Посадник

Драма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Боярин Глеб Мироныч, степенный посадник новгородский.

Посадница, жена его.

Вера, дочь их.

Боярыня Мамелфа Дмитровна, вдова прежнего посадника.

Вышата, Рогович, Жирох, Кривцевич — новгородские бояре.

Василько, жених Веры, дочери посадника.

Ставр, Головня, Радько — товарищи его.

Боярин Фома Григорьич, бывший новгородский воевода.

Боярин Андрей Юрьевич Чермный, новый новгородский воевода.

Наталья, полюбовница Чермного.

Рагуйло, брат ее, из неприятельского стана.

Кондратьевна, няня ее.

Девушка, прислужница ее.

Мечник.

Гридень.

Подвойский.

Один из бояр, Другой, Третий, Четвертый

Один из народа, Другой, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой

Граждане. Бояре. Гридни. Огнищане.

Действие в Великом Новгороде, в XIII столетии.

Действие первое

Улица

Толпа народа возвращается с площади.

Явление 1

Первый из народа. Конец вечу! Договорились до дела!

Второй из народа. По шеям боярина Фому!

Третий из народа. Давно бы так! Что он был за воевода! Суздальцам хотел ворота отпереть! Не можем-ле доле держаться!

Четвертый из народа. К черту его! Боярин Чермный не отопрет!

Третий из народа. Не таковский!

Первый из народа. А и у Фомы сильна сторона! Я как увидел, что плотницкие один за другим в доспехах подседают, ну, думаю, в топоры пойдут.

Второй из народа. И пошли бы в топоры, когда б не посадник! Дай бог ему здоровья, Глебу Миронычу! Не речист, да метко его слово: «Не о том, говорит, спор, кому воеводой быть, а о том, вольным ли нам городом оставаться! Хотите ли послушаться Фомы? Хотите ли суздальским пригородком учиниться?» Тут мы первые закричали: «Не хотим! Долой Фому!»

Первый из народа. А плотницкие-то свое несут, как Фома их учил, так и долбят: «Не можем держаться! Приступом нас возьмут!»

Второй из народа. А как осерчал это на них Глеб Мироныч! «Неправда! — говорит, — три дня еще продержимся, пока псковичи на выручку подойдут! Кто смелует мне, посаднику Глебу, не верить?» Так и сказал: «Кто смелует мне, Глебу, не верить?»

Третий из народа. Велик его почет в Новегороде! Как сказал: «Кто смелует мне не верить?» — так вся Добрынина улица в один голос: «Верим тебе, верим! Долой Фому! Тебе, Глебу, воеводой быть!»

Четвертый из народа. Нет, то не Добрынина, а наша Люгоша-улица напред всех закричала: «Тебе воеводой быть!»

Второй из народа. Обе улицы закричали. Да спасиба-то он никому не сказал: «Не мне, говорит, а Чермному быть воеводой! Чермный лучше всех дело знает, нет супротив Чермного во всем в Новегороде!»

Четвертый из народа. А молодые, молодые-то и обрадовались. Во всех концах заголосили: «Чермного! Чермного!» Они-то и перекричали плотницких!

Первый из народа. Не они одни, все мы их перекричали. Заставили язык прикусить!

Третий из народа. Куда одному концу против всех!

Первый из народа. А в кольчугах было подсели! Думали Новгород надвое разделить. Тут бы они и ударили за Фому, да не удалось, когда посадник сказал: «Кто смелует мне, Глебу, не верить?»

Второй из народа. Даром их, значит, Фома угощал!

Четвертый из народа. Ни про что исхарчился!

Первый из народа. Ну, не простит же он посаднику!

Четвертый из народа. Не простит!

Первый из народа. А тому — какое горе! Когда Глеб смотрел на кого?

Второй из народа. Тем-то себе и недругов нажил!

Третий из народа. Правда, шеи гнуть не умеет! А уж что до порядков, не приведи бог!

Первый из народа. Спуску никому не даст. Говорит: «Я не просился в посадники, а выбрали меня, так уж знайте, кого выбрали!»

Четвертый из народа. За то ему, видно, и Чермный по нраву. Этот также не гнется.

Первый из народа. Ну, Чермный посаднику рознь. В ратном-то деле нет супротив его, а дома уж больно до женского пола охоч; от своей от Натальи души не чает!

Четвертый из народа. Кому до того нужда, коли он в строю не бабится!

Явление 2

Другая толпа — иные в кольчугах.

Пятый (в кольчуге). Что за оторопь на вас нашла? Дали сменить Фому Григорьича, теперь напляшемся с Чермным! До осени миру не будет, до весны кораблей своих не увидим!

Шестой из народа. Чего ж вы, кольчужники, сложа руки сидели?

Пятый. Какой сложа руки! Мы, кричамши, животы надсадили! А как побожился тот чертов посадник, что Чермный город отстоит, тут все, как шальные, пошли реветь: Чермного! Чермного! Не со всем же Новым-городом на драку лезть!

Седьмой. И подлинно шальные. Эка беда, что Фома за князя говорил! Не все ли равно торговать, что на своей ли, что на княжой ли воле? Без торгу-то небось лучше?

Восьмой. А стал бы князь опять власть забирать, опять бы ему путь указали! Важно было время выиграть.

Пятый. Разорит нас этот Чермный!.. Не отстоим города. Суздальцы на щит возьмут!

Первая толпа.

Первый. Как города не отстоим?

Второй. Да разве нам впервой низовых бить?

Вторая толпа.

Седьмой. Вам-то, чай, от войны не накладно, так вы и горланили за Чермного!

Первая толпа.

Второй. А вам бы мошну набивать, а Новгород пропадай!

Вторая толпа.

Пятый. Глеб-то вам перед вечем, чай, из своего погреба по стопе поднес?

Первая толпа.

Третий. А много вам князь заплатил за Фому стоять?

Вторая толпа.

Шестой. Крысы подпольные!

Первая толпа.

Второй. Суздальские собаки!

Обе толпы бросаются одна на другую. Является Чермный в сопровождении бояр.

Явление 3

Чермный, Василько, бояре, Ставр. Головня, Радько и воины, потом посадник.

Чермный

Что тут за шум? Кто смел затеять ссору?

Забыли вы, что Новгород мне дал

На время облежания расправу

На жизнь и смерть?

Говор в народе.

Второй. Вишь, этот не Фоме чета!

Третий. С ним несдобровать!

Первый (увидев посадника). А вот и посадник идет.

Второй. От этого еще хуже будет.

Посадник

(к Чермному)

Что тут опять горланили они?

Чермный

Повздорили маленько, Глеб Мироныч,

Да ничего, уж я им погрозил;

Сам ведаешь, народ ведь вольный!

Посадник

Вольный!

Они вольны на вече говорить,

А приговор когда постановили,

Он должен быть, как божье слово, свят!

Ты не грози тому, кто спорить станет,

А с жерновом на шее кинуть в Волхов

Его вели!

Чермный

Так им и будет, если

Опять начнут!

Народ расходится по сцене.

(К боярам.)

Великую от вас

Я честь приял сегодня, государи,

А с ней ответ великий. Не должны

Мы забывать, какая угрожает

Опасность нам. Князь не с одной своей

Дружиною для мщенья к нам вернулся;

Его дядьев дружины с ним пришли,

Не пошлиной, на древлих Ярославлих

На грамотах, обратно стол княжой

Он требует, но вотчиной своею

Уж нас зовет. Все пригородки взял,

Посады сжег. Уж турами бьет стены.

От приступов его все боле наша

Редеет рать — и если псковичи

На помощь к нам не подойдут, придется

И впрямь княжой нам вотчиною стать

Или за вольность нашу без остатка

Всем лечь костьми!

Крики

Все, все за вольность ляжем!

Чермный

Но если мы дня три лишь иль четыре

Продержимся, то Псков им в тыл ударит.

Мы ж вылезем — и правому тогда

Поможет бог!

Из толпы.

Третий

С тобой нам бог поможет!

Второй

Ты наша бронь!

Все

Живет боярин Чермный!

Чермный

А чтобы дать их множеству отпор,

Все за один теперь стоять должны мы.

Не для того вы сами воеводой

Поставили меня, чтобы сиденье

Держали мы, как было при Фоме!

На сонных мух под ним мы походили!

Теперь не так! Теперь не оставайся

Никто в дому! На стены стар и млад!

Кто годен в строй, тот надевай кольчугу,

Кто нет, таскай тот землю и песок

На новый вал! Передние ли люди

Иль младшие — бояре или чадь —

Всяк топором, мечом или лопатой

Теперь служи, и если б даже кто

И дьяком был, и было б уж гуменце

Пострижено, все винны за святую

Софию стать!

Все

Все станем за Софию!

Второй

Измрем с тобой!

Первый

За Новгород Великий!

Четвертый

За грамоты!

Третий

За волю!

Все

Станем все

Живой стеной!

Чермный

Ступайте ж, государи,

К своим местам — вам ведомы они.

Всяк знай свое, в чужое не мешайся,

Перебегать не смей от места к месту,

Как при Фоме. Не ваша то печаль,

Коль на какой облом иль вежу приступ

Услышите. Ответ за все на мне.

Простите же; сейчас приду на вал

Осматривать работы.

Бояре уходят, народ расходится также.

Явление 4

Чермный и посадник.

Чермный

(к посаднику)

Глеб Мироныч!

Посадник

Что, государь?

Чермный

Сей ночью из тюрьмы

Один из пленных суздальцев ушел.

Вели его сыскать во что б ни стало,

Теперь опасность велика. Нельзя

Врага оставить в городе. Поджог

Он учинит или маяк, пожалуй,

Своим подаст. Сыскать его вели.

Посадник

Велю сыскать. Еще что мне прикажешь?

Чермный

Ни в ворота, ни из ворот чтоб стража

Не пропускала никого. Объезды

По улицам чините день и ночь.

Неслушливых хватайте. Только, Глеб

Миронович, тебе не в укоризну:

Пожалуй, ты уж через меру крут.

Остерегись, теперь такое время,

Друг, за друга держаться все должны.

Не возбудил бы строгостью излишней

Ты ропота. Ино — кто делом вор,

Ино — кто только словом провинился:

Не всяко лыко в строку!

Посадник

Всяко в строку!

Когда наш враг под городом стоит,

Когда его прихлебники бесстыдно

Мутят народ, когда Фома чуть-чуть

Уже ворот ему не растворил —

От слова тут до дела недалеко,

И никому мирволить нам нельзя!

Чермный

Чини ж, как знаешь; вечером тебя

Прошу к совету; вместе потолкуем

И подкрепим себя чем бог послал.

Три дня с тобой очей мы не смыкали,

И голова кружиться начала.

Пусть также зять придет твой нареченный,

Ему работу на ночь я задам.

Посадник

Придем.

Чермный

Постой, я было позабыл!

В монастыре во Спасском со двора

Есть тайный ход, ведет он под землею

За городскую стену и выводит

В Свенельдов враг. Ключ от дверцы железной

Там в ризнице. Пожалуй, у игумна

Его возьми и принеси ко мне.

Посадник

Не слыхивал про этот ход.

Чермный

Да вряд ли

Кто и слыхал. Случайно прошлым летом,

Охотясь, я на устие набрел.

Игумен говорит, что при варягах

Он вырыт был.

Посадник

Засыпать бы его.

Чермный

Напротив, он теперь нам пригодится:

Через него лазутчика пошлю

Иль сам пойду, переодетый, ночью

Во вражий стан.

Посадник

Как знаешь. Принесу

Тебе тот ключ. Еще чего сказать,

Не вспомнишь ли?

Чермный

Одно сказать осталось:

Поклон тебе, боярин Глеб Мироныч,

Что воеводство мне ты уступил,

Что, о себе не мысля, за меня

Стоял на вече!

Посадник

Не на чем поклон.

Не за тебя, за Новгород стоял я.

Будь кто тебя получше, за того бы

Я и стоял.

Чермный

Не в гнев тебе я молвил,

Но от души. В твоих руках, боярин,

Пусть будет город. Ты ж его блюди

По своему по разуменью.

Посадник

Буду

Блюсти, как знаю, государь.

Чермный

Прости ж.

К вечере до свиданья!

Посадник

До свиданья.

Посадник уходит. Чермный хочет идти, Наталья бросается ему навстречу.

Явление 5

Чермный и Наталья.

Наталья. Золотой ты мой! Ненаглядный мой! Насилу-то времечко вылучила!

Чермный. Наташа! Ты зачем здесь, сумасшедшая!

Наталья. Невтерпеж стало, свет Андрей Юрьич! Двое суток домой не приходишь! Как ударили к вечу, я выбежала на площадь; все время позади народу с бабами стояла. Слышала, как тебя в воеводы поставили. Думаю: господи! Теперь и того меньше придется видеть его! Хоть на улице на света моего посмотрю!

Чермный (ласково). Сумасшедшая, право сумасшедшая!

Наталья. Издали все шла за тобой, а тут к воротам прижалась, покуда ты с посадником говорил. Насилу-то он ушел! И что это ты затеял! Один во вражий стан идти! Я все слышала!

Чермный. А тебе нужно знать! Ступай домой, я о вечерни приду. Приготовь ужинать, Наташа, гости будут.

Наталья. Да не гони же меня, успею приготовить!

Чермный. Непригоже нам на улице вместе быть.

Наталья. Иду, иду. Да ведь уже и нет никого, все разошлись, а мне бы только еще посмотреть на тебя: ведь двое суток не видела!

Чермный. Увидимся вечером, а теперь ступай; мне самому идти надо.

Наталья. Да скажи мне хоть словечко-то ласковое!

Чермный. Ведь знаешь, что люблю тебя. Чего ж тебе еще?

Наталья. Тяжело уходить-то мне ноне, ведь ты целый день все под стрелами! Долго ли до беды, до вечной разлуки с тобой. Ох ты, болезный мой! Дай же мне хоть обнять тебя, — ведь кто знает? — может быть, в последний раз! Свет ты мой! Голубчик ты мой! (Бросается ему на шею и уходит.)

Чермный идет в другую сторону. Является боярин Фома с Кривцевичем и Жирохом.

Явление 6

Фома, Жирох и Кривцевич.

Фома

Вы видели?

Жирох

Как не видать!

Кривцевич

Каков!

Жирох

Ай да боярин! Ай да воевода!

Кривцевич

Знай, времени не тратит!

Жирох

Целоваться

Нашел с своей Наталкой место!

Фома

Что ж!

Такого, видно, надо воеводу!

Чай, государь-то Новгород Великий

На то его и выбрал. Исполать!

Мы с бабами не зналися; о том лишь

Заботились, как город бы сберечь,

До грабежа б не довести; хотели,

Чем суздальцам на щит себя отдать,

Добром отдаться князю; так вот нет!

Посаднику, вишь, стали неугодны!

А что велит посадник, то у нас

И деется и свято!

Жирох

Эх, Фома

Григорьевич! Эх, если бы тебя

Послушались! Смотри, коль не возьмут

Нас приступом. Ведь силы-то такой

Не видано доселе.

Фома

Ничего!

Боярин Чермный справится.

Кривцевич

Хорош!

Еще принять и гридьбы не успел,

А с ним уж и Наталка!

Фома

Человек,

Вишь, молодой. Оттоль и порубиться,

И показать хотелось бы себя.

Мы на своем рубилися веку,

За новыми не гонимся рубцами;

Ну, а ему в диковинку.

Жирох

Уж будут

Ему рубцы! И Новгороду будут!

Не скоро мы залечим их.

Фома

Поди ты!

А вот посадник говорит, что Чермный

Все отстоит; Фома-де не умел,

А мы сумеем с Чермным; ото Пскова,

Вишь, рать придет, осаду сымет! Знаем

Мы псковичей. Чай, пьяны напилися

От радости, что плохо нам пришлось.

Ну, да посадник обещает — значит,

Оно и так. И Новгород за ним

Твердит: побьем, побьем низовых! Ну-тка!

Посмотрим, как побьете их!

Кривцевич

Хорош

И Новгород! Баранье стадо, право!

Давно ли был им хуже горькой редьки

Посадник Глеб? Боярам не давал

Созванивать народ, помимо веча;

А безземельных с площади гонял:

«Не вечники вы, дескать!» И стоя.

Всем поперек. А стоило сказать,

Что грамоты похерят, — и пошли

Кричать за ним. Вот приступом возьмут,

Тогда увидят грамоты!

Жирох

Смотри,

Когда и тут не выйдет прав он!

Фома

Выйдет,

Коли молчать мы будем. Смирны очень

Уж стали мы.

Кривцевич

Да мы, Фома Григорьич,

На вече не молчали-то!

Фома

Эх вы!

Богатыри! Да разве в крике дело?

Иное так словечко мимоходом,

Как невзначай, проронишь, а оно

И во сто крат сильней, чем если б горло

Ватага целая драла. А вы

Наладили себе одно: не можно

Держаться нам! Не можно да не можно!

Жирох

А что ж нам было говорить?

Фома

Про Глеба

Про самого сказать вам было, вот что!

Свою-де он, Глеб, выгоду блюдет!

Догадлив, чай; он знает, что не правят

Долгов в войну. Ведь от войны кому

Живет наклад? Тем, у кого в подвалах

Товар лежит! А много у него

Товару есть? А? Много ли товару?

Жирох

Так, так, Фома Григорьич, все его

Разбило в море корабли!

Фома

Вот то-то!

Одной святой Софии тысяч тридцать

Стоит должен. А с любскими купцами

И до ста наберется.

Кривцевич

Будет до ста.

Фома

Так мира-то зачем ему хотеть?

Он не дурак. Теперь небось не правят

С него долгов; а Новгород возьмут —

Так что ему? С него-то взятки гладки!

Кривцевич

Вестимо так.

Фома

Вот мы — другое дело.

Что день, то нам убыток от войны.

Ты, например: на сколько у тебя

Лежит парчи?

Кривцевич

На сорок будет тысяч.

Фома

(к Жироху)

А у тебя скатного жемчугу?

Жирох

На столько же, пожалуй.

Фома

Так смотрите ж:

По малому вам счету, по сту в месяц

На каждого червонцев из мошны!

А приступом коль Новгород возьмут,

Так ты и вовсе без парчи, а ты

Без жемчугу! В софийские подвалы,

Чай, суздальцы найдут дорогу! Как,

По-вашему?

Кривцевич

Что тут и говорить?

По-нашему, так поскорей бы дело

Помимо тех двоих поладить. Князь бы

За то спасибо нам сказал.

Фома

Смекнули?

Жирох

Оно бы можно, если б этот Чермный

Тут был один, да старого-то пса

Не проведешь, глазаст уж больно!

Фома

Гм!

Большой тебе приятель он?

Жирох

Приятель?

Кто? Глеб? Да я б туда его послал,

Куда крятун костей не заносил!

Фома

Ах да бишь, помню! То, никак, ведь он

В голодный год тебе нажиться не дал,

Скупил весь хлеб?

Жирох

Когда б одно лишь это!

Уж перехват ему бы я простил;

Бери себе да подавися — дело

Торговое. Но он не для себя,

А назло мне! Скупил запас да тотчас

За полцены спустил его в народ.

Смотрите, мол: Жирох хотел нажиться,

А я, мол, вам задаром отдаю!

Фома

Вишь, старый черт!

Жирох

И вече созвонил:

Тяжелый-де настал для смердов год,

От глада мрут. Велите, государь

Великий Новгород, чтобы по прошлым

У нас запас по ценам продавался,

А то уж вот хотел было Жирох

Повысить хлеб!

Фома

Эх, удружил тебе!

Жирох

Проклятый ворон! Так меня ославил,

Хоть выходи из сотни. Уж ему бы

Припомнил я!

Кривцевич

Да что, не одного

Тебя он, чай, ославил. Уж кому

Досадчиком он не был!

Фома

Так зачем же

Его жалеть?

Жирох

Да кто ж его жалеет?

Фома

А коли так, то слушайте вы оба:

Покуда Глеб посадником, а Чермный

Детинец держит, нечего о сдаче

И думать нам. А можно это дело

Так повести, что Новгород и сам

Их отрешит. Ведь если правду молвить,

Не сразу князь нас приступом возьмет;

А до того могли бы мы проруху

На них найти. Старик уж больно крут,

Он и своих не милует; как раз

Обидит город; ну, а молодой —

Вы видели каков: опричь сиденья,

Бабье на мысли у него; так вот

Подвесть бы их, когда ж один слетит,

Так и другой удержится недолго.

Жирох

Пусть только Глеб слетит, а с Чермным нам

Полегче сладить будет!

Кривцевич

Все едино:

Пусть только промах Чермный даст, сейчас

Начнем кричать: кто посадил его?

Никто как Глеб! Тащить к ответу Глеба!

На вече-то расправа недолга —

Не усидит!

Жирох

А коль обоих ссадим,

Кому ж тогда и воеводой быть,

Коль не тебе ж опять, Фома Григорьич!

Фома

Ты думаешь? Гм! Дай хоть на часок

Детинец мне, теперь уж не на вече

Я толковать о мире буду. Настежь

Все ворота! Князь-то батюшка, пожалуй!

Челом тебе на вотчине твоей!

Кривцевич

Держись тогда и Глеб и Чермный! Праздник

На нашей будет улице! Услуг

Князь не забудет наших!

Жирох

И тогда

С тобою, Глеб Мироныч, мы свои

Покончим счеты!

Фома

Так-то, государи.

Ну, а теперь поклонную пока

Нам голову приходится держать.

Пойдем приказ принять от воеводы

От нового; авось еще удастся

И на его Наталку поглядеть!

Уходят.

Дом посадника

Посадница и боярыня Мамелфа Дмитровна.

Боярыня

Что ж это значит, матушка? Чай, вече

Уж отошло, а Глеба твоего

Мироныча доселе нету? Полно,

Уж ведомо ль ему, что у тебя

Сижу я?

Посадница

Как же, матушка Мамелфа

Димитровна! Перед его уходом

Твой посланный нам повестил, что ты

Пожаловать изволишь.

Боярыня

Дивно мне,

Что он не поторопится; чай, знает —

О вечевом услышать приговоре

И мы хотим! Ну, а невеста где ж?

Посадница

Вишь, у ее кормилицы вчера

Убили мужа; утешать вдову

Она пошла, сударыня.

Боярыня

Да; много

Теперя есть в Новегороде вдов,

Да и сирот не мало. И затем-то

Советовал Фома Григорьич мир

Нам учинить. Он дело говорил.

Его же вздумали сменять. Пустое

Затеяли!

Посадница

Да, говорят, он город

Сбирался сдать?

Боярыня

Кто это говорит?

Не верь тому! На всей новогородской

На воле он хотел мириться с князем!

От самого слыхала.

Посадница

Статься может.

Его-то, чай, ты лучше знаешь.

Боярыня

Знаю,

Сударыня: благочестив и вежлив;

Почтителен и скромен; вхож ко мне

Не первый год; а я ведь не со всяким

Вожу хлеб-соль.

Посадница

Кто ж этого не знает!

Кого к себе примаешь ты, того

Весь город чтит.

Боярыня

Да, матушка; на деньги

Да на породу не смотрю. Кто прям,

Боится бога да живет по правде,

Хоть черный будь он — милости прошу!

Кто ж в чем не чист, так будь он хоть сам князь —

Не прогневись, ворота на запоре!

Боярину намедни Аввакуму

Дверь указала.

Посадница

Право? А за что?

Боярыня

Проведал, вишь, что корабли разбило

Путятины, да с долговым листом

Пристал к нему; притиснул так Путяту,

Что тот ему за полцены товары

Свои отдал; а Аввакум возьми их

Перепродай да ссуду ровно вдвое

И выручи!

Посадница

Ах, стыд какой!

Боярыня

И после

Бессовестного дела своего

Он, скаредник, еще не побоялся

Ко мне прийти; да я ему при всех:

Пей, батюшка, свою сегодня чару

И помни вкус — вперед не поднесут!

Посадница

Что ж? И ушел?

Боярыня

Небось не засиделся.

Посадница

Жена-то, бедная!

Боярыня

Та ни при чем;

Я в тот же день сказать велела ей:

По-прежнему ко мне пускай-де ходит,

Ей рада-де!

Посадница

Да как же ей теперь-то

Ходить к тебе?

Боярыня

А держится за мужа,

Ино вольна и не ходить. Одно

Могу сказать: Варуху моему

Буслаичу покойному жена

Покорная и добрая была я;

Но если б он, господь меня прости,

Что студное бы учинил, я с ним бы

Не стала жить, пошла бы в монастырь!

Посадница

Так, матушка; но ведь сама же ты

Пускать к себе, кажися, перестала,

Как бишь ее?.. Что с мужем-то не ходит?

Боярыня

Якуниху? Я выгнала ее

За то, что стыд и обык позабыла:

Пока Якун в Новегороде был,

Они ни разу с Чермным не видались,

А только лишь уехал муж в Торжок,

Что день, то к ней таскаться начал Чермный!

По моему жена по разуменью

Должна пред мужем голову держать

Поклонную: хранить не только верность,

Но так вести себя, чтоб про нее

Никто не смел худого и подумать.

Но если муж бесчестный — брось его,

Вернись к родным, не то — вселися в пустынь

Иль постригись!

Посадница

Так, матушка, вестимо…

Боярыня

И матерям твержу, для дочерей

Чтоб женихов богатых не искали;

Напред всего, чтоб зять боялся бога

И правду блюл!

Посадница

Вестимо…

Боярыня

А не то

Пусть лучше в девках дочери сидят!

Посадница

Вестимо так; да где ж найти такого,

Чтоб не было на нем укору?

Боярыня

Значит,

Есть и на вашем?

Посадница

Грех его винить,

А посмирней, конечно бы, хотелось

Для нашей Веры.

Боярыня

Значит, сорванец?

Зачем же ты дала согласье?

Посадница

Я-то?

И, матушка! Да мне ль со Глебом спорить

С Миронычем? Согласья моего

Не спросит он. К тому ж и полюбились

Друг другу молодые…

Боярыня

Не причина!

Опричь тебя, тут некому решать;

Коль матери не по сердцу жених,

Так прочь его! Тебе, чай, лучше ведать,

Что дочери пригодно. Не хочу —

И кончено!

Посадница

Да не за что его

Корить-то, матушка.

Боярыня

Благочестив?

Посадница

Благочестив, сударыня.

Боярыня

И вежлив?

Почтителен как следует к тебе?

Посадница

Уж как же зятю к теще нареченной

Почтительну не быть!

Боярыня

Одно мне в нем

Не нравится: в повольниках бывал.

Посадница

Что ж делать, матушка! Муж говорит:

Не удержать боярам молодежи;

Коль нет войны, где ж удаль показать?

Боярыня

Да удаль-то безбожная. На Волгу

Твой, что ль, ходил?

Посадница

На чудскую, кажись,

Ходил на емь аль на Студено море.

Боярыня

А то поход затеяли на Волгу

Повольники при муже. В Костроме

Урвали девок, отвезли в Сарай,

Да там и продали татарам. Что?

Чай, добрая повольница?

Посадница

Помилуй,

Какие же повольники то были!

То воры, матушка!

Боярыня

Не велика

Меж ними рознь. Повольнику до вора

Рукой подать. И Чермный вот, что ноне

Толкается по женам по чужим,

Он также был в повольниках; на Пермь,

Никак, ходил.

Вера вбегает, испуганная, и бросается на лавку.

Посадница

Что, Верушка, с тобой?

Чего дрожишь ты?

Боярыня

Что те приключилось,

Сударыня? Не видишь, что ль, меня?

Вера

(вставая)

Прости, прости, боярыня Мамелфа

Димитровна! С испугу я… прости!

На улицах такая давка, крик,

Бегут, шумят, толкаются, чуть с ног

Не сшибли…

Боярыня

Только? Больно ты труслива,

Сударыня. Всегда бывает так,

Когда народ от веча по домам

Расходится.

Посадница

Хлебни водицы, Вера,

Да расскажи, не слышала ль чего?

Чем кончилось?

Вера

Поставлен воеводой

Боярин Чермный.

Боярыня

Чермный? Воевода?

На Фомино на место?

Вера

Меж собой

Так говорили встречные; о том-то

У них и спор.

Боярыня

Ну, нечего сказать!

Ну, признаюсь! Не чаяла того!

Еще б кого другого — пусть бы так!

Но Чермного!

Посадница

Я, матушка, слыхала,

И Глеб Мироныч также говорит,

Что доблестней нет Чермного во всей

Земле Новогородской.

Боярыня

Сорванец!

Прихвостник бабий! Человек без страху

Без божьего!

Посадница

Но, кажется, его

И рать и город любит…

Боярыня

А за что?

За то, что лих вертеться на коне,

Да каждый день на площадь в новом корзне

Выходит к ним! Да медом угощает

Все пять концов! Да уличан своих

Знай кормит до отвалу! Вот за что

Ему любовь! А чтоб он смог сидеть,

Когда Фома не может, — нет, не верю!

Он сгубит нас! То Глеб Мироныч кашу

Твой заварил! Уж не взыщи, а я

В глаза ему скажу!

Посадница

Но может статься,

Оно не так, сударыня; быть может,

Ослышалася Вера…

Боярыня

Чермный! Вот уж

Сокровище нашли! И водит им

Всегда не та, другая баба. Ноне

Какая-то Наталка завелась;

Что вздумает, то и чинит; казну

Его пиявка, высосала всю!

Прогнать ее, бесстыжую, велела б

Я метлами из города!

Вера

Наталью?

Нет, матушка-боярыня, должно быть,

Тебе не так сказали; не такая

Она совсем! Неправду про нее

Тебе сказали!

Боярыня

Что ты, что ты, мать!

Отколе знать тебе? Да про нее

И говорить тебе не след, ни даже

Упоминать! Не девичье то дело,

Сударыня!

Вера

Я видела ее…

Боярыня

Что-о? Ее? Ослышалась, никак, я?

Посадница

Где видела ее ты, Вера?

Вера

В церкви,

На той неделе, матушка. Стояла

Она одна, прижавшись к уголку,

Молилась так усердно, и на ней

Была одежа бедная, простая;

Когда же служба кончилась, тихонько

И робко так к иконе подошла,

Украдкою жемчужное монисто

Повесила на венчик и скорей

Из церкви вон. Отца Захарья кто-то

О ней спросил; вздохнул отец Захарий

И говорит: «Наталья это, та,

Которую боярин Чермный любит;

Все, что б он ей ни подарил, на церковь

Она несет; казну ж, какая есть,

Меж нищих делит; духом, вишь, сама

Есть нищая, и многое за то

Простится ей!»

Посадница

Пусть так, но все ж тебе

Знать про нее негоже…

Боярыня

Что подарки

Она свои на церковь отдает

И нищую жалеет братью — это

Зачтется ей, на том свету зачтется;

Ты ж неразумна, дитятко, еще;

Не ведаешь, о чем бывает вместно

Боярышне, о чем невместно знать.

Коль при тебе вперед о той Наталье

Заговорят, ты, дитятко, молчи.

Звон струн и песня за сценой.

Голос

Как ушкуйники по морю

Славить Новгород пошли,

Они, славя, проходили

Аж до Мурманской земли!

Хор

Ай люли, люли, люли,

Аж до Мурманской земли.

Боярыня

(к посаднице)

Кто это там в сенях твоих горланит?

Василько

(входит с товарищами)

Опускайте стяг, мурмане!

Выдавайте корабли…

(Увидя боярыню, прерывает песню.)

Боярыня, прости! Не чаял я,

Что здеся ты…

Боярыня

А если бы меня

И не было, все ж, государь, не входят

Так в честный дом. На приступ, что ль, ты лезешь?

Аль думаешь, что с вражьим кораблем

Ты обагрился?

Василько

Боярыня, прости!

С разбегу мы, на радости вошли,

Что побоку спровадили Фому,

А Чермный стал над нами воеводой!

(К товарищам.)

Ступайте, братцы! Тестя лишь дождусь

И тотчас к вам!

Радько

Смотри ж, не заживайся!

Головня

Заклада не забудь!

Василько

Небось!

Ставр

Простите,

Боярыни!

Радько

Обычай наш веселый

В вину нам не поставьте!

Головня

Бьем челом!

Все трое уходят. За сценой слышна удаляющаяся песня:

Мы, ушкуйники, с баграми

Славить Новгород пришли…

и пр.

Боярыня

Ну, хороши вы, батюшка! И впрямь

Повольницкая шайка!

Василько

Виноваты,

Сударыня!

(Подходит к Вере.)

Дай на тебя скорей

Полюбоваться, радость ты моя,

Бесценная!..

Боярыня

Постой-ка, государь,

Пожалуй-ка сюда! С тобой, кажись,

Я говорю, так ты сперва постой

Да выслушай меня, а уж потом,

Когда я кончу да скажу: ступай! —

Тогда иди к невесте.

Василько

Виноват!

Что, матушка, прикажешь?

Боярыня

А чтоб ты

Обычай помнил, батюшка. С чего

У вас сегодня головы вскружились?

Нашли чему обрадоваться! Чермный

Стал воеводой Новгородским! Шут он

Гороховый, твой Чермный!

Василько

Уж на этом

Нас извини, боярыня! Позволь,

Тебе не в гнев…

Боярыня

Да ты меня, отец,

Перебивать-то не моги! Тебя

Я разуму учу, так стой да слушай,

Авось умнее будешь. И не только

Тебе скажу, беспутному повесе,

А всем скажу, и наперво твому

Скажу я тестю…

Входит посадник.

Легок на помине!

Посадник

Поклон тебе, боярыня Мамелфа

Димитровна! Как, матушка, живешь?

Боярыня

С находкой поздравляю, Глеб Мироныч!

Ну, батюшка, уж есть чем похвалиться!

Убил бобра!

Посадник

Ты это про кого,

Сударыня? Про Чермного? Он вечем

Поставлен есть. Об этом толковать

Уж нечего.

Боярыня

А кто мне запретит?

Я с той поры, как помню лишь себя,

Всем в очи правду резала; и ноне

Скажу тебе: где был у вас рассудок

Фому сменить?

Посадник

Про то тебе ответ

Я после дам, сударыня. Теперь

Дозволь мне дело кончить.

(К Васильку.)

Там подвойский

Ждет у дверей. Проси его войти.

Василько уходит.

Боярыня

Смотри, пожалуй! Вечем, вишь, поставлен!

Да разве все апостолы сидят

На вече-то? Чай, сторона твоя

Перекричала тех, кто был разумней!

Да, слава богу, Новгород не весь

По дудке пляшет по твоей! Доселе,

Слышь, спорят как! Опомнятся, даст бог,

Еще до завтра!..

Входит подвойский.

Посадник

Государь подвойский!

Дай знать кончанским старостам, что я

Прошу их всех пожаловать, приказ

По городу услышать, да вели,

Чтоб бирючи по улицам кричали:

Боярину-де Чермному дана

От веча власть на жизнь и смерть, а он

Смерть положил от нынешнего дня

Всем, кто ему нарушит послушанье.

Коль делом кто иль словом провинится —

Хватать строптивых!

Боярыня

От часу не легче!

С которых пор в Новегороде слово

Уж не вольно? Не в Ироды ль цари

Вы Чермного поставили?

Посадник

(К подвойскому)

Сей ночью

Бежал один из пленных. Повестить

По всем концам, чтобы во что б ни стало

Его нашли.

Боярыня

Да долго ли ты будешь

Еще свои приказы раздавать?

Я все ему толкую, он же словно

Меня и нет!

Посадник

(отпустив подвойского)

Что, матушка, тебе

Угодно от меня?

Боярыня

Ушам не верю!

На жизнь и смерть судить нас будет Чермный!

Приказано на улицах хватать,

Кто Чермного не хвалит! Да ведь этак

Ты, государь, пожалуй, и меня

Схватить велишь?

Посадник

Нет, матушка, мы баб

Не трогаем. Кричи себе, коль хочешь,

Во здравие!

Боярыня

И буду, государь!

Кому вы город отдали-то в руки?

Беспутному, шальному сорванцу!

Да не ему — его Наталке город

Вы отдали! Не знаем разве мы,

Кто держит верх над кем? Не воеводу,

А воеводшу, господи прости,

Вы над собой поставили!

Посадник

Ты все ли,

Сударыня, сказала?

Боярыня

Нет, не все!

За что Фому сменили вы? За то ли,

Что мир хотел он учинить? Чай, лучше,

Чтоб приступом нас взяли? Из церквей

Иконы потащили б? Да на щит

Дружиннику б досталась дочь твоя?

Вот до чего не допустить хотел

Фома, а вы его же очернили,

Иудой обозвали! Да пока

Я, батюшка, жива, пока язык мой

Еще к гортани не присох, дотоль

Кричать не перестану, что напрасно

Отставлен он! Уж не взыщи, а кто

Безвинно терпит, да к тому ж мне друг,

Уж за того до самой смерти буду

Горой стоять!

Посадник

Ты кончила ль теперь,

Сударыня?

Боярыня

Могу еще и боле

Тебе сказать, отец мой…

Посадник

Не трудися.

Хотя Великий Новгород тебе

Ответа и не держит, но за то,

Что вдовью честь твою он уважает

И поделом тебя за правду чтит,

Я, так и быть, тебе отвечу. Слушай,

Боярыня: Фому сменили мы

За то, что сдать советовал он город,

Когда еще держаться можно нам.

Который же верховный воевода

Не верит сам, что он побьет врага, —

Уж тот побит заране. Чермный верит

В себя и в нас, в него же верит рать.

Неправда то, что им Наталка водит, —

Никто еще досель им не водил.

А что живет он в Новгороде весел —

То до поры, пока ответа не взял

Он на себя. Ты, матушка, пойми:

Он словно шелк блестящий, шамаханский,

Что и цветист и гибок: поглядеть —

Уж ничего нет мягче; а попробуй

Его порвать — лишь руки натрудишь!

Боярыня

Хвали, хвали его, отец, а я

Скажу тебе: нет божьего на том

Благословенья, кто не верит в бога!

Не ходит в церковь, батюшка, твой Чермный,

Второе воскресенье не видала

Его в соборе!

Посадник

Некогда ему

В соборе быть. Уж две недели с валу

Он не сходил. Под прыском вражьих стрел, —

От приступов спасая город, служит

Он господу!

Боярыня

Что? Некогда быть в церкви?

Нет времени молиться? Стало быть,

Нам не нужна молитва?

Посадник

Не криви

Моих речей, боярыня. Молитва

Всегда нужна. Но если воле нашей

Грозит беда, ее одной молитвой

Не изживешь. Защитник нужен нам!

И не о том мы спрашивать должны:

Он часто ли, не часто ль ходит в церковь,

А как он в бой полки свои ведет!

Боярыня

Сударыня-посадница, ты слышишь?

О теле он велит лишь помышлять,

А душу ставит ни во что! Ступай

В свою светлицу, Вера, уходи!

Отца не слушай, уходи сейчас!

Безбожницей тебя он сделать хочет!

Сударыня-посадница, скорей

Дочь уведи!

Посадник

Боярыня! Тебе

Корить меня, кажися, и порочить

Я вдоволь дал. Но при себе учить

Мою жену и дочь я не позволю.

Не прогневись, а в доме я своем

Сам господин!

Боярыня

(вставая)

Здесь доле оставаться

Невместно мне. Другим давать уроки,

А не себе их слышать от других

Привыкла я. Учиться благочестью

И вежеству сбирается ко мне

Весь Новгород. Самой же научаться,

Как мне вестись, — на это я стара,

И отвыкать молиться богу также!

Я, матушка-посадница, тебя

За мужнины за речи не виню,

Одно тебе на память только слово

Еще скажу: дочь от него держи

Подале, матушка, подале — слышишь?

Теперь прости — прошу не провожать!

(Уходит.)

Посадник

(следит за ней глазами)

Тьфу, взбалмошная баба!

Посадница

Глеб Мироныч!

Свет мой, голубчик! Что б тебе пойти

Догнать ее, пред ней бы извиниться?

Нам, право, с нею ссориться не след,

Она в великом гневе!

Посадник

Как? Еще

Пред ней мне извиняться?

Посадница

Свет, подумай:

Все на тебя подымутся теперь!

Посадник

А мне какое дело?

Посадница

И слова

Твои перетолкуют!

Посадник

Мне-то что ж?

Иль в самом деле я безбожник?

Посадница

Сила

Святая с нами! Но тебя, мой свет,

Осудят все! От недругов твоих

Бог весть теперь пойдут какие толки!

Посадник

Бояться толков — шагу не ступить!

Посадница

Ведь чтил же ты и сам ее доселе!

Посадник

Я чту ее, но гнуться перед ней —

Уж не взыщи! Нашла коса на камень!

Василько

И подлинно! Такого не встречала

Она отпора!

Посадник

Новгород старуху

Избаловал!

Василько

А выплыла каким

В дверь кораблем!

Посадник

Шабаш о ней — довольно!

О чем вы тут шептались меж собой?

Василько

Мы, государь…

Вера

Они хотят…

Посадник

В чем дело?

Вера

Вишь, вылазку затеяли они!

Посадник

Как вылазку? Кто вылазку затеял?

Василько

Мы, государь, словенские ребята,

С гончарскими побились об заклад.

Те говорят: не пустит воевода!

Мы ж говорим: зачем его спрошать?

Мы вылезем в полуночь о себе,

А после скажем воеводе!

Посадник

Кто

Вам отопрет ворота?

Василько

Не в ворота —

Мы по веревкам, государь. За нами

Их приберут, когда ж вернемся, снова

Нам выкинут!

Посадник

Изрядно! И могли

Подумать вы, что я и с воеводой

Позволим то?

Василько

Пожалуй, государь,

Нам не мешай; у нас уже все дело

Улажено.

Посадник

С ума вы, что ль, сошли?

Когда нам князь готовит новый приступ,

Тут каждый дорог человек, а вы

Ребячиться затеяли? Брось дурь!

Василько

Не можем, Глеб Мироныч! Об заклад

Побились мы!

Посадник

Так я перевязать

Вас прикажу.

Василько

Не в гнев тебе, а нас

Вязать не след. В Новегороде было

Так искони, что молодежь могла

Всегда как хочет тешиться, и воля

У нас на то от прадедов идет!

Посадник

Великое ты выговорил слово;

А знаешь ли, какой его есть толк?

В чем воля-то? В том, что чужой мы власти

Не терпим над собой! Что мы с князьями

По старине ведем свой уговор:

Се будь твое, а се будь наше. В наше ж

Ты, княже, не вступайся! А когда

Тот уговор забудет князь, ему

Мы кажем путь, другого ж промышляем

Себе на стол. Вот наша воля в чем.

И за нее с низовыми мы ноне

Ведем войну, и за нее, коль надо,

Поляжем все! И чтобы воля эта

Была крепка, и чтоб никто не мог

Над нами государем называться —

Мы Новгород Великий государем

Поставили и головы послушно,

Свободные, склонили, перед ним.

Вот наша воля! Прав своих держаться,

Чужие чтить, блюсти закон и правду,

Не прихоти княжие исполнять,

Но то чинить безропотно и свято,

Что государь наш Новгород велит, —

Вот воля в чем! А чтобы всякий делать

Волен был то, что в голову взбредет, —

Нет, то была б не воля — неурядье

То было бы! Когда б такую волю

Терпели мы, давно княжой бы стали

Мы вотчиной иль разделили б нас

Между собой соседи! Выкинь дурь

Из головы!

Василько

Сам вижу, Глеб Мироныч,

Что виноват, и, если только прежде

Подумал бы, заклада б не держал.

Но посуди: словенские меня

Начнут корить; гончарские же на смех

Меня подымут!

Посадник

Что тебе за дело?

Василько

Как что за дело? Трусом обзовут!

Стыд будет мне, бесчестье понесу я!

Посадник

Ты разве трус?

Василько

Ты знаешь сам, что нет!

Посадник

А коль не трус, о чем твоя забота?

Не пред людьми — перед собой будь чист!

Василько

Так, государь, да не легко же…

Посадник

Что?

Чужие толки слышать? Своего,

А не чужого бойся нареканья —

Чужое вздор!

Василько

Тебе-то благо, Глеб

Миронович, так говорить! Высоко

У каждого стоишь ты в мысли. Твой

Велик почет. Но что бы сделал ты,

Коль на тебя бы студное что-либо

Взвалили люди?

Посадник

Плюнул бы на них!

Вот что бы сделал. Иль уж сам себе

Неведом я? Себя я, благо, знаю,

Сам чту себя. Довольно мне того.

Посадница

Ах, свет мой Глеб! Вот этим-то и нажил

Ты недругов! Ни за что никому

Не сделаешь уступки! Ни других,

Ни самого себя, вишь, не жалеешь!

А так нельзя! Живем ведь не одни,

С людьми живем. Ужели ж на людей

И не смотреть? Когда б ты захотел,

Иной бы раз друзей себе словечком

Нажить бы мог!

Посадник

Не в норове моем

За дружбою гоняться. Если б я

Пошел на то, чтоб людям угождать,

Не стало бы меня на угожденья,

Все мало б им казалося. Людей

По шерсти ль гладь иль против шерсти — то же

Тебе от них спасибо! Я ж хочу

Не слыть, а быть. Для собственной своей

Чинить хочу для совести и сам

Свое себе спасибо говорить.

А что болтать они про это будут,

То для меня равно, как если дождь

По крыше бьет!

(К Васильку.)

Поди к своим, скажи:

Посадник Глеб вам запретил и думать

О вылазке. А к вечеру вернись;

С тобой пойдем мы вместе к воеводе,

Укажет он, как удаль показать!

(Идет к двери.)

Василько

(топнув ногой)

Хоть утопиться, право, в ту же пору!

Посадник

(услышав его, оборачивается)

Топись, когда врагов от наших стен

Прогоним мы, — теперь же и топиться

Ты не волен! Ты Новгороду держишь

Теперь ответ! Как смеешь ты иметь

Хотение свое, когда я сам,

Я, Глеб, себя другому подчинил,

Из рук Фомы мной вырванную власть

Тому вручил, кто лучше всех защиту

Умеет весть? Как смеешь о стыде

Ты помышлять, когда у нас свобода

Шатается? Что значит честь твоя

Пред новгородской честью? Двадцать лет

Посадничью мою храню я честь —

Но если б только ей спасенье наше

Я мог купить — как свят господь, я б отдал

Ее сейчас! Все ныне позабудь —

Одну беду грозящую нам помни!

А стыд тому, чья подлая душа

Иное б что, чем Новгород, вмещала,

Пока беда над ним не миновала!

(Уходит.)

Действие второе

Дом боярина Чермного

Наталья прибирает горницу и ставит посуду на стол.

Наталья. Уж эти мне гости! Не дадут и часочка с ним посидеть! Вернется усталый: чем бы отдохнуть, а тут разговоры пойдут, а там, глядишь, опять приспело время на вал идти.

Девушка. А много ль будет гостей?

Наталья. И сама не знаю.

Девушка. Ты что ж не спросила?

Наталья. До того ли мне было, как после двух суток его увидала.

Кондратьевна. Что ж ты, государыня, сама-то на стол ставишь? Дай, мы и без тебя соберем!

Девушка. Кто же сегодня прислуживать будет? Челядь ведь вся брони надела, на завалы ушла, а нам с Кондратьевной в кухне быть.

Наталья. А я разве не сумею?

Девушка. Сама, нешто, будешь посуду носить?

Наталья. А почему же не сама? Что я за боярыня такая?

Девушка. Вестимо — боярыня! Не сегодня, так завтра будешь боярыней. Пора Андрею Юрьичу в закон вступить.

Наталья. Просила я тебя не говорить мне о том. Сколько раз просила. Коли опять начнешь, ей-богу, осерчаю.

Девушка. Ну, да! Таковская.

Кондратьевна. Молчи, ты, постреленок! Ей слово, а она тебе два! Пошла в кухню, смотри пирог — не пригорел бы.

Девушка уходит.

Ox, ox, дитятко! Избаловала ты нас, страху-то нет к тебе, к государыне к нашей.

Наталья. И ты туда же! Этакие вы, право.

Кондратьевна. По душе говорю, голубонька, по любви своей, не по одному приказу боярскому. Все мы любим тебя за милостивость твою.

Наталья. А я-то и в глаза смотреть вам не смею. Сама ведь кружевницей в Новгород пришла, думала через год домой вернуться, да навсегда и осталась; хожу себе в золоте, а как подумаю, что и мать и отец плачут теперь по мне, так иной раз сама себе противна стану, что руки бы на себя наложила. Всех я вас хуже, а вы же меня государыней величаете.

Кондратьевна. Родимая ты наша! Служить-то тебе не в труд, а в радость. Уж кротче тебя и не видывали.

Наталья. А иной раз как вспомню, что ведь это для него я своих бросила, просветлеет у меня снова на сердце и опять все кажется трын-трава!

Кондратьевна. Кто богу не грешен, дитятко! Господь помилует тебя за простоту за твою.

Наталья. Вишь, как я нарядилась сегодня. Ведь это он так велит, а мне и самой совестно.

Кондратьевна. Уж горазда ты наряжаться, нечего сказать! Лучшие окруты по церквам пораздала. Вишь, и повязки-то новой не надела. Надень, дитятко, повязку — краше будет, а я в кухню сбегаю, не то эта егоза, пожалуй, пирог просмотрит. (Уходит.)

Наталья садится к окну, задумывается и напевает песню.

Голос (под окном). Подайте, Христа ради! Подайте убогому! Подайте калике перехожему, Христа ради!

Наталья (в окно). Войди, божий человек! Вот тут направо, по крылечку! (Берет со стола хлеб и наливает кружку.)

Входит нищий.

На тебе, дядюшка, присядь на лавку, отдохни себе… (Вглядывается в него.) Господи! Что это?

Нищий. Узнаешь меня, Наталья?

Наталья (бросаясь к нему). Рагуйло! Брат!

Рагуйло (отталкивая ее). Прочь, негодная! Разве ты сестра мне? Разве ты не отреклась от родни? Разве ты не полюбовница воеводы новгородского?

Наталья. Брат, брат, дай в себя прийти! После кори меня — скажи скорей про отца, про мать… Живы ли они?

Рагуйло. Так вот где ты, бесстыдная, отыскалась! Что ж, хорошо тебе жить у боярина?

Наталья. Ругай меня, бей меня, но скажи мне про отца, про мать! Скажи, как ты сам попал сюда?

Рагуйло. Как попал? На той неделе в полон твои новгородцы взяли меня; сею ночью из тюрьмы вылез, нищим нарядился, пришел на сестру свою посмотреть, на честь ее великую порадоваться.

Наталья. Господи, если увидят тебя!

Рагуйло. Что ж, выдай меня своему полюбовнику.

Наталья. Спрячься, спрячься скорей! Пойдем со мной!

Рагуйло. Куда?

Наталья. Сама не знаю — на сеновал, в кладовую, в анбар!

Рагуйло. А потом?

Наталья. Потом? Ты ночью из города выйдешь.

Рагуйло. Ай да бабий ум! Как я выйду, когда все ворота заняты?

Наталья. Нищего, может, пропустят…

Рагуйло. Ай да сестрица! При Фоме еще, пожалуй, пропустили бы, а я слыхал, каков он, твой полюбовник, есть! И поставлен в воеводы за то, что не дремлет. В тюрьме, чай, спохватилися меня, ищут теперь по городу.

Наталья. Пресвятая богородица! Как же быть нам?

Рагуйло. Выдумай! Найди! Ты стала теперь новгородкой, чай, знаешь свой город. Можно ли где через стену перелезть? Нет ли где выхода какого мимо сторожей?

Наталья. Выхода? Постой — да! Есть выход! В Спасском монастыре, со двора, ход подземный.

Рагуйло. Куда ход?

Наталья. За стену, в овраг какой-то…

Рагуйло. Что ж там? Дверь? Решетка? Как мне найти этот ход?

Наталья. Не знаю, боже мой! Ничего не знаю, а ключ сегодня посадник принесет…

Рагуйло. Кому принесет?

Наталья. Боярину Чермному…

Рагуйло. Полюбовнику-то? Достань мне ключ.

Наталья. Как я его достану?

Рагуйло. Украдь!

Наталья. Да я не видала его, не знаю, какой он.

Рагуйло. Узнай! Проведай! Напой своего полюбовника. Задуши его. Зарежь его, а ключ достань.

Наталья. Да если б и достала я, как же тот выход найдешь?

Рагуйло. В монастырь пустят нищего. На погосте ночевать останусь, там как-нибудь проведаю.

Наталья. Ну, а он-то?

Рагуйло. Что он?

Наталья. Коли на него ответ падет? Коли, неравно… через тот ход вороги ворвутся?

Рагуйло. А и в самом деле! Вот надоумила! Да кого ж ты это ворогами зовешь? Наших, что ли?

Наталья. Брат, я не могу дать тебе ключа.

Рагуйло. Так ты хочешь, чтобы меня смертью казнили?

Наталья. Я тебя иначе спасу — иначе; а этого я не могу — не проси, пожалей меня!

Рагуйло. А разве сама ты жалела нас, негодная? Мать свою ты уморила! С горя она померла!

Наталья. Господи!

Рагуйло. Проклинаючи тебя, померла. Отец твой помешанный ходит, сестры твои без пристанища, а ты с новгородским воеводою заурядной боярыней живешь. Сторонятся, чай, от тебя, плюют на тебя люди. Да тебе все равно, миловал бы тебя воевода новгородский.

Наталья. Что же мне делать? Боже мой, что мне делать?

Рагуйло. А как надоешь ты ему да прогонит он тебя из дому, сором один на тебе останется, блудница, отщепенница! Женище боярское!

Наталья. Да скажи же сам, что делать мне? Научи сам меня. Что мне делать?

Рагуйло. Как что делать? Ключ достать! Брата спасти! Грех свой искупить перед богом!

Наталья. Не могу, видит бог, не могу! Приказывай что хочешь, но этого не могу!

Рагуйло. Так будь же ты проклята и в этом свете, и в будущем! Погуби еще брата, как ты мать и отца погубила! Живи себе в сраме и стыде на земле, а по смерти ступай на муки вечные, где блудницы и убийцы в адовом огне горят!

Наталья. Постой… Да не кляни же меня!.. Не кляни… Дай дух перевести…

Рагуйло. Полюбуйся завтра на мою голову, как она будет над городскими зубцами на копье торчать!

Наталья. Да пожалей же меня… Дай опомниться… голова кругом идет…

Рагуйло. Зови свою челядь! Выдай меня, и будь над тобой анафема божья!

Наталья. Брат, брат, не кляни! Все, что хочешь, сделаю, все сделаю — достану тебе ключ!

Рагуйло. Побожись!

Наталья. Божусь, божусь! Только и ты побожись, что суздальцев не впустишь, — побожись и ты!

Рагуйло. Добро, побожусь!

Наталья. Постой! Слышишь?

Рагуйло. Что?

Наталья. Конский топ на улице — это он!

Рагуйло. Куда спрятаться?

Наталья. Иди за мной! (Подходит к двери и останавливается, прислушиваясь.) Нельзя! Он уж на крыльце!

Рагуйло. Куда же?

Наталья. Сюда! Скорей сюда! Отсюда лесенка на вышку. (Толкает его в боковую дверь.)

Входит Чермный.

Чермный. Здравствуй, Наташа! Вот, теперь поцелуемся! Да что с тобой? Что ты так дрожишь? Ты на ногах еле держишься.

Наталья, рыдая, бросается к нему на шею.

Что с тобой? С беспокойства ты это, что ли? Али с радости, что я не убит?

Наталья. С радости, с радости, дорогой мой!

Чермный. Экая ты неразумная! С радости плачет! Да пусти же меня, я из сил выбился; дай мне вина, Наташа, горло засохло. (Садится.)

Наталья подает ему стопу.

Чермный (выпив). Ну, что? Успокоилась?

Наталья (рыдая). Не могу! Прости меня, не могу, силы нет!

Чермный. Экой же ты ребенок! Да быть не может, чтоб ты с радости так плакала. Тут что-нибудь другое. Обидел тебя кто, что ли?

Наталья. Свет ты мой, разве можно меня обидеть?

Чермный. Так, стало, горе у тебя?

Наталья. Да! Горе, горе! Да что я сказала! Сама не знаю, что говорю. Неправда, нет у меня горя! Так, по глупости, плачу.

Чермный. Не верю, Наташа, ты проговорилась. Что у тебя на душе? Скажи мне, авось помочь можно.

Наталья. Нет, мой родимый, нет! Никто, никто мне не поможет!

Чермный. Так есть же оно у тебя, горе-то! Скажи, не бойся, ты знаешь меня, я ни в чем тебе не отказываю.

Наталья. Ни в чем, ни в чем, свет мой, никогда не отказывал ты мне! Ты уж так добр, так жалостлив ко мне, — а я-то, я-то!

Чермный. Не о родных же ты плачешь? Ведь ты сказала, нет у тебя родных? Да говори же, Наташа, болен ли кто? Убит ли кто? Есть у тебя кто близкий в городе?

Наталья. Да, свет мой, прости меня — я солгала тебе — я не одна на свете; есть у меня.

Чермный. Ну, говори же! Кто у тебя? Отец? Мать? Брат?

Наталья. Нет, нет, не думай, нет! Тетка есть — только тетка одна — при смерти больна!

Чермный. Ну, выговорила наконец! В бедности она, твоя тетка?

Наталья. В бедности, государь, да, в бедности!

Чермный. Что ж ты сразу не сказала? Глупая ж ты, глупая! Или не знаешь меня? (Отворяет поставец.) На, возьми, отнеси своей тетке, купи для нее все, что надо. Что хочешь в доме возьми, отнеси больной, да и сама останься с ней на ночь, тебе спокойнее на душе будет!.. Ну, что опять с тобою?

Наталья. Государь ты мой! Дорогой мой! Ты как господь бог — как господь бог ко мне, — а я-то, я-то негодная, окаянная! Да как ты меня не убьешь, окаянную, негодную меня!

Чермный. С ума ты сошла, право! Уж чересчур ты совестлива! Перестань же плакать, у меня и без того голова кругом идет. Дай-ка еще вина, надо быть пободрее, сейчас гости придут. (Выпивает стопу.)

Входит посадник.

А, вот уж и один! Оправься, Наташа!

(К посаднику.)

Здорово, Глеб Мироныч! Милости просим!

Посадник. Здравствуй, Андрей Юрьич!

Наталья подает ему чару.

Спасибо, матушка. Во здравие твое, Андрей Юрьич. А сам-то что же ты?

Чермный. Дай мне чарку, Наташа. Во твое, Глеб Мироныч! Все благополучно в городе?

Посадник. Слава богу. Беглого того только не отыскали, словно сквозь землю провалился.

Чермный. Вели еще искать. Так оставить нельзя. Надо над ним пример показать.

Посадник. Уж велел. По всем домам ищут. Вот тебе ключ от монастыря, от тайного хода.

Чермный. Спасибо. (Вздевает ключ на пояс.) Так будет вернее. Ступай же, Наташа, ступай к своей больной, завтра увидимся.

Наталья уходит.

Посадник. Что с ней?

Чермный. Тетка у нее захворала, так вот и кручинится. А иной раз и так себе плачет. Чудная такая! То словно пташка поет, заливается, то вдруг плакать начнет.

Посадник. Дурь бабья. Избаловал ты ее.

Чермный. Нет, она не то, что другая; и не просит никогда ни о чем, скромная такая.

Посадник. А все ж не след тебе нянчиться с ней. Поискал бы себе ровни, в закон бы вступил.

Чермный. И сам иной раз так думаю, и сказать ей даже собирался, да посмотришь на нее — жалость берет, язык не поворотится.

Посадник. Ну, это твое дело.

Чермный. А где ж Василько?

Посадник. Сейчас придет. Чуть было беды не накурил, вылазку с своими затеял. Я пригрозил им.

Чермный. Хорошо сделал, Глеб Мироныч, а то пришлось бы их смертию казнить.

Входит Василько и кланяется молча.

Чермный. Здравствуй, Василько! С повинной пришел? Благодари тестя, что блажить не пустил, а то бы я вас в Волхов кинуть велел. Дружба дружбой, а дело делом. Ты знаешь, я с делом не шучу.

Василько. Прости нашу дурость, Андрей Юрьич!

Чермный. Жаль было бы тебя, а не пощадил бы. На, выпей чару, не кручинься, без дела не останешься.

Входят Вышата и Рогович.

Поклон, Бояре, вам! Что видно с валу?

Вышата

Смирно

Покамест все; с моей лишь стороны

Огней у них прибавилось как будто.

Рогович

С моей убавилось огней.

Посадник

Должно быть,

К Словенскому концу хотят стянуться,

Под Городище.

Чермный

Там у них стоят

Владимирцы. Туда же перешли

И костромцы сегодня.

Вышата

По всему

Должно смекать: они готовят приступ.

Входит Жирох.

Жирох

Боярину Андрею бью челом!

Всем по поклону! Я, никак, последний?

Не осудите — путь мне дале всех!

Чермный

Какие вести?

Жирох

Все благополучно.

Чермный

Движенья нет?

Жирох

Не видно ничего,

Костры зажгли на старых на местах,

По-прежнему.

Чермный

Садитесь, государи!

Во здравье вам!

Все садятся за стол.

Все

Во здравие тебе!

Пьют.

Жирох

Тобой, Андрей, мы, Юрьевич, из мертвых

Воскрешены.

Кондратьевна с девушкой ставят блюда на стол и уходят.

Чермный

Простите за прислугу,

Моя вся челядь на валу.

Жирох

Да чья же

Теперь в дому? Ведь мы уж, слава богу,

Не при Фоме! Кишит, как муравейник,

Весь Новгород!

Посадник

Кажися, ты на вече

Был за Фому? Так отчего ж теперь

Не то ты говоришь?

Жирох

Был — не таюсь;

Да, вижу, обманулся. Видит то

И сам Фома. Когда при нем бы гридьба

Держалась так, как держится теперь,

Не говорил бы он о мире.

Посадник

Гридьбу

Винить грешно. То не она, а он

Отходную нам затянул.

Рогович

На ком

Прорухи не бывает, Глеб Мироныч!

А благо то, что подняли вы нас

С Андреем Юрьичем.

Вышата

До псковичей

Продержимся, даст бог!

Жирох

Я ж говорю:

Мы и без них продержимся. Ведь каждый

Десятерых стал стоить, словно рубль,

В рост пущенный.

Посадник

Ты в росте знаешь толк.

Жирох

Куда уж мне! Лишь не нажить долгов бы!

Ни у кого в долгу мне оставаться

Не по сердцу.

Чермный

Откуда, государи,

По-вашему, ждать приступа?

Вышата

Последний

От Прусских мы ворот отбили. Вновь

Там не начнут. Чай, кинутся к Торговой;

Затем они, должно быть, к Городищу

Стянулися.

Рогович

Глаза хотят отвесть.

Там топь кругом; не провезти им туров.

Вышата

Настелют путь. За Волховом весь день

Владимирцы рубили лес. Нам слышен

Стук топоров был и дерев паденье.

Рогович

По мне, скорей к Баяним воротам

Их надо ждать.

Жирох

По мне ж, не будет вовсе

И приступа. Чай, колокол был слышен

Им вечевой! Чай, видели они,

Как закипел Детинец, и смекнули,

Что новый воевода ноне в руки

Сиденье взял. Теперь одна осада

От них пойдет, морить нас будут гладом,

А приступа не будет.

Чермный

(к посаднику)

Глеб Мироныч,

Как мыслишь ты?

Посадник

Спроси-ка Василька;

Пусть скажет он, а я отвечу после.

Чермный

Как, Василько, по-твоему?

Василько

Когда

Ты, государь, мне говорить велишь,

То мне сдается: ведомо им вправду,

Что новый избран воевода, он же

Не кто, как ты, которого нет лучше;

Но ведомо им также, что идет

На выручку нам Псков; когда ж доспеет,

Плохая им останется надежда

Взять Новгород. Теперь иль никогда!

Затем они, не дожидаясь Пскова,

На приступ завтра же полезут.

Посадник

(к Жироху)

Слышал?

Не старый то и не бывалый молвит,

А молодой. То ясно есть как день,

То всякая понять сумеет баба.

Зачем же ты, бывалый, говоришь,

Что приступа не будет?

Вышата

Нет, теперь-то

Нам их и ждать.

Рогович

Теперь-то и начнут.

Чермный

О том и речи нет!

Жирох

Пусть, государи,

По-вашему. Я что же? Я сказал:

Коль при Фоме нахрапом нас не взяли,

То при Андрее Юрьиче подавно

Нас не возьмут. Они, чай, сами знают,

А захотят попробовать — пожалуй,

Пусть сунутся!

Вышата

Вопрос: откуда нам

Их ожидать? Урону слишком много

Мы понесли. Не хватит нашей рати

Все стороны успешно боронить.

Рогович

Великая была б нам льгота, если б

Разведчика послать.

Жирох

Уж сколько было

Посылано! Перехватали всех.

Небось они не дремлют: днем и ночью

Объезды их круг города кружат:

Что ни увидят, все хватают; пса бы

Не пропустили. Где ж тут посылать

Разведчика.

Чермный

Авось нам бог поможет

Объезды их сей ночью миновать.

Вышата

Как так, боярин?

Чермный

Есть подземный ход

Ко самому их стану…

Прислужницы вносят блюда.

Посадник

(к Чермному)

Отошли-ка

Ты лучше баб: что слушать им!

Чермный

И то!

(К прислужницам.)

Возьмите по корзине, отнесите

Вина и хлеба челяди. Без вас

Мы справимся.

Кондратьевна

Кто ж, батюшка-то, в доме

Останется? Окроме нас двоих,

Все на валу; и бабы наши землю

Таскают, вишь!

Чермный

Не бойтесь, не украдут

Меня без вас. Ступайте!

Прислужницы уходят.

Рогович

О каком

Ты это ходе говорил?

Чермный

В овраг

Свенельдов он, под городской стеною,

Из Спасского ведет монастыря;

Кустарником густым оброс вкруг устья

И неприметен даже днем. А стан их

Стоит к оврагу тылом.

Вышата, Рогович и Жирох

Не слыхали

Про этот ход.

Чермный

Я сам узнал случайно.

Вышата

Его б засыпать лучше. Неравно

Проведают они.

Чермный

Как им проведать?

Искать его нарочно — и тогда

Дня три овраг обшаривать бы надо;

А если б кто случайно и набрел,

То все ж ему пройти неможно в город:

Ключ у меня — вот он!

Жирох

Позволь спросить:

Давно ль тебе тот ход, боярин, ведом?

Чермный

С той осени. А что?

Жирох

Да так; я только

Подумал: жаль, что прежде не сказал ты.

Чермный

Из головы он вышел у меня:

То было до войны.

Жирох

Оно и лучше,

Что ты в свое лишь вспомнил воеводство,

А то Фома, пожалуй, только дело

Испортил бы.

Рогович

Кого ж послать ты хочешь

Разведчиком сей ночью?

Чермный

Сам пойду,

Дождуся только, чтоб темнее стало.

Вышата

Час неровен; пошли другого лучше.

Чермный

Нельзя! Себе могу лишь одному

Довериться.

Рогович

Но вот уж третьи сутки

Ты на ногах; ты отдохнуть бы должен;

Хоть на часок приляг.

Чермный

Избави бог!

Когда теперь прилягу, то мертвецки

Сейчас засну, а надо до зари

Наверно знать, откуда будет приступ,

Чтоб силы все в ту сторону собрать;

У нас и впрямь осталось мало рати.

Вышата

Сам о себе пойдешь?

Чермный

Нет, одного бы

Товарища взять надо.

(К Васильку.)

Василько!

Что делает твоя сей ночью сотня?

Василько

Наряжены к дозору, государь.

Чермный

Поставь над ней другого; наперед же

Всем сделай перекличку; обойди

Сперва свои притины, а потом

Ко Спасскому ступай монастырю.

Там жди меня. Тебя беру с собой

Ко вражьему я стану.

Василько

Государь,

Воздай господь тебе за эту честь!

(Уходит.)

Чермный

Последнюю теперь, бояре, чару —

И по местам! За Новгород Великий!

Все встают и пьют.

Жирох

За Новгород — и доброго успеха

Тебе, Андрею Юрьевичу! Любо

Смотреть, как все кипит в твоих руках!

Везде ты сам, на все тебя хватает!

Вышата и Рогович

Прости, боярин, — доброго успеха!

Чермный

Простите все — и помните приказ:

Очередной никто чтоб не помыслил

Очей сомкнуть; чтобы глядели в оба,

О каждом бы движении во стане

Сказали мне, как только я вернусь,

Мы на валу увидимся зарею.

Вышата, Рогович и Жирох

Спокоен будь, мы знаем наше дело.

Направляются к двери.

Вышата

(уходя, к посаднику)

Ты что же, Глеб Миронович?

Посадник

Идите,

Я догоню вас.

Вышата, Рогович и Жирох уходят.

Посадник

(проводив их глазами)

Надо бы Жироха

Сменить.

Чермный

А что?

Посадник

Сдается, ненадежен.

Чермный

Мне самому сдается.

Посадник

Злобы он

Не может скрыть — с Фомою заодно.

Чермный

Переместить его могу я завтра.

Посадник

Перемести; поставь его туда,

Где приступа не будет; ты заметил,

Как он искал, какую б на тебе

Найти вину? Они с Фомой бы рады

Тебя подвесть.

Чермный

Беречься буду их.

Посадник

Еще один совет. Боярин Чермный!

На волоске повисла воля наша.

Тобой одним лишь Новгород стоит:

Когда тебя убьют или захватят —

Вразброд как раз сидение пойдет

И легкая добыча будет князю!

Не забывай, что ты святой Софии

И щит и стяг и что друзья княжие

В самих стенах новогородских ищут

Тебя избыть. В опасность не хоти

Соваться даром.

Чермный

Милостив господь!

Но не идти в разведку не могу я:

От этого отпор успешный завтра

Зависит наш.

Посадник

Не лучше ль Василька

Отправить одного?

Чермный

Нет. Молод слишком;

Удерживать приходится его;

Мне ж не впервые: суздальцем оденусь

И, от костра переходя к костру,

Узнаю все.

Посадник

Блюди ж тебя господь!

Чермный

Ты сам куда?

Посадник

Прилягу до рассвета,

А то совсем не чую ног.

Чермный

Прости ж,

Чем свет с тобою свидимся.

Посадник

Блюди

Тебя господь!

(Уходит.)

Чермный

(один)

Да, надобно Жироха

Переместить. Предвидеть надо все!

Ему с Фомой я как бельмо на око.

Прав старый Глеб! Проклятая дремота;

Вино и то сегодня-не бодрит.

Сейчас пойду…

(Задумывается, потом подходит к столу и выпивает чару.)

Что бишь ему сказал я?

Да! Суздальцем оденусь… а Жироха

Перемещу… Не надо позабыть

Переместить Жироха… надо помнить…

Две вещи помнить… Суздальцем одеться…

И что еще? Вот так ко сну и клонит…

Сменить Жироха… Суздальцем одеться…

Сейчас пойду… На миг присяду только…

Сейчас пойду…

(Садится за стол; голова его опускается на руки, он засыпает.)

Две двери медленно отворяются: из одной показывается Наталья, из другой Рагуйло. Разговор их идет шепотом.

Рагуйло

Ну, что ж ты?

Наталья

Не могу…

Рагуйло

Бери же ключ. Отвязывай!

Наталья

Брат, руки

Мои дрожат!..

Рагуйло

(вынимая нож и делая шаг вперед)

Иль мне уж самому?

Наталья

Сейчас, сейчас!

(Подходит осторожно к Чермному и снимает с его пояса ключ.)

Рагуйло

Давай.

Наталья подает ему ключ, падает на колени и закрывает лицо руками.

Нет, шутишь! Встань!

Остаться с ним тебе не дам — разбудишь.

Пускай он спит! Ты проводи меня

(поднимает ее насильно)

Иди со мной!

(К Чермному.)

А ты — спокойной ночи!

(Уходит, уводя с собой сестру.)

Действие третье

Дом боярина Фомы

Ночь. Фома, Жирох и Кривцевич разговаривают.

Фома

(ходит по комнате)

Подземный ход! И этого не знал я!

Как он его проведал?

Жирох

Говорит,

Случайно будто.

Фома

А с которых пор?

Жирох

С той осени; и будто он о нем

Совсем забыл, сегодня только вспомнил!

Фома

Поверю я!

Кривцевич

Хитер! Молчал небось

Да про свое припас про воеводство.

Фома

Хотя б одним деньком мне ране знать!

Кривцевич

Хоть утром бы нам знать, Фома Григорьич,

Успели б князю весточку подать,

Как приступ весть.

Фома

(к Жироху)

И на разведку хочет

Он сам идти?

Жирох

Так нам сказал.

Фома

Один?

Жирох

Нет, с Васильком.

Кривцевич

Кабы на той разведке

Ухлопали его!

Жирох

Не уповаю:

Вернется здрав!

Фома

О чем еще шла речь?

Жирох

Все об одном: откуда князя ждать?

Кто говорит: пойдет на Городище,

Кто — к воротам Баяним. Я пытался

Их с толку сбить, да срезал старый черт!

Я, правда, тож ввернул ему загвоздку:

Его долгами здорово кольнул.

Фома

С ума сошел? Какие тут загвоздки!

Ты должен был поддакивать ему,

Ласкать его, быть мягче шелка с ним,

Кадить ему!

Жирох

Что ж делать — сорвалось,

Не вытерпел. Когда б ты только видел,

Как на меня смотрел он! Вспомнишь — сердце

Так и вскипит!

Фома

А ты его рассудком

Придерживай. Взгляни хоть на меня:

Ко Глебу разве мене сердце злобой

Во мне кипит? А разве волю я

Даю ему? Нет, злобу приглушать

Умею я! Боярыня Мамелфа

Сегодня вот мне говорит про Глеба:

Он то и то! И в бога-то не верит,

И в церковь-то заказывал ходить,

И даром-то безвинного меня

Оклеветал! Я что ж? Небось помог ей

Чернить его? Нет, я не так-то прост!

Горою встал за Глеба! Он-де мне

Хотя и враг, хоть вправду благочестья

Немного в нем, а все ж его я чту

За то, что он душою не кривит,

По-своему, вишь, Новгород он любит,

Неведеньем меня лишь оскорбил,

И прочее, и прочее! Старуху

Так умилил — чуть-чуть не прослезилась,

А Глеб чрез то и вдвое стал черней!

Вот надо как!

Кривцевич

С тобой кому тягаться,

Фома Григорьич! Бог тебя сподобил,

А мы себе по простоте!

Фома

Вот то-то

По простоте!

(К Жироху.)

Ругал ли ты меня,

Как я тебе наказывал?

Жирох

Ругать-то

Неловко было; за тебя на вече

Ведь я стоял, а я сказал: Фома, мол,

И сам смекнул, что был не прав.

Фома

Не то!

Ругать меня ты должен был; звать бабой,

Звать дураком, звать вором, трусом звать!

Фома, мол, трус! Фома — княжой прихлебник.

Фома, мол, вор! Фома — христопродавец!

Он и меня лукавством обошел!

Жирох

Пересолил бы так, Фома Григорьич,

Заметили б расчет!

Фома

Эх, простота!

Пересолишь, когда щепотку соли

Ты передашь; когда же опрокинешь

Солонку всю, тогда ошеломишь.

Что нужно нам? Чтоб мнили бы они,

Что сторону мою ты бросил. Так ли?

А из чего ты им передался —

Вопроса нет — вестимо, из расчета!

Своим ты их усердьем не обманешь,

Ни у кого святым не прослывешь;

Не чистотой ты в Новгороде ведом,

Так чистого не корчи из себя.

Всяк должен знать, о нем что мыслят люди,

В чем можно их уверить, в чем нельзя.

А с Чермным Глеб тебе лишь в том поверят,

Что ты меня из выгод продаешь.

Так продавай! И чем наглей, тем лучше!

Не очищай — черни меня пред ними,

Черни сплеча.

Жирох

Я думал понемногу

В их мнении отречься от тебя.

Фома

Нет времени нам делать понемногу —

Железо куй, пока красно! У нас

Псков на носу! Мы пень через колоду

Валить должны! Мы Чермного подсечь

Должны теперь, покуда псковичи

Не подошли, и для того теперь же

Нам заодин работать, а наружно

Врозь надо быть.

(К Кривцевичу.)

Так иль не так?

Кривцевич

Фома

Григорьевич! Царь Соломон глаголет

Из уст твоих; придай же нам ума:

Как Чермного подсечь?

Фома

Рыбак, закинув

Свою уду, глядит на поплавок;

А не клюет его наживы щука —

За лодкою волочит он лесу

Иль с берега нахлесткой дразнит рыбу.

Так или так — под промах подведем

Мы Чермного; иль улучу я случай,

Иль сам рожу. Вы ж помните одно:

Наружно врозь, на деле ж тесно вместе;

Что ни скажу, навстречу говорить;

А между тем смекать из полуслова,

Куда я гну, и спорить так, чтоб я

Всегда был прав…

Звон в колокол.

Жирох

Позволь — никак, набат!

Кривцевич

Набат и есть!

Жирох

(отворяя окно)

И зарево пожара!

Крики на улице.

Кривцевич

С оружием по улице бегут!

Не ворвались ли суздальцы?

Жирох

Без боя?

Не может быть!

Фома

Пойдемте посмотреть!

Нежданное нам что-то приключилось —

Пригодное, пожалуй, что-нибудь!

Все трое поспешно уходят.

Площадь с лобным местом

Ночь. Зарево пожара. Набат и стук сечи. Граждане с оружием бегут через сцену.

Крики. Суздальцы! Суздальцы! Измена! Новгород взяли! Режут! Где суздальцы? Бей их!

Пробегают. Из боковой улицы выходит Василько в схватке с Рагуйлом, одетым в кольчугу. Набат умолкает, зарево гаснет.

Василько (наступая на Рагуйло). Сдайся! Все твои перебиты!

Рагуйло. Не таковский, чтоб сдаться! Кому бог поможет!

Дерутся. Рагуйло падает. Из той же улицы выбегают Ставр и Головня.

Ставр. Ай да Василько! Последнего растянул!

Василько. Где наши?

Головня. Пожар гасят.

Радько (подходя). Уже погасили. (Указывает на нескольких людей, выходящих из той же улицы.) Вот эти нам помогли!

Один из народа. Да что это за притча была? Откуда они взялись?

Другой. Словно с неба упали!

Головня. Из земли словно выросли.

Ставр. Нет, они из монастыря выскочили, как раз когда мы дозором шли.

Василько. Да точно ли все перебиты?

Радько. Всех положили! Немного их и было, человек пятьдесят!

Третий. А поджечь-таки успели!

Ставр. Кабы не наш дозор, они с разных концов подожгли бы: у каждого связка смоленого хворосту была.

Головня. А тем часом и приступ начался бы. Внутри пожар гаси, а снаружи врагов отбивай!

Радько (к Васильку, указывая на Рагуйло). Смотри, твой жив еще!

Четвертый. Пришибить его, что ли?

Рагуйло (приподнимаясь). Православные… Дайте по-христиански умереть… Отнесите в церковь али попа позовите…

Пятый (замахиваясь). Я тебе поп! Благословлю как раз!

Василько (отталкивая его). Прочь, зверь! Лежачего не бьют! Спросим его, как они в город вошли? (К Рагуйлу.) Эй, молодец!

Ставр. Обмер, должно быть, али уж кончился?

Василько. Нет, жив еще, да говорить не может! Отнесите его в монастырь.

Радько и Головня уносят Рагуйло. Народ шумно собирается на площадь. С одной стороны входит посадник, с другой — Фома с Жирохом и Кривцевичем.

Посадник. Что это было? Что случилось?

Василько. Толпа суздальцев ворвалась, государь. Да уже все перебиты.

Посадник. Ты как здесь? Отчего не с воеводой?

Василько. Я по его указу сделал: после переклички сотню по дорогам разделил, а сам пришел к монастырю дожидаться его. Часа три у ворот стоял, как из них ратники показались; я их окликнул, а они на меня с мечами бросились. Тут наш дозор подошел, и мы вместе перебили их.

Посадник. А воевода? Воевода?

Василько. Не видали его, не приходил.

Фома (к Жироху и Кривцевичу). Смекайте! Тут что-нибудь для нас! Ведь это его ходом суздальцы пролезли.

Чермный вбегает с мечом в руке.

Чермный. Не может быть! Не верю! Где они? Где суздальцы?

Голоса. Без тебя справились!

Чермный. Как они вошли? Быть не может!

Радько и Головня, отнесшие Рагуйла, возвращаются.

Радько. Ход подземный в монастыре есть. Мы видели — монахи его заваливают.

Фома. Ход подземный? Который это ход?

Жирох. Да не тот ли, про который воевода вчера говорил? От которого ключ у него?

Чермный хватается за пояс.

Кривцевич. Ловко прикинулся!

Головня. Вот ключ! Он в дверце снутри торчал.

Ропот.

Чермный. Господи — что это? Он у меня на поясе был!

Фома. А теперь в дверце очутился? Гм! Странное дело!

Жирох. Что, странное дело? Уж ты, прости господи, не держишь ли подозрения на воеводу?

Кривцевич. Ты, чай, зол на него за то, что он на твое место сел?

Жирох. Рад безвинного чернить!

Фома. Что вы, что вы, побойтесь бога, с чего вы накинулись? Я не черню его, а надо бы спросить, как с его пояса ключ в дверцу попал и ворогов в город впустил?

Крики. К ответу воеводу! К ответу!

Посадник. Постойте, люди! Разве можно так спрашивать? Подождем утра, соберем вече, воевода Новугороду ответ даст.

Голоса. Дело, дело! Подождем утра, на вече спросим.

Посадник (к Чермному). Кто это учинил? На кого ты мыслишь?

Чермный. Ума не приложу!

Посадник. Голову отдам, чтоб вора найти!

Кривцевич. Да зачем же воеводу к ответу ставить. Воевода никому не держит ответа. Это не простой воевода; он и смертную казнь наложил всем, кто не слушает его: какой же на нем ответ?

Крики в народе. Что ж, он князь над нами, что ли? Мы и князей судим, а его и подавно! Говори! Отвечай! — У тебя был ключ? — Кому ключ отдал? — Зачем ворогов впустил? — К ответу! К ответу!

Посадник. Молчите, смерды! Воевода одному вечу повинен!

Крики. Так соберем вече! Чего тут ждать! Бегите на колокольню! — Ударьте в колокол! — Вече! Вече!

Крики и возрастающее смятение. Рассветает.

Фома (к Кривцевичу). На ловцов зверь набежал! Станем вразбивку, чтоб не сказали: стачка! И держать ухо востро!

Расходятся.

Удар в колокол. Площадь наполняется все боле. Впереди черного народа становятся бояре и огнищане. Каждая улица под своим стягом. Колокол умолкает. Посадник всходит на лобное место.

Молчание.

Посадник. Государь Великий Новгород! Повелите ли вечу быть?

Общий крик. Вече! Вече! Вече!

Посадник

Великий Новгород! Открыто вече!

Горсть суздальцев сей ночью ворвалась

Чрез тайный ход подземный, от него же

У воеводы Чермного был ключ.

Тот ход уже завален, и враги

Побиты все. А кто у воеводы

Похитил ключ — не ведаем. Велите ль

Ему ответ держать?

Крики

Пусть говорит!

Посадник

Кому вести прикажете допрос?

По грамотам держал по Ярославлим

Доселе князь в Новегороде суд;

В бескняжие ж и в смутные годины

Всегда судил посадник.

Крики

И теперь

По старице! По пошлине! Посадник,

Допрашивай!

Жирох

Кому же, государи,

Как не ему? И кто же лучше Глеба

Мироныча очистит воеводу?

Ему он друг; его ж на воеводство

Он посадил.

Кривцевич

Так как же правду мы

Через него узнаем? Он не может

Допрашивать — он будет выручать!

Крики

Нельзя ему! Нельзя! Фома пусть будет

Допрашивать!

Фома

Увольте, государи!

Когда посадник Чермному есть друг —

Я не таюсь: ему я другом не был;

Я говорил, что молод слишком он

И доверять нельзя ему сиденье.

Коль он себя, не дай бог, не очистит,

Подумают, пожалуй, на меня:

Нарочно-де я недруга запутал.

Кривцевичу вы лучше прикажите —

Он сторона!

Посадник

Придумал бы хитрее!

С Кривцевичем вы словно два перста.

Он или ты — едино! Государь

Великий Новгород! Коли не мне —

Вышате прикажите — этот чист!

Общий крик

Вышате! Да! Вышате весть допрос!

Сойди долой, а Чермный стань к ответу!

Посадник сходит со ступеней. Чермный всходит.

Вышата

Боярин Чермный! Новгород знать хочет:

Как суздальцы сей ночию вошли

Чрез тайный ход, от коего был ключ

В твоих руках?

Чермный

Как свят господь, не знаю!

Вышата

Кого-нибудь подозреваешь ты?

Чермный

Нет — никого!

Вышата

Чрез этот самый ход

Вчера идти хотел ты на разведку —

Ходил ли ты?

Чермный

Нет.

Вышата

Отчего?

Чермный

Судите,

Как знаете, меня! Не помню сам,

Что сделалось со мной, когда ушли вы;

Стыд вечный мне! Один на лавке сидя,

Забылся я — забылся и заснул,

Очнулся лишь, когда набат услышал!

Сильный ропот.

Вышата

И не нашел на поясе ключа?..

Чермный

Я, не глядя, бежать сюда пустился —

Лишь здесь увидел, что с меня он снят.

Вышата

С кем виделся по нашем ты уходе?

Чермный

Ни с кем.

Вышата

Кто был из челяди в дому?

Чермный

Никто. При вас я отослал прислужниц,

А прочие с утра ушли на вал.

Вышата

Боярин Чермный, дома ли Наталья

Твоя была, когда ты нам тот ключ

Показывал?

Чермный

Нет. К тетке ночевать

Пред тем ушла. Посадник слышал, как

Я сам ее отправил.

Посадник

Слышал, точно, —

Но вправду ли она ушла — бог весть!

Никто ее не видел.

Голос

Видел я!

Вышата

Кто говорит? Коль послух — выступай!

Выходит из толпы мечник.

Поведай все, что знаешь о Наталье!

Мечник

От смены я во Спасский монастырь

Вчера пришел ко всенощной. Там, вижу,

Стоит она меж нищих, горько плачет

И молится. И говорю я ей:

«О чем ты, горемычная душа,

Так горько плачешь?» — «К тетке, говорит,

Иду к больной, путем же помолиться

Сюда зашла».

Фома

Ну, значит, не Наталья!

Вышата

Кого другого не было ль в дому?

Чермный

Я был один.

Фома

Один, в пустых покоях,

На поясе с ключом! Ключ, стало, сам

С него снялся и отпер супостату

Тот самый ход, о коем ни душа,

Опричь его, не ведала!

Возрастающий ропот.

Жирох

Постой,

Не радуйся, Фома Григорьич! Было

Нас пятеро вчера у воеводы;

Нам пятерым показывал он ключ.

Когда судить доводится измену,

В допросе нет обиды никому,

Пусть спросят нас: все ль вместе мы ушли

Иль с Чермным кто последний оставался?

Посадник

Последний я остался. Что ж с того?

Жирох

Гм! Ничего! Я только так!

Крики

На Глеба

Он говорит! Каменьями его!

Вор! Клеветник!

Посадник

Оставьте, государи!

Я не из тех, до коих клевета

Могла б достичь!

Фома

Еще б! Иль мы не знаем

Посадника? На Чермном на одном

Лежит ответ!

Кривцевич

Тогда изменник Чермный!

Крики

Изменник он! Изменник! Смерть ему!

Посадник

В уме ли вы? Когда б он замышлял

Нам изменить, не стал бы нам он ключ

Показывать. Он не сказал бы нам

О ходе том.

Кривцевич

Зачем о нем он прежде

Нам не сказал? Он знал его давно.

Вышата

Боярин Чермный, отвечай на это!

Чермный

Что вам ответить! Летом, на охоте,

Я на него набрел случайно; было

То до войны; не показался важным

Он мне тогда — и я о нем забыл.

Кривцевич

В свое ж опять припомнил воеводство?

Чермный

Когда ответ я принял на себя,

К сиденью все пригодное мне ясно

Представилось.

Фома

Свидетельствуюсь богом,

Когда бы я об этом ходе знал —

Все, что враги на нас ни замышляли б,

Я б ведал все! Мне б не было нужды

Со князем мир для нашего спасенья

Советовать.

Жирох

Вишь, хвастается чем!

Да разве сам не собирался Чермный

Сей ночью на разведку?

Кривцевич

И заснул!

И кстати ж сон напал на воеводу:

Как раз когда все из дому ушли!

И кстати вор нашелся в самый миг,

Как он заснул! И кто же этот вор?

Как он о том о потаенном ходе

Проведать мог, когда никто из нас

О нем не знал? И как он догадался,

Что самый ключ на поясе висит

У воеводы? Новгород Великий!

Боярина Фому вы отрешили

За то, что мира с князем он хотел, —

Что ж Чермному вы за его измену

Положите?

Взрыв криков

Смерть за измену! Смерть!

Посадник

(всходит на ступени)

По грамотам! По пошлине! Во имя

Святой Софии! Дайте, государи,

Посаднику к вам слово молвить!

Говор

Тише!

Глеб говорит! Молчите! Слушать Глеба!

Посадник

Великий Новгород! Нельзя казнить

Без обыска! Нам надо сделать обыск,

Его домашних надо допросить.

Вор сыщется! Как вору не сыскаться?

За Чермного ж я головой стою.

Я за него ручаюсь честью! Я,

Посадник Глеб! Коль смените его —

Все пропадет! Один он держит город,

Лишь одному ему послушна рать!

Лишь им одним — лишь им свобода наша

Теперь жива!

Один из народа

Вишь, голос как трясется

У старика!

Другой

Слеза по бороде

Скатилася! Диковина! Никто

Не видывал, чтоб плакал старый Глеб!

Посадник

Хоть на два дня оставьте воеводство

Вы Чермному! Хоть до прихода Пскова!

Когда ж дотоль мы вора не найдем —

Казните нас обоих!

Кривцевич

А меж тем

Он нас продаст? Какой еще тут обыск?

Окончен суд!

Фома

(тихо к Жироху, который к нему неприметно подошел)

Шепни скорее нашим,

Чтоб за меня кричали!

Кривцевич

Пусть он вора

Нам назовет — не то на казнь его!

Крики

Пусть назовет! Пусть назовет! Не то

Смерть Чермному!

Крики с другой стороны

Фому на воеводство!

Фому! Фому! Хотим Фому опять!

Крики с разных сторон

Живет Фома! Фому на воеводство!

Посадник

Дозвольте слово, Новгород Великий,

Последнее!

Крики

Ну, что еще? Скажи!

Посадник

Я господом спасителем Христом

Молю того, кто ключ у воеводы

Уворовал, — святой молю Софией —

И собственной души его спасеньем

Его молю — и страхом вечных мук

Грожу ему — пусть сам он назовется!

Молчание.

Кривцевич

Не так-то прост, чай, воевода Чермный,

Сам на себя не скажет!

Крики

Смерть ему!

Смятение и шум. Черный народ протесняется сквозь бояр.

Один из народа

Что долго с ним чиниться? В Волхов пса!

Другой

(стаскивает Чермного со ступеней)

Веревку, братцы! И на шею камень!

Третий

Во двор к нему! Разграбим дом его!

Крики

Живет Фома! Фому на воеводство!

Фома

(торжествуя, к посаднику)

Что, взял теперь? Мой город!

Посадник

Нет еще!

(К толпе.)

Вам нужен вор? Вы вора знать хотите!

Добро ж! Так я вам вора назову!

Общие крики

Кто? Назови! Скажи, кто вор?

Посадник

Я вор!

Молчание. Потом продолжительный ропот.

Жирох

Так вот оно! Ведь говорил же я!

Ведь изо всех вчера последний с Чермным

Остался он.

Фома

(тихо к Жироху)

Молчи! Его сгубить —

То Чермного очистить! Город этак

В его руках останется!

(К толпе.)

Вы, вящие, и вы, простые люди!

Ужели вы поверите ему?

Вы видите, он на себя клевещет.

Изменником ужели может быть

Посадник Глеб?

Ропот.

Отдельные голоса

Нет, нет! То быть не может!

Не верим! Нет!

Вышата

(к посаднику)

Что взводишь, Глеб Мироныч,

Ты на себя? Никто из нас тебе

Не хочет в том, не может веры дать!

Посадник

С которых пор мне Новгород не верит?

Чермный

Боярин Глеб, не дам тебе губиться,

Твою я правду докажу!

Посадник

(тихо)

Не смей!

Не за тебя, за Новгород гублюсь!

(К собранию.)

Великий Новгород! Я — Глеб Мироныч —

У сонного вчера у воеводы

Ключ отвязал от пояса.

Чермный

Неправда!

Лишь по его уходе я заснул.

Посадник

А разве я не мог вернуться?

Василько

Люди!

Бояре! Братцы! Не дадим ему

Себя сгубить! Кричите, что неправда!

Крики

Неправда! Нет! Не верим!

Жирох

Почему же,

Коль Чермный мог, посаднику не мочь?

Фома

(тихо к Жироху)

Не то! Не то! Ты только портишь дело!

Молчи совсем иль говори за мной.

Жирох

Нет, уж позволь мне в петлю супостату

Влезть пособить! Долг платежом красен!

Фома

Да ты с ума никак сошел? Нам надо

Так говорить, чтоб воеводство вновь

Досталось мне. Ты Чермного — не Глеба

Должен винить.

Жирох

С тобою спорить мне

Ты сам велел — так не мешай!

Фома

Иуда!

Ты выручаешь Чермного!

Жирох

Зато уж

Мироныча я выручить не дам!

Фома

Злодей! Дай срок, с тобою мы сочтемся!

Бояре! Земцы! Гридни! Огнищане!

Ужели тот, чья доблесть, правда, честь —

Всем ведомы, на ком никто не мог бы

Ни пятнышка единого найти, —

Ужели бы тот самый человек

Мог Новгород продать?

Жирох

Еще б не мог,

Коль дорого ему за это дали.

Фома

Типун тебе на лживый твой язык!

На свой погон посадника ты меришь!

Жирох

А что ж? С тобой высчитывали мы

Его долги: довольно есть на нем.

Неужто ж он продешевил Софию?

Нет, он не глуп! Ему досталось, чем

И новгородцам и любчанам все

Отдать сполна.

Вышата

Боярин Глеб! Зачем бы

Ты продал нас?

Посадник

Жирох уж вам сказал:

Чтоб заплатить долги.

Вышата

Тогда зачем бы

Ты признавался в том теперь?

Посадник

Затем,

Что с князем торг не удался — придется

Мне в кабалу идти; так пусть один

Я пропаду, безвинного ж очищу.

Фома

Нет, в этом нас ты не уверишь? Нет,

Боярин Глеб! Из нас бы кто охотно

Твоих долгов не заплатил? Не нужно

Тебе от князя было брать. Нет, нет!

Я сам моих достатков половину

Тебе бы с радостию дал. Тяжеле,

Я чай, врагу продаться, чем услугу

От своего в беде принять.

Посадник

От черта

Скорее бы услугу принял я,

Чем от мерзящей гадины такой,

От гнусного такого подлеца,

Продажного предателя и вора,

Каков есть ты!

Жирох

Вы слышите его?

Вы слышите? Воистину, к лицу

Ему еще предателем ругаться!

Говор между боярами

— Чрез меру горд!

— Таков он был всегда!

— А совесть в нем таки заговорила!

— Сам назвался!

— Что вы, побойтесь бога, Он чист как день! Не он, не он нас продал!

— Не может быть!

— А почему ж и нет?

— Долги кого на грех не наводили?

— Да черт не шутит!

Чермный

Новгород Великий!

Когда вы мне не верите, когда

Вы вашими не видите глазами,

Что на себя наклеп посадник держит —

Велите крест ему поцеловать

В своих словах.

Кривцевич

Ну, что ж, и поцелует!

Что крест ему? Чтоб выручить тебя,

Побочного, что ль, сына своего,

Не морщася, он поцелует крест.

Известно, нам, не верует он в бога!

Вчера еще боярыне Мамелфе

Он говорил…

Один из бояр

То правда — от нее

Я слышал сам.

Другой

Я также.

Третий

Тож и я!

Один из народа

Слышь, братцы! Глеб не верит в бога!

Другой

Стало,

Изменщик он?

Третий

Изменщик, стало быть!

Четвертый

Так, значит, нам не Чермного, а Глеба

Теперь топить?

Пятый

А то кого ж еще?

Хватай его — иди!

Четвертый

Ступай ты прежде,

Я за тобой!

Пятый

Что ж ты? Небось полез

На Чермного?

Четвертый

То Чермный был, а этот,

Вишь, как глядит.

Пятый

Так кинемся все вместе!

Ребята! Глеб не верит в бога! Глеб

У воеводы ключ стащил! Низовым

За деньги продал Новгород! Пойдем

Его топить!

Крики

Да! В Волхов, в Волхов Глеба!

Топить его! А после грабить дом!

Ну, навались!

Народ бросается к лобному месту; бояре его оттесняют.

Крики в глубине площади

Свет Глеб Мироныч!

Небось! Тебя в обиду не дадим!

Твои мы уличане! За тебя

Одни на целый Новгород полезем!

Отец ты наш!

Жирох

Гоните этих прочь!

То уличане подошли его,

Редятинцы, которых он кормил;

То улица одна кричит, а мы

Все говорим: он вор!

Народ вторично напирает.

Вышата

Назад! Не вам, а вечу

Его судить.

Жирох

Так что ж не судит вече?

Грех налицо! Умора, право. Он

Сам говорит: я вор. Они ж ему:

Не верим да не верим. Если б я

То на себя сказал, небось ведь мне бы

Поверили.

Один из бояр

(подходит из глубины, сцены)

Не удержать нам черных.

Вот так и прут. Хотят суда над Глебом.

Сбивают с ног. Пойдем на голоса.

Другой

Начнемте суд, тогда они уймутся.

По улицам, бояре, по концам.

Третий

На голоса.

Четвертый

На голоса.

Разделяются на кучи. Шум утихает, Чермный и Василько ходят от одного стяга к другому и увещают каждый. То же делает и Жирох.

Говор в разных кучах

За это

Один ответ. — Когда он продал нас,

Так смерть ему. — Сам никого на свете

Он не жалел. — В падежный год меня

В пух разорил! Гурты остановил

За Волховом; скот даром передох!

— С меня три виры взял! — Меня два раза

Послал в тюрьму! — А сборы-то как правил?

— В срок не отдашь — опишет животы!

Нет, жалости в нем не было!

Чермный

(в одном конце площади)

Бояре!

За волю он себя не пожалел,

Чужой взял грех, чтоб не достался город

Изменникам!

Василько

(в другом конце)

Коль обелить его

Не сможем мы — бегите поскорей

За гридьбою!

Говор

Одно из двух: иль вор —

Иль Чермного он ложно очищает!

— Посадником его уже нам доле

Не след держать! Напрасно на себя

Показывать никто не станет! — Он же

Не верит в бога! — От такого ждать

Чего нельзя? — Безбожник, так и вор!

— А коль не вор, то все же нам досадчик!

— Досадчик всем! — Пора его долой!

— Давно пора! — Пусть он и чист, пожалуй,

Да нам он не угоден! — Благо, случай

Сам подает! Не мы его черним,

Не наш и грех-то будет!

Чермный

(подходит к посаднику)

Еще пора — мы все поправить можем, —

Скажи им, что не ты.

Посадник

Иди на вал,

Новогородский воевода! Приступ

В сей самый миг, быть может, не далек.

Чермный

Послушай нас…

Посадник

О Новгороде думай,

Не обо мне.

Чермный

Боярин Глеб Мироныч,

Молю тебя!..

Посадник

Ну, что же, государи?

Я все сказал — кончайте приговор!

Волнение. Из среды бояр выступает Вышата и подходит к лобному месту.

Вышата

Боярин Глеб Мироныч, тяжело

Мне говорить и больно…

Посадник

К делу!

Обиняков не нужно! Говори,

Как велено тебе от веча!

Вышата

Бывший

Посадник Глеб! На явную измену,

В которой ты сейчас сознался сам, —

Кладется смерть. Но Новгород Великий,

Прошедшие твои заслуги помня,

Тебя от казни милует и только

Из города и волости своей

По жизнь тебе указывает путь.

С закатом солнца Новгород оставить

Сегодня ж должен ты.

Чермный

Не признаю

Такого приговора! Я со гридьбой

Его заставлю отменить!

Посадник

Не смей!

Свят приговор! Чти вечевое слово,

Как божие!

Чермный

Не чту неправды я!

Гей, Василько! Беги скорей с своими —

Зовите рать!

Гридень

(вбегает)

Где воевода Чермный?

Враги идут на приступ с двух сторон!

Посадник

Ты слышишь? Прочь! Твое в раскатах место!

Чермный

Иду — но правду покажу твою —

Иль в божью правду верить перестану!

За мной, на вал!

(Уходит.)

Посадник

(с поклоном)

Я Новгород Великий

Благодарю за милостивый суд!

(Сходит с лобного места.)

Толпа перед ним раздается. Занавес опускается.

1870–1871