой лист?
— Попробую, — неуверенно ответил Янкеле.
Он прибежал домой взволнованный.
— Бабушка, Мошковщиха заказала мне «Земной рай»! Никто не будет кусаться, даже собаки, понимаешь?.. А на стене у нее тарелки, будто карточки!
Он разбил картинку на маленькие клетки, а бумагу — на большие и с жаром взялся за работу. Ведь если получится хорошо, мадам Мошсовская повесит «Земной рай» на стенку, и все будут спрашивать:
«Кто вам нарисовал такую замечательную картину? "
А мадам Мошковская будет отвечать:
«Разве вы не знаете? Это же Янкеле Сарры-Двойры, табачницы, тот самый, который сделал Коткесу сапог с блеском!»
Он работал все воскресенье и весь понедельник. Он плохо ел, плохо спал и все спрашивал у бабушки, хорошо ли.
— Очень хорошо! — отвечала бабушка. — Даже лучше, чем в книжке!
Во вторник утром он уже дорисовывал последнюю клетку.
Вот он с бьющимся сердцем стучится в обтянутую кожей дверь Мошковских.
— Кто там?
— Это я, Юзефа. Я принес «Земной рай».
— Барыни нет, она в магазине.
Что ж, это недалеко, на углу Завальной. Янкеле пошел в магазин.
Там было полутемно, вкусно пахло непонятными вещами, вдоль прилавков тянулись мешки с сахаром, с крупой, на полках желтели ящики.
Покупателей было много. Около больших весов стояли крестьяне в лаптях, Мендель, старший сын Мошковской, и сама мадам Мошковская. Она тыкала коротким пальцем в мешок, стоявший на весах, и говорила:
— Дай мне бог здоровья, что за чудная крупчатка, мягкая, как пух!
И вдруг, обернувшись, тихо скороговоркой сказала по-еврейски:
— Мендель, подмешай ему из того мешка, где кукурузная…
И продолжала по-русски:
— Дай мне бог каждую пятницу иметь халу из такой крупчатки…
Янкеле выступил вперед и перебил ее:
— Вот… я принес… «Земной рай»…
Мадам Мошковская оглянулась, красная, вспотевшая, и, увидев Янкеле, еще больше покраснела:
— Ты зачем пришел? Мне сейчас некогда!
— Вы же сами… в субботу… просили…
— Так ты и пришел бы в субботу. А то здравствуйте, в базарный день, во вторник, когда самая торговля, он пришел со своим раем!.. Мендель, дай ему орешков, пусть идет.
И Мендель выставил Янкеле за дверь.
Янкеле побрел по Завальной. Мальчишки бежали вдоль канавы за бумажными корабликами. Янкеле долго смотрел на жирную воду.
Потом он присел на корточки, оглянулся на магазин Мошковской, вздохнул и стал делать из «Земного рая» большой, замечательный корабль…
