Страсти отличаются от аффектов тем, что они держатся, главным образом, в психической области и вначале не расстраивают организма, но за то впоследствии они производят изменение во всем теле.
Аффект, подобно бурным волнам, внезапно прорывает плотину, а страсти, как река, все глубже и глубже прокапывают себе ложе. Вот причина, почему страсти долго не оставляют человека и, наконец, переходят в сумасшествие. На этом основании страсти не требуют вмешательства судебной медицины, исключая только те случаи, когда продолжительная страсть успела расстроить весь организм и довести человека до сумасшествия. Собственные интересы, интересы других, положение в обществе — все приносится в жертву одному идолу. Но понятно, что все это не уничтожает в человеке сознание несправедливости поступков, и ему всегда есть возможность уклониться от рокового пути. Страсть многое объясняет, но ничего не оправдывает. Кто не признает ничего выше своей страсти, похоти, поблажки своей чувственности, хищных инстинктов, тот, попирает идею права.
Страсть нередко переходит в душевную болезнь. Но нужно строго отчличать ее от сумасшествия. Нельзя не заметить при этом, что сделать подобное отличие трудно. Смешивать заблуждение и порочные страсти с невинным бредом сумасшедшего значит находить оправдание безнравственности и уничтожать социальные условия жизни. Но лишь только страсть произвела действительное расстройство в головном мозге, то, разумеется, мы имеем дело уже не со страстным человеком, а с больным. Бывают, впрочем, промежуточные состояния и у таких людей; но и тут, по совершении ими преступления, степень виновности уменьшается и именно настолько, насколько болезнь имела влияние на их волю.
На основании того, что аффект мгновенно производит изменение в мозге, а страсть медленно, последние менее извиняют преступление, совершенное под их влиянием. Притом здесь имеет большое значение и нравственный характер мотива. He все равно, посягнет ли кто на жизнь другого из ревности или из мести. Гражданские акты, совершенные в порывах сильных душевных движений, когда страсть или аффект уничтожили в совершающем всякое сознание, не действительны. Совсем другое дело, если акт составлен хотя и под влиянием страсти, но с полным пониманием дела.