У меня было четыре тети с папиной стороны и одна — с маминой. Ее звали тетя Бася. Она приходилась дальней родственницей знаменитому в нашем городе живописцу вывесок Ефиму Заку.
Его яркие, цветистые вывески не давали мне покоя. Я упрашивал отца:
— Папа, отведи меня к Заку! Я хочу учиться у Зака!
Отец отвечал:
— Дурачок, для этого надо же иметь талант! У тебя разве есть талант?
— Есть!
— Глупость у тебя есть, а не талант! Иди!
Я убегал к тете Басе. Она у нас была фабрикантом. У нее была своя фабрика.
Хозяином была тетя Бася, рабочими — тетя Бася. В первой смене работала тетя Бася, во второй — все та же тетя Вася. У фабрики была даже вывеска кисти Ефима Зака:
Буквы были замечательные, точно печатные. По краям извивались узоры.
Я ныл:
— Тетя Бася, вы же ему родственница, отведите меня к Заку!
Бася густо смазывает клейстером листы из старых журналов.
— А способность? Хороший пакет тоже не всякий сделает, а тут — художественное дело.
— Пусть он меня испробует.
— Ну хорошо, только положи пакет, не мешай!
У тети Баси была моя «библиотека». Книг у меня не было, и я читал пакеты.
Попадались очень интересные.
В один пакет я залез с головой — прочитать изнанку. Бася рассердилась:
— Положи! Разорвешь!
Я взял другой.
«Если на вас, как из рога изобилия, сыплются неприятности, не падайте духом. Наши безвредные укрепляющие капли…»
Остальное было загнуто и заклеено.
— Тетя Бася, что такое «рог изобилия»?
Тетя Бася бросает работу, упирается кулаками в стол:
— Ты перестанешь мешать? Тут срочный заказ для мадам Болтянской, а я еще половины не сделала!
Вечером я спросил у папы:
— Папа, что это значит «рог изобилия»?
— Кого рог? — удивился папа. — «Изобилия»? Хм! У кого мы имеем рога? Мы имеем рога у коровы, у козы. у… — Он задумался, потер подбородок и вдруг показал на ходики: — Десять часов, а ребенок еще не спит… Марш в кровать!
Два дня я ко всем приставал:
— Что такое «рог изобилия»?
Бабушка отвечала:
— Мало ли какую чепуху печатают в этих журналах!
Мама отвечала:
— Я тебе сто раз говорила: не читай ты эти дурацкие пакеты!
Дядя объяснил:
— Изобилие — это. наверное, такая толстая корова, и это ее рога.
А тетя сказала:
— Это такой рожок.
Я побежал к тете Басе, стал перечитывать:
— «Если на вас, как из рога изобилия…
Бася перебила:
— Сегодня утром я его встретила на базаре. Покупает какую-то олифу.
Я вскочил:
— Ефима Зака?
— Ага!
— Ой! Что он сказал?
Тетя Бася нарочно молчит, смазывая и загибая лист за листом. Она сделала полдюжины пакетов и только после этого ответила:
— Он сказал: «Вы же знаете, Бася, у меня одни дочки, и
хороший мальчик мне не помешает». Я оказала: «У меня есть для вас хороший мальчик. Лучшего не найдете: мой племянник, сын щетинщика Липкина». Зак сказал: «Приведите». В пятницу мы с тобой пойдем.
Я побежал домой, рассказал маме про Зака, рассказал папе про Зака и стал собирать для Зака свои рисунки.
В пятницу мама нарядила меня, точно на свадьбу.
— Смотри, будь умным мальчиком, слушайся тети Баси. Васенька, ты поговори там, упроси Ефима!
— Он будет смотреть только на способность, — ответила тетя Бася. — Идем скорей, а то у меня фабрика стоит!
Она зашагала быстро, как солдат. Я едва поспевал за ней. По дороге нам попадались знакомые вывески — портные, парикмахеры, сапожники, лавочники, — на каждой в углу была подпись: «Художественный салон Е. Зак».
Спотыкаясь, я бежал за тетей и мечтал: «А вдруг когда-нибудь и моя работа будет висеть по всему городу, и все будут читать: «Гирш Липкин», «Гирш Липкин»!
Я волновался. Тетя ворчала:
— Каждый час — это пол сотни пакетов! Кто мне их вернет?
Зак жил — Тюремная, угол Мощеной. Мы долго шли вдоль
глухого забора. Было лето, цвели каштаны, громадные цветы сияли на них, точно свечи.
— Тетя Бася, вы ему не говорите, что мне девять. Скажите — одиннадцать!
— Что ты меня учишь?
Она толкнула калитку, и я увидел Зака. В тени каштана он писал вывеску:
Он был маленький, с большой лысой головой.
— А, Баселе! — сказал он и бросил кисти в ведро. — Заходите, фабрикантка. Как у вас там — все срочно и прочно?
Тетя засмеялась. Зак обернулся ко мне:
— Как тебя зовут? Гирш? Гирш — значит олень. Посмотрим, олененок, какие у тебя рожки, что ты умеешь.
Я вспомнил «рог изобилия», но спросить не решался и молча подал Заку рисунки. Он посмотрел:
— Молодец! А читать ты знаешь?
Я взглянул на вывеску и отчеканил:
— Дичь!
И вдруг забормотал:
— Только здесь, в конце, надо мягкий знак…
Я испугался и спрятался за тетку. Тут сам великий Зак немного смутился:
— Скажите, какой министр! Он даже знает мягкие знаки! Еще один вопрос, и мы его отпустим. Зайдемте в салон! Шейна, принимай гостей!
В комнате было тесно, грязно, убого. Шейна поставила на голый стол ржавую селедку и две луковицы. Пахло пеленками, масляной краской, замазкой. Вдоль стены, в углу, выстроились затылками к нам пять или шесть маленьких оборванных девочек. Они что-то ели, верно, что-то очень вкусное, так как они громко чавкали, причмокивали, облизывались, шумели:
— Ривочка, а я вон то кругленькое съела.
— Нет, кругленькое мое, я его буду есть.
— Твое и Машеньки.
— А этот пряник зато мой! И вон тот! И тот! И та рогулька!
— А мой зато с изюмом! И с маком!
— А я вон ту булочку ем, эту баранку и еще вон ту халу!
Они ели с таким аппетитом, что не заметили нас. Зак сказал:
— Разойдись, обжоры!
Дети расступились, и я увидел красивую вывеску. На ней был нарисован громадный, завитый в десять колец бараний рог.
Из него дождем сыпались плюшки, баранки, сайки, пирожные, халы, калачи, крендели… Я проглотил слюнку. Зак сказал:
— А это как называется?
— Это… какой-то рог…
И вдруг у меня само собой вырвалось:
— Это же, наверное, рог… этого… изобилия!..
Зак был потрясен.
— Беру его! Пускай завтра приходит с папашей. Это же готовый профессор!
Бася сияла:
— Я вам говорю — он все мои пакеты перечитал!
Так я поступил к великому Ефиму Заку. С тех пор прошло тридцать лет. Но всякий раз, когда мне попадается выражение «рог изобилия», я вспоминаю голодных детей Ефима Зака — как они, причмокивая и облизываясь, лакомятся у нарисованного на железе громадного «рога изобилия».
