Невидимый спит
Несмотря на свое утомление и боль от раны, Невидимый не захотел положиться на слово Кемпа, что на свободу его не будет сделано никаких покушений. Он осмотрел оба окна в спальне, поднять шторы и оглядел ставни, чтобы убедиться, что Кемп говорит правду, и что бежать этим путем было возможно. Снаружи ночь была тихая и безмолвная, и новый месяц заходил над дюнами. Невидимый осмотрел еще ключи спальни и две двери в уборную, чтобы убедиться, что и этим путем можно было оградить свою свободу, после чего признал себя удовлетворенным. Он встал перед камином, и Кемп услышал зевок.
— Очень жалею, — сказал Невидимый, — что не могу рассказать вам сегодня всего, что я сделал. Но я страшно устал. Конечно, все это нелепо… Все это ужасно! Но, поверьте мне, Кемп, вопреки вашим утренним аргументам, все это — вещь вполне возможная. Я сделал открытие, хотел оставят его при себе. Не могу: мне нужен компаньон. А вы… Чего только мы не сделаем! Но завтра. А теперь, Кемп, мне кажется, или спать, или умереть.
Кемп стоял среди комнаты, глядя на безголовое платье.
— Мне надо вас оставить, значит. Нет, просто невероятно!.. случись только три такие вещи, ниспровергающие все мои теории, — я просто соду с ума. Но все это в самом деле. Не нужно ли вам еще чего-нибудь?
— Только проститься с вами, — сказал Гриффин.
— Прощайте, — сказал Кемп и потряс невидимую руку.
Он боком попятился к двери. Вдруг халат поспешно зашагал к нему.
— Поймите меня! — сказал халат. — Никаких попыток задержать меня или поймать! Не то…
Кемп слегка изменился в лице.
— Кажется, я дал вам слово, — сказал он и тихонько затворил за собой дверь.
Изнутри щелкнул ключ. Пока Кемп стоял на месте с лицом, выражавшим пассивное удивление, быстрые шаги подошли к двери уборной и она также заперлась. Кемп ударил себя рукою по лбу.
— Брежу я, что ли? Я ли сошел с ума или весь мир помешался?
Он захохотал и потрогал запертую дверь.
— Выгнан из собственной спальни вопиющей нелепостью!
Он подошел к верхушке лестницы и оглянулся на запертые двери.
— Факт, — сказал он и дотронулся до своей слегка оцарапанной шеи. — Несомненный факт! Но…
Он безнадежно потряс головою, повернулся и пошел вниз; зажег лампу в столовой, вынул сигару и начал ходить из угла в угол, издавая бессвязные восклицания и по временам рассуждая вслух.
— Невидим! — говорил он. Существует ли такая вещь, как невидимое животное?.. В море, да… Тысячами, миллионами! Все личинки, все мелкие навилии и торнарии, все микроскопические животные — все слизистые. В море больше невидимых, чем видимых существ! Я никогда прежде об этом не думал. А в прудах-то! Все эти маленькие прудовые жизни — кусочки бесцветной, прозрачной слизи. Но в воздухе… Нет! Это не может быть… Да, в конце концов, почему же? Если бы человек был сделан из стекла, он все-таки был бы видим.
Кемп глубоко задумался. Три сигары рассыпались по ковру белым пеплом, прежде чем он заговорил снова. И тут он издал лишь одно восклицание, свернул в сторону, вышел из комнаты, прошел в свою маленькую докторскую приемную и зажег там газ. Комната была маленькая, так как доктор Кемп не жил практикой и там были сложены последние газеты. Утренний номер валялся тут же, развернутый и небрежно брошенный в сторону. Кемп схватил его, перевернул листы и прочел рассказ о «Странной истории в Айпинге», с таким трудом прочитанный матросом в Порт-Стоу Марвелю. Кемп пробежал его быстро.
— Закутан! Переодет! Скрывался! «Никто, повидимому, не знает о его несчастии!» Куда, к чорту, он метил?
Кемп уронил листок, и глаза его как будто чего-то искали.
— А-а, — проговорил он и взял «Сен-Джемскую газету», лежавшую свернутой, как пришла. — Теперь мы добьемся правды.
Он разорвал газету и открыл ее. В глаза ему бросились два столбца. «Внезапное помешательство целой деревни в Суссексе» стояло на заголовке.
— Великий Боже! — сказал Кемп, читая с жадностью недоверчивый отчет о вчерашних событиях в Айпинге.
На другой странице был перепечатан параграф из утренних газет. Кемп перечел его: «Бежал по улице и дрался направо и налево. Джафферс в бессознательном состоянии. Мистер Гокстер сильно страдает, все еще не может передать, что видел. Тяжелое оскорбление священника. Женщина, заболевшая от страха. Окна перебиты. Эта удивительная история — вероятно, вымысел. Слишком любопытна, чтобы ее не напечатать — cum grano.»
Кемп выронил лист и бессмысленно смотрел перед собою.
— Вероятно, вымысел.
Он опять схватил газету и перечел все сначала.
— Но при чем же тут этот бродяга? Какого черта вздумалось ему гоняться за бродягой?
Он вдруг сел на свой хирургический диван.
— Не только невидимый, — сказал он, — но и помешанный! Мания убийства.
Когда взошла заря, и бледность ее стала примешиваться к свету лампы и сигарному дыму в столовой, — Кемп все еще ходил из угла в угол, стараясь постичь невозможное.
Он был слишком взволнован, чтобы спать. Сонные слуги, сойдя вниз, нашли его там же и пришли к заключению, что чрезмерные занятия повредили его здоровью. Он отдал им странное, но совершенно определенное приказание: накрыть завтрак на двоих в кабинете наверху, а самим держаться исключительно в нижнем и подвальном этаже. Потом Кемп снова зашагал по комнате до прихода утренних газет. В газетах говорилось очень многое, но сказано было мало, почти ничего, кроме подтверждения вчерашних известия и очень плохо составленного отчета о другом замечательном происшествии, в Порт-Стоу. Из этого отчета Кемп понял сущность событий в «Веселых игроках» и узнал имя Марвеля. «Он продержал меня при себе целые сутки», — заявил Марвель. К айпингской истории было прибавлено еще несколько мелких фактов, между прочим то, что проволока деревенского телеграфа была обрезана. Но ничто не бросало никакого света на отношение Невидимого к бродяге, так как мистер Марвель ничего не сказал о книгах и деньгах, которыми было начинено его платье. Недоверчивый тон газет исчез, и целые рои репортеров и исследователей уже принялись за тщательное рассмотрение всего дела.
Кемп прочел статью от доски до доски, послал горничную купить все утренние газеты и с жадностью поглотил также и их.
— Он невидим, — говорил себе Кемп, — и, судя по тому, что пишут тут пахнет буйным помешательством, переходящим в манию. Что только он может наделать! Что только он может наделать! А между тем, вон он там, у меня, наверху, свободен как ветер… Что мне делать, Господи Боже мой! Было ли бы это, например, бесчестно, если бы… Нет.
Он подошел к маленькой неопрятной конторке в углу и начать писать записку, разорвал ее, дописав до половины, и написал другую, перечел и задумался. Потом взял конверт и надписал адрес: «Полковнику Эдай, в Порт-Бордок».
Невидимый проснулся как раз в то время, как Кемп был, таким образом, занят, и проснулся в очень дурном настроения. До чутко насторожившегося Кемпа донеслось порывистое шлепанье его босых ног по спальне наверху, потом грохнулся стул, и разлетелся вдребезги стакан с умывальника. Кемп поспешил наверх и торопливо постучал в дверь.