У суворовцев очень развито чувство солидарности.
— После вечерней самоподготовки, — рассказал мне помощник офицера-воспитателя Ларин, — я объявил отделению перерыв и ушел из класса. По возвращении застаю дежурного офицера, который «по всей форме» делает категорическое внушение группе моих воспитанников: Кораблинову, Пальчикову и К. Эти ребята являются постоянными участниками всех ротных шалостей. На этот раз дело обстояло так: самый слабосильный в классе воспитанник В. вздумал на доске попробовать свой художественный талант. Фантазии его только и хватило на то, чтобы изобразить уродливого человечка с предлинными ушами. Рисунок сам по себе не относился ни к кому, однако, К., обладая большими ушами, принял рисунок на свой счет и немедленно реагировал легким подзатыльником В. Тот возмутился и пошел в наступление на К. В это время Кораблинов, чтобы больше внести разнообразия в «аттракцион», смастерил из бинта лассо и удачно накинул его на шею расходившемуся В., а Пальчиков слегка потянул за лассо. Забыв о своем суворовском достоинстве, В. поднял рев, побежал в канцелярию и там доложил дежурному офицеру, что его бьют и душат. Так и сказал: «Бьют и душат»…
Я не удовлетворился тем, что виновники происшествия уже прослушали грозное внушение от дежурного офицера, и в свою очередь учинил «суд и расправу» в присутствии всего отделения. Я красочно нарисовал печальные последствия проступка Кораблинова, Пальчикова и К., пообещал написать родителям и лишить ожидаемого отпуска.
Минут двадцать спустя, сидя в канцелярии роты, я услышал за дверью возню. Стук в дверь:
— Разрешите?
— Да.
В дверь втиснулась депутация. Впереди пострадавший В. Он в полной форме и туго затянут ремнем.
— В чем дело? — спрашиваю я после некоторого критического рассматривания «депутатов».
— Разрешите доложить, что никто никого не бил и не душил, — говорит В. — А просто играли. Это я напутал все.
Через час я нахожу всю компанию играющей мирно в шашки.