«Решительный» огибает мыс Доброй Надежды. — На баке. — Курс космографии «профессора» Джо. — Управление воздушными шарами. — Исследование воздушных течений. — Эврика!
«Решительный» быстро несся к мысу Доброй Надежды. Погода держалась чудесная, хотя море и начинало волноваться.
Через двадцать семь дней после отплытия из Лондона, 30 марта, на горизонте показалась Столовая гора. В подзорную трубу можно было уже видеть город Кэптоун, расположенный среди амфитеатра холмов, и вскоре «Решительный» бросил якорь в его порту. Капитан зашел сюда только для возобновления запаса угля, на что потребовался всего один день. На следующее утро «Решительный» направился к югу, чтобы, обогнув южную оконечность Африки, войти в Мозамбикский пролив.
Джо не впервые путешествовал по морю, и он сразу почувствовал себя как дома. Прямодушие и веселость славного малого расположили к нему все сердца. К тому же «а него как бы падали лучи славы доктора. Слушали его, как оракула, и, по правде сказать, ошибался он не больше других оракулов.
И вот, в то время как доктор в кают–компании читал свой курс географии офицерам, Джо царил на баке и по–своему излагал историю, в чем, впрочем, он только следовал примеру величайших историков всех времен.
Естественно, что и на баке разговоры все больше вертелись вокруг воздушного путешествия. На первых порах Джо трудно было убедить некоторых упрямцев, что такое путешествие вообще возможно, но когда матросы поверили в него, их воображение так разыгралось, что все уже казалось им нипочем.
Увлекшийся рассказчик уверял своих слушателей, что за этим воздушным путешествием, конечно, последует немало других. Это только, уверял он, начало многих сверхчеловеческих предприятий.
— Видите ли, друзья мои, — говорил он, — когда испробуешь такой способ передвижения, без него уже трудно обойтись. И когда в следующий раз мы полетим, то уже не будем держаться над Землей, а станем забирать все вверх и вверх.
— Вот как! Значит, прямо на Луну отправитесь! — с восторгом воскликнул один из слушателей.
— Очень нам нужно на Луну! — возразил Джо. — Это уж слишком просто, каждый может там побывать. К тому же на Луне и воды нет, приходится тащить с собой огромное количество. Да еще надо прихватить и бутылки с воздухом, чтобы было чем дышать.
— Пусть так! Но скажи: джин–то там есть? — спросил один из матросов, большой любитель этого напитка.
— И джина там, мой милый, не найдешь. Нет, зачем же на Луну? Мы полетим на те замечательные планеты, о которых часто рассказывал мне мой доктор. И начнем мы наше путешествие, скажем, с Сатурна…
— Это того, что с кольцом? — спросил квартирмейстер.
— Да! У него есть обручальное кольцо, только неизвестно, куда девалась его жена.
— Но как же вы можете взлететь так высоко? — воскликнул пораженный юнга. — Видно, ваш доктор сам дьявол.
— Какой же он дьявол! Для этого он слишком добр.
— А куда же вы полетите после Сатурна? — поинтересовался самый нетерпеливый из слушателей.
— После Сатурна? Да побиваем на Юпитере. Удивительная страна, доложу я вам. Там день продолжается всего девять о половиной часов, так что лодырям там — житье! А год — длиною в наших двенадцать. Это, пожалуй, выгодно для людей, которым осталось жить каких–нибудь полгода, — порядочно–таки продлит их существование.
— Один год — наших двенадцать? — переспросил юнга.
— Да, дружок, ты там сосал бы еще свою соску, а тот вот дяденька, которому за пятьдесят, был бы теперь мальчуганом четырех с половиною лет.
— Ну, это уж небылицы! — в один голос закричали все присутствующие на баке.
— Истинная правда, — настаивал Джо. — И то ли еще бывает! Если станешь все торчать на этой Земле, так, пожалуй, ничего не узнаешь и будешь не умнее морской свинки. А вот поживи ты маленько на Юпитере, тогда кое–что и увидишь. Да, кстати, скажу я вам: гам надо держать ухо востро — у Юпитера ведь спутники далеко не тихого нрава.
Все на баке смеялись, но наполовину верили Джо. А он уже описывал планету Нептун, где так хорошо принимают моряков, затем уверял, что на Марсе главную роль играют военные, и это в конце концов начинает даже раздражать. На Меркурии же — препротивном месте, по его словам — живут только одни купцы да воры, и те и другие так похожи друг на друга, что их и не отличишь. Наконец, он описывал им Венеру, да так, что дух захватывало.
— Когда же мы вернемся из этой нашей экспедиции, — заявил веселый рассказчик, — нам, знаете, дадут орден Южного Креста: вон он там блестит в петличке у бога…
— И это будет вами вполне заслужено, — в один голос заявили матросы.
В таких оживленных разговорах и проходили вечера на баке. А в это же время в кают–компании шли своим чередом научные беседы доктора Фергюссона с офицерами.
Однажды разговор коснулся способа управления воздушным шаром, и Фергюссона попросили высказаться по этому вопросу.
— Не думаю, — начал доктор, — чтобы когда–нибудь возможно было управлять воздушным шаром. Мне известны все испробованные и предлагаемые способы, — ни один из них не имел успеха, и ни один, мне кажется, не пригоден. Вы, господа, конечно, прекрасно понимаете, что я должен был серьезно заняться этим вопросом, но разрешить его мне было, при данном состоянии механики, не под силу. Для этого надо было бы изобрести двигатель необыкновенной мощности и невероятной легкости. А при всем том нельзя было бы противостоять сколько–нибудь значительным воздушным течениям. Надо сказать, что до сих пор занимались вопросом управления корзиной, а не самим шаром. И это было, по–моему, ошибкой.
— Между тем, — заметил кто–то из присутствующих, — есть много общего между воздушным шаром и судном, которым, однако, легко можно управлять.
— Да нет же, — ответил Фергюссон, — общего тут чрезвычайно мало или совсем нет. Воздух гораздо менее плотен, чем вода, в которую судно погружено ведь только до половины, в то время как воздушный шар весь плавает в атмосфере и остается неподвижным по отношению к окружающей его среде.
— Так вы думаете, доктор, что наука воздухоплавания сказала уже свое последнее слово? — спросил собеседник.
— Нет! Конечно, нет! Нужно искать иного выхода. Если нельзя управлять воздушным шаром, то надо научиться удерживать его в благоприятных воздушных течениях. По мере того как вы поднимаетесь ввысь, воздушные течения делаются гораздо ровнее и постояннее в своих направлениях. Там, в вышине, на них не оказывают уже влияния долины и горы, бороздящие поверхность земного шара. От них–то, как известно, главным образом и меняется направление ветров и их сила. И вот, когда атмосферные зоны будут изучены, воздушному шару можно будет держаться в наиболее благоприятных из них.
— Но тогда, чтобы попасть в эти благоприятные зоны, придется беспрестанно то подниматься, то спускаться, — заметил капитан Пеннет. — А именно в этом, дорогой доктор, я и вижу настоящую трудность.
— Почему же, дорогой капитан?
— Согласитесь, что эти подъемы и спуски, если они и не будут большим препятствием для простых воздушных прогулок, могут быть очень затруднительными при долгих путешествиях.
— Объясните, пожалуйста, капитан, почему вы так думаете?
— По той простой причине, что воздушный шар может подниматься только при сбрасывании балласта и снижаться благодаря выпусканию газа. А при таких условиях ваш запас балласта и газа скоро будет исчерпан.
— В этом–то, конечно, весь вопрос, дорогой мой Пеннет. Это единственное затруднение, которое наука! должна преодолеть. Дело не в том, чтобы управлять воздушным шаром, а в том, чтобы заставить его подниматься и опускаться без затраты газа, — ведь газ–то, если можно так выразиться, его сила, кровь, душа.
— Вы правы, дорогой доктор, но эта задача еще не решена, способ этот еще не найден.
— Простите, найден.
— Кем?
— Мною!
— Вами?
— Вы сами прекрасно понимаете, что, не будь этого, я не рискнул бы предпринять на воздушном шаре перелег через Африку, — ведь в течение каких–нибудь суток мой газ совсем истощился бы.
— Но в Англии вы об этом не сказали ни слова.
— Да, я не хотел, чтобы по поводу моего открытия велись публичные дебаты. Какой в них смысл? Я тайно производил подготовительные опыты, и они меня вполне удовлетворили. А я не считал себя обязанным кого–либо об этом осведомлять.
— Ну, что ж, дорогой Фергюссон, можно просить вас открыть нам вашу тайну?
— Сейчас сообщу вам ее, господа. Способ мой очень прост.
Любопытство всех присутствующих было возбуждено до крайности. И доктор Фергюссон самым спокойным тоном начал излагать следующее.