1/13 апреля.[Веймар.] Что прошло в эти четыре месяца, трудно записать теперь - Италия, Ницца, Флоренция, Ливурно. Попытка писанья Аксиньи. Неаполь. Первое живое впечатление природы и древности - Рим - возвращенье к искусству Гиер - Париж - сближение с Тургеневым - Лондон - ничего - отвращение к цивилизации. Брюссель - кроткое чувство семейности, письмо о Катеньке к Машеньке. Ейзенах - дорога - мысли о боге и бессмертии. Бог восстановлен надежда и бессмертие. Первая и вторая ночь в Ейзенахе, крик больного ребенка часы - лепечут. Веймар - одна девка - Liebes gutes Kind, sie sind irre [Милое дитя, вы ошибаетесь (нем.)]. Landmann [Земляк (нем.)] учителя. Trobst. Герцог.
15 апреля. Иена. Бессонница с вечера. Воспитание и образование не разрешаю, но спокойнее смотрю на германское образование; в 10 на Аполду и пешком приятно и легко в Иену. Стоя жена ерыга, его писанье - ловкая болтовня и дерзкая. Ценкер пьяная, грубая скотина, одобряющая палку. Шефер, математик характером - тип. Thibaut u Elkund, Zeiss. И с ним беседа о педагогии. Мы начинаем сначала на новых основаниях. Опять бессонница и беспокойство до часу. Книги Ценкера и Стоя. Германия одна выработала педагогию из философии. Реформация философии. Англия, Франция, Америка подражали.
16 апреля. (Веймар.) Schullehrerseminar [Учительская семинария (нем.)]. Прекрасно. Rechnen [Счет (нем.)] палочками и с переводом в числа - география с порученьями измерения. (Язык нехорошо, с напрасным трудом определения определенного.) Цвецен. Глупейшая школа, доказывающая, до чего доводят учреждения сверху. Теория без практики. Grignon - образец. Пошел пешком. На горе в лесу, упивался природой просто и счастливо. [...] Думал дорогой, кидая камешки, и об искусстве. Можно ли целью одной иметь положенья, а не характеры? Кажется, можно, я то и делал, в чем имел успех. Только это не всеобщая задача, а моя.
17 апреля. Встал в 8. В Kindergarten [детский сад (нем.)]. Геометрическое рисованье и плетенье пустяки. Законы развития ребенка не уловишь. Они учат наизусть, где только не по-ихнему, а ихнее не поймешь. Рисует палки, а ему смутно представляется круг. И приучить к последовательности нельзя тогда, когда все ново. Последовательность есть сила отрицанья всего не того, чем хочешь быть занят. Бидерман не глуп, но ученый и литератор, которого часть уже сидит в книге его, а не в нем. Я, кроме "Детства", еще весь в себе, и потому я так свободно сверху смотрю на них. Потом Трёбст и Келер с его матерью. Увидав ее, я понял, что ответственность я на себя беру, увозя его. А у него шея длинная. Нынче я свободнее думаю о его деятельности, ибо школа определилась переход от практики жизни к теории. Готовое из жизни привести в систему. Во всех науках и особенно в естественных. Ходил гулять в хорошенький Тифорт - с Бек, Трёбстом и Кодером. Пустая болтовня. Герцогиня - глупо неловка. "Zauberflote" - восторг, особенно дуэт. Келер, кажется, напрасно.
[9/21 апреля. Берлин.] 21 апреля. Встал в 5. Всю дорогу здоров и весел. Один vis-a-vis поэт, другой мекленбургский помещик с вещами и перстнем, третий рейнский разгильдяй. Рот. Молодость не всё цветы. Ауербах!!!!!!!!!! Прелестнейший человек! Ein Licht mir aufgegangen [Луч света мне блеснул (нем.)]. Его рассказы о присяжном, о первом впечатлении природы "Versohnungs Abend'a", о Клаузере, пасторе христианства. Как дух человечества, выше которого нет ничего. Читает стихи восхитительно. О музыке, как pflichtloser Genuss [необязывающем наслаждении (нем.)]. Поворот, по его мнению, к развращению. Рассказ из "Schatzkastlein". Ему 49 лет, он прям, молод, верущ. Не поэт отрицания.
[12/24 апреля.] 12 апреля. Граница. Здоров, весел, впечатление России незаметно.
14/26 апреля.[Петербург.] Ковалевский, Аксаков. Мне легче с ними. Толстые хорошо, но немного фальшиво. Обедал у них. Вечером у Анненкова, он нашел, что я умирен.
22 [апреля. Петербург - Москва]. Дорога - Погодин - суета.
25 апреля.[Москва.] У меня Дмитриев, умен и спокоен. Жемчужников несчастен от самолюбия и бездарностью. Дома обедал. Катков настолько ограничен, что как раз годится для публики. Флюс хуже. Зачем-нибудь да это делается.
6 мая.[Ясная Поляна.] Не писал дней десять. Ехал с m-me Фет, скучал. В Туле Ауэрбахи, Головачев, Воейков для хаоса. Тетенька грустна и постарела, Сережа - хорош во всех отношениях, только празден. Меня назначили мировым посредником, я принял. Поехал в Тулу, много болтал и начинаю гордиться и потому глуп. Марков отказался от соредакторства в журнале. И вообще мысль журнала слабеет. В Пирогове хаос, и с Сережей ничего не сделал. Забыл день у Берсов приятный, но на Лизе не смею жениться.
Завтра с утра "Поликушка" и читать положения. Вечером приготовить программу школы и лекцию.
7 мая. С мужиками почитал положенья и больше ничего. Лень обхватывает меня. Ермил вздохнул: господи, помилуй! Иван Деев: тайную полицию. Немец напрасно. Лошади противно.
8 мая. До 12-ти приготовлял историческую лекцию. Читал и записывал ее до обеда, после обеда проехался. Втянулся в хозяйственный гнев. Опять школа прекрасно и дома два часа праздно.
9 мая. У обедни, пригласил священника читать. Их объяснение обрядов еще глупее, чем то, которое дает им священник. Господа из гимназии. Совещание. Я их пригласил в журнал. Совещание с мужиками. Макарыч, грубое выражение их мысли. Расстался дружески.
10 мая. Сережа, разговор о разделе. Лекция физики превосходная.
11 мая. Лекция историческая хороша, но мне нездоровилось. Поехал в Тулу. Договорились до того, что книжки научные невозможны.
12 мая. Подал прошение о школе. Я - приходский учитель. Гимнастикой замучал. Славные лекции в саду. Приехал домой и забирает писать "Казака". [...]
13 мая. Встал рано, нездоровилось. Урок словесности, который не записал, и больше ничего.
25 июня. Замечательная ссора с Тургеневым; окончательная - он подлец совершенный, но я думаю, что со временем не выдержу и прощу его. Посредничество дало мало матерьялов, а поссорило меня со всеми помещиками окончательно и расстроило здоровье, кажется, тоже окончательно. В школе идет порядок, но, боюсь, безжизненный. Я не хожу от болезни. Написал программу.
22 сентября. Москва. Я в Москве. О Тургеневе справедливо. Я уже хотел и почему-то не написал ему письма, в котором хотел просить прощения. Дела очень много впереди. Я держусь за него. Лиза Берс искушает меня; но это не будет. Один расчет недостаточен, а чувства нет.
23 сентября. Написал письмо Тургеневу. Был у Рачинского. Застал сборище молодых профессоров. "Мы, умные, тоже, мол, можем просто веселиться". Чичерин гордится, чему я очень рад. Перечел письмо ему. Лучше, что не послал. Пикулин будет смотреть нынче. Не ужинаю и почти здоров. Чахотка есть, но я к ней привыкаю. Скучаю, что слишком ограничен мой кружок. Нет ли там ее - там, где меня нет.
[8] октября. Ясная Поляна. Вчера получил письмо от Тургенева, в котором он обвиняет меня в том, что я рассказываю, что он трус, и распространяю копии с письма моего. Написал ему, что это вздор, и послал сверх того письмо: вы называете мой поступок бесчестным, вы прежде хотели мне дать в рожу, а я считаю себя виноватым, прошу извинения и от вызова отказываюсь.
У меня два студента, школа идет хуже. Я начинаю разочаровываться в журнале.
28 октября. Дела по школам и посредничеству идут хорошо, по журналу не начинались. Писать хочется. Вчера открыл третью школу, которая 6cf не пойдет. Написал Чичерину о студентах.
5 ноября. Был в церкви с певчими. Учителя плохи. Алексей Иванович глуп. Александр Павлович нравственно нездоров. Иван Ильич надежнее всех. С старостой поссорился, дневник ясенский хорошо начал писать. Помешали гимназисты. Плебейское негодование Чернова на Ауэрбаха. У учителей какие-то противные тайны. Ежели это бабы, то хорошо. Эксперименты Келера - интересны и хороши. Он мил и полезный малый. Мне хорошо и пишется. Не знаю, что будет завтра. Общее ли это хорошее настроение по времени, или только правильность переработки желчи.
6 ноября. С утра писал дневник, порядочно. Матерьяла бездна. В школе занимался, анализ - ощупыванье.
Петр Васильевич пьянствовал. Гимнастика. Прочел Перевлесского - не то. После обеда напрасно пел. Вечером писанье не шло. Работается еще - что дальше будет.