Результаты двухнедельного пребывания марсиан
Долгое время простоял я так на насыпи, качаясь на своих ослабевших ногах и совершенно позабыв, что мне надо было подумать о собственной безопасности. Когда я лежал в отвратительной норе, из которой я только что вышел, я напрягал все силы ума, чтобы придумать средства к спасению. Я не представлял себе, какие перемены могли произойти на земле за это время, и не ожидал увидеть такое необычайно поразительное зрелище. Я предполагал, что Шин разрушен марсианами, но то, что я увидел теперь, было мрачным, наводящим ужас, пейзажем другой планеты.
В тот момент я испытал чувство, которое человек обычно не испытывает, но которое хорошо знакомо животным, подчиненным человеку. Я чувствовал то же, что должен был бы чувствовать кролик, если бы, возвращаясь в свою нору, он неожиданно наткнулся на землекопов, роющих яму для фундамента дома. Но это были только первые проблески того чувства, которое стало потом определенным, сознательным ощущением и угнетало меня в течение многих дней. Мы уже не были царями природы, мы были развенчаны, низведены на уровень животного и должны были влачить свое существование под пятою марсиан. Так же, как и кролик, мы должны были подстерегать, бегать и скрываться, так как власть человека, а вместе с тем и его способность внушать страх, были отняты у него.
Но все эти странные настроения рассеялись так же быстро, как и возникли, перед мучительным ощущением голода после долгого поста. В стороне от ямы, за стеной, обвитой листьями красных растений, я заметил уцелевший клочок сада. В густой чаще этих растений я мог спрятаться в случае опасности, а в саду я мог поискать что-нибудь для утоления своего голода. Я направился туда, уходя по пояс, а иногда по шею, в красную траву. Стена была около шести футов вышины, и мне нечего было и думать взобраться на нее. Тогда я пошел вдоль стены и, дойдя до угла, увидал большой камень; я стал на него, перелез через стену и спрыгнул в сад. Там я нашел немного луку, земляной груши и много зеленой моркови. Забрав все это с собой, я перелез через другую полуобвалившуюся стену и направился по дороге, окаймленной кроваво-красными деревьями, в сторону Кью. У меня были только два желания: добыть как можно больше еды и как можно скорее, насколько мне это позволяли мои слабые силы, выбраться из этой проклятой местности.
В стороне от дороги, на полянке, я нашел грибы и съел их все до одного. Но эта скудная пища только обострила мой голод. Немного дальше все пространство, на котором раньше цвели луга, было покрыто коричневой водой. Меня поразило это обилие воды в такое сухое, жаркое лето, но потом я узнал, что это объяснялось тропически пышным ростом красной травы. Повсюду, где это удивительно плодовитое растение встречало воду, оно разрасталось до гигантских размеров. Его семена, брошенные в воды Уэя и Темзы, пустили ростки, и растущие с необыкновенной быстротой ветки вытеснили реки из берегов.
В Путнэе, как я увидел это потом, мост был совершенно скрыт в чаще красных листьев, а в Ричмонде воды Темзы вышли из берегов и разлились широким мелким потоком по лугам Гэмптона и Твикэнгэма. Вместе с разлитием воды распространялись и эти растения, и одно время разрушенные дачи на берегу Темзы совершенно исчезли под их красной листвой.
В конце концов эта красная трава погибла почти так же быстро, как разрослась. На нее напала болезнь, возбудителями которой, как полагают, были какие-то бактерии, и уничтожила их. В силу естественного подбора, все земные растения приобрели способность сопротивляться бактериальной заразе, и если они погибали от нее, то только после упорной борьбы. Но красная трава гибла моментально. Листья бледнели, сморщивались, делались хрупкими. Они ломались при малейшем прикосновении, и вода, которая вначале способствовала распространению красной травы, уносила последние ее остатки в море.
Когда я наконец добрался до воды, то первым моим побуждением было утолить жажду. Напившись досыта, я, повинуясь другому внезапному побуждению, раскусил несколько веток красной травы. Но они были водянистые и имели противный металлический вкус. Вода в этом месте была такая мелкая, что я попробовал отправиться вброд, хотя ноги мои и путались в красной траве. Но ближе к реке становилось глубже, и я должен был повернуть назад к Мортлэку. По развалинам дач, остаткам изгородей и уцелевшим кое-где фонарям я узнавал дорогу. Таким образом я вскоре выбрался из этого болота и, следуя дальше по дороге, вышел к Рогэмптону, а оттуда к Путнэйскому полю.
Здесь картина совершенно изменилась! Ничего чуждого, странного, только разгром привычного, знакомого! Местами это было полное опустошение, как будто здесь пронесся циклон, а в каких-нибудь ста шагах дальше виднелись совершенно нетронутые участки земли. Хорошенькие дома с опущенными шторами и закрытыми дверями, как будто их обитатели только временно покинули их или покоились еще сладким сном. Красной травы здесь было значительно меньше, и ее побеги не успели обвить стволы высоких деревьев, стоящих на лужайках.
Я обошел несколько садов в надежде найти что-нибудь съестное, обшарил также два покинутых дома, но напрасно! Очевидно, все, что было, обобрали еще до меня, так как замки на дверях оказались сломанными. Остаток дня я пролежал в кустах, так как мои ослабевшие силы не позволяли мне итти дальше.
За все это время я не встретил ни одного человека и не видел никаких признаков марсиан. Один раз мне попались по дороге две голодные собаки, но при виде меня они испуганно шарахнулись в сторону и убежали. Под Рогэмптоном я наткнулся на два человеческих скелета, — не трупа, а скелета, без всяких признаков мяса, — а немного дальше в лесу я увидел много сломанных разбросанных костей кошек и кроликов и череп овцы. Я их поднял, думая поглодать их, но там уже нечем было поживиться.
После заката солнца я побрел дальше, по дороге в Путнэй, где по всем признакам свирепствовал тепловой луч. В одном саду, за Рогэмптоном, я нашел много незрелого картофеля и заглушил им немного мой голод. Из этого сада открывался вид на реку и на Путнэй. В быстро надвигающихся сумерках местность эта имела безнадежно унылый вид. Черные, обгоревшие деревья, такие же черные и обгоревшие развалины стен, а по ту сторону холма — разлившаяся вода, вся красная от травы марсиан. И над всем этим — мертвая тишина. Невыразимое отчаяние овладело мною, когда я подумал, как быстро совершилась эта перемена!
Я был уверен, что все человечество уничтожено и что уцелел лишь я один… Около Путнэйского холма я опять увидел скелет, руки которого были оторваны и брошены в нескольких ярдах от тела.
По мере того как я шел дальше, я все больше убеждался в том, что истребление человечества, за исключением нескольких, случайно уцелевших, вроде меня, есть уже свершившийся факт, по крайней мере в Англии. Я предполагал, что, опустошив страну, марсиане ушли искать себе пропитания дальше. Может быть, они готовились сейчас разгромить Берлин или Париж или повернули на север?..