Дворецкий привел Харлова в зеленый кабинет и тотчас побежал за кастеляншей, так как белья на постели не оказалось. Сувенир, встретивший нас в передней и вместе с нами вскочивший в кабинет, немедленно принялся, с кривляньем и хохотом, вертетьсч около Харлова, который, слегка расставив руки и ноги, в раздумье остановился посреди комнаты. Вода все еще продолжала течь с него.
- Вшед! Вшед Харлус! - пищал Сувенир, перегнувшись надвое и держа себя за бока. - Великий основатель знаменитого рода Харловых, воззри на своего потомка! Каков оя есть? Можешь его признать? Ха-ха-ха! Ваше сиятельство, пожалуйте ручку! Отчего это на вас черные перчатки?
Я хотел было удержать, пристыдить Сувенира... но не тут-то было!
- Приживальщиком меня величал, дармоедом! "Нет, мол, у тебя своего крова!" А теперь небось таким же приживальщиком стал, как и аз грешный! Что Мартын Харлов, что Сувенир проходимец - теперь все едино! Подачками тоже кормиться будет! Возьмут корку хлеба завалящую, что собака нюхала, да прочь пошла... На, мол, кушай! Ха-ха-ха!
Харлов все стоял неподвижно, уткнув голову, расставив ноги и руки.
- Мартын Харлов, столбовой дворянин! - продолжал пищать Сувенир. Важность-то какую на себя напустил, фу ты, ну ты! Не подходи, мол, зашибу! А как именье свое от большого ума стал отдавать да делить - куды раскудахтался! "Благодарность! - кричит, - благодарность!" А меня-то за что обидел? Не наградил? Я, быть может, лучше бы восчувствовал! И значит, правду я говорил, что посадят его голой спиной...
- Сувенир! - закричал я; но Сувенир не унимался. Харлов все не трогался; казалось, он только теперь начинал чувствовать, до какой степени все на нем было мокро, и ждал, когда это с него все снимут. Но дворецкий не возвращался.
- А еще воин! - начал опять Сувенир. - В двенадцатом году отечество спасал, храбрость свою показывал! То-то вот и есть: с мерзлых мародеров портки стащить - это наше дело; а как девка на нас нотой притопнет, у нас у самих душа в портки...
- Сувенир! - закричал я вторично.
Харлов искоса посмотрел на Сувенира; он до того мгновенья словно и присутствия его не замечал, и только возглас мой возбудил его внимание.
- Смотри, брат, - проворчал он глухо, - не допрыгайся до беды!
Сувенир так и покатился со смеху.
- Ох, как вы меня испугали, братец почтеннейший! уж как вы страшны, право! Хоть бы волосики себе причесали, а то, сохрани бог, засохнут, не отмоешь их потом; придется скосить косою. - Сувенир вдруг расходился. - Еще куражитесь! Голыш, а куражится! Где ваш кров теперь, вы лучше мне скажите, вы все им хвастались? У меня, дескать, кров есть, а ты бескровный! Наследственный, дескать, мой кров! (Далось же Сувениру это слово!)
- Господин Бычков, - промолвил я. - Что вы делаете! опомнитесь!
Но он продолжал трещать и все прыгал да шмыгал около самого Харлова... А дворецкий с кастеляншей все не шли!
Мне жутко становилось. Я начинал замечать, что Харлов, который в течение разговора с моей матушкой постепенно стихал и даже под конец, по-видимому, помирился с своей участью, снова стал раздражаться: он задышал скорее, под ушами у него вдруг словно припухло, пальцы зашевелились, глаза снова забегали среди темной маски забрызганного лица...
- Сувенир! Сувенир! - воскликнул я. - Перестаньте, я маменьке скажу.
Но Сувениром словно бес овладел.
- Да, да, почтеннейший! - затрещал он опять, - вот мы с вами теперь в каких субтильных обстоятельствах обретаемся! А дочки ваши, с зятьком вашим, Владимиром Васильевичем, под вашим кровом над вами потешаются вдоволь! И хоть бы вы их, по обещанию, прокляли! И на это вас не хватило! Да и куда вам с Владимиром Васильевичем тягаться? Еще Володькой его называли! Какой он для вас Володька? Он - Владимир Васильевич, господин Слеткин, помещик, барин, а ты - кто такой?
Неистовый рев заглушил речь Сувенира... Харлова взорвало. Кулаки его сжались и поднялись, лицо посидело, пена показалась на истресканных губах, он задрожал от ярости.
- Кров! - говоришь ты, - загремел он своим железным голосом, проклятие! - говоришь ты... Нет! я их не прокляну... Им это нипочем! А кров... кров я их разорю, и не будет у них крова, так же, как у меня! Узнают они Мартына Харлова! Не пропала еще моя сила! Узнают, как надо мной издеваться!... Не будет у них вдова!
Я обомлел; я отроду не бывал свидетелем такого безмерного гнева. Не человек, дикий зверь метался предо мною! Я обомлел... а Сувенир, тот от страха под стол забился.
- Не будет! - закричал Харлов в последний раз и, чуть не сбив с ног входивших кастеляншу и дворецкого, бросился вон из дому... Кубарем прокатился он до двору и исчез за воротами.