Давыд запер за собою дверь, положил часы на стол, скрестил руки и-о, чудо!-засмеялся.-Глядя на него, я засмеялся тоже.
- Этакая штука удивительная!-начал он.-Никак мы от этих часов отбояриться не можем. Заколдованные они, право. И с чего я вдруг этак озлился?
- Да, с чего?-повторил я.-Оставил бы ты их у Ва-силья...
- Ну, нет,- перебил Давыд.- Это шалишь! Но что мы с ними теперь сделаем?
- Да! Что?
Мы оба уставились на часы-и задумались. Украшенные голубым бисерным шнурком (злополучный Василий впопыхах не успел снять шнурок этот, который ему принадлежал) - они преспокойно делали свое дело: чикали-правда, несколько вперебивку,-и медленно передвигали свою медную минутную стрелку.
- Разве опять их зарыть? Или уж в печку их? - предложил я наконец.-Или вот еще: не поднести ли их Латкину?
- Нет,-ответил Давыд.-Это все не то. А вот что: при губернаторской канцелярии завели комиссию, пожертвования собирают в пользу касимовских погорельцев. Город Касимов, говорят, дотла сгорел, со всеми церквами. И, говорят, там все принимают: не один только хлеб или деньги,- но всякие вещи натурой. Отдадим-ка мы туда эти часы! А?
- Отдадим! отдадим!-подхватил я.-Прекрасная мысль! Но я полагал, так как семейство твоих друзей нуждается...
- Нет, нет; в комиссию! Латкины и без них обойдутся. В комиссию!
- Ну, в комиссию-так в комиссию. Только, я полагаю, надо при этом написать что-нибудь губернатору. Давыд взглянул на меня.
- Ты полагаешь?
- Да; конечно, много нечего писать. А так-несколько слов.
- Например?
- Например... начать так: "Будучи"... или вот еще: "Движимые"...
- "Движимые" хорошо.
- Потом надо будет сказать: "Сия малая наша лепта..."
- "Лепта"... хорошо тоже; ну, бери перо, садись, пиши, валяй!
- Сперва черновую,-заметил я.
- Ну черновую; только пиши, пиши... А я их пока мелом почищу.
Я взял лист бумаги, очинил перо: но не успел я вывести наверху листа: "Его превосходительству, господину сиятельному князю" (у нас тогда губернатором был князь X.), как я остановился, пораженный необычным шумом, внезапно поднявшимся у нас в доме. Давыд тоже заметил этот шум и тоже остановился, подняв часы в левой, тряпочку с мелом в правой руке. Мы переглянулись. Что за резкий крик? Это тетка взвизгнула... а это? Это голос отца, хриплый от гнева. "Часы! часы"-орет кто-то, чуть ли не Транквиллитатин. Ноги стучат, скрипят половицы, целая орава бежит... несется прямо к нам. Я замираю от страха, да и Давыд бел, как глина, а смотрит орлом. "Василий, подлец, выдал",- шепчет он сквозь зубы... Дверь отворяется настежь... и отец в халате, без галстука, тетка в пудраманте, Транквиллитатин, Василий, Юшка, другой мальчик, повар Агапит-все врываются в комнату.
- Мерзавцы! - кричит отец, едва переводя дыхание...- Наконец-то мы вас накрыли!-И, увидав часы в руках Да-выда,-подай!-вопит отец,-подай часы!
Но Давыд, не говоря ни слова, подскакивает к раскрытому окну-и прыг из него на двор-да на улицу!
Привыкший подражать во всем моему образцу, я прыгаю тоже, я бегу вслед за Давыдом...
"Лови! держи!"-гремят за нами дикие, смятенные голоса.
Но мы уже мчимся по улице, без шапок на головах, Давыд вперед, я в нескольких шагах от него позади, а за нами топот и гвалт погони!