Кража въ церковномъ домѣ
Обстоятельства кражи въ церковномъ домѣ извѣстны намъ главнымъ образомъ черезъ священника и его жену. Произошла эта кража передъ разсвѣтомъ, въ Духовъ день, знаменуемый обыкновенно въ Айпингѣ клубнымъ праздникомъ. Мистрессъ Бонтингъ, какъ видно изъ ея разсказовъ, внезапно проснулась въ предразсвѣтной тишинѣ: ей совершенно ясно показалось, что дверь въ спальню отворилась и затворилась. Сначала она не разбудила мужа, а села на постели и прислушалась. До нее явственно донеслось шлепанье босыхъ ногъ изъ сосѣдней комнаты, уборной, по коридору къ лѣстницѣ. Убѣдившись въ этомъ, она осторожно разбудила преподобнаго мистера Бонтинга. Не зажигая свѣчи, онъ надѣлъ свои очки, ее капотъ и свои купальные туфли, вышелъ на площадку и сталъ прислушиваться. Онъ явно услышалъ какую-то возню у конторки въ кабинетѣ и вслѣдъ затѣмъ отчаянное чиханье.
Вернувшись въ спальню, мистеръ Бонтингъ вооружился самымъ замѣтнымъ для глазъ оружіемъ — кочергою и на цыпочкахъ сошелъ съ лѣстницы. Мистрессъ Бонтингъ вышла на площадку. Было около четырехъ часовъ, и ночь уже на исходѣ. Въ залѣ чуть брезжился свѣтъ, но дверь въ кабинетъ зіяла непроницаемой чернотой. А все было тихо, только чуть-чуть поскрипывали ступеньки подъ ногами мистера Бонтинга, да кто-то тихонько возился въ кабинетѣ. Потомъ что-то щелкнуло, отворился ящикъ, и зашуршала бумага. Послышалось ругательство, чиркнула спичка и кабинетъ озарился желтымъ свѣтомъ. Мистрессъ Бонтингъ былъ теперь уже въ залѣ, и въ щелку двери ему видна была конторка, отворенный ящикъ и горящая свѣча на конторкѣ. Но вора ему не было видно. И вотъ мистеръ Бонтингъ сталъ среди залы, не зная, что жъ теперь дѣлать, а мистрессъ Бонтингъ съ блѣднымъ и сосредоточеннымъ лицомъ тихонько кралась къ нему. Одно обстоятельство поддерживало мистера Бонтинга — убѣжденіе, что воръ непремѣнно изъ его прихода.
Супруги услышали звонъ монеты и поняли, что воръ нашелъ деньги, отложенные на домашнія расходы, — два фунта десять шиллинговъ полусоверенами. Звукъ этотъ воодушевилъ мистера Бонтинга и пробудилъ въ немъ энергію. Ухвативъ кочергу, покрѣпче, онъ бросился въ кабинетъ, а вслѣдъ за нимъ и мистрессъ Бонтингъ.
— Сдавайся! — свирѣпо крикнулъ мистеръ Бонтингъ и въ изумленіи остановился.
Въ комнатѣ, повидимому, не было ровно никого. Но они такъ ясно слышали, что тамъ кто-то возился всего за какую-нибудь минуту, что сомнѣваться не было возможности.
Нѣсколько секундъ простояли они въ оцѣпенѣніи, послѣ чего мистрессъ Бонтингъ прошла чрезъ кабинетъ и глянула за ширмы, и мистеръ Бонтингъ, по тому же побужденію, заглянулъ подъ конторку. Потомъ мистрессъ Бонтингъ распахнула занавѣса, а мистеръ Бонтингъ заглянулъ въ каминную трубу и пошарилъ въ ней кочергой. Мистрессъ Бонтингъ осмотрѣла воронку для бумаги, а мистеръ Бонтингь открылъ ящикъ для угля. И, въ концѣ концовъ, они остановились другъ противъ друга и стали смотрѣть другъ на друга вопросительно.
— Готовъ поклясться… — началъ мистеръ Бонтингъ.
— А свѣча-то! — воскликнула мистрессъ Бонтингъ. Кто же зажегъ свѣчу?
— А ящикъ-то! — воскликнулъ мистеръ Бонтингъ. И денегъ — какъ ее бывало!
Они поспѣшно направилась къ двери.
— Изъ всѣхъ удивительныхъ случаенъ…
Въ коридорѣ кто-то громко чихнулъ. Они бросились вонъ изъ комнаты; въ эту минуту дверь изъ кухни хлопнула.
— Свѣчу давай! — крикнулъ мистеръ Бонтингъ и побѣжалъ впередъ.
Оба они слышали, какъ кто-то поспѣшно отодвигалъ желѣзные болты. Открывъ кухонную дверь, Бонтингъ увидѣлъ черезъ кладовую, какъ отворилась наружная, и въ нее мелькнули слабо освѣщенныя зарею, темныя, массы деревьевъ въ саду. Что изъ двери не вышелъ никто, — это не подлежало ни малѣйшему сомнѣнію. Она отворилась, постояла съ минуту отворенной и съ шумомъ захлопнулась; пламя свѣчи, принесенной мистрессъ Бонтингъ изъ кабинета, закачалось и вспыхнуло ярче. Прошла минута, а, можетъ быть, и больше, прежде чѣмъ мистеръ и мистрессъ Бонтингъ рѣшились войти въ кухню.
Тамъ было пусто. Они снова заперли наружную дверь, подробно осмотрѣли кухню, кладовую и чуланъ и, наконецъ, сошли въ погребъ; но сколько ни искали, — во всемъ домѣ не нашли ни души.
Когда взошло солнце, маленькіе супруги, при ненужномъ свѣтѣ обтаявшей свѣчи, все еще стояли въ нижнемъ этажѣ своего домика, одѣтые весьма странно и погруженные въ недоумѣніе.
— Изъ всѣхъ необыкновенныхъ случаевъ… — въ двадцатый разъ начать священникъ.
— Другъ мой, — сказала мистрессъ Бонтингъ, — вонъ входить Сюзи. Подожди-ка здѣсь, пока она пройдетъ въ кухню, и проберись тихонько наверхъ.