Повесть
ГЛАВА I
Забытая история
Берег реки был высок и обрывист. Сергей долго карабкался вверх по камням, цепляясь за редкий кустарник. Зубами он крепко сжимал изъеденный ржавчиной кинжал. И когда, наконец, трудный путь остался позади, мальчуган взял кинжал в руку и, переведя дух, бросился к разведенному под высокой лиственницей костру.
— Дед! — крикнул он еще издали. — Смотри-ка что я нашел!
Иван Федотыч отложил в сторону ложку, которой мешал в котелке уху, и, щурясь от яркого майского солнца, из-под ладони посмотрел на внука.
— Волны подмыли берег, — торопливо рассказывал Сергей. — Вниз упала глыба земли, а в ней был...
Он протянул деду клинок. Федотыч долго вертел его в заскорузлых пальцах, пощелкал ногтем по металлу и заключил:
— Лет сто в земле пролежал. Эк, ржа сталь съела.
— Интересно, кто его потерял? — задумчиво произнес мальчуган.
— Мало ли кто, — ответил Федотыч, снова склоняясь над котелком. — Приискатель, бродяга, охотник... Много всякого народу тайга повидала.
Он отвернулся от костра и кивнул на стоящее у лиственницы старое шомпольное ружье:
— Ведь этот дробовик тоже в тайге найден.
— В земле?
— Нет, — покачал головой дед. — Не успел его перегной скрыть. Нашли скелет человека, ружье, да сумку золота.
— Давно это было?
— Давно. Я еще парнем ходил.
Федотыч умолк. Долго смотрел он за реку, где дыбились дикие сопки, словно старался увидеть там следы забытой таежной драмы. Но сопки, как всегда, были угрюмы и неприветливы. Высокой зубчатой стеной тянулись они по берегу реки, скрывая горизонт, и солнце, казалось, вот-вот зацепится за острые вершины гольцов.
Дед вздохнул и, теребя пальцами седую бороду, начал:
— Жил у нас в деревне охотник Степан Баев. Невзрачный был мужичишка: маленький, слабосильный, а в охоте большую удачу имел. Больше всех с промысла пушнины приносил. Надо сказать по правде, любил он свое дело. Днем и ночью в тайге пропадал. Потому, видно, и везло ему.
А только стал народ с некоторого времени примечать, что остыл Баев к охоте. Ходить-то в тайгу ходит, а пушнины почти не приносит. Зато зажил не в пример лучше. Дом каменный под железом выстроил, рысаков орловских купил, обстановку городскую завел. Удивляются люди: откуда деньги берутся?
Пошли тут про Баева разные слухи. Одни говорили, что купца он ограбил, другие — что клад нашел, третьи — что будто бы промыслом нехорошим занялся...
— Каким? — перебил Сергей.
— Были такие бандиты, что следили, когда эвенки с охоты возвращались, — объяснил Федотыч. — Подкараулят и — пулю в спину. Пушнину забирали себе. За большой грех не считалось... Вот в таком-то «промысле» и подозревали Баева.
Однако, все это оказалось неправдой. Не знаю уж каким путем, но только стало известно, что нашел Степан в тайге золото. Да не какое-нибудь пустячное месторождение, а прямо, можно сказать, золотой «карман». Что ни копнешь, то самородок. И нет, будто бы у того «кармана» никакого дна.
Начали тут старатели приставать к Баеву: возьми, дескать, в компанию. Просили добром, домогались угрозами, но ничего не добились. Степан знай помалкивает, да в рыжий ус ухмыляется. Даже сыну родному, Максиму, и то не открыл тайны.
И вот ушел раз Баев в тайгу, а назад не вернулся. Ждал-ждал его Максим — не дождался. Снарядил артель и пустился на розыски. Долго бродили по сопкам и нашли одни кости, ружье, да кожаную сумку с золотом... Почему Степан умер — так и осталось неизвестным.
Бросился тут народ со всей округи в сопки. Всю тайгу обшарили, а золотого «кармана» так и не нашли. Попалось кое-кому золотишко, да не то, которого искали. Крохи...
Иван Федотыч умолк, бросил в костер сухих веток. Огонь на минуту затаился, потом красные языки с треском взметнулись вверх. В котелке забулькала уха.
— А как попало к тебе ружье? — после долгой паузы спросил Сергей.
— У Максима на цепного пса выменял. Не охотничал он, Максим-то, а мне дробовик приглянулся. Шомпольный, а двух бескурковок за него не возьму. Расшатался, правда, но бьет еще здорово. Ложе только надо новое сделать, это уж совсем сгнило.
— А где теперь Максим?
— Уехал. Говорят, в Белоруссию. Нет от него с тех пор никаких вестей.
Сергей начал стирать песком ржавчину с найденного кинжала. Но сделать это оказалось нелегко. После безуспешных попыток мальчуган прекратил свою работу.
— Дед, — произнес он вдруг. — А что если бы мы с тобой нашли тот «карман»? Вот богатство!
— Зачем оно? — удивленно поднял мохнатые брови Федотыч. — Прожить нам и пасеки хватит.
— А государству? Ты подумай-ка, сколько на то золото можно построить танков да самолетов!
— Это — другое дело, — ответил дед. — А только что языками зря трепать. Пустой разговор. Давай-ка лучше уху есть. Сварилась.
ГЛАВА II
Загадочный шифр
Солнце клонилось к горизонту, когда Иван Федотыч и Сергей возвращались домой. Еле заметная, протоптанная дикими козами тропа вилась между сопок по узкой пади. Кругом тянулись сплошные заросли кедрача, непроходимые завалы бурелома, поросшие частым подлеском. Тропа то и дело терялась, и тогда дед находил дорогу по старым, заплывшим смолой, затескам.
Сергей шел молча. Изредка перекидывая с плеча на плечо старое ружье, он о чем-то сосредоточенно думал.
— Ты что притих? — спросил Федотыч, оглядываясь через плечо. — Иль устал?
— Нет, — покачал головой мальчуган. — Про Баева думаю, какой он скряга был.
— Степан-то? Помнится мне, не ругал его народ за жадность.
— А почему про «карман» никому не рассказал? Ведь умер — и все пропало.
Дед замедлил шаг.
— Трудно тебе понять, Сережа, прежнюю жизнь. Ты вот сейчас толкуешь про то, что если б нашел богатство — отдал бы государству его на общее дело. И жизнь за это отдать не задумался бы. Так ведь?
— Так.
— А почему? Потому, что теперь один живет для всех и все для одного. А раньше не то было. Каждый жил для себя. Недаром и пословица ходила: «Человек человеку — волк». Силен ты — с тобой считаются, слаб — затопчут. А силу деньги давали, золото. Вот и держался Баев за эту силу, боялся из рук выпустить.
— Сыну хоть рассказал бы.
— Скажи одной куме — весь базар узнает. Скрытный он был, Степан. Да и умирать еще не собирался.
Снова дед и внук пошли молча. Кедрач начал редеть, и тропинка стала не такой извилистой. Впереди забелели стройные стволы берез.
— А при советской власти никто не искал этого места? — спросил Сергей, трогая деда за рукав.
— Искали, — махнул рукой Федотыч. — Геологи приезжали, целый отряд. Все лето провели в тайге. Вернулись оборванные, худые, заросшие... Начальник их, очкастый такой, сказал: «Сказки это все, не может здесь быть богатого золота». С тем и уехали. А я думаю...
Дед не договорил. Сверху вдруг камнем упал ястреб. Под кустом растерянно метнулся рябчик. По воздуху поплыли перья, и хищник, держа в когтях добычу, тяжело взмыл вверх.
Сергей сдернул с плеча ружье и выстрелил. Ястреб медленно сложил крылья, плюхнулся на землю.
— Убил! Убил! — закричал мальчуган. Прыгая через кусты и валежник, бросился он вперед и протянул к ястребу руку. Но тот, взмахнув одним крылом, растопырил когти и защелкал крючковатым клювом. Сергей испуганно отшатнулся назад и, размахнувшись ружьем, ударил хищника прикладом. От сильного удара ложе раскололось надвое. В сторону отлетел металлический тыльник, а из вырезанного под ним углубления на траву упала сложенная во много раз желтая оберточная бумажка.
— Сколько раз я тебе говорил: нельзя добивать прикладом!.. — ворчал Федотыч, продираясь сквозь кустарник. — Вот и разбил ружье!
Сергей, казалось, ничего не слышал. Бросив дробовик, забыв о добыче, стоял он с развернутой бумажкой в руках. На ней четко, химическим карандашом, было написано:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащится с сумой на плечах.
2—14 1—10 2—10 1—8 1—9 1—15 2—14 3—20 1—4 1—14 1—2 1—9 3—9 2—6 3—9 1—12 4—3 2—3 1—21 1—2 2—14 2—6 2—3 2—14 1—2 1—1 1—2 1—3 1—1 1—10 2—10 2—14 1—2 1—18 1—8 1—5 1—15 2—6 1—2 1—18
— Шифр! — взволнованно воскликнул Сергей.
Федотыч, одев очки, долго всматривался в загадочные цифры, даже зачем-то понюхал, потом сказал:
— Ружье-то Баева...
И, стукнув пальцем по лбу, добавил:
— Смекаешь?..
ГЛАВА III
Открытая тайна
С этого вечера Сергей потерял сон и аппетит. Шифр не выходил у него из головы. Он бродил из угла в угол и бормотал:
— Два — четырнадцать, один — десять, два — десять... Что это значит? А, каторжная песня, — к чему она?
— Брось ломать голову, — советовал Федотыч. — Пустая это бумажка. Тарабарская грамота.
— Нет, — не соглашался внук. — Тут что-то важное зашифровано. Не спроста Баев писал свои цифры, да прятал их в такое место... Не иначе, как о золотом «кармане» речь идет.
— Уж если Степан не надеялся на свою память, то почему ему было не записать прямо, по-русски: так, мол, и так, находится мой «карман» в таком-то месте?
— Боялся, видно, что записка попадет безо времени кому-либо в руки.
— Может быть...
Сергей, склонясь над бумагой, снова начинал что-то писать, высчитывать, зачеркивать, а Федотыч шел к пчелам. Он медленно шагал между стройных рядов ульев и тоже шептал:
— Ну и загадку задал Степан! Вишь ты: два — четырнадцать... Пойми тут, что и к чему! А ведь мужичонка был на вид совсем бесхитростный...
Однажды вечером на пасеку забрел учитель Петр Ильич. Маленький, в широкополой шляпе, он бесшумно появился возле Федотыча и, разглаживая ладонью седые усы, воскликнул:
— Воздух-то у вас какой! Тут и медом пахнет, и цветами, и еще чем-то этаким... Завидую!
— Живем неплохо, — отозвался дед. — Невзрачна моя хибарка, да на хоромы не променяю.
— Правильно, — одобрил Петр Ильич. — Великое дело — близость к природе. Тебе, вот, уже под шесть десятков, а крепок ты еще, как дуб.
Учитель сел на лавочку, положил на траву шляпу, клетчатым платком вытер со лба пот.
— Что ж Сергея не видно? — спросил он. — Книжку я ему интересную принес. О путешествиях. Любит он такие.
— Недосуг Сергею, — ответил дед. — Попала к нему записка с какой-то тарабарщиной, вот он и бьется над ней целую неделю, никак прочесть не может.
— Не по-русски написано, что ли?
— По-русски, да ничего не понять.
— Позови-ка его. Посмотрим.
Федотыч ушел за внуком и тот скоро явился. Он подал учителю желтую бумажку и сел на траву.
— Гм... занятно... — произнес Петр Ильич, рассматривая загадочные цифры. — Шифр. И ключ к нему надо искать здесь же.
— Ключа тут как-раз и нет, — уверенно заявил Сергей.
— А мы поищем, — ответил учитель. — В молодости я увлекался всякими головоломками. Попробуем тряхнуть стариной.
Долго сидел Петр Ильич молча и, склонясь над обрывком бумаги, теребил седой ус. Изредка он делал какие-то пометки в блок-ноте, зачеркивал, снова писал.
— Ну как?.. — время от времени осторожно спрашивал Сергей.
— Пока никак... — отвечал учитель, покачивая головой.
Надвинулись сумерки. От леса потянуло прохладой, над омшанником затрепыхалась летучая мышь. В воздухе повис густой запах меда.
— Ничего не пойму, — вздохнул Петр Ильич, возвращая Сергею шифр. — Одно мне ясно: песня связана с цифрами. В этом и надо искать отгадку.
Он посидел еще немного, потолковал с Федотычем о деревенских новостях и отправился домой. И уже с дороги крикнул Сергею:
— А не показывает ли первая цифра строку, а вторая — букву? Проверь!
Сергей вернулся домой, зажег лампу и склонился над столом.
— Два — четырнадцать... — шептал он. — Значит — вторая строчка, четырнадцатая буква. Дальше — первая строчка, десятая буква. Так... Получилось — «ве». Теперь — «р». Так... так... Ого! «Верста»!
Торопливо, то и дело сбиваясь, начал Сергей записывать букву за буквой. И когда была расшифрована последняя цифра, он радостно бросился к деду:
— Разгадал! Разгадал!
На обложке тетради стояло:
«Верста вниз от Улуя. Щель влево. Под первой скалой».
ГЛАВА IV
Подозрительный прохожий
Месяц давно скатился за лес, на востоке занялась заря, а в избушке на пасеке все еще горел огонь. Сергей, шагая по скрипучим половицам, оживленно размахивал руками:
— Теперь мы все знаем, — говорил он. — Осталось только поехать в тайгу и запустить руку в «карман».
Мечтая вслух, мальчуган остановился возле деда.
— Выйдем из тайги с мешком золота и — прямо в сельсовет: «принимайте!». Ахнут все: откуда такое богатство? A мы скажем: «С Улуя!»
Федотыч рассеянно покачивал головой и, казалось, не слушал внука. Только когда Сергей положил ему на плечо руку, он выпрямился и тихо произнес:
— А что это за Улуй? Сопка, ручей, озеро? И где он?
— Ты разве не знаешь? — упавшим голосом спросил внук.
— То-то и беда. На сто верст кругом тайга знакома, а такого названья не помню.
— Опять история... — разочарованно протянул Сергей. — Неужели мы так и не найдем «кармана»?
— Попытаемся, — успокоил Федотыч. — Есть у меня старый друг эвенк, Увачаном звать. Всю жизнь в тайге провел. Уж он-то должен знать, что это за Улуй.
— А где этот Увачан?
— В Карагане живет. Деревушка такая в верховьях реки есть.
Дед поднялся, позевывая выглянул в окно.
— Засиделись мы с тобой, Серега. Светает уже. Давай-ка спать будем. А Увачанy я сегодня же пошлю письмо. Если придется ехать в тайгу — самый надежный товарищ будет.
Федотыч разделся, потушил лампу и лег в постель. Сергей ушел на чердак, заваленный свежим сеном. Он укрылся теплой шубой и тотчас же крепко уснул.
Проснулся мальчик от громкого разговора у двери.
— Откуда бредешь? — спрашивал дед.
— Издалека, — со вздохом ответил незнакомый голос. — От немца ушел. Хочу пока обосноваться в Сибири.
— Что ж, места у нас для добрых людей хватит, — согласился Федотыч.
Сергей посмотрел в щель крыши. У избушки стоял коренастый мужчина в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах. Бородка, подстриженная клинышком, была тронута сединой, над переносьем залегли глубокие складки, придававшие лицу смелый и решительный вид.
— Заходи, — пригласил дед незнакомца. — Отдохни с дороги.
— Спасибо, — ответил прохожий. — Устал я не очень, а вот есть хочу.
Когда Сергей спустился с чердака, дед хлопотал у самовара, стараясь раздуть его сапогом. Затем он достал из подполья колбасу, масло и мед.
За чаем разговор зашел о войне.
— Лютуют немцы, — дрогнувшим голосом произнес незнакомец. — Измываются над русским народом. Режут, насилуют, грабят... У меня жену расстреляли, дочь угнали в неметчину, а у малого сына, как вампиры, кровь высосали...
Он стукнул кулаком по столу.
— Не будет пощады бандитам! Станут ползать на коленях, целовать наши сапоги, но прощенья не вымолят!
Незнакомец вдруг умолк. Медленно допил он стакан чаю и, подвигая его к самовару, заговорил уже более спокойно:
— Помогать надо фронту. Всеми силами помогать. Вот скажем — золото. Слышал я в дороге, что раньше у вас тут прииски знаменитые были, а теперь заглохли. Это — плохо. Развивать надо прииски. Золото — сильное оружие.
— Выработались старые места, — заметил дед.
— А на этом... как его... на Улуе? Тоже выработались?
— На Улуе? — поспешно переспросил Сергей.
— Кажется так называли мне один ручей.
— У нас такого нет, — пожал плечами Федотыч.
— Нет? Значит, перепутал я название.
Незнакомец опрокинул стакан вверх дном и вылез из-за стола.
— Раздевайтесь, полежите, — предложил Федотыч. — А мы с внуком пойдем поработаем.
Прохожий снял куртку и сапоги, лег на кровать. Иван Федотыч и Сергей пошли на пасеку.
— Слышал?.. — толкнул дед внука локтем, отойдя от избушки.
— Слышал... От кого он узнал про Улуй?
Федотыч многозначительно поднял палец и прошептал:
— Тут что-то не так. Подозрительный человек!
— Не шпион ли?.. — испуганно сказал Сергей.
Дед ничего не ответил. Он остановился у омшанника, что-то напряженно обдумывая. И вдруг встрепенулся:
— А письмо! Вот ротозей!..
— Какое письмо? — не понял мальчик.
— Увачану! Ведь я написал обо всем, да и оставил на столе. А этот... что если он прочтет?
Сергей бросился в избушку. С разбегу он широко распахнул дверь и первое, что увидел — это лежащую на столе четвертушку бумаги, исписанную неровным старческим почерком:
«Дорогой друг Увачан! Давненько мы с тобой не видывались и теперь пришла нужда обязательно встретиться. А дело вот какое: на-днях я случайно узнал, что золотой „карман“ Баева находится возле какого-то Улуя. Что это за Улуй? Не дойти ли нам до него? Только уговор: насчет этого пока — ни слова».
— Цело! — облегченно вздохнул Сергей и, пряча письмо в карман, посмотрел на постель.
Там никого не было. Незнакомец исчез.
ГЛАВА V
Кража из почтового ящика
Бабка Марья принесла на пасеку молоко. Она поставила кувшин в прохладное подполье, затем окинула критическим взглядом избушку и тяжело вздохнула.
— И когда успели грязи натащить? Позавчера все вымыла, выскоблила, а сегодня — опять что в хлеву...
— Ну не ворчи, — виновато отозвался Иван Федотыч. — Уберем. Расскажи лучше, какие новости в деревне.
— А никаких, — ответила бабка, орудуя веником. — Разве только с почтовым ящиком... Взломал его какой-то хулиган сегодня ночью. Письма среди улицы нашли.
Дед и внук переглянулись.
— Ты когда бросил в ящик письмо Увачану? — спросил Иван Федотыч.
— Часа в четыре.
— А когда вынимают письма?
— Около четырех.
— Как же узнать, ушло наше письмо с кольцевиком или осталось в ящике на ночь?
Сергей задумался. Потом сказал коротко:
— Узнаю!
Одел кепку и вышел за дверь.
Мальчик направился по лесной дороге в деревню. С каждым шагом им все больше овладевало беспокойство. Кому потребовались письма из почтового ящика? Было ли это простое хулиганство или тут крылось что-то другое? Не глупо ли сделали они с дедом, отправляя свое письмо по почте?
С такими мыслями Сергей вошел в сельсовет. В просторном помещении было пусто, только секретарь, низко склонясь над столом, копался в бумагах.
— Дяденька, вы помните, когда я к вам вчера заходил? — обратился к нему Сергей. — Еще воды попросил.
Секретарь удивленно сдвинул на лоб очки, отмахнулся от назойливой мухи и ответил:
— Ага.
— Кольцевик до меня вынул письма из ящика, или после?
— Вот уж этого не помню, — развел руками старик. — А раз не знаю — врать не буду.
— А можно посмотреть письма, что найдены на улице?
— Смотри, — равнодушно буркнул секретарь и, вытащив из ящика стола пачку писем, снова склонился над бумагами.
Сергей внимательно пересмотрел всю пачку. Тут были открытки, треугольнички, толстые пакеты, но знакомого серого конверта не оказалось.
Мальчиком овладела тревога. Поспешно возвратился он на пасеку и, разыскав между ульев деда, крикнул:
— Нашего письма нет!
— Тише, тише... — успокоил его Федотыч. — Пчела не любит шуму.
Дед отложил в сторону дымокур, снял сетку и спокойно спросил:
— Нет, говоришь? Значит, ушло с кольцевиком.
Иван Федотыч положил Сергею на плечо пахнущую медом руку.
— Не бойся, получит наше письмо Увачан. Если через неделю не будет ответа — я до него сам доеду. А чтоб не скучно было ждать — приведи в порядок ружья, припасы, помоги бабке сушить сухари. Прогуляться нам с тобой в тайгу все-таки придется. Только об этом — пока молчок. Не любит золото, чтоб о нем знали многие.
Сергей кивнул головой. Он был доволен, что дед поручил ему подготовку к такому интересному походу.
В горячей суетне незаметно пролетело три дня. На четвертое утро бабка Марья принесла на пасеку адресованное Федотычу письмо. Сергей нетерпеливо разорвал конверт, склеенный из газетной бумаги, и вслух прочел:
«Здравствуй, друг Иван Федотыч! Пишет старый Увачан. Твое письмо получил. Шибко хочется мне пойти с тобой в тайгу, но нельзя, в ногах болят кости. Жалко, да ничего не поделаешь. А Улуй — это третья сопка вниз по реке от Большого гольца. Только золота там нет, это я хорошо знаю. И про баевский „карман“ — брехня. Не советую пустяками заниматься. Не серчай, говорю, как другу. А пока — будь здоров. Низкий поклон Марье Петровне и внуку».
— Не узнаю Увачана... — пожал плечами дед. — Болят кости... Еще зимой бегал, как сохатый. И откуда он узнал, что на Улуе нет золота? Давно ли мы с ним вспоминали про Баева, — тогда он по-другому о «кармане» говорил...
И долго еще Иван Федотыч ворчал себе под нос:
— «Брехня»! «Пустяки»! Вишь ты, какой умный стал! А мы все-таки поедем. Пусть меня на старости лет чудаком считают. С глупых-то спрос меньше...
ГЛАВА VI
Вниз по реке
Решив отправиться на поиски золота, Иван Федотыч пошел в колхозную контору. Правление ценило деда за опытность и любовь к делу и потому, выслушав просьбу Федотыча отпустить его в тайгу, председатель замахал руками:
— Что ты! Что ты! Кого же я вместо тебя поставлю?
— Есть у нас толковый пасечник... — начал было дед, но председатель не дал ему договорить:
— Василий-то Назаров? Сказал!.. Из него пчеловод, как из меня доктор! Разве можно ему такое дело доверить?
— Да нет, — с досадой отмахнулся Федотыч. — Думаешь, кому попало передам пасеку? Это же все равно, что бросить родного ребенка у чужих людей. Старухе своей хочу поручить пчел. Кроме нее некому.
— А справится она?
— Ручаюсь, как за себя.
— Ну, ладно, — согласился, наконец, председатель. — Только предупреждаю: за каждый улей отвечаешь головой.
— Будь спокоен, — заверил дед, и, забыв попрощаться, заспешил на пасеку.
Получив известие о неожиданном назначении, бабка Марья растерялась. Долго не могла она поверить, что ей поручили такое важное дело. Когда же увидела, что Федотыч не шутит, по неведомой причине всплакнула и наотрез отказалась от «не бабьей работы». Но к вечеру она все же облачилась в белый фартук и деловито стала принимать пасеку, делая на бортах ульев одной ей понятные отметки углем.
Покончив с передачей, Федотыч взялся за сборы в далекий поход. Он конопатил и смолил лодку, починял бродни, переносил к лодке продукты и необходимые вещи. Сергей ему помогал, стараясь во всем показать уменье и сноровку. Мальчуган страшно волновался, когда у него что-либо не удавалось. Ему все казалось, что дед, видя в нем плохого помощника, скажет: «Сиди-ка ты, парень, дома. Не нужна мне в тайге лишняя обуза».
Но этого не случилось. Федотыч остался доволен помощью внука.
В путь тронулись рано утром. Закинув за плечи котомки, шли гуськом по узкой тропе. Ветки кустарника цеплялись за рукава, и на одежду падали сверкающие серебром росинки. Изредка позвякивал привязанный у деда к поясу котелок, трещали под ногами сучья.
— Сережу береги! — наказывала Федотычу бабка Марья, семеня сзади. — Смотри, чтоб не заболел, не дай бог...
— Давай-ка будем прощаться, — с подавленным вздохом ответил дед. — На пасеку тебе итти пора.
Они расцеловались, и бабка Марья медленно побрела домой, то и дело оглядываясь и вытирая лицо подолом фартука... А Федотыч и Сергей шли молча до самой реки. И лишь когда сели в лодку и оттолкнулись от берега, дед громко сказал:
— Вот и поплыли!
Он хотел, видимо, добавить еще что-то, но лишь тряхнул бородой и налег на весла.
Лодка быстро мчалась вниз по течению. Сидя у руля, Сергей смотрел, как уходили вдаль родные берега. Вот исчезла в голубой дымке последняя знакомая сопка. На реку надвинулись высокие скалы. Они отвесно падали в воду, и волны с шумом разбивались о гранит. Потом река снова вырвалась на простор, разлилась по широкой равнине тихими протоками.
Из-за островка вывернулась встречная лодка. Гребец ловко работал двухлопастным веслом, и легкая долбленка быстро двигалась против течения.
— Прохор Торопов, — узнал дед и, махнув картузом, крикнул:
— Причаливай!
Гребец кивнул головой и направился к островку. Сергей тоже круто повернул руль. Обе лодки почти разом ткнулись носами в пологий берег.
Торопов легко выпрыгнул на песок и, приподняв кепку, степенно кивнул.
— Далече? — спросил он коротко, протягивая деду руку.
— К Большому гольцу, — так же коротко ответил Федотыч.
Прохор помолчал. Он ждал, что собеседник скажет о направлении своего пути что-нибудь более определенное. Но Федотыч не произнес больше ни слова. И, подчиняясь таежному этикету, Торопов перевел разговор на другую тему.
Тем временем Сергей начал кипятить чай. Дед и Прохор сели рядом.
— Если будешь в Карагане — кланяйся Увачану, — сказал Федотыч. — Звал я его с собой, а он отказался наотрез. Письмо бестолковое прислал... Передай, что серчаю на него.
— Ладно, — кивнул головой Торопов. Он выколотил о каблук сапога трубку и стал прощаться.
— Куда спешишь? — пытался удержать его дед. — Напьемся чайку и поплывем.
— Спасибо, недавно пил, — ответил Прохор, спуская на воду лодку. Широко расставив ноги, он оттолкнулся от берега. Долбленка сразу вылетела чуть не на средину реки, закачалась на быстрине. Сильным взмахом весла Торопов поставил ее носом против течения. Затем, поворачиваясь к деду, крикнул:
— Вчера вниз проплыл какой-то незнакомый. Спрашивал, не встречал ли я тебя.
Сергей поспешно вскочил с земли.
— Как одет? — спросил он.
— В брезентовой куртке, в приискательских сапогах.
— Какая борода?
Прохор бросил весло и, сложив ладони рупором, ответил:
— Клинышком!
ГЛАВА VII
На заброшенной заимке
Несколько дней уже дед и внук плыли по извилистой таежной реке. И только теперь Сергей стал понимать, что затеянное ими путешествие — совсем не увеселительная прогулка.
Часто путь преграждали перекаты. Река с шумом бушевала между камней, швыряя лодку, словно щепку. Надо было иметь много выдержки и опыта, чтобы провести утлое суденышко безопасным путем.
На мелких местах немало хлопот приносили подводные коряги. Они то и дело грозили опрокинуть лодку или пробить дно.
Но зато как чудесны были ночевки у костра, под открытым небом! И запах дыма, и горячая уха, и постель из мха и веток, — все это было так необычно хорошо, что Сергей не желал большей награды за все опасности тяжелого пути.
Однажды вечером на пологом левом берегу открылась широкая поляна. В глубине ее, среди деревьев, показались крыши изб.
— Перекресток, — сказал Федотыч, круто поворачивая руль. — Слыхал?
— Нет, — покачал головой Сергей.
— Громкая раньше была заимка. Вся тайга ее знала.
Дед привязал лодку к ржавому кольцу в покрытом мохом лиственничном причале и вышел на берег.
Возле причала высилась площадка, вымощенная гладким камнем-плитняком. От нее к заимке вела широкая еловая аллея. Когда-то чистая и гладкая дорожка теперь была захламлена валежником и бурьяном, на площадке между камней к свету протянулись чахлые елки.
— В старые годы все пути-дороги приискателей здесь сходились, — рассказывал Иван Федотыч, продираясь сквозь цепкий кустарник. — Потому это место и называлось Перекрестком. Этим и воспользовался плут один, Пазухин. Построил тут два-три жилых дома, баню, лавку и кабак, словно паук раскинул паутину и стал добычу ловить. Старательское дело известное: либо с сумкой золота из тайги мужик выходит, либо последнюю рубаху за кусок хлеба снимает. Неудачникам-то Пазухин от ворот поворот показывал, а счастливцам совсем другой прием был.
Дед осмотрелся вокруг, словно припоминая местность, и продолжал:
— Пришлось мне один раз видеть такую встречу. В полночь было дело. Холод, темь, дождь... Вдруг слышим — колокол у причала зазвенел. Вскочили все с постелей и — кто без шапки, кто босиком, а кто и в одном белье — к реке бросились. Видим — стоит у колокола Яшка Саловаров, конокрад известный, и дергает веревку что есть силы. Вышел тут Пазухин вперед, шапку снял и кланяется: «Милости просим, Яков Семеныч!» А Яшка ломается: «Пошто плохо гостей встречаешь! Где музыка? Подать тройку лихих с бубенцами!» Мигнул Пазухин — и музыка духовая грянула. Махнул рукой — тройка подлетела. Плюхнулся Яшка в своих лохмотьях на бархат мягкий и понесся, ровно барин какой, по дороге, кумачом выстланной.
Баню Саловарову приготовили небывалую: во все углы духами брызгали, а пар шаманским поддавали. Вышел Яшка оттуда красный, как рак, в новом костюме из лучшего матерьяла и орет: «Чаю!» Поставили на стол самовар, а Саловаров в обиду: «Что за насмешка? Кипяти банный котел!» Вскипятили котел на сорок ведер, бухнули туда двадцать голов сахару да двадцать кирпичей чаю. Выпил Яшка пару стаканов, а остальное приказал на-земь вылить...
— Он что же, после удачи видно с ума спятил? — перебил Сергей.
— Ничуть, — улыбнулся Федотыч. — Многие старатели этак делали. Знайте, дескать, мою широкую натуру.
— Все время кутили?
— Насколько золота хватало. Яшку, к примеру, Пазухин уже дней через десять ободрал начисто и в обносках за дверь выставил. Явился Саловаров домой без гроша в кармане, опять начал коней воровать...
Дед и внук дошли до крайнего дома. Сергей взобрался на поросшую полынью завалину, заглянул в черный провал окна. В углу громоздилась полуразрушенная русская печь, валялись обломки горшков и стульев. На покрытой мхом божнице неподвижно сидела сова. Из дома веяло тошнотворным запахом гнили.
— Жутко тут... — поеживаясь, прошептал Сергей. Он хотел уже спрыгнуть на землю, когда во второй половине дома скрипнула половица. Мальчуган испуганно отшатнулся назад и, потеряв равновесие, упал с завалины. Но, падая, он успел заметить, как в открытую настежь дверь метнулась полусогнутая фигура человека и скрылась в окружающем дом подлеске.
ГЛАВА VIII
Выстрел на рассвете
Серый полумрак весенней ночи опустился на тайгу, стер очертания предметов. На небе робко замерцали редкие звезды, из-за сопки выкатился пепельный кружок луны. Над рекой повис густой туман.
— На отдых пора, — сказал Федотыч и, позевывая, стал собирать в котомку жестяные кружки и остатки сухарей.
— Давай спать по-очереди, — предложил Сергей. — Боюсь я чего-то...
— Боишься? — удивился дед. — Не привиденье ли напугало? Показалось тебе. Откуда тут взяться человеку? А если б он даже и был, зачем ему прятаться?
Сергей ничего не ответил. Уверенный тон Федотыча успокоил его. В самом деле, в дверь мог выскочить заяц, а ему почудилось нивесть чего... В конце концов дед — опытный таежник. Раз он не боится — значит никакой опасности нет. И говорить об этом больше не следует, а то еще посчитает его дед за труса.
Так думал мальчуган, укладываясь спать. Натянув на голову одеяло, он слышал как Федотыч, кряхтя, долго ворочался, как плескались у берега волны, и одна за другой заводили свои песни ночные птицы. Потом все умолкло и Сергей оказался в лодке. Река подхватила его и, покачивая, помчала в синюю даль. Давно скрылись за кормой знакомые берега, а он все плыл и плыл. И вдруг сзади раздался громкий голос деда: «Стой!» «Сейчас причалю», — ответил Сергей и хотел повернуть к берегу, но руль перестал вращаться. Лодка попрежнему неслась вперед. «Стой!» — еще громче крикнул Федотыч и выстрелил.
Сергей проснулся и вскочил. На востоке занималась заря, и полумрак скрывался в кустах. Дед, стоя у причала, держал наперевес ружье. Из ствола тонкой струйкой шел дым, пахло порохом. А из леса, сквозь птичий гомон, доносился треск сучьев.
— Я не спал, — заговорил возбужденно Федотыч, заметив подошедшего внука. — Всю ночь настороже был. Только на рассвете прикорнул малость, а он...
— Кто — он? — перебил Сергей.
— А чорт его знает! — плюнул дед. — Бандит какой-то. Слышу сквозь сон — в лодке кто-то возится. Открыл глаза и вижу: мешки с продуктами в реку бросает. Тут я и шарахнул в него дробью... Однако ушел. И сумку с охотничьим припасом унес.
Иван Федотыч вложил в ружье новый патрон и решительно заявил:
— Без пороху да свинца — в тайге не проживешь. Отнять надо. Ты карауль лодку, а я в погоню пущусь. От меня не скроется.
Дед крепче натянул фуражку и быстро зашагал в лес.
На росистой траве были ясно видны следы. Сперва незнакомец бежал по самым глухим местам. Затем, видимо удостоверясь, что его никто не преследует, он шагом пошел вниз по узкой пади.
Дед хорошо знал эти места. Он помнил, что падь, огибая полукругом несколько сопок, выходит к давно заброшенному прииску Ключевому. Федотыч когда-то работал на этом прииске и ходил оттуда на заимку Пазухина напрямик, по мало кому известному ущелью. В это ущелье он сейчас и свернул.
— Не уйдешь!.. — бормотал дед, прыгая с камня на камень. — Перехвачу я тебя у Ключевого...
К прииску он вышел на восходе солнца. И первое, что бросилось в глаза — это четкий отпечаток широкого каблука на сырой почве. Было видно, как медленно поднималась примятая трава. Это значило, что человек здесь только-что прошел.
Дед выпрямился, снял с плеча ружье. Словно скрадывая сторожкого зверя, бесшумно двигался он вперед, по следу.
У черного остова сгнившего копра вдруг качнулась тонкая березка. Капли росы, падая с ее листьев, зашумели в кустарнике,
Федотыч быстро повернул голову и замер. Под березой стоял человек в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах; четко выделялась подстриженная клинышком бородка.
Незнакомец долго прислушивался, затем неторопливо согнулся. Он поднял с земли сумку, забросил за плечо.
Дед узнал свой рюкзак.
— Бандит! — закричал он, теряя самообладание. — Ворюга!
Вскинув ружье, Федотыч выстрелил вверх. Дробь, словно град, застучала по листьям.
Незнакомец, не оглядываясь, швырнул сумку в шурф и в два прыжка скрылся в лесу.
Дед пробежал за ним несколько шагов и остановился. Зачем напрасно рисковать, когда цель погони достигнута? Осталось лишь достать рюкзак и возвратиться к лодке.
Федотыч подошел к шурфу и, перегнувшись через гнилое бревно, посмотрел вниз. Глубокая яма почти до краев была наполнена грязной, заплесневелой водой. В ней бесследно исчезла сумка с порохом и дробью.
ГЛАВА IX
Федотыч не сдается
Возвратясь к лодке, Иван Федотыч устало сел на причал и, коротко сообщив Сергею о случившемся, угрюмо умолк. Он долго смотрел, как волны с шумом выкатывались на песчаный берег, затем, вздохнув, сказал:
— Осталось у нас два десятка сухарей, три банки консервов, да тридцать два заряженных патрона. С таким запасом далеко не уедешь.
Сергей насторожился. «Не хочет ли дед повернуть домой», — тревожно подумал он, напряженно ожидая, что Иван Федотыч скажет дальше. Но дед не произнес больше ни слова. Он палочкой чертил на песке замысловатые фигуры и, казалось, целиком был поглощен этим занятием.
— Я умею силки на птиц ставить, — осторожно начал Сергей. — Потом — сеть у нас есть, удочки...
Федотыч улыбнулся:
— Значит — берешься снабдить продовольствием? Молодец! А я-то боялся, как бы ты не раскис...
Дед бросил палочку в реку и, поднимаясь, сказал:
— Силки — дело не стоющее. Хлопот много, а поймать — как придется. Рыба — другое дело. И за козами надо поохотиться.
— Только подальше от заимки... — прошептал внук.
— Правильно, — согласился Федотыч. — Надо скрыться от бандита.
Путники позавтракали и отвязали лодку. Ржавое кольцо глухо стукнулось о причал.
— Впереди есть хорошее место, — говорил дед, работая веслами. — Река разбивается на протоки, в них рыбы много. И для охоты лучшего угодья не сыскать. Сделаем там остановку, добудем рыбы, мяса и дальше двинемся.
После полудня вдали показался большой остров. Он был покрыт густым лесом. У берегов буйно кустилась черемуха, склоняя ветки к самой воде. Река огибала остров двумя широкими рукавами. Каждый рукав разбивался на множество извилистых проток.
Когда лодка вошла в этот запутанный лабиринт, Федотыч выбрал удобное место и причалил к берегу.
Сергей нетерпеливо выскочил на песок, обошел пологий мыс и остановился у тихой, глубоко вдающейся в лес, заводи. Высокие кедры, ровной стеной поднимаясь по берегам, уходили в небо; они четко отражались в зеркальной глади воды. Отмели густо поросли осокой. Изредка меж деревьев шумно вспархивал рябчик, у камышей всплескивала рыба, и опять с тонким звоном вползала в уши вековая тишина...
— Рыбы тут должно быть полным-полно, — проговорил дед, появляясь сзади с сетью на плече. — Давай-ка попытаем счастья.
Выбрав чистое от коряг место, рыбаки потянули сеть поперек заводи. Волны, поднятые лодкой, зашелестели в осоке. В камышах сдержанно крякнула потревоженная утка.
Иван Федотыч, взяв ружье, ушел в сопки. Сергей накопал червей и закинул удочки. И сразу же начался бешеный клев. Поплавки то и дело стремительно ныряли вниз, и Сергей почти беспрерывно выдергивал на песок больших окуней.
Увлеченный ловлей, мальчуган забыл обо всем окружающем. Даже когда вблизи прогремел выстрел, он лишь на минуту поднял голову, прислушался к раскатам эха и снова забегал от удочки к удочке.
На закате солнца из леса вышел Федотыч. Он нес на плечах убитого козла. Бросив добычу на песок, дед сел и, вытирая рукавом потный лоб, сказал:
— Вот мы и с мясом!
— И с рыбой! — добавил Сергей, вытаскивая из воды кукан.
— Ого! — удивился дед. — Это — улов!
Вдруг Федотыч вскочил на ноги и, указав рукой на заводь, крикнул:
— Смотри!
Сеть металась из стороны в сторону, от ныряющих берестяных поплавков стремительно разбегались круги. Попалась, видимо, крупная рыба.
— Пойдем за лодкой! — сказал дед.
Рыболовы обошли мыс и растерянно остановились. Лодки не было. На песке, возле разбросанных в беспорядке вещей, ясно виднелись следы подкованных сапог.
— Опять он! — сжимая кулаки, прошептал Федотыч.
Сергей поднял с земли кусок бересты. На ней углем было написано:
«Возвращайтесь домой, пока не поздно. Не вернетесь — будет хуже».
— Вон что! — догадался дед. — Понятно. Стали мы кому-то поперек дороги. Суют нам палки в колеса...
Федотыч швырнул в сторону бересту и протянул куда-то в пространство кукиш:
— На-ка, выкуси! Не так легко запугать Ивана Пронина. Хоть пешком, а до Улуя доберемся!
ГЛАВА X
Неожиданная встреча
В самом скверном настроении устраивались путники на ночевку. Внешне все было как обычно: ярко горел костер, булькало в котелке варево, сушилась на кольях одежда. Федотыч рубил для постели пихтовые ветки, Сергей таскал для костра сухой валежник. Но угрюмое молчание деда и внука показывало, что каждый из них занят тяжелыми думами.
Нарубив большую кучу веток, Иван Федотыч присел на корточках у огня. Вешая на колья мокрые портянки, он произнес:
— Незнакомец, видно, тоже плывет к Улую. Прочел он мое письмо к Увачану и решил один завладеть «карманом». Вот и старается теперь навредить нам, заставить вернуться с половины пути.
— А мы все-таки найдем золото, — ответил Сергей. — Не уступим его хищнику.
— Ясно, — согласился дед. — Придется делать плот. Медленно поплывем, зато будет легче, чем шагать пешком.
— А бандит этот нас в покое не оставит, — сказал Сергей. — Не зря он грозятся, что хуже будет....
— Не оставит, — подтвердил Федотыч. — Надо быть на-чеку.
Вполголоса переговариваясь, прерывая слова при каждом шорохе, дед и внук сели за несложный ужин. Иван Федотыч первый вытащил из котелка кусок козлиной печенки, но, поднеся лежку ко рту, вдруг настороженно замер.
— Слышишь?.. — поднимая вверх указательный палец, шепнул он внуку.
Сергей прислушался. Издали доносились размеренные всплески весел, скрип уключин. Кто-то поднимался вверх по протоке.
Федотыч положил печенку в котелок и, взяв ружье, сказал:
— Отойдем от огня. У костра мы, как на ладони.
Дед и внук спрятались за кустом черемухи.
Лодка приближалась. Всплески воды и скрип уключин становились все более отчетливыми.
В это время из-за облака выглянула луна. На протоке засветилась серебристая дорожка. Посреди ее выросли силуэты двух лодок: в первой сидел гребец, вторая шла на буксире.
— Прямо на костер плывет, не скрывается, — значит без плохих мыслей человек, — определил Федотыч.
— А ведь вторая лодка наша! — узнал Сергей.
Гребец круто повернул к берегу и выпрыгнул на песок. С минуту он стоял в нерешительности, оглядываясь по сторонам, затем смело подошел к огню. Потухающий костер осветил приземистую фигуру крепко сложенного человека. Широкий парусиновый костюм свободно охватывал его мускулистое тело, из-под зимней шапки, с поднятыми вверх ушами, выбивались черные волосы. Круглое лицо, изборожденное морщинами, казалось высеченным из гранита и к нему никак не шла жиденькая длинная борода.
— Увачан! — воскликнул дед, прыгая из-за куста.
— Здорово, Иван, — спокойно, словно они только вчера виделись, произнес эвенк, протягивая Федотычу загрубевшую от мозолей руку. — И ты, внук, здравствуй, — кивнул он Сергею.
— Какими путями?.. — радостно спрашивал дед.
— По реке, — лаконично ответил Увачан. Он сел на землю, ловко поджав под себя ноги и, набив табаком длинную трубку, прикурил от уголька.
— Куда плывешь?
— К тебе.
Выпустив изо рта клуб дыма, Увачан сказал:
— Как лодку упустили? Хорошо, что я поймал. Думал — несчастье с вами. Потом слышу — выстрел. Я и поплыл сюда.
Эвенк подкинул в костер веток, и, как бы невзначай, проронил:
— Был у меня Торопов, твой поклон передал. И еще кое-что сказал...
Увачан сильнее запыхтел трубкой и с обидой произнес:
— Пошто, Иван, неправду говорил? Какое ты получал от меня письмо?
Дед расстегнул карман гимнастерки, достал измятый конверт, склеенный из газетной бумаги, и молча протянул его к собеседнику.
Увачан медленно прочел письмо вслух, повертел его в пальцах и, возвращая Федотычу, заявил:
— Не я писал. И от тебя не получал писем. Все это брехня. Улуй — не сопка, а ручей. От Большого гольца еще неделю плыть надо.
Помолчав, он наморщил лоб и тихо добавил:
— Худой человек писал. Подумать надо...
ГЛАВА XI
Ручей, затерянный в сопках
Долго в этот вечер горел костер на берегу речной протоки. Неожиданная встреча подняла настроение у Федотыча и Сергея. Перебивая друг друга, они посвящали Увачана в свои планы.
Выслушав их, эвенк одобрил:
— Хорошее дело. Сталин спасибо скажет.
Когда речь зашла о преследованиях в пути со стороны незнакомца, Увачан долго качал головой, приговаривая:
— Какой вредный человек! Зачем сухари в реку бросил? Зачем лодку по воде пустил?..
Потом, желая подбодрить друзей, он положил руку на ружье и твердо произнес:
— Теперь с вами Увачан. Никого не бойтесь.
И старик принял такой воинственный вид, что Сергей невольно улыбнулся. Эвенк совсем не напоминал ему богатыря, за спиной которого можно было бы спрятаться от опасности. Низкорослый, он рядом с Федотычем казался еще ниже. Глядя на него, мальчуган с трудом верил рассказам деда о том, что Увачан спокойно ходит на медведей с одним кинжалом.
Но уже на следующий день мнение Сергея об их спутнике резко переменилось. Произошло это буквально через полчаса после того, как лодки отплыли от берега.
Двигаясь возле мелких, заросших осокой заводей, Увачан вдруг бросил весла и стал внимательно присматриваться к тому месту, где было сломано две-три камышинки. Поднимая голову, эвенк уверенно заявил:
— Сегодня тут прошла лодка.
— А из чего это видно? — недоверчиво спросил Сергей.
Эвенк молча указал пальцем на воду. Сергей присмотрелся и все понял. Стоячая вода заводи была покрыта тонким слоем ряски. Только у сломанных камышинок виднелась широкая полоса чистой коды. Ряска еще не успела ее затянуть, и это значило, что лодка отчалила от берега не более часа назад.
Выйдя на песчаную косу, путники стали внимательно осматривать землю. Скоро они обнаружили между кустов остатки костра; в золе еще тлели угли. Рядом на илистой почве виднелись знакомые следы подкованных сапог.
— Куда он поплыл? — тихо, словно боясь, чтобы его никто не подслушал, спросил Сергей.
— Вниз, — коротко ответил Увачан.
Почему эвенк сделал такой вывод — мальчуган не стал спрашивать. Он понял, что их новый спутник умеет на-ходу читать неприметные для других следы.
С этого времени Сергей не переставал удивляться наблюдательности Увачана. Старик вел себя в тайге, как дома, где ему знакома каждая вещь. Если к обеду нужно было мясо, он деловито направлялся в ельник, и через несколько минут приносил убитых рябчиков. Когда требовалась рыба, эвенк заставлял разводить костер, а сам разыскивал каких-то личинок и с удочкой шел к реке. И едва костер успевал разгореться, как он возвращался с уловом.
Однажды Сергей видел, как Увачан поймал большую щуку. «Дура»! — сказал старик громко и, сняв добычу с крючка, бросил ее в реку.
Когда эвенк принес вполовину меньшую рыбу, Сергей спросил о причинах его странного поступка. Увачан удивленно сдвинул брови и ответил:
— Половину съедим, а половина — пропала. Нельзя так. Беречь добро надо.
Только теперь Сергей понял, почему старик никогда не добывал дичи и рыбы больше, чем требовалось для обеда. Он был расчетливым хозяином и запускал руку в свой «закром» лишь в случае необходимости.
После встречи путников с Увачаном, таинственный незнакомец оставил их в покое. Куда он исчез — было неизвестно. Над этим никто и не задумывался. Все трое знали, что они — сильный отряд, способный выдержать и внезапное нападение одного человека, а потому чувствовали себя совершенно спокойно. Даже Федотыч стал забывать о своей недавней настороженности.
Один за другим текли ясные дни, наполненные ароматом теплой земли, плеском волн и гомоном птиц. Быстро мчались вперед лодки, с каждым часом все приближаясь к цели путешествия.
Всякий раз, когда останавливались на ночевку, Увачан коротко сообщал:
— Скоро Улуй.
— Сколько еще дней? — допытывался Сергей. — Пять, шесть?
— Как поплывем... — неопределенно пожимал плечами старик.
Наконец, эвенк произнес лишь одно слово:
— Завтра.
В эту ночь, несмотря на усталость, Сергей почти не спал. Лежа с открытыми глазами, он смотрел в светлое от близкой зари небо, прислушивался к гуканью козлов и, то и дело поправляя на лице накомарник, пытался представить заветный ручей. Улуй вставал перед ним то бурным, ворочающим камни, потоком, то тихой, поросшей камышами, речушкой. Но как в том, так и в другом случае он неизменно видел толстые наносы золотоносного песка и среди них, под высокой скалой — легендарный баевский «карман».
Едва из-за сопки выглянул краешек солнца, Сергей вскочил на ноги. Сбросив белье, он, ежась от утренней сырости и облепивших тело комаров, сразбегу прыгнул в реку. Волны упруго выбросили его на поверхность и, захлестывая, понесли вдаль. Лежа на спине, мальчуган видел, как на фоне розовых от зари облаков пронеслись какие-то птицы, пролетел жужжа шмель...
— У-ух!.. — крикнул от восторга Сергей, и чуткое эхо встревоженно прокатилось над тайгой.
Когда Сергей вернулся на привал, Федотыч уже разводил костер, а Увачан ладил свою удочку. И хотя они все делали как обычно, мальчугану казалось, что сегодня старики и уху варят дольше, чем всегда, и едят на-редкость медленно...
Каково же было удивление Сергея, когда после завтрака Увачан, обращаясь к нему, сказал:
— Пойдем, покажу Улуй. Сотня шагов до него.
— Что же ты вчера об этом не сказал!
— Ты бы про сон забыл.
— Я и так не спал... — сознался мальчуган.
Сергей бросился вперед. Прыгая через мелкий кустарник, ныряя под еловые лапы, он выбежал к устью распадка. Там, звеня в камнях, струился ручеек. По берегам было видно, что в половодье и во время дождей он превращался в бурный поток. Но теперь его могла бы перейти в брод и курица.
— Эго и есть Улуй?.. — спросил Сергей, недоверчиво оглядываясь через плечо на Увачана.
— Улуй, — ответил эвенк. — Золотой ручей.
ГЛАВА XII
Напрасные поиски
— Теперь надо искать щель, — заявил Сергей. — «Верста вниз от Улуя»... Это — понятно. Но что за щель? В чем?
— Да-а... — протянул Федотыч. — Загадка.
Увачан долго молчал. Он усиленно пыхтел трубкой, пряча изрубленное морщинами лицо в облаках дыма. Наконец эвенк сунул трубку за пазуху и, указав пальцем на берег, спросил:
— Видите?
Дед и внук посмотрели вперед. Сразу от устья ручья поднимался высокий утес. Он висел над рекой сплошной отвесной стеной, словно заградительный барьер. Покрытая мелкими трещинами скала терялась вдали среди густых зарослей кедрача.
— Ясно: в утесе щель, — сказал Увачан.
— Пожалуй так, — согласился Иван Федотыч.
Придя к такому выводу, путники двинулись пешком по узкой полоске гальки.
Труден был этот последний короткий путь искателей золота. В обкатанной водой мелкой гальке, словно в песке, глубоко тонули ноги. На каждом шагу вырастали груды выброшенных волнами на берег сухих, колючих сучьев. Обойти их было нельзя: с одной стороны плескалась река, с другой высилась отвесная стена. Приходилось, рискуя порвать в клочья одежду, лезть через кучи валежника, до крови царапать лицо и руки, спотыкаться, падать...
Долго пробирались путники вперед, а щели в утесе все не было видно.
— Версту мы уже прошли, — уныло заявил Сергей.
В это время узкая полоска гальки кончилась. Сделав крутой поворот, утес отвесно падал в воду, и волны с шумом плескались у его подножья.
Федотыч, шедший впереди, остановился. Он попытался заглянуть за выступ, но чуть не упал в реку и, цепляясь пальцами за неровности скалы, попятился назад.
— Пойдем обратно, — сказал он, — Без лодки тут ничего не получится.
Золотоискатели уныло побрели к ручью. Только Сергей, все еще не теряя надежды, убеждал:
— Щель — за выступом. Ясно. Как-раз верста от Улуя.
Ему очень хотелось, чтобы Федотыч и Увачан с ним согласились. Но те не отвечали. И мальчуган, глубоко вздохнув, тоже умолк.
Возвратясь к ручью, путники сели в лодку и медленно поплыли вдоль берега. С реки гранитная стена ясно открывались до самой вершины. На щель в ней не было и намека.
За выступом оказалось что-то вроде маленького залива. Федотыч попытался войти в него с лодкой, но путь преградили камни, и от этой затеи пришлось отказаться.
Все трое долго всматривались в нелюдимый берег. Над заливчиком скала изгибалась неглубокой складкой, затем, выравниваясь, снова тянулась ровной стеной. Там, где была складка, по камням лепился густой кустарник. Похоже было, что с вершины утеса кто-то спустил богато разрисованный зеленый занавес.
— Ничего тут нет, — заключил Увачан. — Айда дальше.
Лодка прошла еще около версты, но щели в стене так и не оказалось.
Иван Федотыч с затаенной надеждой пытливо всматривался вдаль. Когда же за поворотом открылась все та же сплошная обрывистая стена, он бросил весла и с горечью усмехнулся:
— Вот и приехали...
Волны закрутили лодку, понесли на быстрину, но этого никто не замечал. Искатели золота мрачно смотрели на скалу, разбившую все их надежды.
— Надо осмотреть другой берег, — предложил Сергей.
— Попробуем, — апатично согласился Федотыч, снова поднимая весла.
Путники переплыли через реку и проделали весь путь до Улуя возле другого берега. Но тут их ждало еще большее разочарование. Второй берег был низкий, болотистый и ни о какой щели здесь не могло быть и речи.
Направляя лодку к устью ручья, дед сердито проворчал:
— Сколь времени зря потеряно...
Ему никто не ответил. Сергей, опустив низко голову, сосредоточенно смотрел на отросшие ногти. Увачан, дымя трубкой, казалось равнодушно сплевывал за борт. В лодке, бесшумно подплывающей к береговым кустам, царила мрачная тишина.
ГЛАВА XIII
Путь среди скал
Выйдя на берег, Иван Федотыч снял мокрые бродни, развешал на кустах портянки и, ложась на траву, сказал:
— Отдохнем — да и в путь-дорогу.
— Куда? — удивился Сергей.
— Домой, — отрубил дед. — Хватит пустяками заниматься. Записочки... загадки... Ребячье баловство это. Мне бы, дураку, сразу надо было понять...
Такого оборота дела Сергей не ожидал. Он никак не думал, что Федотыч после первой безуспешной попытки откажется от дальнейших поисков.
— Ты же меня учил: настойчивость в деле нужна, — осторожно заметил внук. — А сам...
Дед резко приподнялся на локте.
— Там, где есть толк — будь настойчив, — ответил он. — А впустую тратить силы я не охотник. Раз нет здесь никакой щели — значит нечего больше делать. Лбом скалы не прошибешь.
Сергеи не нашелся, что ответить деду. Было ясно, что те радужные планы, которые строили путники, рухнули, и поправить дело ничем было нельзя. Оставалось только возвратиться домой.
Но Сергей так сжился с мыслью о золоте, он уже так ясно представлял себе баевский «карман», что решиться на возвращение с пустыми руками у него просто нехватало сил. Ему казалось, что если пробыть возле Улуя дольше — путь к золоту они обязательно найдут.
— Еще бы надо поискать, — предложил он.
— Пустое дело, — неумолимо настаивал на своем дед. — Домой пора. На пасеке сейчас пчелы роятся, самая горячая работа, а мы тут природой любуемся...
Сергей с надеждой посмотрел на Увачана: не поддержит ли он в споре с дедом? Но эвенк, теребя пальцами редкую бороду, сказал:
— Дорогу в тайге найду, зверя — выслежу, а золота искать не умею.
Больше Сергей не стал ничего говорить. Он сердито отвернулся от Федотыча и, охватив руками колени, устремил неподвижный взгляд на висящие над тайгой белоснежные облака.
Иван Федотыч, разостлав на земле шубу, лег спать. Увачан ушел с ружьем в сопки. У реки воцарилась тишина.
Сергей вдруг решительно поднялся на ноги. Он оглянулся вокруг и бесшумно спустился вниз. Столкнув на воду лодку, мальчуган сильным ударом весел направил ее по течению.
Медленно плывя возле берега, Сергей внимательно всматривался в каждую трещину в скале. Но ни одна из них не шла вглубь утеса дальше двух-трех метров.
Возле выступа Сергей причалил. Раздевшись, он сложил одежду и сапоги в рюкзак, закинул его на плечи и прыгнул в воду.
Доплыв до заливчика, мальчуган стал на ноги. Вода доходила только до пояса. Впереди, за большими валунами, виднелась заросшая кустарником коса.
Отмахиваясь от комаров, Сергей поспешно вышел на берег, оделся. Взглянув на висящую над ним скалу, он вдруг застыл от неожиданности. Среди зелени, сплошным занавесом покрывающей утес, была ясно видна громадная трещина, расколовшая гранитную стену надвое.
— Щель! Щель!.. — закричал Сергей, не помня себя от радости.
Он бросился вперед. Там, где кончалась коса, перед мальчуганом открылось что-то вроде входа в туннель. Сомнений больше оставаться не могло: это была та самая щель, о которой писал в своей записке Баев.
С любопытством оглядываясь по сторонам, Сергей вошел в трещину. Дно ее было покрыто мелкой галькой, валунами. Между ними, цепляясь корнями за клочки наносной земли, вверх тянулись чахлые елки. Все здесь было наполнено сыростью и полумраком.
Чем дальше Сергей шел, тем шире делалась трещина. Растительность становилась гуще, чаще начали попадаться березы. Наконец, ущелье вышло в узкую, зажатую между двумя сопками падь.
Сергей остановился. Он хотел было уже вернуться назад, чтобы сообщить о своем открытии старикам, но любопытство взяло верх и после недолгих колебаний мальчуган двинулся к вершине пади.
Скоро он понял, что идет по старому руслу ручья. Об этом говорили обнаженные, размытые пласты горных пород, обкатанные водой камни. Кое-где из почвы торчали концы полусгнивших, затянутых илом деревьев.
Внезапно на пути вырос скалистый порог. Он пересекал всю падь. По отшлифованным камням легко было установить, что ручей здесь низвергался вниз водопадом.
«Под первой скалой», — вспомнил Сергей слова из шифрованной записки, и сердце его усиленно забилось. Здесь, у этого порога — золотой «карман»! Отсюда они втроем вынесут свой подарок Красной Армии!
Сергей обшарил каждый метр земли у порога. Долго искал он каких-либо особых примет, говоривших о золоте, но так ничего и не обнаружил. Почва здесь была самая обычная: перегной, затвердевший ил. Кое-где встречался крупный песок, галька. Под скалой кустился колючий малинник, ниже начинались еловые заросли. Все выглядело точно так же, как и в любом другом таежном уголке.
— Как у этого порога появился «карман»? — размышлял Сергей. — Почему именно у скалы, а не в другом месте?
Тут мальчуган вспомнил рассказы Федотыча о происхождении «карманов» и ему все стало понятно.
Когда-то в пади протекал ручей. Он размывал золотоносный песок, и крупинки металла вместе с илом медленно ползли вниз по руслу. Там, где был водопад, вода вымыла в почве глубокую яму. Падая в нее, золото кончало свое движение. Оно навсегда оседало на дно. Шли десятки, сотни, тысячи лет. Все больше и больше появлялось желтого металла в яме под скалой. Природа устроила здесь своеобразный золотой склад. Потом где-то в верховьях ручей завалило им же подмытой скалой и он переменил свой путь. Старое русло заросло кустарником, лесом. И лишь через много-много лет после этого, совершенно случайно, охотник наткнулся на сказочно богатый «карман»...
Еще раз внимательно осмотрев местность, Сергей возвратился к реке. Добравшись до лодки, он оглянулся назад. Щель исчезла за сплошным зеленым занавесом. Эта природная маскировка и ввела в заблуждение искателей золота, когда они проплывали по реке.
— А я нашел! — приплясывая в лодке от восторга, закричал во весь голос мальчуган. — Нашел Золотую падь!
Налегая изо всех сил на весла, он помчался к Улую. И, тревожа вековую тишину, над тайгой, вместе со скрипом уключин, понеслись слова бодрой песни:
Кто весел — тот смеется,
Кто хочет — тот добьется,
Кто ищет — тот всегда найдет!
ГЛАВА XIV
Что было скрыто в старой яме
Тихая падь наполнилась шумом, громкими голосами. Искатели золота, оживленно перекликаясь, ходили по кустам, взбирались на скалу, стараясь найти следы работы Баева. Но им не удалось обнаружить ничего, кроме двух-трех полусгнивших пней срубленных деревьев.
— Придется бить новый шурф, — заключил, наконец, Иван Федотыч. — Там, где был водопад.
Он срубил несколько кустов малинника и, топнув ногой по земле, сказал:
— Здесь.
Все трое взялись за лопаты. В наступившей тишине слышался лишь треск разрезаемых заступами корней, да изредка коротко звякала о мелкие камешки сталь.
Скоро верхний слой перегноя был снят. Среди кустов появился большой черный квадрат. Воздух наполнился терпким запахом обнаженной земли.
Под перегноем оказалась рыхлая, супесчаная почва, ее легко было копать, и яма начала быстро подаваться вглубь.
— Это все — наносное, — определил Федотыч. — До материковой породы еще далеко.
В это время его лопата уперлась во что-то твердое. Увачан и Сергей, бросив работу, с напряженным вниманием следили за тем, как дед очищал от земли черный предмет.
— Дерево, — сказал Сергей, постучав кайлой по отрубу короткого бревна.
Федотыч молча копал дальше! Под первым бревном показалось второе, ниже — третье.
— Старый шурф, — произнес Федотыч, разгибая спину. — Это — крепление.
— Молодец, Иван! — похвалил Увачан. — Прямо в «карман» угодил.
У искателей золота рассеялись последние сомнения. Перед ними был шурф Баева. Осталось только раскопать его, сквозь толщину пустой породы добраться до золотоносного песка.
— Нажмемте, друзья! — весело скомандовал дед. — Золото близко!
В яме закипела дружная, спорая работа. Федотыч копал неторопливо, размеренно, вгоняя заступ в землю доотказа. Увачан сперва взрыхлял породу, затем короткими взмахами лопаты выбрасывал ее через край. Сергей орудовал кайлой, время от времени смахивая ладонью с лица крупные капли пота. Руки его были выпачканы в земле и оставляли на щеках грязные полосы. Но в спешке мальчуган не обращал на это внимания.
Солнце склонилось к горизонту, от деревьев протянулись длинные тени, а старатели все копали. Их уже не было видно из ямы, только земля, вылетая на поверхность, с шорохом рассыпалась среди кустов.
Чем глубже становился шурф, тем яснее делалось старателям, что крепление, устроенное Баевым, никуда не годится. Рыхлая порода каждую минуту могла обвалиться и похоронить под собой золотоискателя. Но Баев об этом, видимо, не думал. Он торопился извлечь из земли как можно быстрее и больше драгоценного металла.
— Вот она — жадность, — ворчал Иван Федотыч. — Ровно ослеп человек.
— Шурф, видно, был неглубокий, — возразил Сергей. — Зачем его крепить?
— Затем, чтобы не рисковать попусту, — ответил дед. — Осторожность никогда не мешает.
Надвигались сумерки, а старатели все еще копали. Казалось, что наносным породам не будет конца.
Вдруг кайла Сергея ударилась о твердый грунт. Это был плотно слежавшийся песок.
— Дай-ка, посмотрю... — отстранил внука Федотыч.
Он поковырялся в песке и, поднимая голову, заявил:
— Докопались.
Сергей вылез на поверхность, бросил в шурф пустые котомки. Старики наполнили их песком и подали наверх.
Подняв котомки на плечи, старатели торопливо зашагали к реке. Разговор не вязался. Теперь, когда на плечах лежал добытый с таким трудом золотоносный песок, опять родилось сомнение.
«Что, если мы несем пустую породу?» — думал каждый из них. «Что если этот „карман“ давно выработан?».
У реки Иван Федотыч высыпал часть песка на лоток и начал промывку. Увачан и Сергей, сидя на корточках, напряженно следили за каждым его движением.
Из лотка по воде поплыла желтая муть. Когда остался один песок, дед ловкими поворотами стал сбрасывать его через край. На дне лотка осели только самые тяжелые частицы.
Иван Федотыч глубоко вздохнул и нарочито спокойно произнес:
— Золото!
В отблесках догорающей зари на мокром лотке тускло засверкала щепоть желтых крупинок.
Увачан осторожно прикоснулся пальцем к металлу и подтвердил:
— Золото!
Старатели склонились над лотком, долго молча смотрели в одну точку...
А над тайгой выплывал щербатый месяц, и сопки окутывала теплая ночь.
ГЛАВА XV
Горячие, страдные дни
Сергей никогда не был на приисках и о том, как добывают золото, знал только по рассказам. Он был твердо убежден, что главное — найти месторождение, а затем уж остается самая легкая и приятная часть работы — промывать песок.
Оказалось, что добыча металла — самый тяжелый и однообразный труд.
Накануне, ложась спать, мальчуган задумался над тем, где им придется промывать породу. Еще в день открытия пади он обшарил все окрестности шурфа и знал, что воды близ его нет. А до реки было добрых полкилометра. Но, увлеченный радужными мечтами, Сергей так и не спросил у деда, что он думает предпринять.
На рассвете Увачан уплыл на лодке к пологому, поросшему тальником острову и вернулся с кучей гибких лозовых прутьев. Федотыч тотчас же начал плести большую круглую корзину.
— Для чего это? — удивился Сергей.
— По-грибы ходить, — усмехнулся дед.
Сергей обиделся. В самом деле: он открыл Золотую падь, а с ним все еще разговаривают, как с маленьким... Но деду он не сказал ничего и, недовольно шмыгнув носом, отвернулся.
Когда корзина была готова, Иван Федотыч объяснил:
— В этой посудине будете с Увачаном носить породу. А я займусь промывкой.
Насыпав корзину золотоносным песком, эвенк вырубил длинную палку и засунул ее под ручку. Подняв корзину и сгибаясь под тяжестью ноши, старатели медленно двинулись к реке...
Так начались будни. Иван Федотыч, не разгибая спины, промывал породу. Увачан и Сергей от темна до темна были заняты ее подноской.
Скоро Сергей изучил каждый кустик, каждую неровность почвы на своей тропе. Он мог бы пройти по ней с закрытыми глазами. Ложась спать, он видел ее до мельчайших подробностей и ему тогда казалось, что тропа эта врезалась в память на всю жизнь, что пройдут десятки лет, а перед глазами все будут стоять и чахлые елки, и зыбкие кочки, и покрытые мохом валуны.
Вечерами, растирая онемевшие плечи, мальчуган мечтал:
— Когда здесь откроют прииск — породу будут возить на лошадях, в таратайках. Вместо тропы проложат широкую, ровную дорогу. А нашу корзину сдадут в музей...
— Скорее всего — узкоколейку проведут, — возражал дед. — Порода пойдет по конвейеру, в вагонетках. Теперь на приисках — механизация.
— Верно, узкоколейка — еще лучше, — соглашался Сергей. — Как вагонетка — так тонна руды. Здорово!
Но наступал новый день — и приходилось опять браться за лоток и корзину...
Золото в «кармане» было богатейшее. Каждый вечер, высыпая из котелка в кожаную сумку дневную добычу, Иван Федотыч только покачивал головой:
— Много лет по тайге путался, а такого не встречал... В этой пади — мильённое богатство!
— Надо скорей плыть домой, — торопил Сергей. — Нельзя время терять. Кайла — не машина.
— Это правильно, — соглашался дед. — Прииск тут надо быстрей открывать. А только покопаем еще. Трудно враз оторваться от такого золота...
Старатели почти не отдыхали. Лишь когда становилось совсем темно, они бросали работу и, наскоро поужинав, забывались крепким сном. А едва занималась заря, как Увачан уже тормошил товарищей, приговаривая:
— Однако работать пора.
Для Сергея это был самый тяжелый момент. Каких трудов стоило ему подняться на ноги! И всякий раз, видя уже готовый завтрак, он не переставал удивляться неутомимости Увачана. Когда эвенк успевал добывать рыбу и дичь — мальчугану было непонятно.
День шел за днем, а Иван Федотыч все никак не мог «оторваться» от золота. «Ровно магнитом притянуло», — смущенно оправдывался старый приискатель.
Азарт Федотыча передался и его товарищам. Они все реже стали вспоминать о возвращении, покорно мирились с трудностями старательской жизни.
Одежда у всех троих давно превратилась в лохмотья, руки сплошь покрылись ссадинами и язвами, на лицах и плечах, сожженных солнцем, клочьями слезала кожа.
— Пустяки! — бодрил дед. — Дома все залечим!
Увачан кивал головой, а Сергей коротко подтверждал:
— Ясно!
Однажды, закончив дневную работу, старатели долго смотрели на тяжелую, распухшую от золота кожаную сумку.
— На танк хватит? — спросил Сергей.
— Больше, чем на два, — авторитетно заявил Федотыч. — Уж я цену золоту знаю.
— Тогда будем копать еще. Надо для трех танков добыть, ведь нас — трое.
— Правильно, — одобрил Федотыч. — Я тоже так думал.
Но выполнить свой замысел старателям не удалось. Золотую падь им пришлось покинуть на другой же день.
ГЛАВА XVI
Ночной переполох
Однажды Сергей видел в газете снимок военного самолета, на фюзеляже которого было четко написано: «Построен на средства колхозника Ферапонта Головатого». Этот снимок мальчуган часто вспоминал на пути к Улую и во время тяжелой работы в Золотой пади. Он мечтал о том дне, когда они все трое явятся в сельсовет и, положив на стол сумку с золотом, скажут: «Это — на танки!» Теперь его мечта сбывалась. Долгожданный день приближался. Ложась спать, Сергей пытался представить танк, который будет построен на добытое им золото и надпись, гласившую о вкладе юного патриота Сергея Пронина в фонд обороны Родины. Но едва он закрыл глаза, как уснул крепким сном.
Проснулся Сергей в глухую полночь от резкой боли в пальцах ноги. Вскрикнув, он дернул к себе ногу и сел. В тот же миг в слабых отблесках потухающего костра мальчуган заметил, как от постели испуганно бросился в сторону человек и скрылся среди окутанных тьмой кустов.
— Дед! Увачан!.. — начал тормошить Сергей стариков.
Первым вскочил эвенк. Выслушав сбивчивый рассказ мальчугана, он схватил ружье и скрылся в темноте. Федотыч же, оглядевшись вокруг, недоверчиво спросил:
— Не приснилось?
Вместо ответа Сергей показал на окровавленный большой палец ноги.
— Наступил сапогом, — определил дед. И, торопливо меняя в стволах патроны, прошептал:
— Неужели все тот же бандит?
Увачан скоро вернулся. Указав рукой в верховья пади, он сообщил:
— Тула побежал. Слышно было.
Остаток ночи старатели не спали. Затоптав тлеющие головешки, они с ружьями спрятались в кустах. Тесно прижимаясь друг к другу, все трое чутко прислушивались к подозрительным шорохам.
В томительном напряжении тянулись предрассветные часы. Где-то монотонно скрипела сова, звенели рои комаров, шелестела в траве мышь. Каждый звук рождал тревогу. Казалось, что в темноте слышатся чьи-то осторожные шаги, что кто-то злой, страшный крадется к ветхому травяному шалашу...
Наконец, на востоке начали розоветь облака. Тьма уползла в кусты, поредела висящая над падью пелена тумана. В чистом воздухе дружно загремел птичий хор.
Иван Федотыч осторожно выглянул из кустов и, возвращаясь опять к товарищам, вполголоса произнес:
— За нашим золотом шел. Ограбить хотел.
— Может здесь целая шайка?.. — прошептал Сергей.
Дед пожал плечами.
Когда из-за сопок показалось солнце, Увачан поднялся на ноги и заявил:
— Ты, Иван, побудь тут, а мы сходим, посмотрим...
Федотыч помялся, затем сказал:
— Стоит ли ходить? Зря рисковать...
— Надо, — ответил эвенк.
Увачан решительно зашагал вверх по старому руслу. Сергей поспешил за ним.
За скалистым порогом потянулись густые заросли хвойного леса. Столетний кедрач пышными кронами закрывал небо, и внизу царил вечный полумрак. Почва была сплошь завалена сушняком, усеяна старыми шишками, хвоей. Лишь кое-где на полянках росла редкая, бледная трава.
Эвенк быстро, бесшумно двигался вперед. Сергей старался подражать ему во всех движениях, ступал только по его следам, но сучья все-таки трещали у него под ногами. Иногда, если треск раздавался слишком громко, Увачан недовольно качал головой и вполголоса говорил:
— Ай-ай, совсем как медведь.
И мальчуган тогда краснел, словно школьник, плохо отвечающий урок.
Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда кедрач начал редеть. Здесь Увачан пошел медленнее, более внимательно стал всматриваться по сторонам.
Вдруг эвенк остановился и молча указал пальцем на пенек свеже срубленной березки. На земле валялись ветки с еще не успевшими увянуть листьями.
— Вчера я слышал — топором кто-то стучал, — тихо произнес старик. — Говорить ничего не стал...
Настороженно прислушиваясь к каждому звуку, путники двинулись дальше. И едва вышли из зарослей кедрача, как путь преградила обрывистая скала.
— Точь в точь, как наш порог, — сказал Сергей. — Нет ли здесь второго «кармана»?
— Есть... — шепнул Увачан, кивая головой в сторону.
Сергей посмотрел туда и остолбенел. В десятке шагов от них среди елок стоял покрытый корой шалаш. Рядом виднелся свеже выкопанный шурф.
Скрываясь между кустов, эвенк и мальчуган подошли к самому шалашу. В нем, видимо, никого не было. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина. Путники, осмелев, бесшумно пробрались к шурфу, заглянули вниз. Там, в куче песка, торчала измазанная глиной лопата, валялась кайла.
От шурфа в сторону шла торная тропа. Виляя между больших валунов, она скрывалась в мелколесьи. Сделав по ней несколько десятков шагов, путники остановились у глубокой, заболоченной «лывы». На берегу ее лежала груда промытой породы.
— Кто же тут копает... — недоумевал Сергей.
В это время его взгляд остановился на сыром, илистом песке. На нем четко выделялся знакомый отпечаток подкованного сапога.
ГЛАВА XVII
До-свиданья, Золотая падь!
Неожиданное открытие спутало все расчеты старателей. Не будь у них ни грамма золота — они более спокойно отнеслись бы к неприятному соседству. Но теперь, когда ценой тяжелого труда было добыто столько металла, одна мысль о его потере вызывала страх. А о том, что металл можно было потерять, ясно говорило ночное происшествие. За чем, как не за золотом, приходил этот, преследующий их всю дорогу, человек! И кто мог сказать, что он не повторит своей попытки в самое ближайшее время?
Сидя у шалаша за поздним завтраком, старатели оживленно толковали о том, продолжать ли им работу дальше, или немедленно плыть домой. И когда были высказаны все соображения за и против, Иван Федотыч заключил:
— За большим погонишься — малое упустишь. Хватит копать. И то золото, что мы добыли — подмога народу.
Он выплеснул из кружки недопитый чай и распорядился:
— Собирай, Серега, инструмент, вещи. Сейчас же и поплывем.
Медленно шли старатели последний раз по знакомой тропе. Словно с дорогими родными местами прощались они взглядами со всеми примелькавшимися елками, камнями, впадинами. Сергей даже с улыбкой кивнул колючему кусту боярышника, который рос у самой тропы и почти каждый день до крови царапал ему лицо и руки.
Выйдя к берегу реки, мальчуган крикнул:
— До-свиданья, Золотая падь! Скоро снова придем!
— Скоро! — подтвердил Иван Федотыч, — В это же лето доведется нам вести сюда людей с машинами и динамитом. Вот загремят сопки!
Когда все сели в лодки, Увачан коротко скомандовал:
— Поехали!
Скрипнули уключины, всплеснули у бортов голубые волны...
— A-ну, нажмем! — весело крикнул дед.
Лодки стремительно рванулись вперед, оставляя сзади пузырьки пены. Качнулся и поплыл угрюмый утес...
Сергей долго смотрел, как уходил вдаль скалистый берег, как таяли его четкие контуры. С каждым ударом весел они расплывалась все больше и, наконец, совсем исчезли среди знойного марева.
ГЛАВА XVIII
Событие в сельском совете
Обратный путь старателей прошел без всяких приключений. Попрежнему стояла ясная, теплая погода и было особенно приятно в эти дни плыть по живописной реке. Только бурные перекаты приносили некоторые хлопоты: приходилось выходить на берег и тянуть лодки вверх на веревках. Но это были обычные трудности таежного путешествия и приискатели к ним давно привыкли.
Когда впереди показались знакомые сопки, Сергеем овладело нетерпение. Он представлял, как встретит их на пасеке бабка Марья, как станет она потчевать дорогих гостей давно припасенной снедью...
— Давай, дед, я тебя сменю, — предложил мальчуган. — Устал, небось.
Федотыч уступил внуку место у весел и, улыбаясь, сказал:
— Теперь мы дома. Торопиться некуда.
Когда лодки вошли в заводь, Сергей первым выскочил на берег. И ему показалось, что кудрявая березка, приветствуя его, качнула шапкой, что кусты ласково зашелестели мягкими ветвями...
Взвалив на плечи мешки, старатели вошли в лес. Все здесь было так знакомо! Вот под этой высокой лиственницей показывал Сергей деду найденный в песке кинжал, вон в той заросшей кустарником лощине сломал он ложе старого ружья. Как недавно это все случилось, а сколько с тех пор произошло событий! И сам Сергей был теперь уж не прежний беззаботный мальчуган. Он вытянулся, окреп и многому научился за время таежного путешествия.
Подходя к пасеке, путники еще издали заметили белый платок бабки Марьи. Она медленно шла среди ульев, затем вдруг радостно вскрикнула и бросилась навстречу...
Не первый раз встречала бабка возвращавшегося из тайги Федотыча и ей хорошо было известно, что надо делать в этих случаях. Осведомившись лишь о здоровьи приискателей, она торопливо стала топить баню. Но у нее накопилось так много новостей, что она то и дело отрывалась от работы, чтобы бросить несколько слов о пчелах, которые хорошо нынче роились, о богатом медосборе, о коршуне, что повадился таскать цыплят, и о разных других делах.
Парились приискатели по-сибирски, до-упаду. В бане трудно было дышать от жары, а Федотыч, яростно орудуя свежим веником, все кричал с полка:
— А ну еще, Сереженька!.. Так-так-так... Подкинь, милый!..
Обед превзошел все ожидания. Чего только ни поставила бабка на стол! Были тут и пельмени, и котлеты, и сдобные шаньги, и жареные в масле блинчики, и целая уйма всякой другой снеди. И все это после надоевшей ухи казалось особенно вкусным.
После обеда старатели поднялись на чердак и на свежем душистом сене проспали остаток дня и ночь.
Наутро все трое направились в деревню. Неспеша, деловито шагали они по лесной дороге, изредка бросая взгляды на висевшую у Федотыча на плече тяжелую кожаную сумку. И в каждом движении старателей чувствовалось что-то необычайное, праздничное.
Наступал жаркий день, и в здании сельского совета все окна были открыты настежь. Из комнаты председателя доносился громкий голос чтеца. Группа колхозников тесным кольцом окружила секретаря, читающего только-что полученную газету.
Старатели тихо вошли в комнату, остановились у порога. На них никто не обратил внимания. Тогда Иван Федотыч снял с плеча сумку и решительно шагнул к председателю. Сделав знак чтецу, чтобы тот замолчал, дед положил сумку на стол.
— Чтоб помочь своей Родине... — торжественно начал он заученную фразу, но сбился и растерянно оглянулся на товарищей.
— Это наш подарок фронту! — коротко объяснил Сергей.
— На танки! — добавил Увачан и усиленно запыхтел трубкой.
Председатель, все еще ничего не понимая, поднял сумку. И тут из нее на стол тяжелой струей хлынул желтый песок.
— Золото!! — ахнули все, находящиеся в комнате. На несколько мгновений воцарилась полнейшая тишина. Затем вдруг все разом заговорили. В общем гаме тонули отдельные слова, но по выражению лиц колхозников можно было понять, что они вот-вот начнут качать старателей.
В это время к столу протиснулся человек в грязной брезентовой куртке. Достав из-под полы увесистый парусиновый мешочек, он положил его рядом с кожаной сумкой и заявил:
— А это — от меня. Тоже золото. Для общего дела.
— Да сколько же вас?!. — в крайнем изумлении развел руками председатель.
Иван Федотыч резко обернулся. Перед ним стоял преследовавший их всю дорогу человек.
— Ты!? — воскликнул пораженный дед.
— Я, — спокойно ответил незнакомец. — Максим Баев.
ГЛАВА XIX
Разговор по-душам
Когда золото было тщательно взвешено и спрятано в несгораемый ящик, Максим Баев отвел Ивана Федотыча в сторону. Все еще недоверчиво косясь на своего недавнего врага, дед молча последовал за ним.
— Нам надо потолковать по-душам, — произнес Баев. — Скажи, за кого вы меня считали?
— За бандита, конечно, — сердитым голосом ответил Федотыч. — И спрашивать нечего...
— Правильно, — согласился Максим и, оборачиваясь к подошедшим Увачану и Сергею, продолжал:
— Стыдно мне перед вами, товарищи... Нехорошо я поступал. А только... и у меня есть оправданье.
Баев нервно застегнул брезентовую куртку на все пуговицы, снова расстегнул...
— Ведь я вам тогда на пасеке правду говорил... — начал он свое объяснение. — И про жену, и про детей... Лишили меня немцы семьи и дома, и поклялся я за то отомстить им. А как — и сам того не знал. Помог случай. Уже подъезжая к родным местам, узнал я, где находится отцовский «карман». Как узнал — это другой разговор, а только с того дня крепко я порешил найти золото. Ведь сколько, думаю, на него можно построить самолетов!
— Лучше танков, — деловито заметил Сергей.
— Или танков, — согласился Максим. — Дело не в этом. Беспокоился я о том, что вдруг «карман» уже кем-нибудь выработан? Тут прочел я случайно ваше письмо... Посчитал вас за хищников. Набьют, думаю, карманы золотом, да и будут сбывать его тайком. Решил вам помешать. Выкрал письмо из почтового ящика, а ответ написал сам. Нарочно указал, что Улуй — сопка. В дороге лишил вас пороху, сухарей, лодки. Думал — вернетесь назад, а я тем временем разведаю золото и сообщу куда следует. Да только не на тех напал... Вы вперед меня «карман» разыскали. Я ведь чуть не каждую ночь к вам наведывался, все хотел узнать про ваши успехи. Один раз Сергею нечаянно на ногу наступил, целый переполох поднял...
— Ты же второй «карман» открыл! — перебил его Иван Федотыч. — Видно, не хуже первого.
— Я и хотел сравнить, какой богаче, — ответил Баев.
Он устало сел на табуретку и тихо заключал:
— Вот и вся история...
Трое старателей, стоя возле Максима, молчали. И, не зная, что сказать этому человеку, они смущенно переглядывались.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — проговорил, наконец, дед. — А наша история кончилась неплохо. Верно говорю?
— Точно, — подтвердил Баев.
— А раз так, то и толковать об этом больше нечего. Давай лучше о другом. Где твоя квартира?
— Пока — нигде. Сегодня буду искать. Кто-нибудь пустит...
Иван Федотыч положит Максиму на плечо руку и заявил:
— Пойдем до нас.
— Спасибо, — дрогнувшим голосом ответил Баев.
Старатели вышли из сельсовета. Окруженные шумной толпой колхозников, двигались они но улице, и весть о их делах перелетала из дома в дом.
А когда они свернули на дорогу к пасеке, и деревня осталась позади, Федотыч, хитро подмигнув, сказал:
— Есть у меня боченок медовухи. Лет пять в подвале стоит. Не пил, всё берёг. А сегодня придется этот боченок открыть!