«Ланская сельская коммуна отменяется на вечные времена; память о ней предается забвению. Деревня Анизи и ближайшие 27 деревень отдаются во владение епископа Рожэ де Розуа с вручением епископу права суда, жизни и смерти, оброка и барщины над сервами. Епископ наказывает непокорных ему слуг по своему усмотрению. Епископ обязывается выплатить его величеству королю Людовику VII в течение года дань, равняющуюся пятилетнему оброку сельской Ланской коммуны. Король свидетельствует монсеньору епископу свою дружбу и почтение и просит его благочестивого благословения на брак наследника и дофина Франции Филиппа Августа с дочерью славного и высокочтимого герцога Бодуина V, господина и владетеля замка Гэно».
Герольды возвещают всему населению о состоявшемся примирении. Подъемный мост епископского замка опущен, ворота открыты настежь, и во дворе епископства горят праздничные огни. Епископ встречает короля и его свиту во дворе. Он в полном облачении служителя церкви. На руках его сверкают драгоценные кольца. Воздев глаза к небу, он раздает пастырское благословение.
На подъемном мосту толпятся всадники в роскошных одеяниях, горячатся лошади; в парадной зале замка, на хорах, гремит музыка, и стол ломится под тяжестью серебряных блюд.
По ту сторону рва, там, где недавно царило еще такое оживление, где все были воодушевлены последней надеждой найти в короле защитника отнятых прав, царит глубокое уныние. На сегодняшний день был назначен окончательный и последний приступ, но в ночь прибыли послы от герцога Гэно с дарами и письмом от могущественного Бодуина. Настроение короля резко изменилось; при чтении письма на обрюзгшем лице появилось выражение гнева, затем страха. Был позван Сюжэр.
— Ваше величество, — вкрадчиво сказал хитрый министр, — неужели Ланская коммуна стоит вашей дружбы с герцогом? Приданое его дочери, клянусь вам, превосходит во сто раз дань этих убогих сервов.
— Я оскорблен епископом и нахожу, что рыцари слишком высокого мнения о своем могуществе.
— Время, ваше величество, и ловкость — лучшие слуги, нежели оружие, — ответил министр.
В наступившей ночи лагерь, бывший таким многолюдным, быстро редеет; торопливо разъезжаются рыцари, не желающие возбуждать против себя гнев епископа пребыванием во вражеском лагере, другие последовали за королем в замок с целью льстивыми речами и подарками восстановить поколебавшийся мир.
Молча и мрачно расходятся по домам обманутые крестьяне; они знают, что ожидает их: крики и слезы жен и детей, бесправие и непосильный труд. Впереди угроза холодной и жестокой мести епископа. Но бежать некуда. Кто примет под свою защиту этих людей, от которых отступился сам король?
— Он вытопчет наши поля!
— Он заморит нас голодом!
— Он раздавит нас оброком! — говорят они.
Маленькая фигура мальчика в бархатном рыцарском одеянии мечется среди этой растерянной толпы. Это Филипп. Он не последовал в замок за королем, да и король не позвал его с собой. Лицо мальчика сделалось ему неприятно: оно напоминало ему причину этого неудачного похода; мальчишка наболтал лишнего и в последнее время стал уж через меру заносчив.
У Филиппа даже нет дома, нет пристанища, куда бы он мог приклонить голову. Нигде в деревнях не примут этого друга короля-предателя; рыцари презирают отверженного любимца.
Филипп идет один в темноте, не разбирая дороги. Он ни на что не надеется и ничего не ждет.
Внезапно чья-то рука ложится на его плечо. Он не заметил, как во мраке давно шагает рядом с ним темная фигура. Он вздрагивает.
Знакомый голос говорит ему:
— Ты узнаешь меня, мальчик?
— Пьер?
— Да, это я.
Несколько минут идут молча рядом. Наконец, Филипп робко спрашивает:
— Куда же ты идешь, Пьер?
— А ты куда идешь, Филипп?
— Я бы пошел туда, куда и ты, если бы ты согласился взять меня с собой. Но я боюсь, что ты не захочешь.
В темноте Пьер отыскивает руку мальчика и пожимает ее.
— Я забыл о старом, говорил он, — пойдем вместе. Куда, не знаю. Искать счастья в лесу, по дорогам; во всяком случае я иду туда, где не должен буду надеяться ни на честь рыцарей, ни на доброту королей.
