Зарделись небеса -- затеплились вдали.
Мечтательно горят вечерними слезами.
И звучный день поблек. И сумерки пришли
Прозрачно-синие с ослепшими глазами.
Нисходит странная, безжизненная мгла.
Пустынны улицы. Старинные каналы
В гранитах замерли, как в рамах зеркала.
И в них отражены утихшие кварталы.
Преображаются привычные черты...
Воздушные мосты, воздушные громады --
Как будто бы мираж, упавший с высоты,
Как сказочных дворцов немые анфилады.
Осиротелые, застывшие сады...
Бредут прохожие в печали неизбежной
И никнут, бледные, к зеркальности воды,
Где липы тянутся гирляндою прибрежной.
О, жутко-белая, загадочная тишь!
В ней души скорбные затихли в странной муке...
Томятся девушки во мгле оконных ниш
И грезят уронив немеющие руки.
С курантов башенных, как будто лепестки,
Упали отзвуки ночного перезвона,
И волны светлые молитвенной тоски
Их приняли в свое невидимое лоно.
Весна усталая бессонно до утра
Обходит улицы; блуждает над Невою,
Где изваяние чугунного Петра
Неслышно говорит с туманной синевою;
И грустью жадною тревожит сон теней.
Багряный круг встает над крепостью за далью...
И тихо плачет ночь... И жалко, жалко ей
Расстаться с белою, весеннею печалью.
"Современный мир" No 5, 1907 г.