ПОЭМА
Он был наш ангел, был наш демон,
Наш гувернер -- наш чародей,
Наш принц и рыцарь. -- Был нам всем он
Среди людей!
В нем было столько изобилий,
Что и не знаю, как начну!
Мы пламенно его любили --
Одну весну.
Один его звонок по зале --
И нас охватывал озноб,
И до безумия пылали
Глаза и лоб.
И как бы шевелились корни
Волос, -- о, эта дрожь и жуть!
И зала делалась просторней,
И yже -- грудь.
И руки сразу леденели,
И мы не чувствовали ног.
-- Семь раз в течение недели
Такой звонок!
* * *
Он здесь. Наш первый и последний!
И нам принадлежащий весь!
Уже выходит из передней!
Он здесь, он здесь!
Он вылетает к нам, как птица,
И сам влетает в нашу сеть!
И сразу хочется кружиться.
Кричать и петь.
* * *
Прыжками через три ступени
Взбегаем лесенкой крутой
В наш мезонин -- всегда весенний
И золотой.
Где невозможный беспорядок --
Где точно разразился гром
Над этим ворохом тетрадок
Еще с пером.
Над этим полчищем шарманок,
Картонных кукол и зверей,
Полуобгрызанных баранок,
Календарей,
Неописуемых коробок,
С вещами не на всякий вкус,
Пустых флакончиков без пробок,
Стеклянных бус,
Чьи ослепительные грозди
Clinquantes, eclatantes grappes [Звенящие, лопающиеся гроздья (фр.).] --
Звеня опутывают гвозди
Для наших шляп.
Садимся -- смотрим -- знаем -- любим,
И чуем, не спуская глаз,
Что за него себя погубим,
А он -- за нас.
Два скакуна в огне и в мыле --
Вот мы! -- Лови, когда не лень! --
Мы говорим о том, как жили
Вчерашний день.
О том, как бегали по зале
Сегодня ночью при луне,
И что и как ему сказали
Потом во сне.
И как -- и мы уже в экстазе! --
За наш непокоримый дух
Начальство наших двух гимназий
Нас гонит двух.
Как никогда не выйдем замуж,
-- Taк в останемся втроем! --
О, никогда не выйдем замуж,
Cкорей умрем!
Как жизнь уже давным-давно нам --
Сукно игорное: -- vivat! [Да здравствует! (лат.)]
За Иоанном -- в рай, за доном
Жуаном -- в ад.
* * *
Жерло заговорившей Этны --
Его заговоривший рот.
Ответный вихрь и смерч, ответный
Водоворот.
Здесь и проклятья, и осанна,
Здесь все сжигает и горит.
О всем, что в мире несказанно,
Он говорит.
Нас -- нам казалось -- насмерть раня
Кинжалами зеленых глаз,
Змеей взвиваясь на диване!..
О, сколько раз
С шипеньем раздраженной кобры,
Он клял вселенную и нас, --
И снова становился добрый...
Почти на час.
Чревовещание -- девизы --
Витийства -- о, король плутов! --
Но нам уже доносят снизу,
Что чай готов.
* * *
Среди пятипудовых теток
Он с виду весит ровно пуд:
Так легок, резок, строен, четок,
Так страшно худ.
Да нет, -- он ничего не весит!
Он ангельски -- бесплотно -- юн!
Его лицо, как юный месяц,
Меж полных лун.
Упершись в руку подбородком,
-- О том, как вечера тихи,
Читает он. -- Как можно теткам
Читать стихи?!
* * *
О, как он мил, и как сначала
Преувеличенно-учтив!
Как, улыбаясь, прячет жало
И как, скрестив
Свои магические руки,
Умеет -- берегись, сосед! --
Любезно отдаваться скуке
Пустых бесед.
Но вдруг -- безудержно и сразу! --
Он вспыхивает мятежом,
За безобиднейшую фразу
Грозя ножом.
Еще за полсекунды чинный,
Уж с пеной у рта взвел курок.
-- Прощай, уют, и именинный,
Прощай, пирог!
* * *
Чай кончен. Удлинились тени,
И домурлыкал самовар.
Скорей на свежий, на весенний
Тверской бульвар!
Нам так довольно о Бодлере!
Пусть ветер веет нам в лицо!
Поют по-гоголевски двери,
Скрипит крыльцо. --
В больших широкополых шляпах
Мы, кажется, еще милей...
-- И этот запах, этот запах
От тополей.
Бульвар сверкает. По дорожке
Косые длинные лучи.
Бегут серсо, за ними ножки,
Летят мячи,
Другие остаются в сетках.
Вот мальчик в шапочке "Варяг"
На платьице в шотландских клетках
Направил шаг.
Сияют кудри, щечки, глазки,
Ревун надулся и охрип.
Скрипят колесами коляски,
-- Протяжный скрип. --
Там мама наблюдает зорко
За девочкой с косой, как медь.
В одной руке ее -- ведерко,
В другой -- медведь.
Какой-то мальчик просит кашки.
Ох, как он, бедный, не дорос
До гимназической фуражки
И папирос!
О, вейтесь, кудри, вейтесь, ленты!
Увы, обратно нет путей!
Проходят парами студенты
Среди детей.
Играет солнце по аллеям...
-- Как жизнь прелестна и проста! --
Нам ровно тридцать лет обеим:
Его лета.
* * *
О, как вас перескажешь ныне --
Четырнадцать -- шестнадцать лет!
Идем, наш рыцарь посредине,
Наш свой -- поэт.
Мы по бокам, как два привеска,
И видит каждая из нас:
Излом щеки, сухой и резкий,
Зеленый глаз,
Крутое острие бородки,
Как злое острие клинка,
Точеный нос и очерк четкий
Воротничка.
(Кто с нашим рыцарем бродячим
Теперь бредет в луче златом?..)
Над раскаленным, вурдалачьим,
Тяжелым ртом, --
Уса, взлетевшего высоко,
Надменное полукольцо...
-- И всё заглядываем сбоку
Ему в лицо.
А там, в полях необозримых,
Служа Небесному Царю,
Чугунный правнук Ибрагимов
Зажег зарю.
* * *
На всём закат пылает алый,
Пылают где-то купола,
Пылают окна нашей залы
И зеркала.
Из черной глубины рояля
Пылают гроздья алых роз.
-- "Я рыцарь Розы и Грааля,
Со мной Христос,
Но шел за мной по всем дорогам
Тот, кто присутствует и здесь.
Я между Дьяволом и Богом
Разорван весь.
Две правды -- два пути -- две силы --
Две бездны: Данте и Бодлер!"
О, как он по-французски, милый,
Картавил "эр".
Но, милый, Данте ты оставишь,
И с ним Бодлера, дорогой!
Тихонько нажимаем клавиш,
За ним другой --
И звуки -- роем пчел из улья --
Жужжат и вьются -- кто был прав?! --
Наш Рыцарь Розы через стулья
Летит стремглав.
Он, чуть ли не вселенной старше --
Мальчишка с головы до пят!
По первому аккорду марша
Он весь -- солдат!
Чу! -- Звон трубы! -- Чу! -- Конский топот!
Треск барабана! -- Кивера!
Ах, к черту ум и к черту опыт!
Ура! Ура!
Он Тот, в чьих белых пальцах сжаты
Сердца и судьбы, сжат весь мир.
На нем зеленый и помятый
Простой мундир.
Он Тот, кто у кремлевских башен
Стоял во весь свой малый рост,
В чьи вольные цвета окрашен
Аркольский мост.
* * *
Должно быть, бледны наши лица,
Стук сердца разрывает грудь.
Нет времени остановиться,
Нет сил -- вздохнуть.
Магическою силой руки
По клавишам -- уже летят!
Гремят вскипающие звуки,
Kaк водопад.
Цирк, раскаленный, как Сахара,
Сонм рыжекудрых королев.
Две гордости земного шара:
Дитя и лев.
Под куполом -- как царь в чертоге --
Красуется британский флаг.
Расставив клетчатые ноги,
Упал дурак...
В плаще из разноцветных блесток,
Под говор напряженных струн,
На площадь вылетел подросток,
Как утро -- юн!
-- Привет, милэди и милорды! --
Уже канат дрожит тугой
Под этой маленькой и твердой
Его ногой.
В своей чешуйке многозвездной,
-- Закончив резвый пируэт, --
Он улыбается над бездной,
Подняв берет.
* * *
Рояль умолкнул. Дребезжащий
Откуда-то -- на смену -- звук.
Играет музыкальный ящик,
Старинный друг,
Весь век до хрипоты, до стона,
Игравший трио этих пьес:
Марш кукол -- Auf der Blauen Donau [На голубом Дунае (нем.).] --
И экосез.
В мир голосов и гобеленов
Открылась тайная тропа:
О, рай златоволосых венок!
О, вальс в три па!
Под вальс невинный, вальс старинный
Танцуют наши три весны, --
Холодным зеркалом гостиной --
Отражены.
Так, залу окружив трикраты,
-- Тройной тоскующий тростник, --
Вплываем в царство белых статуй
И старых книг.
На вышке шкафа, сер и пылен,
Видавший лучшие лета,
Угрюмо восседает филин
С лицом кота.
С набитым филином в соседстве
Спит Зевс, тот непонятный дед,
Которым нас пугали в детстве,
Что -- людоед.
Как переполненные соты --
Ряд книжных полок. Тронул блик
Пергаментные переплеты
Старинных книг.
* * *
Цвет Греции и слава Рима, --
Неисчислимые тома!
Здесь -- сколько б солнца ни внесли мы, --
Всегда зима.
Последним солнцем розовея,
Распахнутый лежит Платон...
Бюст Аполлона -- план Музея --
И всё -- как сон.
* * *
Уже везде по дому ставни
Захлопываются, стуча.
В гостиной -- где пожар недавний? --
Уж ни луча.
Все меньше и все меньше света,
Все ближе и все ближе стук...
Уж половина кабинета
Ослепла вдруг.
Еще единым мутным глазом
Белеет левое окно.
Но ставни стукнули -- и разом
Совсем темно.
Самозабвение -- нирвана --
Что, фениксы, попались в сеть?! --
На дальних валиках дивана
Не усидеть!
Уже в углу вздохнуло что-то,
И что-то дрогнуло чуть-чуть.
Тихонько скрипнули ворота:
Кому-то в путь.
Иль кто-то держит путь обратный
-- Уж наши руки стали льдом --
В завороженный, невозвратный
Наш старый дом.
Мать под землей, отец в Каире...
Еще какое-то пятно!
Уже ничто смешное в мире
Нам не смешно.
Уже мы поняли без слова,
Что белое у шкафа -- гроб.
И сердце, растеряв подковы,
Летит в галоп.
* * *
-- "Есть в мире ночь. Она беззвездна.
Есть в мире дух, он весь -- обман.
Есть мир. Ему названье -- бездна
И океан.
Кто в этом океане плавал --
Тому обратно нет путей!
Я в нем погиб. -- Обратно, Дьявол!
Не тронь детей!
А вы, безудержные дети,
С умом, пронзительным, как лед, --
С безумьем всех тысячелетий,
Вы, в ком поет,
И жалуется, и томится --
Вся несказанная земля!
Вы, розы, вы, ручьи, вы, птицы,
Вы, тополя --
Вы, мертвых Лазарей из гроба
Толкающие в зелень лип,
Вы, без кого давным-давно бы
Уже погиб.
Наш мир -- до призрачности зыбкий
На трех своих гнилых китах --
О, золотые рыбки! -- Скрипки
В моих руках! --
В короткой юбочке нелепой
Несущие богам -- миры,
Ко мне прижавшиеся слепо,
Как две сестры,
Вы, чей отец сейчас в Каире,
Чьей матери остыл и след --
Узнайте, вам обеим в мире
Спасенья нет!
Хотите, -- я сорву повязку?
Я вам открою новый путь?"
"Нет, -- лучше расскажите сказку
Про что-нибудь..."
* * *
О Эллис! -- Прелесть, юность, свежесть,
Невинный и волшебный вздор!
Плач ангела! -- Зубовный скрежет!
Святой танцор,
Без думы о насущном хлебе
Живущий -- чем и как -- Бог весть!
Не знаю, есть ли Бог на небе! --
Но, если есть --
Уже сейчас, на этом свете,
Все до единого грехи
Тебе отпущены за эти
Мои стихи.
О Эллис! -- Рыцарь без измены!
Сын голубейшей из отчизн!
С тобою раздвигались стены
В иную жизнь...
-- Где б ни сомкнулись наши веки
В безлюдии каких пустынь --
Ты -- наш и мы -- твои. Во веки
Веков. Аминь.
15 февраля -- 4 мая 1914
Примечания
Впервые -- в книге: Цветаева М. Неизданное. Стихи. Театр. Проза. (Париж: YMCA -- PRESS, 1976).
"Чародей" -- домашнее прозвище Эллиса (Льва Львовича Кобылинского; 1879--1947), поэта-символиста. Был дружен с сёстрами Цветаевыми.
Поводом к написанию поэмы послужил выход книги Эллиса "Арго" (М.: Мусагет, 1914), в которой были стихи, обращённые к Марине и Асе Цветаевым.
Нам так довольно о Бодлере! -- Две книги переводов Эллиса посвящены Бодлеру: Иммортели. Вып. 1. Бодлер Ш. М., 1904 и Бодлер Ш. Цветы зла. М., 1908.
Серсо (фр. cerceau, букв. -- обруч) -- игра, в которой перекидывают обруч посредством палок.
Чугунный правнук Ибрагимов -- памятник А. С. Пушкину на Тверском бульваре, описанный Цветаевой в очерке "Мой Пушкин".
Я рыцарь Розы и Грааля -- Роза своим цветом символизирует кровь Христа, пролитую на кресте. Грааль -- таинственный замок. По одному из преданий считалось, что там стоит чаша с кровью Иисуса Христа, собранной после того, как его тело было снято с креста распятия. Оба этих мифопоэтических образа часто встречаются в стихах Эллиса.
Он Тот, кто у кремлёвских башен... -- имеется в виду Наполеон.
Аркольский мост -- по названию итальянского города Арколе, расположенного на реке Альпоне. Здесь в 1796 году Наполеон разбил войска австрийского фельдмаршала Иосифа Альвинци (1735 -- 1809).
Экосез -- бальный танец.
...план Музея -- Музея изящных искусств, ныне Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
Нирвана -- по буддийскому учению, состояние оцепенения, забытья.
...отец в Каире -- весной 1909 года И. В. Цветаев был в Каире на Всемирном археологическом конгрессе.
...мёртвых Лазарей из гроба (библ.) -- По преданию, Иисус Христос воскресил Лазаря, брата Марфы и Марии, на четвёртый день после его смерти.